yKIaJZmKHN

Летом 1921 г. К.Г. Маннергейм вместе с сотрудниками министерства внутренних дел Финляндии посетил район Петсамо. После совещания на военном корабле «Гамбург» были осмотрены приграничные укрепления.

Осенью 1921 г. белофинны (это было общепринятое выражение той поры, так же как «белогвардейцы», «белополяки», «белоэстонцы») вновь вторглись в пределы Карело-Мурманского края, и бои шли почти всю зиму (старшее поколение россиян долго помнило поход курсантов на Кимасозеро и имя «красного» героя тех времен – Тойво Антикайнена). И это несмотря на то, что в октябре 1920 г., т.е. за год до этой авантюры, в Тарту (Юрьеве) был подписан мирный договор между Финляндией и Россией (о чем мы уже упоминали).

У нас нет точных документальных свидетельств, как Маннергейм относился к белофинской авантюре 1920–1922 гг., к созданию «нового карельского правительства». Но ему как председателю финского Красного Креста пришлось расхлебывать и эту кашу. И, по всей видимости, про себя Маннергейм все же благословлял на ратные дела новые части «Карельского легиона».

Вдвадцатые годы К. Маннергейм всячески поддерживал официально признанный в 1921 г. шюцкор (охранный корпус). С его подачи с 1927 г. шюцкор стал считаться составной частью вооруженных сил Финляндии, его численность к 1939 г. увеличилась до 100 тысяч человек. К шюцкору примыкала аналогичная женская организация «Лотта свярд» (тоже существовала с 1921 г.).

Официально не связанный ни с какой политической партией, Маннергейм активно поддерживал лапуаское движение кулачества и мелкой буржуазии, возникшее в 1929 г. в районе Лапуа в Эстерботнии. И шюцкоровское, и лапуаское движения были агрессивны по отношению к карелам

ирусским.

В1931 г. Маннергейм стал председателем Совета государственной обороны, он вновь стал стопроцентно влиять на армию. По его рекомендациям началось ее перевооружение, на границе с Россией – на Карельском перешейке создавались укрепления, вошедшие в историю как «линия Маннергейма».

Всовременной литературе по-разному излагается история создания укреплений на Карельском перешейке. Одни говорят, «линию Маннергейма» стали сооружать в 1920 г., другие – с 1927 г. Думается, что точнее сказать – «линия Маннергейма» сооружалась в 20-е – 30-е гг. Сначала делалась одна (полевая) линия обороны, потом другая – из дотов и дзотов, затем – тыловая. Ведь при общей протяженности 135 км и глубине в 90 км за короткий период укрепленную линию не создашь. И Маннергейм к этому делу, как видно, руку приложил основательно, потому и назвали ее его именем.

41

В 1933 г. Маннергейму присвоили звание маршала, он по-прежнему внимательно следил за событиями в Европе. Как утверждает финский биограф Маннергейма Я. Вирмавирта, «он весьма настороженно относился к режиму Гитлера, которого считал выскочкой, не обладавшим хорошими манерами».

Советскую армию Маннергейм, по мнению В. Мери, считал современной и эффективной, и как раньше, так и потом был высокого мнения о русских солдатах. Русские солдаты быстро обучаются, все схватывают на лету, действуют без задержки, легко подчиняются дисциплине, отличаются мужеством и жертвенностью и готовы сражаться до последнего патрона, несмотря на безнадежность ситуации. Россию и русских нельзя оскорблять, как нельзя пробуждать у них подозрительность, испытывать их терпение. Именно поэтому, т.е. чтобы не раздражать Советский Союз, Маннергейм отказался принять участие во Всемирном конгрессе Красного Креста в Японии. Отношения между этими странами в то время были весьма плохими. Вовсю шла подготовка к войне, которая втайне от остального мира немного спустя и разразилась на самом деле в Манчжурии – местах, хорошо известных Маннергейму. Ему было намного легче, чем остальным финляндцам и большинству иностранцев, оценить серьезность военно-политической обстановки.

В конце 20-х – начале 30-х гг. Маннергейма заботили еще два фактора, связанные с Карело-Мурманским краем. Первый – это усилившаяся милитаризация северо-запада России: появление новых гарнизонов, усиление пограничных застав, строительство Беломорско-Балтийского канала, переходы по нему миноносцев и подводных лодок, создание и укрепление Северного военно-морского флота. К Маннергейму как председателю Государственного совета обороны стекались разные тревожные сведения, которые его беспокоили. Поэтому он и требовал в ответ на действия русских усиливать финскую армию.

