учебный год 2023 / Алексеев, Восхождение к праву

8. Предмет правового регулирования. Существенное значение для понимания правового регулирования имеет его предмет, а под более широким углом зрения — среда, в которой (и под влиянием особенностей которой) право воздействует на общественные отношения.

Предметом правового регулирования являются разнообразные общественные отношения, которые объективно, по своей природе могут поддаваться нормативноорганизационному воздействию и в существующих условиях требуют такого воздействия, осуществляемого при помощи юридических норм и всех иных юридических средств, образующих механизм правового регулирования.

В качестве непосредственного предмета правового регулирования выступает волевое поведение участников общественных отношений, поведение, через которое только и можно осуществлять стимулирование или принуждение.

Право при этом способно воздействовать на различные уровни поведения людей и их коллективов. Можно выделить следующие три уровня поведения: 1) действия; 2) операции; 3) деятельность (причем с каждым из этих уровней поведения в принципе, как правило, сопряжен соответствующий уровень структуры права1).

Среда правового регулирования — более широкое понятие, оно охватывает и регулируемые правом волевые общественные отношения, и иные общественные связи, входящие в его орбиту, 'сопровождающие и "окутывающие" его, и само правовое регулирование, а главное — особенности этих отношений, связей, существенно влияющих на своеобразие средств юридического воздействия, на их комплексы и построение.

Здесь, при характеристике среды правового регулирования, может быть выявлен ряд плоскостей, срезов

1 Л. Б. Алексеевой на материале уголовно-процессуального права уже давно установлена такая зависимость: процессуальные операции во многих случаях — предмет регулирования отдельных норм, процессуальные действия — их совокупностей, деятельность — всей системы процессуальных норм (см.: Алексеева Л. Б. Теоретические вопросы системы уголовно-процессуального права. М., 1975. С. 5).

социальной действительности. Наиболее важное значение имеют три основные характеристики:

а) качество "энергетического поля" регулирования; б) степень активности социального поведения на том

или ином участке жизни общества; в) уровень напряженности, интенсивности правового

регулирования.

Рассмотрим эти три характеристики, относящиеся к предмету, точнее, среде, в которой осуществляется правовое регулирование, действует его механизм.

9. "Энергетическое поле" регулирования. Это то об-

щее состояние социальной среды, которое может быть охарактеризовано либо как (<поле активности", либо как аполе сдерживания", либо как сочетание того и другого.

Имеется в виду состояние социальной среды, которое в силу состояния данной социальной системы, требований социальной жизни, существующих потребностей и интересов направляет, ориентирует поведение людей на активность, на совершение тех или иных поступков, на деятельность определенного вида либо на то, чтобы проявлять пассивность, не совершать определенные действия.

Очевидно, например, что одно из наиболее существенных качественных различий между рыночной экономикой и социалистическим плановым хозяйством состоит как раз в том, что первая образует постоянное "поле активности" для хозяйствующих субъектов, а второе ориентирует по большей части на то, чтобы ограничивать свою активность рамками команды, к тому же нередко формально выполняемой. В последующем мы увидим, что от качества социальной среды, особенностей "поля", его энергетической направленности во многом зависит построение правового регулирования, действенность используемых в ходе юридического воздействия систем регулирования (в частности, систем "обязанность—ответствен- ность" или "права—гарантии").

10. Степень активности социального поведения на том или ином участке жизни общества. Это частота,

повторяемость поведения, его массовидность.

В свое время в юридической науке был высказан взгляд, в соответствии с которым характеристика юридической нормы наряду с юридическими признаками должна быть увязана с пониманием ее как типичного, массовидного процесса фактической жизнедеятельности1. Этот взгляд не получил должной оценки в литературе. Быть может, дезориентирующую роль сыграли здесь господствовавшая в нашей науке тенденция рассматривать правовые вопросы главным образом сквозь призму позитивных обязанностей, опасения, связанные с возможностью утраты в научных исследованиях специфически правовых черт. Приведенное положение действительно не имеет общего значения: оно едва ли распространимо на позитивные обязывания.

