6

Оглавление

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 1. Исторический опыт: становление, формы, процесс . . . . . . . . 10 1.1 Социальное наследование: сущность, формы, актуализация 10 1.2 Исторический опыт: структурно-системный анализ . . . . . . . . 17 1.3 Исторический опыт: динамический аспект . . . . . . . . . . . . . . . 25 1.4 Проблема рационализации исторического опыта . . . . . . . . . . 30

2.Социальная эксперименталистика: история, специфика, пер-

спективы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38 2.1 Социальное экспериментирование: ретроспективный взгляд 38 2.2 Формы социального экспериментирования . . . . . . . . . . . . . . . 44 2.3 Теоретическая модель социального эксперимента . . . . . . . . . 50

2.4Социальный эксперимент – необходимое условие развития

общества . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 61 Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66

Список использованной литературы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70

7

Введение

Общество, в котором мы живем сегодня, характеризуется чрезвычайным усложнением социальной структуры, повышенной динамикой протекания общественных процессов. Это обусловлено многими причинами. Одна из них – неоднозначность социального наследия, которая проявляется в разнообразных социальных явлениях, ситуациях, событиях, как позитивных, так и негативных форм.

Социальные трансформации независимо от их характера обусловлены взаимодействием двух глобальных факторов: живущим поколением людей и исторически сформировавшимися условиями жизнедеятельности этого поколения. Эти условия могут быть охарактеризованы как социальное наследие, исторический опыт. От того, насколько сознательно ( или неосознанно) живущее поколение использует, задействует, преобразует эти условия в реальной практике своей социальной жизни, зависит направление исторического развития общества.

Таким образом, преодоление трудностей, стоящих перед современностью, напрямую связано с рационализацией исторического опыта.

ВРоссии вопросы, связанные с проблемами исторического наследования, преемственности, социальных традиций, а также методологии познания этих процессов, занимали многих известных историков, социологов, философов. Среди них А.А. Богданов (1873-1928), Н.Я. Данилевский (1822-1885), Н.И. Кареев (1850-1931), М.М. Ковалевский (1851-1916), С.М. Соловьев (1820 -1879), Г.Г. Шпет (1879-1940).

Усиление интереса к данной проблематике нашло отражение и в более современной литературе (в списке литературы можно указать на работы под номерами 8-27).

Вданных работах, в зависимости от задач, стоящих перед тем или иным автором, рассматриваются отдельные аспекты проблемы: преемственность в сфере моральных, ценностных отношений в обществе; традиции и новаторство в процессе развития форм научного знания; механизмы наследования и преобразования социальных институтов; методы познания прошлого и т.д.

Проблемы исторического опыта привлекают к себе внимание и зарубежных исследователей. Назовем лишь некоторых из них: Д. Бурстин (исследования становления американской цивилизации через призму проблем

колониального, национального, демократического опыта (см. список использованной литературы №28-30)*); Г. Гадамер (анализ «действенноисторического сознания» (см. 31)); Т. Кун (вопросы преемственности в развитии научного знания (см. 32)); К. Поппер (исследования «коллективного, общественного опыта науки» (см. 33,34)); П. Рикер (герменевтиче-

*На дальнейших страницах номера работ из списка использованной литературы будут обозначены цифрой в круглых скобках.

8

ские исследования опыта исторического понимания (см. 35)); Дж. Тернер (этнометодологические исследования «опыта социального порядка» (см. 36)); К. Ясперс (анализ исторического опыта развития цивилизации (см.

37)).

Это многообразие имен, подходов, точек зрения свидетельствует о том, что рассматриваемая проблема обладает перманентной актуальностью, полиаспектностью своего содержания, неоднозначностью своего решения.

С нашей точки зрения, рационализировать исторический опыт - это значит не только прояснять смысл тех или иных исторических событий. Прежде всего, это означает изменение процесса накопления и использования самого исторического опыта посредством создания новых форм социальной жизни. Необходимым условием этого изменения являются сознательно выработанные идеи, средства, методы этого конструирования новой социальной реальности. По сути дела, рационализация исторического опыта – это многосторонний процесс сохранения и создания более оптимальных форм преемственности во всех сферах общественной жизни.

Рассматривая данный вопрос, необходимо помнить о смысловом различении понятий «прошлое», «история», «исторический опыт». То, что было, прошло, случилось – это еще не история. В хронологической сменяемости событий нет еще феномена историчности. Последовательность событий, совокупность фактов, явлений становятся историей при наличии в этой последовательности определенного внутреннего единства, связности, целостности, значимости для субъектов исторического процесса.

Соответственно, исторический опыт – это не вся история. В содержание исторического опыта не включается полностью процесс развития того или иного социального явления во всем его многообразии. В нем как бы застывает, опредмечивается то, что актуально для нас, живущих сейчас, сегодня. С другой стороны, только с большой долей вероятности можно предполагать, будет ли какое-либо современное событие, явление, факт иметь статус элемента, фрагмента исторического опыта для будущих поколений. Возможно, следующие поколения отнесут это событие, явление или факт к разряду «просто истории», а возможно, даже к случаю «былое», «прошлое».

Исторический опыт воплощается в вещах, предметах, законах, категориях, смыслах, процессах, отношениях. То есть исторический опыт – довольно сложное, комплексное, весьма неоднозначное образование.

Рационализация исторического опыта, в какой бы сфере социально значимой деятельности она не происходила (наука, государственное управление, бытовая практика), есть изменение структуры и динамики исторических процессов посредством реальных социальных действий. В качестве основного средства такой рационализации выступает социальный эксперимент.

9

В научной литературе имеется множество исследований, в которых в той или иной мере затрагивается проблема социального экспериментирования. Условно здесь можно выделить следующие подходы (или уровни):

1)общефилософский (см. 22, 27, 38, 39, 40, 41). В данном случае экспе-

римент рассматривается как метод познания, подробно разбирается вопрос

осоотношении теории и эксперимента, обосновывается и анализируется система гносеологических функций эксперимента, раскрывается роль экспериментального метода в развитии научного знания;

2)теоретико-социологический (см. 10, 18, 22, 42 – 45). Здесь освеща-

ются общие и некоторые специальные вопросы социального экспериментирования. Авторы обосновывают специфику социального эксперимента по отношению к другим формам социальных преобразований, рассматривают социальный эксперимент как метод познания общественных явлений, как средство общественного переустройства. Во многих работах делается попытка создать типологию социальных экспериментов, описывается процесс социального экспериментирования, выделяются его этапы, условия, направления;

3)конкретно-социологичекий (см. 46 – 52). В данном случае рассмат-

ривается проблема использования различных социальноэкспериментальных методик в тех или иных областях народнохозяйственного комплекса, науке, государственном управлении;

4)экспериментально-прикладной, который представляет собой всевозможные программы, планы, проекты, таблицы и отчеты социальной статистики. Эта «экспериментальная документация» - своеобразная эмпирическая база для последующего теоретического обобщения.

Несмотря на такое большое количество работ, тематически связанных с проблемой социального экспериментирования, авторы почти не касаются вопроса о соотношении этого метода познания и преобразования социальной реальности с процессами социального наследования, формами социальной преемственности. В известных нам работах вопрос о процессе накопления и позитивного использования исторического опыта не получил достаточно полного освещения. Сложилась следующая ситуация: авторы используют понятия «исторический опыт», «социальный опыт», «историческое наследие», «модернизация прошлого опыта» и т.п. без их четкой дефиниции. Эти понятия выступают порой как неявные, сами собой разумеющиеся предпосылки исследования.

Само наличие этой ситуации не способствует дальнейшему развитию методов исследования общества, самой практики социального экспериментирования, порождает определенное непонимание между ученымитеоретиками и экспериментаторами-практиками, а также среди тех и других. Дело осложняется тем, что вопрос о социальных изменениях, переустройствах, трансформациях, о реформировании социальности по самой своей сути не является сугубо теоретическим вопросом. Введение того или

10

иного новшества, изменение принятых в обществе норм, традиций и прочих форм социального наследия прямо затрагивает интересы, желания, потребности живущих людей, не склонных рассматривать себя в качестве ка- ких-либо теоретических сущностей. Более того, основы единства, целостности общества могут вовсе и не охватываться социальными теориями, не существовать в виде явно обозначенных принципов, норм и т.д. Но в любом случае они «заключены» в реальных действиях социальных субъектов. С другой стороны, социальные субъекты могут поддерживать равновесие социального целого при помощи как целенаправленных, так и нецеленаправленных действий.

Направлением выхода из сложившейся ситуации должно быть прояснение механизма исторического наследования и преемственности, рационализация процесса исторического опыта, совершенствование практики социального экспериментирования, которое должно рассматриваться в качестве необходимого условия дальнейшего прогрессивного развития общества.

Проблемное поле данной работы можно выразить в следующем вопросе: каковы механизмы изменения исторического опыта в направлении его рационализации? Для последовательного раскрытия этого вопроса необходимо решить следующие задачи:

1)провести анализ многообразных форм исторического наследования и преемственности;

2)описать структуру исторического опыта, вычленить его элементы и их взаимосвязь;

3)раскрыть динамику процесса исторического опыта, форм преемственности и прерывности в историческом движении;

4)выяснить взаимодействие и взаимовлияние позитивного и негативного в историческом опыте;

5)исследовать противоречивость, многофакторную детерминацию накопления и изменения исторического опыта;

6)обосновать роль социального эксперимента как средства рациона-

лизации исторического опыта.

Для решения последней задачи, в свою очередь, необходимо следующее:

1)описать различные типы рациональности;

2)рассмотреть исторические аналоги социального экспериментирования;

3)сконструировать теоретическую модель социального эксперимента. Не претендуя на исчерпывающее решение всех многочисленных и дис-

куссионных проблем, автор стремился обосновать центральную идею: социальное экспериментирование, рассматриваемое как средство рационализации исторического опыта, является необходимым условием оптимального функционирования и прогрессивного развития общества.

11

Такой подход определил и логику изложения материала. В первом параграфе первой главы раскрывается многообразие форм социального наследования. Причем, двигаясь от эмпирических, чувственно воспринимаемых явлений, мы устанавливаем, что в основе всех этих форм лежит нечто общее – процесс накопления исторического опыта. Будучи специфическим выражением исторической преемственности, исторический опыт проявляет себя как системное образование. Это делает необходимым анализ исторического опыта в двух аспектах: структурно-системном и процессуальном (динамическом). Эти вопросы разбираются во втором и третьем параграфах. Проведенный в них анализ позволяет сделать вывод о сложности, неоднозначности, противоречивости процессов возникновения, функционирования и преобразования структурных элементов исторического опыта.

На основе этого анализа высказывается предположение о том, что оптимальное сочетание, взаимодействие этих процессов лежит в направлении их рационализации. Проблема рационализации исследуется в четвертом параграфе первой главы, основные идеи которого можно выразить следующими положениями:

1)рациональность как идеал научного творчества и норма практической деятельности имеет длительную историю своего существования;

2)существуют различные концепции рациональности, которые зачастую взаимоисключают друг друга;

3)рационализация исторического опыта представляет собой социаль- но-предметную деятельность;

4)основной формой такой деятельности выступает социальный экспе-

римент.