Мы никак не хотим оправдать действия финской стороны, просто хотим понять, почему отношения Финляндии и СССР оставались напряженными. Маннергейм чувствовал, что Сталин не забыл «неблагодарности» финнов в 1918 г., когда они отвергли рабочую революцию. Помнил Сталин и о событиях 1919 г., когда судьба Петрограда держалась на волоске и многое зависело от позиции Финляндии.

Второй фактор, заботивший Маннергейма, был связан с деятельностью финского Красного Креста, председателем которого долгое время он был. В местные организации Красного Креста обращались многие беглецы из Соловецких лагерей, со строительства ББК. Границу переходили узники ГУЛАГа даже из Коми края. Беседы с ними, проведенные в Финляндии и дословно запротоколированные, доходили до высших чинов государства. Маннергейм видел результаты коллективизации в Карелии, знал об обобществлении оленей на Кольском полуострове и говорил в узком кругу, что

42

все эти перемены в России к хорошему не приведут. Именно в те тревожные дни он писал одному своему другу, что «его начинает беспокоить развитие ситуации в мире».

Как председателю Государственного совета обороны Маннергейму докладывали о массовых репрессиях против финнов в Карело-Мурманском крае. Он не жалел арестантов из красных финнов, многие из которых были расстреляны в застенках Ягоды и Ежова: «Так им и надо!». Но американских финнов, приехавших из США в Карелию помогать строить социализм, он искренне жалел, равно как и кольских саамов. Но политика невмешательства во внутренние дела соседнего государства не позволяла вслух высказывать свое мнение. Лишь по поводу одного из главных обвинений против репрессированных финнов, что они являются «шпионами маннергеймовской Финляндии», маршал заявил, что наш бюджет не смог бы обеспечить средствами такую массу агентуры.

Сложными были взаимоотношения Маннергейма с политическими и государственными деятелями СССР. И главным камнем преткновения оставались дискуссии по приграничным вопросам. При Ленине спорили о Печенге и Ухте, о форте Ино и Финском заливе. При Сталине стали говорить о Карельском перешейке (в связи с проблемой безопасности Ленинграда), о Реболах, Куолаярви, Алакуртти и Рыбачьем. Финляндия (особенно ее восточные районы), Карельская коммуна (потом автономная республика), западная часть Мурманской области были объектами этих политических споров, территориальных претензий. Это было похоже на перетягивание каната, причем одну команду подбадривали из Москвы, а другую – из Хельсинки.

Порой благоразумие побеждало, и заключались мирные договоры (1920, 1940 гг.), в 1932 г. был подписан договор о ненападении и мирном улаживании конфликтов. Но проходило какое-то время, о договоренностях забывали и опять начинались споры, кому должна принадлежать та или иная территория.

И Маннергейм не всегда оставался на нейтральной позиции. Идя на поводу у реваншистских и экстремистских кругов, он не раз заявлял, что Карелия должна принадлежать Финляндии. И не только заявлял, но и действовал. Так было в 1918 г., так было в 1919 г. (поход на Олонец), так было

в1941 г. (именно тогда Петрозаводск переименовали в Ээнислинна).

Вмесяцы советско-финляндской войны 1939–1940 гг.

В1937 г. Карлу Густаву Маннергейму исполнилось 70 лет. Он был по-прежнему здоров и честолюбив. Однако, как пишут его биографы, «он был пессимистично настроен в отношении перспектив мирового развития и время от времени предупреждал об опасности возникновения войны». В то же времяюбилейвылилсявмощную демонстрацию против большевизма.

43

Когда в 1938 г. по дипломатическим каналам начались новые переговоры СССР и Финляндии по пограничным вопросам и по обеспечению безопасности Ленинграда, Маннергейм якобы советовал тогдашним правителям страны быть гибче, даже пойти на уступки.

И тут нельзя согласиться с Д. Волкогоновым, утверждавшим, что Маннергейм «требовал не уступать русским». Наоборот, он просил В. Таннера тщательнее изучить вопрос о территориальных компенсациях.

Маршал Маннергейм стремился избежать войны, об этом он говорил Ю. Паасикиви, который поехал в Москву, и президенту Финляндии К. Каллио, который в октябре 1939 г. встречался в Стокгольме с королем Швеции Густавом V, королем Норвегии Хоконом VII и королем Дании Христианом Х. Маннергейм понимал, что Сталин уже не может отступиться от своих требований о территориальных уступках. «Нужно, – говорил Маннергейм, – дать ему возможность сохранить лицо лидера сверхдержавы». Он внушал своему правительству: «Вы обязательно должны достичь договоренности. Армия не способна сражаться».