Но применительно к главному пласту правовой материи (основной "связке", выражающей природу права) — к дозволениям и запретам — оно содержит немалый конструктивный теоретический потенциал, позволяет под новым углом зрения охарактеризовать эти важнейшие правовые явления. Так, изучение нормативных положений, закрепляющих запреты, и в еще большей степени обстоятельств, послуживших для их установления, свидетельствует о том, что введение юридических запретов оказывается необходимым в случаях, когда в социальной действительности существуют (реально или в виде возможности) факты нарушений пределов дозволенного, в связи с чем возникает опасность для общества и требуется обеспечить при помощи юридического запрета типичные, массовидные процессы жизнедеятельности.

Отсюда следует вывод, что юридический запрет — это не чисто правовое явление. По самой своей субстанции он имеет черты социально-правового феномена, несущего на себе отпечаток конфликтных, аномальных и в то же время массовидно-социальных ситуаций, отношений и, следовательно, степени активности социального поведения.

1 См.: Кудрявцев В. Н. Юридические нормы и фактическое поведение // Советское государство и право. 1980. № 2. С. 14.

11. Уровень напряженности, интенсивности право-

вого регулирования. Правовое регулирование имеет особенности, связанные не только с тем, к какой отрасли права оно относится, выражаются ли в нем централизованные или децентрализованные начала, каково состояние социальной среды, массовидного поведения и т. д., но и с тем, охватываются ли правом данные отношения, а если да, то каковы его детализированность, императивность, жесткость, насыщенность. А это относится к одной из существенных особенностей права, характеризующей своеобразие заложенных в нем импульсов долженствования, — напряженности, а отсюда — уровню интенсивности регулирования. В соответствии с таким признаком в общественных отношениях могут быть выде-

лены зоны интенсивного и неинтенсивного правового ре-

гулирования.

В зонах н е и н т е н с и в н о г о правового регулирования необходимо выделить два качественно различных случая:

а) случай существования таких участков обществен ной жизни, которые требуют правового регулирования, которые реально, фактически еще не урегулированы или недостаточно урегулированы в правовом порядке;

б) случай, когда общественные отношения таковы, что они и не нуждаются в интенсивном правовом регули ровании (что характерно для сугубо личных, семейных отношений, где, по меткому выражению одного из оте чественных правоведов, закон нередко скромно молчит).

Чрезмерно интенсивное или недостаточно интенсивное правовое регулирование может наступить в силу субъективных причин, прежде всего в силу излишней или, напротив, недостаточной законодательной деятельности компетентных органов, ошибочных в этой области решений. Но в то же время надо учитывать, что степень интенсивности правового регулирования решающим образом зависит от его предмета, других факторов. Есть общественные отношения, которые нуждаются в правовом регулировании, но в "мягком", преимущественно

диспозитивном (это присуще правовому опосредствованию отношений в гражданско-правовых сделках). Существуют и такие сферы жизни (например те, которые относятся к борьбе с преступностью, в том числе к необходимости обеспечения прав людей в процессе правоохранительной деятельности), где правовое регулирование по самой своей природе не может не быть напряженным, интенсивным.

И вот решение ряда вопросов, не только такого общего порядка (и это было уже показано ранее), как социальная сила субъективных прав, но и более конкретизированных, например о соотношении юридических дозволений и юридических запретов, в значительной мере зависит от того, какая перед нами зона: зона интенсивного или же неинтенсивного юридического регулирования.

В зонах интенсивного юридического регулирования, где существует детальное, без явных, во всяком случае значительных, "пустот" правовое опосредствование поведения всех участников общественных отношений, и тем более там, где в этом регулировании превалируют императивные элементы, — в таких зонах не только четко, рельефно выделяются конкретные субъективные права, обретая существенный смысл, но и юридические дозволения и запреты в большей степени приближены, плотно "прижаты" друг к другу. Вот почему здесь, например, предоставление лицу известной меры дозволенного поведения (субъективного права) в принципе может происходить за счет сужения юридических запретов. Следовательно, в этих зонах действует принцип обратного, "зеркального" отражения — отсутствие запрета с большой долей вероятности свидетельствует о наличии по данному вопросу юридического дозволения (хотя оно и тут нуждается в прямой нормативной регламентации).