Вторая глава работы посвящена исследованию специфики социального эксперимента как средства рационализации исторического опыта. В двух первых параграфах проводится ретроспективный анализ социального экспериментирования, осуществляется поиск его исторических аналогов. Особое внимание уделяется выяснению места, которое занимает социальный эксперимент в комплексе социальных преобразований. В третьем параграфе предпринимается попытка конструирования теоретической модели социального эксперимента путем определения его сущности, функций, условий проведения, средств осуществления и т.д. Здесь же затрагивается вопрос о компьютерном моделировании социальных процессов и явлений. В заключительном четвертом параграфе всесторонне обосновывается роль социального эксперимента в дальнейшем развитии общества.

Методологической основой решения поставленных задач являются принципы развития, историзма, конкретности. Кроме того, при решении отдельных проблем были использованы теоретические положения, выдвинутые в работах названных выше авторов.

12

Недостаточная разработанность темы в научной и учебной литературе, новизна поставленных проблем и комплексная природа самого рассматриваемого феномена вызвали необходимость введения в текст пособия ряда специфических понятий и терминов. Необходимые пояснения делаются в соответствующих местах работы.

Основные положения авторского подхода выражаются в следующих тезисах:

1)исследования исторического опыта необходимо проводить в двух взаимосвязанных аспектах: структурно-системном (статическом) и процессуальном (динамическом);

2)накопление, использование, преобразование исторического опыта социальным субъектом является внутренне противоречивым процессом;

3)социальные изменения необходимо соотносить с развитием системы рациональной социально-практической деятельности – социальным экспериментированием;

4)развитие научной базы социальной эксперименталистики является необходимым условием прогрессивного развития общества.

Актуальность работы выражается также в том, что ее положения позволяют ограничить неоднозначность экспликации таких понятий как «исторический опыт», «социальная рациональность», а также углубить понимание специфики социальной рациональной деятельности в сравнении с теоретически понимаемой рациональностью, что позволяет, в свою очередь, более адекватно оценивать сложный комплекс проблем, стоящих перед современным обществом.

13

Глава 1. Исторический опыт: становление, формы, процесс

§ 1.1 Социальное наследование: сущность, формы, актуализация

Раскрытие проблемы рационализации исторического опыта предполагает описание самого феномена социальности. В самом широком смысле общество можно определить как совокупность исторически сложившихся групп людей и форм их совместной деятельности. В более узком смысле оно есть исторически конкретный тип социальной системы или определенная форма социальных отношений.

Следовательно, даже при самом поверхностном рассмотрении проблемы общества мы сталкиваемся с необходимостью связывать вопрос о социальности с вопросом развития ее форм и последовательной сменяемости ее исторических воплощений. Те или иные явления, процессы, ситуации, предметы приобретают статус «общественного» в силу их способности сохранять определенные качественные характеристики по отношению к действующим людям, историческим субъектам.

Таким образом, поиск специфики общественного, социального переориентируется на исследование форм социального наследования и преемственности. Можно предположить, что специфика социального заключается в особенностях становления и функционирования институтов социального наследования. Кузьмин В.П. справедливо замечает: «Накопление человеческих знаний о мире, накопление опыта производства и опыта социальной жизни, достижений культуры, материальных ценностей – словом, накопление любых долгосрочных материальных ценностей и духовных богатств – в этом состоит главный секрет развития человеческой цивилизации. И как прогресс всего живого нельзя понять и представить себе без наследственности, без биологического накопления элементов прогресса, так и прогресс человеческой истории нельзя понять без социального способа накопления достижений цивилизации» ( см. 53, с.169-170).

Сущность социального наследования заключается в преемственном воспроизведении таких общественно значимых элементов , институтов, закономерностей, которые характеризуют целостность общества на определенном этапе его исторического развития. Сам процесс такого преемственного воспроизведения в своем реальном воплощении протекает в разных направлениях. Его характерными особенностями являются многовекторная направленность, вариативность механизмов наследования по отношению к содержанию самого процесса, полиморфность социальных структур, в рамках которых он протекает.

Особую роль в процессах социального наследования играет конкретный «исполнитель» – субъект социально-исторических действий. Само это

14

понятие весьма неоднозначно. Иногда более корректно вместо него использовать такие понятия, как «исторический субъект», «многофакторная субъективность», «субъективная детерминация» исторического процесса. Необходимо соотносить эти понятия с групповыми, коллективными, национальными, классовыми и прочими социальными интересами, выражающимися посредством деятельности. Отметим также, что изменения в системе социальных деятельностей с необходимостью влекут за собой изменения в процессах социального наследования. Соотношение этих двух типов изменений могут быть как прямыми, так и обратными.

Способы, результаты, а зачастую и само протекание процесса социального наследования могут и не осознаваться людьми. Иногда наследие прошлого воспроизводится даже вопреки желаниям и действиям социальных субъектов. Процесс освоения социального наследия в определенном смысле представляет попытку человека приспособиться к тому, с чем он ничего не может сделать. Наследство выступает здесь как данность.

С другой стороны, процесс накопления исторического опыта есть, прежде всего, испытание способности человека ко всему тому, что он делать может. Процесс накопления опыта не отделен от самой предметнопрактической деятельности социальных субъектов, от форм ее идеальнодуховного осмысления. Опыт всегда предполагает собственный труд.

По отношению к социальному наследованию процесс исторического опыта в первом приближении может быть обозначен как воплощение (выражение, разновидность) социального наследования, в котором социальные субъекты воспроизводят себя в качестве таковых: целенаправленно, предметно, практически действующих, в той или иной мере осознающих свои действия в определенных исторических ситуациях, в контексте исторического времени.

Можно выделить несколько способов осуществления социальноисторических действий, причем критерием их различения будет выступать совпадение (несовпадение) интересов субъекта с тенденциями обществен-

ного развития: творческий; репродуктивный; деструктивный; имитационный.

Творческий способ отличается превалированием элементов новизны. Хотя прежняя, традиционная модель деятельности здесь и может воспроизводиться, но лишь с условием ее дальнейшего и как можно скорейшего преодоления. Основная цель, осознаваемая субъектом деятельности, – это создание, конструирование новых, нетрадиционных форм социальной жизни.

Характерной особенностью репродуктивного способа осуществления социально-исторических действий является воспроизведение уже имевших место в прошлом форм, условий, норм общественной жизни. Однако здесь главное не само по себе воспроизведение как таковое, а восстановление утраченного содержания, смысла, значения того или иного структурного

15

элемента социальности. Результаты или продукты такого способа деятельности по внешним параметрам могут весьма отличаться от своих исторических прототипов. Зачастую для самих субъектов первые выступают как символы вторых. Исходя из этого можно предположить, что одним из результатов репродуктивного способа осуществления социальноисторических действий является символизация социальной действительности.

Содержание деструктивного способа социально-исторических действий наиболее правильно будет определить как негативное по отношению к структуре общества и динамике общественного развития. Если данный способ деятельности является основным и именно как таковой осознается субъектом, то это есть выражение нарушения функционирования общественного организма. По мере все большего доминирования этого способа деятельности над другими происходит разрушение, распад как самой общественной структуры, так и деградация самого субъекта действий. В известной степени этот процесс можно определить как социоцид (по аналогии с геноцидом или экоцидом).

Последний из выделенных способов - имитационный – более прост в своей реализации. Он представляет совокупность разнообразных попыток воспроизведения социально-исторических феноменов в новых, изменившихся условиях без их внутренней, сущностной, смысловой соотнесенности с этими условиями. Основная задача, как она видится соответствующему субъекту, - это последовательное повторение, сохранение одних и тех же неизменных, исторически автономных, абсолютных норм, принципов, форм социального бытия. Выполнение этой задачи и выступает с точки зрения субъекта необходимым условием социального порядка. В реальной социальной практике этот способ выражается в простом подражании прошлому или во всевозможных социально-исторических подделках (фальсификациях).

Вышеприведенный анализ позволяет сделать предварительный, но весьма важный вывод: социальное наследование есть сложный, многоуровненный, диалектический процесс, моментами или фрагментами которого являются как сохранение (консервация), накопление (кумуляция), так и изменение (модификация), обновление (новация), преобразование (трансформация) исторического опыта общества.

В социальном наследовании переплетены, влияют и обусловливают друг друга инновационные и инерционные процессы. Можно даже говорить об определенной диверсификационности процесса социального наследования как процесса, обладающего динамической неустойчивостью протекания и взаимной неравновестностью своих фрагментов.

Эта диверсификационность процесса социального наследования проявляется в многообразии его форм. В качестве основных выделим следу-

ющие: традиции, нормы, обычаи, ритуалы. Существует и множество

16

«второстепенных» форм социального наследования: церемонии, праздники, привычки, нравы, мода и т.д.

Какие из обозначенных форм более (менее) содержательны? Какие из них более (менее) структурированы? Какие обладают большей способностью к изменению или даже полному преобразованию? Какие, наоборот, являют собой устоявшиеся и неизменные образцы? И наконец, какие их них можно отнести к разряду превращенных форм?

Ответы на поставленные вопросы, как и сами основания для тех или иных ответов, могут быть различными. Мы придерживаемся мнения, что все эти формы есть воплощение различных способов социальной преемственности, что в основе их конкретного многообразия лежит единый, целостный, сложный процесс исторического опыта. Если провести функциональное сравнение процесса исторического опыта и данными формами, то можно утверждать, что все они выполняют функцию передачи, переноса исторического опыта, выступают средствами его трансляции.

Рассмотрим, например, социальные нормы. В своей основе любая социальная норма есть совокупность требований, обязательств и ограничений, предъявляемых системой культуры к отдельному человеку, социальной группе или общественному институту. Следовательно, каждая социальная норма выступает как средство регуляции поведения, деятельности индивида и групп. При достаточно высоком уровне осознания субъектом смысла какой-либо социальной нормы последняя выступает как субъективный критерий различия форм социального поведения на девиантное и нормальное. Когда уровень осознания относительно низок, социальные нормы выступают в качестве стереотипов поведения. Это особенно заметно при репродуктивном способе осуществления социально-исторических действий.

Социальные нормы обладают механизмом прескрипции, то есть в них фиксируется разрешение (запрещение), желательность (нежелательность), обязательность (необязательность) тех или иных социальных действий.

Все эти свойства, особенности и проявления социальных норм служат только одному – накоплению, сохранению и передаче исторического опыта.

Обратимся далее к обычаю. Обычаи можно охарактеризовать как стереотипные формы массового поведения, в которых воспроизводится в неизменном виде в течение длительного исторического периода разнообразие (в силу специфики времени, места, культурных условий и т.д.) стандартизированных действий. Стереотипность обычая проявляется в строгой фиксированности, в жесткой регламентированности процесса его реализации. В осуществлении обычая доминирует аффективный компонент, что позволяет говорить о свойствах контрастности обычая (т.е. усиление особенностей объекта в зависимости от эмоционального отношения к нему субъекта) и свойствах полярности (т.е. противопоставления конкретных

17

исполнителей: «Кто не с нами, тот против нас»). В обычае закрепляется прочнее и прежде всего то, что привычно, знакомо, очевидно, явно и несомненно для людей, включенных в социальную коммуникацию. Здесь «работает» эффект общности, единения, причастности к целому. В обычае воплощается сознание одинаковости, типичности. Для человека, включенного в осуществление обычая, главное – постоянно воспроизводить и подчеркивать свою общезначимость, свою «общепринятость».