Карл Маннергейм понимал, что маленькой Финляндии начавшийся раздел мира не остановить: Германия и Италия в Европе, Япония – в Азии уже фактически воевали. А 23 августа 1939 г. срочно прибывший в Москву министр иностранных дел Германии И. Риббентроп подписал вместе с В.М. Молотовым советско-германский пакт о ненападении. В одном из дополнительных секретных протоколов к этому договору Финляндия была отнесена к сфере советских государственных интересов. Об этом Маннергейм, по-видимому, даже не знал.

1 сентября 1939 г. началась Вторая мировая война, уже 5 октября Советское правительство предложило Финляндии возобновить прерванные в 1938 г. переговоры и рассмотреть возможность заключить с СССР пакт о взаимопомощи. Финское правительство согласилось на переговоры. 11 октября в Москву прибыл в качестве полномочного представителя финский посланник в Швеции Ю. Паасикиви. Позднее к нему присоединился еще один министр – В. Таннер.

14 октября советская сторона предложила Финляндии сдать СССР в аренду полуостров Ханко, который являлся ключом к Хельсинки, а также передать острова в Финском заливе, западную часть полуостровов Рыбачий и Средний и часть Карельского перешейка – всего 2 761 кв. км в обмен на менее освоенную территорию Советской Карелии в 5 523 кв. км.

Финская сторона не приняла эти предложения. Особенно их возмущало требование русских о Ханко. 13 ноября переговоры были прерваны. Финляндия объявила всеобщую мобилизацию.

А газета «Правда», официальный рупор ВКП(б), в дни того кризиса, 3 ноября, писала: «Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всякие препятствия на

44

пути к цели». И под главным из этих картежников подразумевался Маннергейм.

Маршал Маннергейм не собирался руководить вооруженными силами Финляндии, так как его советы не были приняты во внимание в предшествующие месяцы. Он говорил о возрасте (72 года) и усталости (это уже четвертая для него война) и написал прошение об отставке.

Но события развернулись молниеносно: 28 ноября 1939 г. СССР денонсировал договор о ненападении, а через день начал военные действия (у нас в Заполярье они начались даже раньше). 30 ноября президент Финляндии К. Каллио назначил Маннергейма главнокомандующим вооруженными силами страны.

В первом же приказе по армии Маннергейм писал, что эта война – не что иное, как продолжение войны за независимость в 1918 г., она будет ее заключительным этапом. Он призывал нацию сплотиться перед лицом сильного и мощного врага. Главнокомандующий надеялся на международную поддержку и солидарность. Но Германия, связанная пактом Риббентропа – Молотова, отказалась помочь Финляндии, медлили и западные державы, даже Швеция разочаровала финнов.

Тяжелым для Маннергейма и финнов был декабрь 1939 г. Положение на фронтах было напряженным – бои сразу развернулись на Мурманском, Кандалакшском, Ухтинском, Ребольском, Петрозаводском и Ленинградском направлениях (а Черчилль в своей книге о Второй мировой войне говорил даже о восьми направлениях). Но главные бои шли на Карельском перешейке: в финской армии Эстермана было 6 пехотных дивизий и 5 бригад,у русских– 15 стрелковыхдивизий (У.Черчилльговорило12дивизиях).

Всего у Маннергейма было около 200 тысяч солдат. Этого, конечно, было мало, но главное, у финнов не хватало оружия и боевой техники. Тем не менее они оказали весьма упорное сопротивление.

Не сумев с ходу поставить Финляндию на колени, увидев умело воюющих и напористых финнов, русские перешли по сути дела к осадной войне. Наступление Красной Армии было успешно лишь на Петсамском направлении, да и то только потому, что против 104-й дивизии В.И. Щербакова там было всего около 700 финнов.

Конечно, у К.А. Мерецкова, тогда командующего войсками Ленинградского военного округа, было несколько иное мнение о происходящем. Мерецков считал, что его войска выполнили свои задачи, тем более что к концу войны он имел перевес в людях в 2,3 раза, а в артиллерии – почти в 3 раза. А первые неудачи русский генерал объяснял наличием укреплений, создаваемых с 20-х гг.