Во всяком случае, две ранее не раз упомянутые формулы, определяющие, как мы увидим, два основных типа регулирования ("дозволено все, кроме..." и "запрещено все, кроме..."), построены как раз на том, что зап-

реты и дозволения находятся в среде, где нет "пустот", а отсюда дозволения и запреты плотно "прижаты" друг к другу.

Иная ситуация в зонах, где такого интенсивного юридического регулирования нет, где, стало быть, существует юридически "разряженное" пространство. Тут не только вовсе не обязательно обособление конкретных субъективных прав (нередко достаточно общих юридических дозволений), но и сами юридические дозволения и юридические запреты разъединены, отдалены друг от друга, их регламентация пока (или постоянно) происходит обособленно. В таких зонах отсутствие, например, юридического запрета совсем не говорит о том, что по данному вопросу существует юридическое дозволение. Здесь, наряду с запретами и дозволениями по тем или иным вопросам, существуют "пустоты", разряженное пространство — то, что может быть названо н е у р е г у -

л и р о в а н н о с т ь ю .

Подобных участков социальной жизни, которые характеризуются такого рода неурегулированностью, множество в обществах, в которых идут процессы становления юридической системы (что, да еще при крайней противоречивости общественного развития, характерно как раз для российского общества с 90-х гг.).

И вот тут, помимо всего иного, важно иметь в виду, что основные упомянутые выше типы правового регулирования в достаточной степени еще не работают. Вот почему раздающиеся в современном российском обществе резкие возражения против формулы, являющейся своего рода символом демократического развития, — "дозволено все, кроме запрещенного законом", во многом справедливы. И не только потому, что эта формула приобретает реальное юридическое значение в юридически "насыщенной" среде, когда определена сфера ее дейст - вия — для граждан — и необходимый круг запретов уже получил надлежащее юридическое закрепление, но и в этой связи потому, что в подобной обстановке положе-

I

ние "дозволено все" (при отсутствии достаточно полно отрегулированного "кроме") действительно открывает безграничный простор для вовсе неконтролируемого поведения. В то же время признание указанной формулы в качестве общего принципа, лозунга и идеала в обществе, объявившем о том, что оно встало на путь демократического развития, является показателем ("лакмусовой бумажкой") реальности движения по этому пути.

§ 2. Типы и другие структуры правового регулирования

1. Типы правового регулирования. Глубинные эле-

менты механизма правового регулирования, в особенности взятые в единстве дозволения и запреты, дают возможность увидеть два основных типа регулирования — общедозволительный и разрешительный.

Давно в юридической литературе, да и вообще в юридическом обиходе получили распространение две формулы (по ряду вопросов уже указанные в предшествующем изложении): п е р в а я — "дозволено все, кроме запрещенного законом"; в т о р а я — "запрещено все, кроме дозволенного законом".

Воспринимаемые порой как своего рода словесные юридические построения, обладающие оттенком некоторой экстравагантности, эти формулы стали привлекать все большее внимание науки (и не только науки), так как оказалось, что они не только иллюстрируют факт существования глубинных элементов механизма правового регулирования, но и несут немалую смысловую нагрузку, связаны с пониманием научных и практически значимых проблем общественной жизни. Потому-то и в этой книге по ряду рассмотренных ранее проблем к этим двум формулам и соответствующим типам регулирования пришлось уже обращаться.

Если же присмотреться к указанным формулам под углом зрения первичных и вместе с тем глубинных эле-

ментов правовой материи (нашей "троицы"), и прежде всего соотношения дозволений и запретов, то обнаруживается немалый теоретический потенциал содержащихся

вних положений: становится ясным, что четкость, зримая диалектичность приведенных формул вовсе не некие искусные словесные построения, а выражение глубинных закономерностей права, его логики, относящейся

впервую очередь к дозволениям и запретам общего характера.

Теперь, после того как в предшествующем разделе главы освещены общие дозволения и общие запреты и отмечен ряд моментов, характеризующих их значение в праве и в правовом регулировании, есть достаточные данные для того, чтобы раскрыть юридическое существо тех явлений, которые отражены в приведенных формулах.

Сточки зрения субстанции права перед нами две пары крепко сцепленных дозволений и запретов, одна из которых возглавляется общим дозволением, а другая — общим запретом.