Все историческое многообразие обычаев служит одной цели – передать накопленный исторический опыт от общества к индивиду. Причем, чем более этот опыт будет транслирован в сохраненном, неизменном виде, тем более аутентично будет функционировать обычай, тем более точно он будет выполнять свою роль посредника. В этом проявляется двойственность обычая: с одной стороны, он выступает как средство трансляции исторического опыта, а с другой - препятствует его развитию и преобразованию.

Более универсальной формой передачи исторического опыта является традиция. Эта универсальность обусловлена более широкими хронологическими рамками существования традиции, а также более высоким «удельным весом» элементов разумности, сознательности в процессе ее осуществления. В традиции наиболее важным считается не само ее предметное содержание, а механизм, способ, которым это содержание оформляется. Иногда предметное содержание традиции может быть утрачено и не восприниматься живущим поколением. Однако сами действия по осуществлению традиции могут стойко воспроизводиться в обществе.

Универсальность традиции как формы передачи исторического опыта связана с тем, что традиция есть проявление всеобщего принципа сохранения на уровне социальной жизни.

Традиция может выступать как вещь (продукт производства, произведение искусства, памятник культуры), как свойство или функция вещи (непременно при этом социальные), а также как что-то невещественное (идеи, психологические установки, переживания и т.д.).

Социальная сущность традиции кроется в том, что она представляет собой исторически сложившиеся общественные отношения, относительные устойчивые и повторяющиеся, передающиеся от одного поколения к другому. Можно согласиться с мнением, что традиция есть генетический и исторический закон развития системы общественных отношений (см. 24,

с.83).

Таким образом, родовые функции традиции – это кумуляция, консервация и трансляция исторического опыта.

Проведенный анализ позволяет сделать общий вывод: все основные формы социального наследования (нормы, обычаи, традиции) «обслуживают» процессы возникновения, функционирования, накопления и измене-

18

ния исторического опыта. За «нормо-обычно-традиционной внешностью» просматривается более онтологическое образование – исторический опыт.

В своих отношениях к истории, прошлому мы как исторические субъекты можем исходить как минимум из четырех вариантов.

1.Рецептивно-апологетический. Полное, всеобъемлющее принятие истории, ее абсолютной догматики и авторитета. История порабощает человека, который, подчиняясь ее требованиям, способен лишь подражать ей, копировать те или иные исторические формы. Образ истории здесь – музей, антикварная лавка.

2.Нигилистический. Тотальное неприятие, отрицание исторического опыта, накопленного наследия. Главная задача, как она видится субъекту, - это захват, расчистка плацдарма с целью наступления на будущее. Здесь не история подавляет, а человек завоевывает историю, ведя с ней постоянную борьбу с использованием запрещенных, провокационнофальсификационных средств «исторического поражения». «Историю могут вынести только сильные личности, слабых же она совершенно подав-

ляет» (см. 54, т.1, с.189).

3.Нормативно-оценочный. Разнообразные типологии, классификации по шкалам «лучше-хуже», «прогрессивнее-регрессивнее», «вышениже» и т.д. Здесь происходит своеобразное анатомирование истории, рассечение живой ткани исторического процесса с целью изучения его структуры. Скальпелем в этом случае служат представления субъекта о так называемых общечеловеческих, вечных, непреходящих ценностях (см. 20,

с.4).

4.Рационально-преобразующий. Главное – это понимание смысла исторических фактов, явлений, событий, процессов. Само это понимание определяется интересами и нуждами людей, живущих сегодня, сейчас, в современной ситуации. Здесь предполагается объяснение современности на основе знания прошлого и раскрытие прошлого с помощью достижений настоящего. «Прошлое может стать историей для данной культуры только постольку, поскольку оно для нее объяснимо (предел горизонта) и поскольку прошлое выступает ее собственным прошлым (предел целесообразности)» (см. 11, с.24). Происходит возвратно-поступательное движение, которое и составляет гарантию осмысленности исторических фактов, явлений, событий, процессов. Однако само это понимание возможно лишь в процессе преобразования или «создания» истории. Именно в преобразовании, конструировании, создании реальных условий, при которых только и возможны само историческое понимание и оценивание, сам выбор между описанными выше принципами отношения к истории, и проявляется сила субъективного фактора.

Здесь мы касаемся весьма спорной и дискуссионной проблемы: можно или нельзя изменить историю? Не пытаясь решить ее окончательно, а лишь намечая пути ее дальнейшего осмысления, можно отметить следую-

19

щее: необходимо различать понятия «прошлое», «история», «исторический опыт».

Все прошедшее, случившееся еще не может быть охарактеризовано как история только в силу своей «прошедшести». Пройти, случиться – это необходимое, но отнюдь не достаточное условие для попадания в ту или иную историю. Последовательность событий, совокупность фактов становятся историей при наличии в них определенного имманентного единства, связности, целостности, значимости для субъектов исторического процесса. Насыщенность исторического времени зависит от содержания исторических событий. Это обусловлено деятельностью людей – исторических субъектов (см. 13, с.58-59).

Соответственно, и исторический опыт не охватывает все конкретное многообразие исторического процесса. В опыте аккумулируется, опредмечивается, воплощается то, что является необходимым для дальнейшего развертывания истории. С одной стороны, в нем происходит статификация исторических достижений, а с другой - постоянная актуализация их значений.

Исходя из этого различения понятий можно утверждать, что прошлое изменить нельзя. История же подвержена изменениям с точки зрения трансформации оснований для ее единства, связности и целостности по отношению к историческим субъектам. Своими настоящими действиями, поступками, решениями мы создаем формы собственного причинения, сами производим свою детерминацию. В этом смысле, изменяя формы детерминации, мы изменяем историю.

Существует также еще один аргумент в пользу утверждения о подверженности истории изменениям – сосуществование народов, культур, обществ. Точка зрения неизменности истории неявно предполагает историческое отшельничество: историю нельзя изменить у одного гипотетического народа, замкнутого «в себе». Но ведь реальные народы, культуры, общества сосуществуют, находясь на различных уровнях своего развития. В истории одновременно реализуются несколько вариантов развития человечества. И если учесть проблемы взаимодействия культур, то вопрос об изменении исторических процессов в направлении их рационализации всегда актуален.

В свою очередь, исторический опыт, существуя на переднем крае истории, т.е. постоянно доказывая свою необходимость именно как опыта, постоянно обосновывая свою актуальность для живущего поколения людей, постоянно возобновляя, воспроизводя свою историчность, а следовательно, не утерянную историко-культурную качественность, всегда должен видоизменяться, модифицироваться, воплощаться во все более новые, исторически перспективные формы.

20

Таким образом, актуализация социального наследия непосредственно зависит от рационализации исторического опыта, причем второе есть необходимое условие первого.

Контрольные вопросы

1.В чем состоит сущность социального наследования?

2.Каковы способы осуществления социально-исторических действий?

3.Каковы основные формы социального наследования?

§ 1.2. Исторический опыт : структурно-системный анализ

Одна из наиболее важных задач науки состоит в том, чтобы постоянно объективировать накопленный опыт, рефлексивно критически его переосмысливать и экспериментально творчески преобразовывать. Именно научный разум способен за пестротой единичных фактов опыта увидеть всеобщие, существенные, необходимые связи и взаимодействия.

Опыт служит необходимой предпосылкой научного и творческого осмысления. Посредством систематических наблюдений и последовательных экспериментальных проверок он приобретает статус научности. Научный опыт должен, во-первых, всегда иметь логическую форму и, вовторых, постоянно подтверждаться в процессе экспериментальной проверки. «Всякий опыт значим лишь постольку, поскольку он подтверждается; в этом смысле его достоинство покоится на его принципиальной повторяе-

мости» (см. 31, с.309).

Наиболее полно и явно эти зависимости проявляются в процессе социального наследования, в историческом развитии общественной структуры. Поэтому более правильно применять понятие «исторический опыт» именно к сфере развития социальности. Однако в области социальных теорий данное понятие применяется в разных смыслах.

Самое распространенное истолкование исторического опыта связано с его функциональным определением. Выяснить функции исторического опыта - это значит понять, как история воздействует на современность, установить главные пути воздействия опыта на настоящее и будущее. Если стать на эту точку зрения, то можно выделить следующие основные функции исторического опыта.

1. Воспитательно-обучающая. Здесь подчеркивается, что необходимо «учиться у истории, на ошибках прошлого», «воспитывать подрастающее поколение на образцах-идеалах прошлых времен» и т.д.

21

2.Критериальная. Опыт рассматривается как кристаллизованное выражение социальной практики, которая, как известно, является критерием истины. Исторический опыт выступает здесь и как критерий сравнения развитости культур по отношению друг к другу.

3.Эвристическая. Здесь опыт интерпретируется как основное средство получения нового знания о событиях, явлениях, процессах современности, закономерностей развития общества.

4.Функция социальной памяти. Подчеркивается самостоятельное значение исторического опыта, которое не сводится только к выяснению закономерностей общественного развития или прогнозу его тенденций. Социальная память выражается в символической кодификации общественно значимых событий.

Данная точка зрения воспроизводится в разных модификациях на страницах журналов, газет, популярных изданий. Зачастую она является идеологическим основанием для тех или иных политических решений. Суть данного восприятия исторического опыта сводится к утверждению, что исторический опыт в конечном счете определяет движение общества от прошлого через настоящее к будущему.

Влияние исторического опыта на современность бесспорно. Проблемы возникают тогда, когда эту бесспорность начинают абсолютизировать. Если все в итоге определяется прошлым опытом, то, соответственно, нет и развития, есть только бесконечное повторение, воспроизводство уже накопленного. Если рассматривать историю только как бесконечный для самого рассматривающего субъекта процесс, то возможность того или иного исторического факта, явления, события может быть чисто случайной. Категория случайности связана с непредсказуемыми событиями, подобными встрече с черной кошкой в салоне самолета.

Таким образом, понятие «в конечном счете» означает «никогда», а проблема исторического опыта переводится в сферу иррационального описания тех или иных случаев, имевших место в истории. Сам выбор этих случаев не предполагает какого-либо рационального обсуждения, обоснования или тем более критики. Тем самым сложные вопросы изучения всего многообразия форм исторического наследия и преемственности не получают своего дальнейшего развития.

Кроме этой весьма распространенной точки зрения существует и область научного анализа проблемы исторического опыта, в которой можно выделить четыре вполне оформившихся подхода: 1) ценностно-

исторический; 2) социально-генетический; 3) науковедческий; 4) феноменологический.

1.В рамках ценностно-исторического подхода история трактуется как становление и динамичная смена определенных систем нравственности (вечевая, соборная, авторитарная, утилитарная, либеральная). Под историческим опытом в этом случае понимается совокупность идей, нравствен-

22

ных идеалов, различных систем ценностей, которые циклично сменяют друг друга в процессе развития общества (см. 8, 9).