Из донесений генерала Валлениуса, командующего финскими войсками на заполярном направлении, Маннергейм знал о тяжелых боях у Куолаярви и Кайралы. Именно здесь погибли три русских Героя Советского Союза: командир полка С.Т. Казаков, комбат капитан И.И. Козьмин и

45

пограничник А.В. Спеков. Но на Кольском Севере гибли не только военнослужащие, но и мурманские рыбаки. Так, погиб вместе с судном весь экипаж РТ-48 «Севгосрыбтрест» (капитан Ф.В. Захаров).

У нас нет данных о конкретных потерях на Мурмане, но напомним общие цифры потерь воюющих сторон: СССР – 333 054 человека, в т.ч. 65 384 убитыми и умершими при эвакуации, 19 610 пропали без вести, 186 584 были ранены, контужены, обожжены, 9 614 человек получили обморожения. Финляндия, по советским данным, потеряла в «зимней войне» около 70 тыс., в т.ч. 23,5 тыс. убитыми.

Россия показала себя в этой войне агрессором, а финнов Уинстон Черчилль охарактеризовал «маленькой отважной и высокоцивилизованной нацией». О Маннергейме же Черчилль сказал, что «он спас Финляндию от большевистского владычества».

В приказе по армии 13 марта 1940 г. К.Г. Маннергейм писал: «Солдаты доблестной армии Финляндии!

Мир заключен между нашей страной и Советской Россией, суровый мир, уступивший Советам почти все поля брани, политые вашей кровью во имя всего того, что для вас дорого и свято.

Вы не желали войны, вы любили мир, труд, прогресс, но вам была навязана борьба. В ней вы свершили подвиги, которые вечно будут блистать на страницах истории. Более 15 000 из вас, тех, кто пошел на войну, уже не вернутся, чтобы увидеть родной дом, а очень многие из вас навсегда останутся инвалидами. Но вы также нанесли крепкие удары, и если теперь двести тысяч ваших врагов покоятся под ледяным покровом или уставились своими потухшими взорами в наше звездное небо, то вины на вас нет. Вы ненавидели их, вы не желали им зла, вы только соблюдали жестокие законы войны: убить или пасть самому.

Солдаты! Я сражался на многих полях битв, но еще ни разу не видел воинов, подобных вам. Я горжусь вами, как если бы вы были моими детьми, я равно горд солдатами из тундр Севера, как и сынами широких равнин Похьянмаа, лесов Карелии, улыбчивых общин Саво, богатых хуторов Хяме и Сатакунты, парнями шумных березовых рощ Уусимаа и Варсинайс. Я равно горд жертвой, принесенной как фабричным рабочим и парнем из бедной избушки, так и богатым человеком».

Как видим, Маннергейм и тут остался ультрапатриотом, а его эмоции преобладали над здравыми оценками происшедшего. Барон не постеснялся преувеличить русские потери и преуменьшить свои, финские (более или менее точные цифры людских потерь мы уже привели выше).

Но Финляндия и финский народ высоко оценили деятельность Маннергейма в период 105-дневной войны: в мае 1940 г. маршал был награжден медалью Свободы 1-го класса с розеткой, а летом 1941 г. в стране была учреждена новая награда – Крест Маннергейма.

46

Подводя итоги того начального периода Второй мировой войны, следует отметить, что Россию в той «незнаменитой» войне выручили три фактора: неисчислимые людские и экономические возможности, невмешательство в войну великих держав и скоротечность кампании. А Финляндию и Маннергейма спасли такие моменты, как, во-первых, национальное единство страны, особенно после того, как в Териоки было создано правительство Куусинена; во-вторых, моральная и материальная поддержка демократических сил мира и Лиги Наций; в-третьих, суровая зима (почему войну и назвали «зимней»), к войне в зимних условиях и в лесистоболотистой местности финны были лучше подготовлены, чем русские. К тому же и весна в 1940 г. задержалась на 6 недель.

Но устоять против русских Маннергейм не мог. Ценой огромных потерь Красной Армии удалось достичь определенных успехов в районах Карелии и Лапландии.

12 марта 1940 г. советско-финляндская война окончилась. В качестве границы была избрана так называемая линия Петра Великого по Ништадскому миру 1721 г. Финляндия уступила территорию на Карельском перешейке, у Ладожского озера, в Карелии, западнее Кандалакши. Здесь Советский Союз получил территорию восточнее Меркъярви с городком Куолаярви и поселком Алакуртти (если раньше граница дугой выгибалась в одну сторону, то теперь она стала выгибаться в другую), СССР получил также западную часть полуостровов Средний и Рыбачий. В то же время СССР

обязался вывести свои войска из района Петсамо, который был занят Красной Армией в декабре 1939 г. (тогда 104-я горнострелковая дивизия В.И. Щербакова ушла на 120 километров к югу от Петсамо). Ханко для Сталина в 1940 г. был важнее Петсамо-Печенги.