Первая из этих пар — это тип общедозволительного регулирования. Простейший пример — общее право всех субъектов иметь в собственности имущество и свободно распоряжаться им, за исключением случаев, указанных

взаконе.

Вторая пара — иной тип, который имеет характер разрешительного регулирования. Простейший пример — общий запрет, скажем, в обладании и свободном распоряжении оружием, наркотическими средствами, когда их обладание и использование допускается в виде исключения в разрешительном порядке.

Именно то, что в каждой из упомянутых пар есть общее (либо дозволение, либо запрет) и вместе с тем исключения или изъятия, очерчивающие рамки общего, и показывает их роль в праве. Здесь дается ответ на один из коренных с юридической точки зрения вопросов: на что нацелено регулирование — на предоставление об-

щего дозволения или же на введение общего запрета в поведении субъектов общественных отношений, причем так, что это общее очерчивается соответственно либо конкретными запретами, либо конкретными дозволениями (в различных вариантах и модификациях того или другого). Это позволяет увидеть, как и в каком сочетании глубинные элементы структуры права — дозволения и запреты — работают на его специфику, на осуществление через механизм юридического регулирования социальной свободы, порядка и ответственности.

Знаменательно, что здесь обнаруживаются весьма четкие закономерности. Если перед нами общий запрет, то ему корреспондируют только конкретные дозволения (разрешительное регулирование). И наоборот, если законодатель установил общее дозволение, то ему по логике существующих здесь связей — юридической логике! — должны соответствовать только конкретные запреты (общедозволительное регулирование). Да и вообще общие дозволения и общие запреты, как мы видели, потому только и выделяются из общей массы аналогичных явлений, что они имеют другую сторону — соответственно конкретные запреты и конкретные дозволения, и, следовательно, они изначально конституируются в указанных соотношениях общего и конкретного.

Предпосылки рассматриваемых типов правового регулирования связаны с глубинными основами правового регулирования. Если общедозволительный порядок непосредственно связан с социальной свободой, то при демократическом режиме в обществе разрешительный тип правового регулирования, решающим компонентом которого являются общие запреты, ближайшим образом соотносится с необходимостью высокой упорядоченности общественных отношений, организованности общественной жизни и вытекающей отсюда социальной ответственности. Когда лица строят свое поведение в соответствии с началом "только это", то, поскольку такой порядок не служит выражением тиранической власти (тоталитарной

или авторитарной, когда решаются задачи тиранического характера), достигается положительный эффект — определенность и четкость в поведении, строгое следование тем его вариантам, которые предусмотрены в юридических нормах, индивидуальных правовых актах.

Значение разрешительного порядка, помимо прочего, заключается в том, что он может служить, притом в условиях последовательно демократического, истинно либерального режима политической власти, оптималь-

ным способом упорядочения деятельности государственных органов, должностных лиц, обеспечивающим введение властных функций в строгие рамки и существенно ограничивающим возможности произвольных действий.

И именно непременность такого порядка для учреждений власти и должностных лиц (и одновременно утверждение общедозволительных начал для граждан) является исходным постулатом и важнейшим принципом демократической организации общества.

Рассматриваемый тип регулирования является не просто доминирующим, а, в сущности, единственным в области юридической ответственности демократического общества. Последовательное проведение требований строжайшей законности предполагает такое построение юридической ответственности, при котором она в отношении правомочий компетентных органов имеет строго разрешительный характер и потому подчинена началу "только это", или в иной формулировке — "не допускается иначе, как".

2. Структуры (модели) правового регулирования.

Теперь вопрос, который является если не центральным, то в какой-то мере итоговым, в немалой степени проблемой "на перспективу" в данной части книги. Это вопрос о моделях правового регулирования.

Сразу же оговорюсь — здесь термин "модель" используется не только в связи с отсутствием другого, находящегося в одном ряду с термином итип регулирования" (ведь и в данном случае имеется в виду одна из разно-

видностей динамических структур), но и потому, что перед нами структуры, которые связаны с сознательной деятельностью людей, их выбором одного из возможных вариантов (моделей), целенаправленным построением цепи п р а в о в ы х с р е д с т в с о о б р а з н о д а н н о й м о д е л и . По сути дела, мы здесь встречаемся с юридической кон-

струкцией высшего порядка (которая конструкция, если припомнить, также была определена через понятие "мо-

дель" — [И. 7.4]).