Безусловно, идейно-нравственный или аксиологический аспект исторического опыта необходимо учитывать. Более того, в своей реальности исторический опыт проявляется прежде всего с этой «идеальной» стороны. С другой стороны, процессы исторического наследования и преемственности не так просты и однозначны. Соответственно, и понимание этих процессов должно быть полиаспектным.

2. Общий ориентир поисков в рамках социально-генетического подхода выражается в вопросе: каким должен быть социум, который бы позволял людям жить сообща, то есть понимать друг друга и не препятствовать бы культурно-историческому творчеству. Концепция социальной наследственности является попыткой наметить пути решения этой актуальной проблемы (см. 23).

Эта концепция носит аксиоматический характер. Ее исходные постулаты следующие:

1)сроки жизни социума и индивида не соизмеримы, социум – сущность бессмертная по отношению к смертному индивиду;

2)биокод человека не может наладить филогенез социально необходимых навыков и умений, следовательно, специфика общества воспроизводится социокодом;

3)человек обладает монополией на все виды знакового творчества;

4)социальные универсалии (необходимость социокода, адресной коммуникации, целостного мировоззрения) не содержат категории имманентной социуму цели или автономного, независимого от воли и стремления человека механизма перехода от наличного в некоторое качественно иное состояние социума.

Из последнего постулата выводятся следующие заключения: наличная структура социума, весь наличный исторический опыт участвует в движении как момент инерции, обеспечивающий преемственность изменений, и как объект преобразований со стороны индивидов, использующих ими же созданные механизмы социализации продуктов их творчества; будущее социума альтернативно. Выбор альтернативы не происходит автоматически, он есть компетенция индивидов, а не социальной структуры. Выбор реализуется либо стихийно, как осреднение или равнодействующая массы индивидуальных выборов, либо сознательно, как принятая с помощью созданных человеком процедур общее решение. Близкие по смыслу и содержанию задачи могут решаться различными типами социальных структур; нельзя классифицировать социумы по степени развитости, по отношению друг к другу. Люди, а не социальные структуры определяют пути и цели исторического движения.

Типы социальной структуры различаются функционированием механизмов социального наследования. Сторонники данного подхода социаль-

23

ную наследственность определяют как преемственное воспроизведение людьми определенных социальных характеристик, навыков, умений, ориентиров, установок, ролей, социальных институтов (см. 23, с.28). Реальным носителем («социальным геном») социальной наследственности выступает знак. Именно посредством знака, знаковых систем осуществляется кодирование всех видов социально необходимой деятельности, происходит фиксация и сохранение социальных смыслов и значений.

Необходимо отметить, что оригинальность и перспективность данного подхода заключается в том, что процесс социального наследования и преемственности связывается с проблемой субъекта социальной деятельности, который всегда представлен отдельной самостоятельной творческой личностью. Именно физическая и ментальная «вместимость» индивидов, то есть способность воспринимать и преобразовывать накопленный массив социально необходимого знания и является универсальной субъективной характеристикой социальности (см. 23, с.31).

Таким образом, проблематика социального наследования замыкается на проблемы образования. Сегодня этот вопрос весьма актуален. Во многом именно от радикальных реформ в системе образования зависит дальнейшее развитие современного общества. Однако необходимо подчеркнуть, что поиск решений проблем социального наследования лежит не только в области научно-теоретического знания, но и в сфере предметного, рационального социального действия.

3. В рамках науковедческого подхода отмечается, что проблема преемственности является наиболее фундаментальной для современной методологии науки. Это, в свою очередь, обуславливает существование различных точек зрения на данную проблему. Например, концепция последовательного аддитивного сложения, концепция последовательного включения, концепция кумулятивности, релятивистские концепции, концепция коренной ломки. Анализ данных концепций не является нашей задачей. Необходимо лишь отметить, что в этих концепциях абсолютизируются частные, отдельные моменты движения научного знания, весь целостный процесс развития научных знаний истолкован неправильно, данные концепции противоречат реальной преемственности объективно-истинного знания.

С точки зрения науковедческого подхода, процесс преемственности внутри отдельных научных теорий обладает определенной системностью. Преемственность осуществляется на уровне фактов, результатов наблюдений и экспериментов, которые в случае правильного отражения объективной реальности составляют в своей совокупности фундамент той или иной теории.

Преемственность в развитии научных знаний находит свою реализацию также через преемственность научных принципов и на уровне философских оснований теории. Философские основания теории составляют

24

сложный комплекс ее мировоззренческих, методологических, социальных предпосылок. Основное движение, развитие этой сложной системы предпосылок идет в направлении все большей адекватности внешнему миру.

Системность процесса преемственности научного знания имеет не только свои внутренние, но и внешние формы проявления. Имеется в виду факт существования современной науки как социального института.

Трансформация социального бытия науки выражает изменения в социальном статусе современного научного знания.

4. Своеобразное истолкование проблемы опыта мы находим в феноменологическом подходе. Можно даже утверждать, что феноменология представляет собой учение о предметах опыта и об опыте сознания. Основной принцип феноменологического исследования заключается в постепенном отождествлении предмета исследования с рефлексией на данный предмет. Этот принцип рассматривается самими феноменологами как средство преодоления определенных трудностей, возникающих в процессе осмысления тех или иных феноменов бытия. Например, при исследовании феномена историчности возникают следующие вопросы: как мы можем понимать историю, за границы которой мы не можем выйти; какие основания дают право историческим субъектам расценивать себя в качестве таковых? Попытки ответа на подобные вопросы приводят к исследованию так называемого «первичного опыта сознания» (см. 55, 56).

В этих исследованиях утверждается, что первичный опыт сознания не появляется в результате феноменологического описания сознания. Он сам есть первичный «момент» в процессе осознавания. «Этот опыт – простейший, доступный каждому, явно или неявно «включенный в структуру» любого опыта. Сознание – это опыт различия» (см. 56, с.24). Обосновывается это положение тем, что любой опыт предполагает нерефлексивное различение момента времени, первичной формой которого является последовательность актов сознания. Эта последовательность первичных актов сознания описывается как структура: ретенция (удержание, первичное запоминание) – момент «теперь» – протенция (ожидание, первичное предвосхищение) (см. 55, с.62-65).

Применяя данный подход к проблеме исторического опыта, можно предположить возможность изучения «будущего» опыта, то есть опыта протенции. Анализируя «исторический протенциальный опыт» (опыт ожиданий, предвосхищений, предсказаний, прогнозов, которые осуществлялись в истории), можно более осознанно, рационально строить свое настоящее, реформируя его в направлении более достойного и лучшего будущего.

Опираясь на феноменологическую интерпретацию первичного опыта сознания, феноменологи предполагают свою типологию опыта сознания:

25

1)первоначальный опыт сознания. Его характеристики таковы: априори различия; формирование первичных смыслов; время воспринимается как поток различий;

2)многообразный опыт сознания (модусы сознания): априори смысла; ориентация на смысловые связи; доминирование различия; время воспринимается как внутреннее время-сознание;

3)опыт суждения-воли: ориентация на причинные и причиннофункциональные связи; доминирует синтез; время – посредник отражения

иконструирования; виды данного опыта: опыт тела (инстинкты, ощущения

ит.д.), опыт деятельности (хозяйство, управление, политика, образование), опыт нации (формы национального самосознания), опыт познания (наука, техническое творчество), опыт искусства;

4)социальный опыт: априори стандарта; ориентация на функциональные связи; доминирует идентификация; время воспринимается как стандарт функционирования социальных институтов; виды этого опыта: включение в социальную группу, принятие социальной роли, следование стереотипам (мода, языковые клише, формы образования), производство и потребление средств массовой информации и коммуникации;

5)психологический («душевный») опыт: эмоциональное априори; ориентация на эмоционально-смысловые связи; время – внутренне переживаемый ритм ситуации; виды данного опыта: любовь, ненависть, дружба, неприязнь, равнодушие;

6)духовный опыт: априори трансценденции; ориентация на смысловые связи идеальных предметностей; время воспринимается как вечность; виды этого опыта: нравственный, религиозный, эстетический, теоретический;

7)опыт бытия-в-семье: априори взаимной заботы; ориентация на преемственность смысловых связей, на равновесие всех видов опыта; время – связь поколений;

8)опыт философии: априори рефлексии; ориентация на исследование смысловых связей между типами, видами, подвидами опыта; время – опыт времени различных типов опыта (см. 56, с.34).

Попытка применить основные принципы феноменологического подхода к исследованию интересующей нас проблемы может быть выражена в дополнении представленной выше классификации еще одним устойчивым видом опыта – историческим.

Исторический опыт: двойственное априори консервации и новации; ориентация на причинные и смысловые связи. Для субъекта, включенного в процесс исторического опыта, время выступает как посредник между эрами, эпохами, периодами, веками. Такое восприятие времени служит, в свою очередь, основанием для поиска исторических закономерностей, тенденций. Основные виды исторического опыта: обычаи, традиции (консер-

26

вативные виды), реформы, новации, социальные эксперименты (новационные виды).

Необходимо подчеркнуть, что так описанный исторический опыт есть вид первичного опыта сознания. Таким образом, с точки зрения феноменологии, исторический опыт – это опыт сохранения (замыкания, кодирования) и опыт смены ( изменения, модификации) самих переживаний, самого опыта сознания, самого феноменологического описания переживаний истории.

Представленные выше подходы (ценностно-исторический, социальногенетический, науковедческий, феноменологический) не исчерпывают всего многообразия мнений по поводу структуры и процесса исторического опыта. Плюрализм мнений есть выражение неоднозначности, полиаспективности, многоуровненности самого исторического опыта, что позволяет ему быть объектом анализа различных философских и научных теорий.

Не претендуя на полное и всеохватывающее раскрытие сущности такого сложного явления, как исторический опыт, попытаемся все же дать ему некоторое определение.

Исторический опыт – это общественно выработанный и исторически изменяющийся способ целостного практически-духовного освоения социального наследия. Целостность исторического опыта выражается в его структурной определенности. На различных ступенях исторического развития социальности целостность исторического опыта воспроизводится различным образом. Процессы возникновения, становления и развития самой целостности предполагают как непрерывность, так и дискретность исторического движения. Исторический опыт, с одной стороны, выступает как схема и результат уже совершенной деятельности социальноисторического субъекта. С другой стороны, он есть механизм формирования и трансформации самой социальности.

Под структурой исторического опыта следует понимать совокуп-

ность устойчивых и упорядоченных связей между историческими событиями, определяющими его целостность. Таким образом, основным элементом структуры исторического опыта является историческое событие.

Историческое событие – это, во-первых, событие, происходящее с субъектом истории, имеющее значение для протекания исторического процесса. Во-вторых, событие является историческим, если оно оказывает влияние не только на современное, но и на последующее общественное развитие. Степень и масштабы этого влияния определяют меру значимости события именно как исторического. Субъект истории может либо пассивно воспринимать, отражать, либо инициировать наступление исторического события. В-третьих, историческое событие может быть названо таковым только в соотнесении его с другими событиями, составляющими живую ткань исторического процесса. Другими словами, оно есть момент в при- чинно-следственном ряду исторической закономерности.