Финляндии предстояло эвакуировать с отходящих к России территорий примерно 400 тыс. человек. Но главное, что удалось сделать Р. Рюти (премьер-министр), В. Таннеру (МИД) и К. Маннергейму, – это то, что Финляндия избежала оккупации.

В первый период «большой» войны с СССР

Перед советско-германской войной для жителей Карелии и Мурманской области, да и многих россиян, имя Маннергейма звучало чаще всего как символ главного разбойника на севере Европы. Интересный штрих по этому поводу есть в воспоминаниях адмирала В.И. Платонова. Незадолго до Отечественной войны командующий Северным флотом А.Г. Головко говорил ему: «Жаль, что мы не добили прошлой зимой этого старого прихвостня российского трона Маннергейма. А теперь, видишь, как ловко он снюхался с Гитлером».

Советские газеты и радио говорили и писали о Маннергейме исключительно лишь как о реваншисте, шовинисте, монархисте и безжалостном

47

солдафоне. Вот лишь некоторые выдержки из высказываний того времени: «Маннергейм залил кровью всю страну», «В финских концлагерях томятся тысячи коммунистов», «Финны по милости Маннергейма голодают и ждут помощи».

Правда, рядом с Маннергеймом часто упоминали некую профашистскую клику Эркко-Таннера, но все же главный огонь советской пропаганды был направлен на финского маршала.

Трудно однозначно судить, был ли Маннергейм приверженцем фашизма. С одной стороны, ему очень нравилась нацистская свастика, и он даже ввел такую символику в финские наградные знаки. Маннергейм дружил с ближайшим соратником Гитлера – Герингом, принимал и от него, и от Гитлера подарки. С другой стороны, Маннергейм не одобрял присоединения к Германии Австрии и другие акты насилия, неприязненно относился к ряду фашистских лидеров. Но одно дело – личные взаимоотношения, другое – государственные дела. В 1939–1940 гг. кое-где проскальзывали редкие информации о контактах Германии с Финляндией, но тут же вслед появлялись опровержения: Германия строго придерживается пакта о ненападении и договора о дружбе с СССР. И это в то время, когда финские войска севернее Оулу уже были подчинены немецкому генералу Н. Фалькенхорсту (приказ подписан 15 мая 1941 г.).

Хотя К.Г. Маннергейм весной 1941 г. вроде бы и не занимал никакого официального поста, влияние его на финские дела было по-прежнему огромным. Многие считали: Ю. Рангелл возглавлял финское правительство для Хельсинки, а К.Г. Маннергейм – вождь всей страны.

Конечно же, финский маршал знал о переговорах немецкого генерала А. Йодля с финским генералом Хейнриксом по поводу концентрации войск на русской границе, о возможности ведения военных действий на Карельском перешейке. По всей видимости, как признают сами финны, Маннергейм был причастен к августовскому решению 1940 г. о пропуске немецких войск через свою территорию в Северную Норвегию, хотя вину за это в Нюрнберге взял на себя бывший президент Р. Рюти.

Знал, конечно, Маннергейм и о немецком плане «Renntier» («Северный олень») – операции по захвату и оккупации 22 июня 1941 г. района Петсамо.

Готовясь к новой войне с СССР, финское военное руководство во главе с Маннергеймом пыталось «играть свою партию», старалось показать свою самостоятельность. Это проявилось как в проведении мобилизационных мероприятий (9 июня 1941 г. в Финляндии началась частичная, а 18 июня – всеобщая мобилизация), так и в планировании хода военных действий на Карельском перешейке и севернее Ладожского озера.

Да и сам выбор даты вступления Финляндии в войну (26 июня) вроде бы подчеркивал ее самостоятельность. Правда, повод дала советская сторона: 25 июня по финским аэродромам и по ряду городов, в т.ч. Хельсин-

48

ки, был нанесен мощный удар советской авиации. А на следующий день Маннергейм отдал приказ перейти в наступление, освободить «принадлежащие Финляндии территории». На Ленинградском и Петрозаводском направлениях наступали 12 финских дивизий (4 корпуса), 1 пехотная дивизия шла на русских в Ханко.