Модели правового регулирования во многом сопряжены с задачами, которые ставятся перед людьми (государством, законодателем, гражданами) в отношении данного участка жизни общества. Характером задачи, ее содержанием предопределяются и особенности правовых средств, при помощи которых она решается. Речь здесь идет о том, что законодатель заранее, с расчетом на будущее призван вырабатывать и закреплять в законе надлежащие юридические средства (особые формы, комплексы средств, юридические режимы), предназначенные для использования в любом случае, когда возникает соответствующая потребность.

Здесь следует различать две модели правового регулирования.

П е р в а я модель — дозволительное или диспози-

тивпое построение правового материала, суть которого в предоставлении лицу возможности самому, своей волей определять свое поведение, что открывает простор для действий лица по своему усмотрению, "по произволу" в позитивном значении этого выражения. Модель, логическая схема построения правового материала в этом случае сводится к двум элементам: субъективное право

+ юридические гарантии.

Такого рода юридические гарантии состоят как в возложении на известных лиц определенных обязанностей (допустим, в отношении права собственности — обязанности всех субъектов не совершать никаких действий, нарушающих или ущемляющих право собственника, уп-

равомоченного лица), так и в сумме обеспечительных средств, стоящих на страже права лица (в данном примере — требований или "исков", направленных на возврат владельцу объекта собственности, прекращение действий по ущемлению права и др., и стоящих "за их спиной" судебных, правоохранительных учреждений, их актов и действий, мощи принудительного государственного воздействия). Словом, вслед за указанными двумя элементами выстраивается цепочка юридических средств — других обязанностей и прав, правовых актов, практических действий, призванных обеспечить реальность субъективного права, практическую возможность его реализации. Замечу, что именно многообразие указанных прав, обязанностей, требований, актов и всех других элементов правовой материи, связанных с правовым регулированием, и делает возможным и даже необходимым обозначать их в суммарном виде в качестве "правового материала" — материала, который с большим или меньшим успехом использует законодатель, юрист-практик.

В т о р а я модель — обязывающее, императивное

построение правового материала. Его суть в обеспечении организованности, строгого порядка в жизни общества, во взаимоотношениях людей, в обеспечении необходимой общественной дисциплины. И потому исходным пунктом в цепи правовых средств является здесь юридическая обязанность, а двумя главными элементами рассматриваемой модели являются: правовая обя-

занность + юридическая ответственность. За "спиной"

же второго из указанных элементов и в данном случае выстраивается цепочка разнообразных средств регулирования, складывающихся, как и в первой модели, из прав, обязанностей, гарантий, правовых актов, действий и др.

Две модели построения правового материала затрагивают само юридическое существо правового регулирования, имеют универсальное значение для всех от-

12 Восхождение к праву

раслей права и должны приниматься во внимание в любом случае законодательной и юридико-практической работы1.

3. Модели построения правового материала и "энергетическое поле" правового регулирования. При рассмот-

рении двух моделей построения правового материала представляется в высшей степени существенным соотнести их характеристику с "энергетическим полем" регулирования, от которого зависит действенность правовых средств, их комплексов.

Это "энергетическое поле" (поле активности или поле сдерживания) обусловлено существующими объективными потребностями, интересами. Наиболее важно, чтобы задачи, во имя осуществления которых строится правовое регулирование, были задачами-интересами конкретных лиц, носителей субъективных прав и обязанностей.

1 Рассмотренные ранее типы правового регулирования (общедозволительный и разрешительный) могут быть интерпретированы с теоретической стороны в качестве особых разновидностей дозволительной и обязывающей моделей. Так, своеобразие общедозволительного типа заключается в том, что лицо имеет не просто субъективное право, а общее право (вспомним в качестве примера право иметь в собственности имущество и свободно распоряжаться им), когда носитель права не связан строгими рамками в своих возможностях — ему в принципе дозволено "все" по его свободному усмотрению. Хотя и тут возможности лица, понятно, не беспредельны, и тут в соответствии со спецификой права имеются известные границы, характеризующие условия обладания правом и определенный круг исключений, изъятий. Таким образом, сообразно этому типу правового регулирования, первый элемент рассматриваемой модели построения правового материала в свою очередь имеет двучленную структуру — он состоит из общего права + конкретные запреты, являющиеся исключениями, изъятиями из общего права.