27

Философски обобщая сказанное, можно утверждать, что историческое событие есть особенное, которое воплощает в себе общее в единичных формах.

Можно сделать вывод: историческое событие как основной структурный элемент исторического опыта, во-первых, носит конкретный характер, имеет пространственно-временные координаты; во-вторых, связано с деятельностью человека, которая обуславливает саму возможность существования события как исторического; в-третьих, включает в себя объективные моменты (материально-предметные предпосылки и рамки деятельности); в-четвертых, являясь предметом исторических интерпретаций, истолкований, оценок и суждений, обладает и так называемым «субъективным срезом» своего существования. Однако нельзя редуцировать содержание исторического события, его временнýю структуру лишь к формам сознания, субъективного опыта, ощущению и т.д.

Историческое событие как элемент структуры исторического опыта представляет собой скорее дисперсионную однородность, чем сконденсированную разнородность. Его свойство «элементарности» основывается на рациональной связности, целостности, самого исторического опыта. Исходя из этого можно говорить о поливалентности исторического события как элемента структуры исторического опыта. Данное понятие характеризует историческое событие со стороны его взаимосвязи с другими историческими событиями. Мера валентности выражается в числе других элементов, с которыми данный элемент-событие способен образовывать взаимозависимые отношения. Можно предположить, что чем более поливалентно какое-либо событие, тем больше вероятность того, что оно является или станет историческим.

Выделим особенности, которыми обладает историческое событие как элемент структуры исторического опыта: 1) свойство (эффект) кумулятивности, которое выражается в увеличении воздействия данного элемента со временем на другие элементы структуры; 2) свойство (эффект) амортизации, которое выражается в уменьшении, смягчении влияния данного элемента со временем на другие элементы структуры.

Анализ структуры исторического опыта будет неполным, если не отметить одну из особенностей самого исторического опыта. Он является не только структурно-системным образованием, но и обладает процессуальными, темпоральными характеристиками. Поэтому более правильно говорить о процессе исторического опыта и использовать в его исследовании процессуальные, «текучие» понятия, например, «фрагмент исторического опыта».

Фрагмент исторического опыта – это историческое событие, с точки зрения его процессуального периода (такта), его включенности в последовательность других исторических событий. Особенность исторического события, рассматриваемого как фрагмент исторического опыта, заключа-

28

ется в его хронологическо-онтологической завершенности и гносеологической неисчерпаемости, открытости научному познанию. Именно способы фрагментации исторического процесса, «дробление» его на отдельные, самостоятельные периоды, этапы и определяют структурные контуры исторического типа общества, а также векторность его дальнейшего развития.

Исходя из проведенного анализа можно сделать вывод: одно и то же событие, явление, факт истории можно рассматривать с двух сторон: 1) как элемент структуры; 2) как фрагмент процесса. Сам исторический опыт, рассматриваемый в его «фрагментарном аспекте», обладает некоторой двойственностью. Он не может быть описан просто как непрерывное накопление типического или всеобщего. В самом процессе этой выработки происходит опровержение, критика, устранение ложных обобщений. Благодаря этому «негативному» моменту, сам процесс опыта имеет продуктивный смысл. Его результатом является новое знание о всеобщем. Негативный опыт служит средством, с помощью которого человек приспосабливается к окружающей среде. Процесс исторического опыта допускает и включает в себя в качестве одной из своих существенных характеристик продуктивную негативность. Поэтому процесс исторического опыта с полным правом можно определить как диалектический.

Контрольные вопросы

1.Каковы основные подходы в научном анализе проблемы исторического опыта?

2.Что является основным элементом структуры исторического опыта?

§ 1.3. Исторический опыт: динамический аспект

Известный русский философ, историк и социолог Н.И. Кареев еще в конце прошлого века утверждал: «Вся общественная жизнь, вся история представляет собой продукт совокупной сознательной или бессознательной деятельности личностей; каждый из нас своею деятельностью направляет общество в ту или иную сторону и, таким образом, в том или ином смысле делает историю; вследствие этого каждый наш поступок, поскольку он касается общества, есть социальный факт, будь то даже простое уклонение от той или другой, в частности или всякой вообще, общественной деятельности» (см. 3, с.126).

Если проинтерпретировать эту позицию применительно к интересующей нас проблеме, то можно сказать следующее: не сам по себе историче-

29

ский опыт, а отношение к нему субъектов исторических действий, наше отношение к собственному историческому наследию, проявляемое в способах постановки общественно значимых целей, в выборе определенных средств их достижения, в самих действиях по их реализации определяет развитие общества. Соответствие средств и целей в осуществлении исторического действия, весьма условное в реальной практике, предполагает наличие каузальной связи между ними.

Однако в своих исторических действиях мы должны оценивать не только средства по отношению к целям, но и общие результаты одного образа, способа наших действий по отношению к другому. Эти результаты распространяются на период времени, включающий в себя и более отдаленные последствия предпринимаемых действий. Момент достижения предполагаемой цели не следует считать моментом окончания самого исторического действия. Здесь уместно вспомнить идею нейтральности истории, высказанную К. Марксом в одной из его работ: «История не делает ничего, она «не обладает никаким необъятным богатством и не сражается ни в каких битвах!» Не «история», а именно человек, действующий, живой человек – вот, кто делает все это, всем этим обладает и за все борется» (см. 57, т.2, с.102).

Процесс исторического опыта принципиально не субстанционален. Неверно рассматривать исторические явления, факты, события в качестве модусов какой-то таинственной субстанции опыта. С другой стороны, не стоит субстантивировать и саму практически-предметную деятельность исторических субъектов, рассматривать действия, поступки людей в качестве ее модусов.

Фрагмент исторического опыта, взятый сам по себе, обладает некоторой нейтральностью. Он может выступать либо как опыт-образец для подражания, либо как опыт-образец для преодоления старых, отживших форм. Последнее часто воплощается в негативном радикализме по отношению к истории. Важен не сам отдельный фрагмент, а его роль, функции в общей связи фрагментов, его процессуально-динамическая характеристика.

Факты-фрагменты исторического опыта могут служить основой для разнообразных действий исторических субъектов. В этом смысле направленность исторического действия, его нормативное формообразование не выводимы прямо из фактов-фрагментов исторического опыта. Можно отметить обратную связь: именно в процессе осуществления своей деятельности субъект наделяет факты-фрагменты социальным значением, смыслом, осуществляет их оценку.

Существует своеобразный параллелизм структурных и ценностносмысловых характеристик фрагмента исторического опыта. В ценностносмысловом отношении фрагмент исторического опыта более подвержен изменению. Полюс оценки может меняться на противоположный иногда за относительно короткий период исторического времени. И наоборот, в сво-

30

их структурных качествах фрагмент более статичен, консервативен. Это приводит к тому, что при неизменных структурных свойствах может существенно меняться ценностная нагрузка того или иного фрагмента. Можно предположить, что при полярных ценностных ориентациях возможны воспроизводство или регенерация фрагмента в его структурных качествах. Поэтому более перспективны те социальные начинания, реформы, нововведения, которые не сводятся к изменению или переоценке ценностей, а основываются на структурных трансформациях фрагмента исторического опыта. В практике социальной жизни это выражается в изменении институционального механизма оформления социальных проблем.

Основываясь на тезисе о внутреннем параллелизме фрагмента исторического опыта , можно предположить наличие структурной двойственности последнего. Эту двойственность можно выразить в фиксации двух сторон процесса исторического опыта: 1) абсолютная – неповторимость, уникальность, неопровержимость того, что было и уже прошло; 2) относительная – актуальность, злободневность. Именно посредством перманентной соотнесенности с настоящим опыт и получает свой статус историчности.

Процесс исторического опыта представляет собой диалектическое взаимодействие этих двух сторон. В свою очередь, в любом фрагменте этого процесса присутствует диалектическое взаимодействие абсолютного и относительного.

Это дает основание говорить об альтернативности процесса исторического опыта. Понятие альтернативности означает существование в каждый данный момент времени различных возможностей дальнейшего развития общества, в том числе и исключающих друг друга. Любая из них может стать действительностью, реализоваться в исторической практике. Конечно, само наличие той или иной альтернативы вовсе не случайно, а вытекает из объективных условий, определяющих историческую ситуацию. Эта объективная обусловленность выражается в своеобразной адаптации социального субъекта к исторической среде своей деятельности. Важнейший компонент такой адаптации – это согласование самооценок и притязаний субъекта с его возможностями и с реальностью исторической среды.

Содержание, направленность процесса исторического опыта непосредственно связаны с его носителем, со становлением и развитием субъекта исторических действий. Поэтому противоречия, возникающие по мере протекания процесса исторического опыта, зависят от социальноисторической деятельности людей.

Между историческим опытом и социально-исторической деятельностью существует системная, репрезентативная причинность, когда причина не сохраняется в следствии как в нем самом обнаруживаемое содержание.

Характер деятельности людей отражается обратно в их сознании в виде определенным образом значащих предметов, фактов, событий. Если нет

31

рационального понимания этой системной причинности, то возникает фетишизм, объективная видимость. В результате этого исторический процесс воспринимается в иллюзорной, превращенной форме. Представляется, будто именно значащий предмет (символ, фетиш) приводит в движение сам исторический процесс. В конце концов это приводит к тому, что историческое явление, факт или событие оказываются наделенными недифференцированным единством самого исторического процесса, всех реально различных его определений. И уже только от интеллектуальных способностей того или иного исторического субъекта зависит, какие из них выбрать, использовать в своих субъективных целях (см. 58, с.305-306).

Исторический опыт и деятельность людей являются взаимообусловливающими друг друга сторонами единого процесса истории. Они могут быть в равной мере представлены и как одновременные, и как последовательные, ибо каждый отдельный элемент или фрагмент процесса исторического опыта, как и каждая отдельная форма или этап исторической деятельности людей заключает, «вбирает» в себя исторический процесс.

В истории наблюдается не только хронологическая или логическая последовательность. Здесь мы имеем дело с живой органической взаимосвязью, одновременной корреляцией, с сопоставлением и преемственностью всех звеньев, из которых каждое представляет собой усредненную сумму всех остальных и объединяет все присущее ему прошлое так же, как и свои возможные проявления в будущем. История не представляет собой некую совокупность абсолютных единиц. Ей ведомы лишь центры отношений, непрерывные процессы единения, ибо действительность невозможно разбить на отдельные , сами по себе существующие куски. В перспективе исторического времени исторический процесс представляет собой динамическую совокупность различных хроноструктур, в которой каждое историческое событие является полихронным (отдельными сторонами может входить в разные хронологические ряды). В таком случае полихронен и сам процесс исторического познания, что делает необходимым и вместе с тем затрудняет «диалог» между носителями столь различного исторического опыта (см. 11, с.98-99).

Проведенный анализ позволяет сделать вывод о динамическом характере противоречий, возникающих в процессе исторического опыта. Это противоречия не между статическими противоположностями. По мере развертывания противоречий между ними возникают три типа отношений: 1) отношения перехода; 2) отношения взаимодействия; 3) отношения развития посредством друг друга. Эти типы отношений и определяют, соответственно, основные векторные линии или каналы протекания процесса исторического опыта: наследуемость; изменчивость; отбор.