Чтобы представить Маннергейма в те июньские дни 1941 г., понять его дух и настроение, прочитайте его приказ о начале военных действий вместе с германской армией против СССР:

«Солдаты Финляндии!

Наша славная зимняя война закончилась тяжелым миром. Несмотря на заключение мира, наша страна являлась для врага объектом беззастенчивых угроз и постоянного шантажа, что вместе с преступным подстрекательством, направленным на подрыв нашего единства, показывает, что враг с самого начала не считал мир постоянным. Заключенный мир был лишь перемирием, которое теперь закончилось.

Вы знаете врага. Вам известны его постоянные цели, направленные на уничтожение наших жилищ, нашей веры и нашего Отечества и на порабощение нашего народа. Этот же враг и эта же угроза сейчас у наших границ. Без причины он нагло напал на наш мирный народ и подверг бомбардировке различные части страны. Будущее Отечества требует от вас новых подвигов.

Призываю вас на священную войну с врагом нашей нации. Павшие герои войны встают из могил и становятся рядом с нами сегодня, когда мы вместе с мощными военными силами Германии как братья по оружию с решительностью отправляемся в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надежное будущее.

Соратники! Следуйте за мной еще последний раз – теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет».

Маннергейм

И опять мы видим полный набор ультрапатриотических и шовинистических формулировок: и «славная зимняя война», и «тяжелый мир», и «уничтожение наших жилищ, нашей веры и нашего Отечества», и призыв к «священной войне». Маннергейм тепло говорит о немцах как братьях по оружию, о карелах, которые поднимутся на борьбу с большевизмом и Советами.

Вступление Финляндии в войну против СССР на стороне Германии Маннергейм использовал для решения основной проблемы – расширения своего государства за счет Восточной Карелии.

10 июля 1941 г. фельдмаршал издал приказ, где говорилось: «Во время освободительной войны 1918 г. я обещал карелам Финляндии и Бе-

49

ломорья, что не вложу меч в ножны до тех пор, пока Финляндия и Восточная Карелия не будут свободными. Я поклялся в этом от имени финской крестьянской армии, надеясь на мужество ее солдат и на самоотверженность женщин Финляндии. Двадцать три года Беломорье и Олония ждали выполнения этого обещания. Опустевшая после доблестной зимней войны финская Карелия полтора года ждала нового рассвета.

Бойцы освободительной войны, славные участники зимней войны, храбрые моисолдаты!Новыйдень наступил. Карелия поднимается, в ваших рядах маршируют и ее батальоны. Свободная Карелия и Великая Финляндия мерцают перед нами в огромном водовороте всемирно-исторических событий. Да позволит финской армии провидение, направляющее судьбы народов, выполнить данное мною карельскому племени обещание.

Солдаты! Та земля, на которую вы вступаете, святая земля. Она пропитана кровью и страданиями нашего племени. Ваши победы освободят Карелию, ваши дела принесут Финляндии великое, счастливое будущее».

…При завоевании Карелии барон Маннергейм широко использовал политику кнута и пряника. Он обещал свободу, но усиливал на оккупированной территории карательные санкции. Вот что говорилось в его обращении к жителям Карелии в июле 1941 г.: «Население, находящееся на территории, занятой финскими войсками, должно беспрекословно выполнять все распоряжения финских военных властей. Всякое невыполнение данных распоряжений или действия, направленные в ущерб финской армии или же в помощь ее врагам, будут наказываться, согласно финским военным законам…».

Жители занятых местностей, так же как и финские граждане, подлежат трудовой повинности. По распоряжению властей они обязаны выполнять сельскохозяйственные и полевые работы, на которые будут назначены, и данные им задания выполнять усердно и добросовестно…

Главнокомандующий финской армией фельдмаршал Маннергейм

В листовках, сбрасываемых с русских самолетов над позициями финских войск, Маннергейм изобличался вместе с другими руководителями Финляндии: «Маннергейм, Рюти и Таннер, эта продавшаяся Гитлеру тройка предателей, эти лакеи чужой власти, которые не считаются со страданиями народа Финляндии, в угоду бредовым захватническим идеям Гитлера уже принесли в жертву свыше 150 тыс. солдат финской армии. Но и этого Гитлеру недостаточно, он требует еще пушечного мяса, затягивая этим грядущий день своего краха. Рюти, Маннергейм и Таннер раз за разом уверяли вас, что скоро наступит мир, но Гитлер сейчас требует, чтобы готовились к новой зимней войне. И находящаяся в упряжке Гитлера трой-

50