Вкачестве особой разновидности обязывающей модели, синхронно

взеркальном соотношении перекликающейся с общедозволительным регулированием, может быть охарактеризован разрешительный тип. В понимании этого типа регулирования и в решении вопросов практического порядка важно сосредоточить внимание не столько на его исходном пункте (тем более что общие запреты сами по себе не могут быть основанием юридической ответственности), сколько на исключениях, изъятиях из "общего" — на тех правах, которые предоставляются лицам в разрешительном порядке. Ибо это тоже субъективные права, но изначально всегда строго определенные по содержанию и объектам, а вследствие этого отличающиеся существенными юридическими чертами, теоретически и в практическом отношении немаловажными.

Когда задача выступает в качестве задачи-интереса, то это означает, что интерес в качестве мощного фактора как бы сопровождает деятельность по реализации задачи, поддерживая и стимулируя эту деятельность, создает энергию активности, которая все время на протяжении всего пути до достижения результата будет получать своего рода подкрепление, выраженное в интересе, в заинтересованности субъектов деятельности1.

Если интересы, выражаемые в задачах, являются главным исходным пунктом и ориентиром для выработки

ипоследующего применения правовых средств (т. е. являются задачами-интересами), то здесь перед нами все же только исходный пункт. Действие же неправовых экономических и иных определяющих регулирующих факторов, проявляющихся через интересы, реализуется не только через такого рода исходный пункт, но и дальше, во всем процессе достижения поставленной задачи. Значит, процесс осуществления задач до наступления запрограммированного результата все время находится в "энергетическом поле" разнообразных интересов, идущих

иот задачи, и от всей совокупности регулирующих факторов, потребностей.

Возьмем в качестве примера проблему использования в экономике научных открытий и изобретений.

Допустим, в данном обществе (пока не будем обозначать, каком обществе) поставлена задача максимального использования в экономической жизни достижений технического прогресса. И теперь посмотрим — что же происходит дальше, в процессе осуществления данной задачи, на пути достижения желанного, запрограммированного результата.

По данному вопросу нужны прежде всего некоторые уточнения, которые как раз касаются одной из сторон

В литературе высказано следующее справедливое мнение: "Можно предположить, что интенсивность правового воздействия и правового регулирования является производной от массы интересов, получив ших свое правовое опосредствование, и отражает ее рост и обогаще ние структуры интересов" (см.: ШайкендвН. А. Правовое обеспечение интересов личности. С. 87). ." ■——-■-..-_...-._.- ..._,.._..............

предмета (среды) правового регулирования — "энергетического поля", в пределах которого действует право. В зависимости от характера и содержания всей суммы разнообразных интересов участников общественных отношений, это "энергетическое поле" может быть, так сказать, со знаком "минус" (отрицательное поле, поле сдерживания), когда многие интересы и потребности субъектов в ходе осуществления данной задачи противостоят или не согласуются с ней или, во всяком случае, не создают благоприятных предпосылок для ее реализации. Но "энергетическое поле" может быть и со знаком "плюс" (положительное поле, поле активности), когда решаемая задача соответствует определенным интересам и последние создают благоприятные условия для ее реализации, способствуют ее достижению. (Отмечая эти два случая, надо иметь в виду, что тут могут быть и случаи промежуточные, менее четко выраженные, а то и сочетаю - щие оба варианта в различных комбинациях.)

Действие упомянутых ранее моделей юридического регулирования, их эффективность, надежность, оправданность в значительной мере зависят от того, какое в данном случае "энергетическое поле" — отрицательное или положительное, поле сдерживания или поле активности.

И вот с какой парадоксальной ситуацией мы здесь встречаемся.

На первый взгляд, эффективность, надежность правовых средств обязывающей системы ("обязанность + ответственность") весьма высоки. С помощью этих средств можно точно обозначить объем, сроки, характеристики результата и энергично добиваться эффекта. Но когда эта система функционирует в "отрицательном поле" (а некоторую отрицательную среду она создает и сама по себе: люди не очень-то склонны подчиняться обязательным требованиям, когда кто-то думает и решает за них), то цепочка правовых средств, идущая от задачи к результату, все время находится под давлением разнообразных,

во многих случаях негативных интересов, настроений пассивности, склонности избежать трудностей и т. д., которые то и дело могут вклиниваться в эту цепочку, усложнять ее, а порой и лишают силы.