Наследуемость как преемственное воспроизведение основных элементов исторического опыта, а также сущностных взаимосвязей между ними выражается в относительной итеративности (воспроизводимости) истори-

32

ческого опыта. В гносеологическом плане итеративность более абсолютна, чем в онтологическом. В своем сознании мы можем «воспроизводить» фрагмент исторического опыта неоднократно, постоянно удерживая при этом различие между его содержанием, самим воспроизведением и его результатом. В своей же бытийности фрагмент исторического опыта не может быть воспроизведен абсолютно. В онтологическом плане можно говорить лишь о мере его трансляции, то есть о переносе некоторых его особенностей из одного в другие исторические периоды.

Данное обстоятельство и обуславливает изменчивость исторического опыта. Изменчивость связана также с накоплением разнообразных ошибок, мутаций, девиаций, негативных моментов опыта. При определенном критическом соотношении наследуемости и изменчивости, когда аберрационный эффект (эффект отклонения) превышает консервативный (эффект сохранения), происходит отбор – отказ от прежнего опыта, поиск нового. Социальный отбор – это процесс ликвидации старых, отживших и сохранение новых, качественно высших форм социальности. Существенной особенностью социального отбора является его целенаправленность.

Наличие целенаправленности лишь смягчает, но не отменяет влияние описанных выше противоречий. Последствия их действий могут быть как функциональными, так и дисфункциональными для процесса исторического опыта, взятого со стороны его целостности.

Дисфункции порождают иррациональные тенденции, которые, в свою очередь, ведут к разрушению последовательности и преемственности процесса опыта. Эти иррациональные тенденции можно описать следующим образом: неконтролируемость, непоследовательность, непредсказуемость социальных процессов; распространение открытой и скрытой социальной паники, различного рода беспокойств, неврозов, дезориентаций; профессиональная некомпетентность и нравственная аморфность носителей социального действия; псевдоцивилизационные формы общения социальных субъектов; фактическое узаконивание милитаризма и терроризма как средств достижения политических целей; общая конфронтационность общественной жизни.

Необходимость контроля или хотя бы постоянного ограничения масштабов влияния этих тенденций в тех областях социальной жизни, в которых они могут стать решающими, требует поиска рациональных способов их осмысления, изучения и реального практического преодоления.

Это и обуславливает актуальность проблемы рационализации процесса исторического опыта.

33

Контрольные вопросы

1.В чем выражается диалектичность (внутренняя противоречивость) процесса исторического опыта?

2.Каковы формы протекания (каналы протекания) процесса исторического опыта?

3.Какие факторы влияют на нарушение целостности, преемственности, последовательности процесса исторического опыта?

§ 1.4. Проблема рационализации исторического опыта

Одним из существенных противоречий современного научного мировоззрения является методологическая оппозиция классической и неклассической рациональности. Можно согласиться с общепринятой трактовкой классического, согласно которой классика, являясь образцом, идеалом творчества, во-первых, вносит существенный и новый вклад в развитие той или иной области знания в определенном столетии; во-вторых, глубоко определяет движение, направление развития данной области знания на протяжении века; в-третьих, не утрачивает, а усиливает свое влияние со временем. Классическое предстает, таким образом, как историческое, временное образование.

Однако для понимания специфики оппозиции «классическоенеклассическое» по отношению к проблеме рациональности этого явно недостаточно. Время выступает здесь как внешний, нейтральный, несодержательный критерий. Но время не является обычной экзогенной переменной. Необходимо ввести более содержательный критерий различения, который был бы имманентен самой специфике рациональности как процессу постижения и преобразования коллективного социального опыта. Понимание рациональности необходимо связывать со свойствами практики, с особенностями механизма функционирования коллективного социального опыта, с практической, материально-предметной деятельностью людей по преобразованию социального наследия, накопленного опыта. Развитие и обоснование этого взгляда предполагает, в свою очередь, исследование трансформации принципа рациональности из общефилософского, общенаучного, гносеологического принципа познания окружающего мира в принцип социально-преобразующего действия.

Само понимание рационального в разные исторические времена, в разных исторических ситуациях было неоднозначным. Рациональность определялась либо как разумность, противостоящая рассудочноэмпирическому опыту объяснения мира; либо как творческая сила челове-

34

ческого духа, предполагающая соотнесенность этического, эстетического и познавательного, противостоящая иррациональным переживаниям; либо как логичность, мысленная проработанность, «оформленность» мысли . Например, М. Вебер (1864-1920) считал, что рациональность – это точный расчет адекватных средств для достижения поставленной цели, способность методически достигать запланированные результаты. Л. Витгенштейн (1889-1951) придерживался иного мнения: рациональность – это конформность, т.е. наилучшая адаптированность к обстоятельствам, принятие способов деятельности такими, каковы они есть. В основе такой рациональности лежит разумное ограничение свободы посредством воспитания, традиций и т.д. Американский философ С. Тулмин (р. 1922) считал, что рациональность есть логическая обоснованность принципов деятельности.

Все эти определения весьма абстрактны. Например, если считать, что рациональность - принятие способов деятельности как они есть, то получается, что рациональность отождествляется с догматизмом, не учитывается функция критичности рациональности.

С уверенностью можно утверждать следующее: 1) категория рациональности является полисемантической; 2) вопрос о рациональности в своей общей постановке не может решаться позитивно в рамках одной теории, это сугубо практический вопрос; 3) по мере изменения деятельности меняется и понимание рациональности.

Наличие многообразия мнений и способов обоснования рациональности говорит об актуальности данной проблемы, об известной продуктивности ее научного исследования. Необходимо отметить, что то или иное понимание рациональности обуславливает и восприятие самого процесса рационализации, понимание его источников, механизма, направления. Это выражается и в практических шагах по предметному воплощению процесса рационализации.

Процесс рационализации начинается с попыток преодолеть какое-либо противоречие. Если в основе понимания рациональности лежит противопоставление ее иррациональному, то процесс рационализации будет рассматриваться как борьба с иррациональностью мира, как процесс его «расколдования». Соответственно, субъектом такого процесса будут подбираться и определенные средства, способы, формы рационализационного действия.

Вгносеологическом понимании процесса рационализации существуют четыре сложившихся направления: логико-риторическое; дедуктивное; логико-историческое; интуитивистское.

Влогико-риторическом плане процесс рационализации сводится к указанию на его важность, необходимость, значимость. Рациональное познание трактуется как единственно возможный вид постижения мира. Реальная проблема, которая получает здесь некоторое освещение, – это соотно-

35

шение целесообразного и ценностного в практике человеческой жизни (см.

59, 60,61).

Дедуктивное направление ставит своей задачей исследовать общие принципы процесса рационализации, чтобы потом применить это знание к тем или иным частным сферам научного познания для решения конкретных научных проблем. В этом направлении накоплен определенный опыт в классификации способностей субъекта познавать окружающий мир (см.

62-66).

Влогико-историческом направлении понятие рациональности рассматривается генетически. Подчеркивается обусловленность процесса рационализации опытом прошлого, осуществляется поиск исторических аналогий рационального постижения мира. Проводится мысль о том, что в те или иные исторические времена существовали определенные ментальные образования, выступающие в роли, подобной той, которую сегодня играют рациональные средства познания (см. 67-69).

Винтуитивистском направлении выдвигается идея о том, что процесс рационализации зависит от некоторых предпосылок, которые сами не рациональны. Следствием такой позиции является восприятие рациональности лишь как одного из многих и, возможно, недоминирующего способа познания. Рационализация выступает в этом случае как процесс сублимации интуитивных, иррациональных переживаний, как «опосредование непосредственного» (см. 70-72).

Приведенные выше интерпретации процесса рационализации сходны в одном: рационализация рассматривается лишь в гносеологическом ключе, на фоне общей теоретико-познавательной проблематики.

Вгносеологическом плане рационализировать какой-либо процесс – это значит понять его смысл, специфику, которая определяется тремя параметрами: детерминацией, условиями и свойствами протекания, результатом, который может быть либо окончательным, либо перманентным. Необходимо ясно и четко определить средства рационализации.

При использовании этих положений для решения интересующей нас проблемы получается следующее: 1) смысл раскрывается через исследование проблематики социального наследования; 2) специфика – через анализ социально-исторического действия, носителем которого выступает субъект социально-исторических действий; 3) результатами являются исторические события, факты, которые имеют диалектическую природу; 4) средством рационализации является социальный эксперимент. Однако по мере развертывания гносеологического анализа проблемы возникает определенное затруднение: если понятен смысл процесса (а это есть необходимое начальное условие рационализации по определению), то что тогда выступает предметом рационализации, зачем ее осуществлять? С другой стороны, если смысла нет или он не проявлен, не раскрыт, не определен, то как можно осуществлять рационализацию?

36

Преодолеть это затруднение возможно только в перспективе выхода за пределы гносеологического подхода. В этом случае необходимо уточнить, что рационализация какого-либо процесса это не только понимание его смысла, определение условий и средств осмысления, но и оптимизация функционирования данного смысла в практике социальной жизни, в процессе исторического опыта.

Рационализация процесса исторического опыта есть сложный процесс, в котором существуют теоретико-гносеологическая и практическидеятельностная составляющие. Причем вторая является доминирующей. Именно она определяет то, что процесс рационализация оказывается не только формально-логическим, но и содержательным, привносящим нечто существенно новое в ее «состав», меняющим ее структуру. Содержательные моменты, получающие отражение в результатах этого процесса, несут на себе печать интересов тех социальных сил, которые и определяют рационализационный процесс. В основе такого понимания процесса рационализации исторического опыта лежит восприятие рационализма как открытого, социально-практического метода реорганизации человеческой жизни; метода, с помощью которого изменяются сами способы действия и поведения; метода, обладающего чрезвычайной человеческой ценностью.

Источники процесса рационализации исторического опыта вытекают из потребностей того социального слоя, который выступает носителем данного процесса. Какой же из социальных слоев будет играть эту роль прямо не зависит от уровня образования, общей культуры составляющих его членов. Главное условие здесь – доминирование данного слоя в «механике» общественного воспроизводства. Осуществление рационализации зависит от способов и форм демографического и социального воспроизводства данного слоя, от условий трудовой деятельности, количества и содержания свободного времени, от всей совокупности разнообразных деятельностей, составляющих его образ жизни. Степень рационализации обуславливается идеальными и материальными интересами данного социального слоя.

С другой стороны, происходит и обратное движение. В результате рационализации исторического опыта меняются основания рационализма, который воспринимается субъектом как принцип материальнопредметного социального действия. Понимание и реальное решение насущных проблем (теоретических и практических) становится невозможным без изменения, реорганизации системы социальных деятельностей.

Именно попытки основательно разобраться в вопросе социальной содержательности, практической наполненности рационализма, в вопросах социальной рациональности, попытки выяснить прикладное значение рационализма и составляют основной круг научных исканий, которые и обусловливают реальное развитие научного знания сегодня.

37

Задачи, которые возникают в этой связи, возможно, не обладают высокой методологической значимостью, но от решения этих задач зависит существование социального порядка, осмысление способов его создания, механизмов функционирования и развития.

Проблема порядка – это основная проблема теоретической социологии. Наличие кризисных явлений в самой теоретической социологии напрямую связано с проблемой социальной рациональности. Многие исследователи видят в существующей социальности множество нерациональных элементов: катастрофическое падение уровня жизни большинства населения, развал экономики, науки, культуры, разгул преступности. Предлагаются различные методы создания рациональных форм общественной жизни: проектирование социальных мероприятий, разработка долгосрочных и краткосрочных социальных программ и планов социального развития. Особо подчеркивается необходимость проведения социальных реформ, преобразований, экспериментов (см. 73, с.12-13).

В зарубежной социологии даже возникла специфическая теория – этнометодология, в которой проблема социального порядка получает свое довольно своеобразное истолкование. Главный вопрос этнометодологии формулируется следующим образом: каковы методы, используемые людьми для построения, поддержания и возможного изменения того, что каждый считает и полагает «обоснованным» и «достоверным» основанием утверждений о порядке и мире; каковы методы создания смысла порядка в тех ситуациях, в которых люди взаимодействуют (см. 36, с.420)? Для получения ответа на этот вопрос исследователь этнометодолог наблюдает естественную социальную обстановку или создает социальную ситуацию, в которой он может изучать попытки людей утверждать, создавать, поддерживать или даже изменять правила конструирования видимости согласия относительно структуры социального мира (см. 36, с.427).

Основное положение этнометодологии гласит: методы, используемые людьми при построении, поддержании и изменении друг у друга смысла социального порядка безотносительны к содержанию и субстанции самой социальной жизни. «Порядок не поддерживается каким-то обществом «вне нас», а поддерживается способностью людей убедить друг друга в том, что общество существует вне нас. Причем субстанция и содержание их видения общества не являются столь важными для поддержания порядка, как постоянно продолжающийся процесс построения, поддержания и изменения некоторого видения, каким бы оно могло быть» (см. 36, с.430-431).

Таким образом, решение проблемы социального порядка и методов его достижения сводится в этнометодологии к постановке проблемы «видимости социального порядка» и методов достижения такой видимости. Вопрос о реальном предметно-практическом изменении, преобразовании социальной действительности здесь даже не ставится.

38

Более оптимальное решение проблемы социального порядка лежит в русле рационального рассмотрения общественных институтов как средств, обслуживающих определенные социально значимые цели. Это предполагает оценку их с точки зрения их целесообразности, эффективности, простоты и т.п.

Важная особенность такой рационализации – ее структурность. Общественные институты выступают здесь как взаимозависимые элементы одной структуры исторического опыта, а не как эпизодически появляющиеся и исчезающие образования, никак не связанные друг с другом, в которых стерта вся их историческая преемственность.

Вэтом случае рационализация понимается как структурная реорганизация всего комплекса общественных институтов. В процессе такой структурной реорганизации все ее элементы выполняют динамическую функцию по отношению к самому процессу. Эта функция может быть охарактеризована как проявление действий закона прегнантности, согласно которому структурно незавершенная ситуация имеет тенденцию стать настолько простой и ясной для субъекта рационализации, насколько позволяют данные условия (см. 74, с.279-280).

Важным следствием данного закона является то, что в рационально организованных процессах структурные основания и причины совпадают, основания становятся действующими причинами.

Процесс структурной реорганизации заключается в следующем: 1) в осознании структурных особенностей и структурных требований; 2) в действиях, которые соответствуют этим требованиям и определяются ими;

3)в изменении ситуации в направлении улучшения ее структурной иерархии; 5) в отделении внешних признаков от структурных характеристик.

Всоциальном плане это может выражаться в структурных изменениях всего социального целого или внутри отдельных относительно самостоятельных его частей посредством применения крупномасштабных или локальных социальных реформ, новаций, экспериментов и т.д.

Врезультате структурной рационализации не происходит полного исключения случайных, стохастических факторов. Случайные, непредсказуемые элементы выполняют функцию критичности по отношению к структурному целому, способствуют его перспективному развитию. По мере дальнейшего осуществления процесса происходит изменение функционального назначения структурных элементов, что влияет на направленность самого процесса рационализации.

Подведем итоги. В проблеме рационализации процесса исторического опыта можно выделить две стороны: 1) рационализация как процесс научного осмысления. Это гносеологическая сторона; 2) рационализация как процесс преобразования социально-исторических условий посредством социально-предметных действий. Это онтологическая сторона.

39

Обозначение этих сторон как гносеологической и онтологической – условность. В них не фиксируется вся содержательность традиционной философской проблематики. Гносеологический аспект процесса рациона-

лизации исторического опыта проявляется в научной рефлексии собственных оснований, предпосылок, условий, их становления и развития. В результате этого происходит обогащение категорийно-понятийных средств, развитие методов научного анализа действительности, осуществляется общий прогресс научного знания. В свою очередь, онтологический аспект выражается в предметном воздействии определенных социальных институтов на социальную реальность с целью ее дальнейшего совершенствования.

Эти два аспекта взаимосвязаны. Научные исследования процесса исторического опыта в силу специфики своего предмета с необходимостью должны иметь практическое приложение. В противном случае они потеряют свой статус научности, превратятся в наукообразные спекуляции или общие философские размышления. С другой стороны, комплекс социаль- но-предметных преобразований не должен совершаться без определенного научно-теоретического обоснования, просто методом проб и ошибок.

Взаимосвязь этих аспектов имеет и свое реальное выражение. Мы имеем в виду неоспоримый факт существования современной науки как социального института. Характерной особенностью современных научных исследований, независимо от их дисциплинарного подчинения, является своеобразная «коллективность» форм и средств их функционирования: механизмы хранения и передачи научной информации, коммуникативные связи ученых, система учебных заведений по подготовке научных кадров, механизмы признания научного вклада ученого.

Необходимо отметить и общественный характер научных методов. Объективность науки связана с социальными аспектами научного метода. Индивидуальная беспристрастность ученого является не источником, а скорее, результатом институционально организованной науки. Социальные институты в науке предназначены для расширения научной практики и проверки на объективность положений теории. Подавить или защитить такие институты может только политическая власть.

Не углубляясь в дальнейшее исследование науки как социального института, отметим следующее: процессы рационализации исторического опыта предполагают активное участие науки; наука может играть в этом процессе двоякую роль; она выступает как субъект рационализации (гносеологический аспект); в своем качестве социального института наука является объектом рационализации (онтологический аспект); формой соединения этих двух аспектов, причем формой, которая порождается самим процессом научного творчества, является социальный эксперимент.

40

Сделаем общие выводы:

1)понятие рациональности и, соответственно, проблема рационализации носят полиаспектный, комплексный характер;

2)по мере развития науки изменяется содержание понятия рациональ-

ности;

3)происходит трансформация рационализма из общефилософского принципа познания в принцип социального действия;

4)рационализация исторического опыта есть процесс создания, обеспечения, преобразования механизмов социального наследования, преемственности;

5)рационализация исторического опыта воплощается в планировании, организации и проведении социально-практических мероприятий по структурной реорганизации социальности;

6)средством рационализации и исторического опыта выступает социальный эксперимент.

Последующее изложение материала учебного пособия можно рассматривать как развитие и обоснование последнего положения.

Контрольные вопросы

1.Каковы основные направления в исследовании проблемы рационализации исторического опыта?

2.В чем выражается гносеологическая сторона процесса рационализа-

ции?

3.В чем выражается онтологическая сторона процесса рационализации исторического опыта?

41

Глава 2. Социальная эксперименталистика: история, специфика, перспективы

§ 2.1. Социальное экспериментирование: ретроспективный взгляд

Для того чтобы интересующая нас тема получила всестороннее освещение, необходимо рассмотреть вопрос об историческом возникновении, развитии данной проблемы, о способах ее исторического решения.

Выше мы высказали положение о том, что рационализация процесса исторического опыта должна проводиться соответствующими средствами - средствами социальной эксперименталистики. Рассмотрим теперь историю становления самой социальной эксперименталистики как специфической области приложения сил и устремлений человека.

Основываясь на широко известных данных археологии, палеографии, этнографии, можно с уверенностью утверждать, что уже на заре истории человек стремился быть активным преобразователем своего социального окружения. Действуя зачастую методом проб и ошибок, постоянно «внедряя» и испытывая новые формы совместных действий, новые формы коллективной жизни, древний человек не только приспосабливался к окружающим его условиям, но и приспосабливал их к своим потребностям, интересам, целям. В этом двойственном движении приспосабливания (приспособления) и происходило развитие человека как социального существа.

В практике этого движения есть две стороны:

1.Стереотипно-механическая (образцово-имитационная). Здесь происходит копирование, повторение, имитация привычных, традиционных форм совместной жизни.

2.Творчески-поисковая. Это и есть прообраз экспериментальной деятельности. «Стремление ускорить процесс получения знаний, пригодных для использования в практической деятельности, предопределило возникновение экспериментирования на самых ранних этапах существования человечества» (см. 73, с.90).

В широком смысле социальное экспериментирование есть процесс изменения взаимоотношений между людьми в рамках какой-либо общественной системы. С этой точки зрения, оно может быть охарактеризовано как функция общественных систем. Согласно такой интерпретации, социальное экспериментирование есть вид деятельности людей по преобразованию условий, обстоятельств своего совместного существования.

В свою очередь, саму социальную систему можно определять на основе различных подходов. Например, на основе рассмотрения института собственности, форм управления, существующих в данной системе, на основе

42

разделения труда, классового деления общества или даже на основе различения норм морали. Исходя из этого можно говорить о своеобразной нейтральности социального эксперимента по отношению к тем или иным основаниям той социальной системы, в которой он осуществляется.

Социальное экспериментирование возможно (иногда желательно и даже необходимо) на всех уровнях, во всех сферах и формах совместной деятельности людей независимо от оснований этой совместности. Сами эти основания могут либо консервироваться, либо модернизироваться. Процессы развития или сохранения в неизменном виде тех или иных оснований оказывают определенное воздействие на процесс социального экспериментирования.

Исходя из вышесказанного социальный эксперимент в общефилософском плане можно определить как способ изменения отношений между людьми по поводу тех или иных оснований их совместной жизни.

Утверждение о некоторой нейтральности социального эксперимента не нужно абсолютизировать. Мы используем его в сугубо исследовательских целях, не делая никаких обобщающих мировоззренческих выводов. Понимание социального эксперимента как нейтрального средства преобразования общества помогает нам ориентироваться в бесконечном многообразии исторических фактов общественных изменений. Существуют определенные сложности в идентификации тех или иных общественных движений именно как социальных экспериментов.

Если понятие социальности уточнить («сузить»), используя институциональный подход (социальность – совокупность общественных институтов и т.п.), то можно говорить о практике социального экспериментирования в истории как о создании, преобразовании или ликвидации общественных институтов. Теоретическая линия в развитии социального эксперимента будет выражаться, соответственно, в исследовании целей, механизмов, закономерностей, тенденций, последствий этой практики, то есть служить рефлексивным обеспечением практической линии развития социального эксперимента.