Это нередко становится импульсом к тому, чтобы наращивать принудительное воздействие, ужесточать принудительный юридический инструментарий. Но, увы, и тогда процесс, который с помощью мощных обязывающих юридических средств, как казалось, должен был бы привести к наступлению запрограммированного результата, прерывается, и ожидаемый результат не наступает.

Так и случилось в советском обществе, в централизованном, плановом хозяйстве, когда ставилась задача максимального использования в экономической жизни тех научных открытий, изобретений, которые дают обществу наука, изобретательская мысль. И тут с учетом необходимости скорейшего достижения желанного результата будто бы и нет вопроса о том, какая система юридических средств в данном случае может быть признана наиболее эффективной. Казалось бы, обязывающая система — система строгих юридических обязанностей, подкрепляемая достаточно жесткой ответственностью. На первый взгляд, может показаться вполне оправданным установление порядка, в соответствии с которым директора предприятий обязывались бы в предельно короткие сроки, притом под угрозой ответственности, максимально использовать в производстве все поступившие в распоряжение предприятий изобретения, научные открытия. На этом в общемто и построен в плановой социалистической экономике юридический порядок регулирования в данной области.

Такого рода порядок, продемонстрировавший потрясающие успехи в решении краткосрочных целей в воен- но-мобилизационном режиме, под прессом жестоких репрессий и фанатизма (в оборонной промышленности, в решении проблем атомной промышленности, космической техники, в особенности в критической обстановке вой-

ны), показал свою полную неэффективность в мирной экономической жизни. Несмотря на то, что вышестоящие государственные органы упорно стремились провести указанный, строго обязывающий, порядок в жизнь. Почему? Да потому как раз, что предприятиям обычно невыгодно отказываться от уже привычного производства, налаживать новое, идти на риск, иметь дело с беспокойными изобретателями. Словом, действующий специфический хозяйственный интерес (и вовсе не обязательно такой, который имеет черты "местничества", "узкого эгоизма") постоянно блокирует кажущуюся четкой систему обязывающих правовых средств, прерывает ее, преграждает ей путь к ожидаемым результатам. Вот и приходилось на практике ужесточать государственно-принудитель- ные меры, всякого рода санкции. И значит, "во имя дела" загодя идти на многие отрицательные последствия в жизни общества. Впрочем, опять-таки без сколько-нибудь существенных положительных результатов в достижении главной, исходной задачи.

Но вот (кроме обязывающей) другая модель построения правовых средств — диспозитивная, дозволительная, основанная на субъективных правах и гарантиях. Та модель, которая, на первый взгляд, не представляет собой достаточно надежного социального инструмента. Ведь право лишь дает возможность действовать в определенном направлении, обеспечивает простор для этого, гарантирует его. Но воспользуются ли субъекты такого рода возможностью, будут ли последовательны в своем поведении, добьются ли они ожидаемого результата — все это остается за пределами юридической области, и если рассматривать только данный участок складывающихся отношений (систему "право + гарантия"), то совершенно не ясна результативность действия права, не говоря уже о полной неопределенности в отношении сроков, объема ожидаемой деятельности, точных характеристик результата.

Между тем сама постановка вопроса по поводу указанной неопределенности свидетельствует о том, что здесь имеется в виду функционирование системы "право + га-

рантия в условиях рассмотренного ранее "отрицательного поля", характерного, как мы видели, для плановой, командно-административной экономики.

Однако по своей природе диспозитивная система ("право + гарантия") рассчитана на "положительное поле", т. е. на такую фактическую ситуацию, где действуют за- дачи-интересы и где, следовательно, к решению задачи подключается деятельный интерес участников общественных отношений ("исполнителей"). И правовые средства данной группы ("право + гарантия"), рассчитанные именно на такую атмосферу, на такое "положительное поле", обеспечивают тем самым высокую степень результативности. А это означает, что поставленная задача будет решаться "сама" и ожидаемый результат будет достигнут с большей степенью вероятности, нежели при обязывающей системе, основанной на обязанностях и мерах принуждения (обязанность + ответственность).

Вот и выход из сложившейся в прошлом в плановой экономике ситуации. Выход, стало быть, один: применить дозволительную (диспозитивную) систему юридических средств, построенных на субъективных правах и их гарантиях.

В современных условиях России такая "смена вех" идет, к сожалению, с трудом: пока в российской экономике еще не сложилось, во всяком случае в качестве постоянного, универсального и устойчивого фактора "положительное поле", в котором только и может работать дозволительная система юридических средств, т. е. еще нет общей, устойчивой, свободно реализуемой заинтересованности организаций в использовании изобретений, технических новшеств. И такое "положительное поле" не сложилось в результате так и непреодоленного наследия прошлого, тотальной бедности, сохранившихся порядков государственного всевластия и вытекающей отсюда противоречивости реформ, когда вместо свободной конкурентной рыночной экономики доминирующее значение приобрел строй прогосударственного номенклатур- но-кланового капитализма.

I

Вместе с тем на тех участках современной российской экономики, где преимущественно на основе инициативного малого и среднего предпринимательства тенденции свободного конкурентного хозяйствования начали пробивать себе путь, весьма заметны симптомы создания и упрочения указанного "поля", можно наблюдать обнадеживающие факты интенсивного, нарастающего использования передовых научных открытий, новейшей техники (когда к тому же инвестиции, притом во многом "собственные", эффективно используются в производстве).

Примечательно, что эффективность (или неэффективность) указанных двух правовых систем — обязывающей и дозволительной — является надежным показателем успеха (или неуспеха) экономико-социальных преобразований, в частности того, насколько жизнь людей начинают определять естественные жизненные интересы.

Тот факт, например, что до сих пор, несмотря на широковещательные победные реляции, инвестирование из доходов хозяйствующих субъектов не основывается на системе "право + гарантии" (и все громче раздаются голоса о необходимости более энергичного использования в этой области жестких государственных мер), — верный показатель того, насколько пока еще скромны результаты экономических реформ в России.

Глава девятая Проблемы логики права

§1. Логика права в статике и в динамике

1.Логика права — логика особого порядка. Как сви-

детельствует разработка общетеоретических проблем, стоит только выйти за пределы догматического освещения права и попытаться увидеть весь спектр "атомов" права как таковых, т. е. в качестве правовых средств, в их разнообразии и в единстве (притом как в их "стати -

ке", так и в "динамике"), так сразу же дают о себе знать

существенные, масштабные — а не в виде отдельных случаев — проявления логики права. То есть существенные характеристики той стороны характерных для правовых средств связей и соотношений, которая является выражением специфических закономерностей права, отличающихся жесткой последовательностью, своего рода заданной направленностью на результаты известного порядка (что и дает провести грань между понятиями "закономерности права" и "логика права").

Вместе с тем здесь нужно с предельной строгостью отметить и другое. Логика права не тождественна ни формальной, математической, алгебраической логике, ни диалектической, ни какой-либо другой (хотя со всеми ними совместима и не может быть им противопоставлена). Это о с о б а я , именно юридическая логика, что, помимо всего иного, и делает право в высшей степени своеобразной, уникальной областью социальной действительности.

Ранее уже говорилось о том, что эта особая юридическая логика проявляется уже на уровне догмы права. К примерам, которые были приведены при постановке этой проблемы, можно добавить и другие, из числа простейших данных юридической догматики. Вот перед нами логическая связь между правоотношениями и юридическими нормами. При наличии определенных жизненных обстоятельств, предусмотренных в законе (юридических фактов), из юридических норм с неизбежностью логически следует, что известные субъекты становятся носителями субъективных юридических прав и обязанностей. Такого рода связь общим образом можно подвести под разряд причинных связей, связи между причиной и следствием. Тем не менее и под таким углом зрения она уникальна, характерна только для права. Ибо кроме права, заложенных в нем механизмов, нет в окружающем нас мире ничего, что в данном случае с неизбежностью привело бы при наличии указанной "причины" (общего правила + предусмотренного им жизненного факта) к на-