Таким образом, в историческом развитии социального экспериментирования четко выделяются две стороны: практическая и теоретическая.

Простейшие, элементарные формы практического экспериментирования в условиях совместной жизни и по поводу самой этой совместности составляли и составляют одну из форм человеческой практики, представляя собой средство приобретения знаний, процесс накопления исторического опыта. Возможно, что практика экспериментирования иногда не осознается полностью самими ее субъектами. В ней есть рациональные и иррациональные моменты. Рациональность не означает здесь обязательности получения желаемого результата, неизбежности достижения целей. Это указание лишь на то, что экспериментальная деятельность осуществляется в соответствии с некоторым гипотетическим предположением о ее целесо-

43

образности. Проявления иррациональности в практике экспериментирования можно видеть в инстинктивных, интуитивных действиях, поведении ее участников.

Само практическое экспериментирование начинается тогда, когда напряжение совместной, общественной жизни достигает критической точки и социальность рискует потерять свои интеграционные, целостные свойства.

Примеры практического экспериментирования можно найти, видимо, в истории любого народа. Историческое развитие цивилизаций Старого и Нового света неразрывно связано с развитием форм и средств социальной эксперименталистики в самом широком ее понимании. Приведем только один пример. В Южной Америки в конце XV – начале XVI веков в условиях инкской цивилизации был осуществлен значительный социальный эксперимент. Он был связан с организацией на подчиненных инкской империи территориях новых форм управления, с изменением форм собственности и социально-имущественной структуры. В контексте характерных для инков социально-хозяйственных отношений практика этого экспериментирования кажется вполне разумной. Хотя во многом инки, конечно, руководствовались не идеей рациональной оптимизации общественной жизни, а традицией, историческим опытом предшествующих им царств. Более подробно этот факт социального экспериментирования исследован в книге Ю.Е. Березкина (см. 12).

Дело не в количестве приведенных примеров, фактов. Существует даже опасность расценивать большое количество однотипных примеров в качестве свидетельства определенной тенденциозности приводящего их автора. Но на наш взгляд, здесь кроется более важная и существенная проблема – проблема модернизации истории. Для каждого живущего поколения всегда существует опасность рассматривать историческое прошлое через призму современных ему (если и не сиюминутных, то, по крайней мере, «сиюстолетних») проблем. Абсолютно эта опасность не может быть устранена. Однако желание видеть в прошлом лишь подготовку современности, накапливание средств, методов и способов решения проблем, стоящих перед человечеством сегодня, не должно захватывать нас полностью. Обращение к опыту прошлых времен необходимо только для более точной оценки современных ситуаций. Ведь известно, что движение вперед есть возвращение назад и обоснование самого движения.

Обоснованием практической линии социальной эксперименталистики и занимается наука. Рассмотрим историю становления теоретических представлений о социальном экспериментировании.

Можно предположить, что наблюдения и обобщения социального характера являются столь же древними, сколь и сам человек. На ранних этапах развития общества эти наблюдения и обобщения отличались несистематичностью, утилитарной направленностью. Представления о социаль-

44

ном мире воплощались в мифах, сказаниях, передавались посредством устной традиции. По мере развития письменности и прочих цивилизационных признаков появляются тексты, в которых формулируются, ставятся именно социальные вопросы и проблемы, описываются способы и методы их решения («Законы Ману», «Законы Хамураппи», «Установления Вишну» и т.д.).

Особое место в процессе развития представлений о социальном мире, безусловно, занимают социальные утопии. На протяжении почти всей человеческой истории жанр социальной утопии являлся наиболее приемлемой и перспективной формой развития теоретических представлений об устройстве, развитии и преобразовании общества.

Каждая утопия несет в себе позитивный смысл. Она представляет собой попытку обосновать ответ на вполне рациональный вопрос: как и какие факторы надо изменить (поменять, заменить, убрать), чтобы достичь большей справедливости в общественной жизни? Исходя из сложившихся исторических условий и обстоятельств, а также в силу собственных способностей и умений авторы многочисленных утопий предлагают соответствующие способы решения проблемы справедливости (Платон (427-347г.

до н.э.), Т. Мор (1478-1535), Т. Кампанелла (1568-1639), Ф. Бэкон (15611626), Д. Оруэлл (1903-1950), Б. Ф. Скиннер (р.1904).

Кроме утопий на развитие теоретических представлений в указанной области не меньшее влияние имел и большой пласт так называемой «описательной литературы»: отчеты, записки путешественников, первопроходцев, открывателей новых земель. В этих отчетах, дневниках, описаниях можно найти дотошное текстуальное воспроизведение общественного устройства, порядка жизни различных народов. Имеются здесь и многочисленные проекты, предложения по приобщению их к цивилизованному миру.

Вполне отчетливо можно заметить общую тенденцию развития теоретических представлений: вначале происходит простое обобщение несистематических наблюдений; затем появляются синтетические восприятия общества; делаются попытки зафиксировать специфику общественной жизни в абстрактно-идеальных формах; затем осуществляются подробные, детальные описания форм общества и способов его переустройства.

Необходимо подчеркнуть, что практическая и теоретическая стороны социальной эксперименталистики на протяжении длительного периода времени развивались автономно, почти не соприкасаясь друг с другом. Если и были здесь какие-либо взаимовлияния, то они имели несущественный и случайный характер. Лишь относительно недавно, в середине XIX века, эти стороны сближаются. В результате происходит их взаимообогащение, появляются новые формы познания и преобразования общества.

В XIX веке были сделаны попытки реализовать теоретические проекты переустройства общества на практике посредством организации неболь-

45

ших общин-коммун. В Европе эти попытки связаны с именами Р. Оуэна (1771-1858), который, проводя эксперимент на текстильной фабрике в г. Нью-Ленарке, ставил задачу решать производственные проблемы посредством изменения ее социальной инфраструктуры, Ш. Фурье (1772-1837), который стремился на практике обосновать устойчивость коллективных форм хозяйства за счет исключения их из сферы действия товарноденежных отношений, а также Сен-Симона (1760-1825), который первый, основываясь на своих экспериментальных начинаниях, сформулировал принцип распределения по труду. В Америке можно назвать эксперимент под руководством Э. Кабе (1788-1857), который длился около пятидесяти лет.

Д. Бурстин в своем исследовании становления американской нации говорит о том, что в XIX веке в Америке повсеместно возникали всякого рода экспериментальные общины: «Новая гармония» в Индиане (1825); БрукФарм в Массачусетсе (1841-1846); «Фаланга Сильвания» в Пенсильвании (1842); «Колония свободной любви Онеида» в штате Нью-Йорк (1848); «Современная деревня» на Лонг-Айленде (1851); икарийские общины в Техасе (1848), Иллинойсе (1849), Миссури (1856), Айове (1857) (см. 28, с.274).

Своеобразные социальные попытки , которые проводили эти экспериментаторы, несомненно, имеют большое историческое значение. Они показали возможность и даже необходимость переустройства общественной системы в целом или отдельных ее элементов путем определенной социально значимой системы деятельностей, основанной на рационально выработанных принципах и методах. Идея переустройства общества, отдельные высказывания о необходимости экспериментирования в социальной области имеются и у мыслителей, которых обычно относят к иррациональной традиции в философии.

Здесь можно указать, например, на Ф. Ницше (1844-1900г.), который в своей «Веселой науке», рассуждая о главном вопросе общественной науки, писал: «Способна ли наука полагать цели поступкам, после того как она доказала, что может отнимать и уничтожать таковые, - и тогда уместным оказалось бы экспериментирование, в котором всякий вид героизма мог бы получить удовлетворение, - затянувшееся на столетия экспериментирование, смогшее бы оставить в тени все великие свершения и самопожертвования бывшей истории» (см. 54, т.1, с.520). И немного дальше: «Мне по душе всякий скепсис, на который мне дозволено ответить: «Попробуем это!». Но я не могу уже ничего слышать о всех вещах и вопросах, не допускающих эксперимента. Такова граница моего «чувства истины»: ибо там храбрость утрачивает свои права» (см. 54, т.1, с.547). Впрочем, не стоит забывать об определенной эволюции взглядов Ницше, которая выразилась в содержании и тематике его последующих работ.

46

Подведем итоги. Все формы, виды социального экспериментирования, имевшие место до середины Х1Х века имеют следующие характерные черты: 1) невыраженность, неразвитость предмета преобразований; 2) неоформленность, нечеткость «программы» экспериментирования; 3) неадекватность средств проведения социальных преобразований, в которых используются политические, религиозные, мировоззренческие, идейные, духовные, психологические факторы воздействия на их участниковносителей; 4) эпизодичность, бессистемность, хаотичность процесса своего проведения; 5) отсутствие (неразвитость) «банка информационных данных» социальных нововведений; 6) вынужденность проведения социальных экспериментов, которые проводятся «не от хорошей жизни» и поэтому часто даже без предварительного обдумывания, не говоря уже о всесторонней проработанности; 7) результат экспериментирования неадекватен «программе». Большинство форм совместной жизни, разнообразные общественные институты появлялись в истории не как результаты сознательных рационально выработанных решений, поступков, действий. Они, скорее, являются непреднамеренным, побочным результатом совместной деятельности людей; 8) детерминируемость социальных экспериментов политическим типом властных отношений, доминирующим в данный исторический момент. Это проявляется либо в косвенном, либо в прямом вмешательстве политической власти в ход экспериментального процесса посредством соответствующих санкций и способствует известной принудительности исполнения, незаинтересованности конкретных исполнителей-участников. Здесь вносятся необоснованные изменения в организацию и ход самого процесса экспериментирования, происходит его нарушение.

По мере исторического развития общества некоторые из выделенных черт исчезают, другие уже не так заметны, а проявления третьих успешно поддаются контролю. Все же нельзя сказать, что перечисленные черты полностью исчезли сегодня из сферы социальной эксперименталистики.

Социальное экспериментирование как форма социально-исторического процесса обладает специфической динамикой, в которой можно выделить следующие тенденции: 1) исторический переход от господства традиций к «господству над ними». Это проявляется в возрастании роли субъективного фактора; 2) все большая индивидуальная свобода личности, гражданина; 3) вместе с возрастанием роли неинституциональных форм жизни повышается значение разнообразных форм саморегулирования общества; 4) все большая историческая переориентация общества с прошлого на настоящее; 5) повышение значения научного прогнозирования социальных трансформаций.

Усиление действия данных тенденций приводит к тому, что социальное экспериментирование представляет сегодня довольно сложную, противоречивую, во многом еще становящуюся систему социально значимых деятельностей по преобразованию общества.

47

Чтобы выяснить роль и значение социального эксперимента как основного средства социального экспериментирования, необходимо рассмотреть многообразные формы социального переустройства, их специфику и соотношение между собой. Эти вопросы и составляют предмет нашего рассмотрения в следующем параграфе.

Контрольные вопросы

1.Каковы две стороны исторического развития социальной эксперименталистики?

2.Каковы отличительные признаки социальной утопии?

3.Каковы характерные черты социальной эксперименталистики до середины Х1Х века?

§ 2.2. Формы социального экспериментирования

Процессы, происходящие сегодня в социальной сфере, весьма сложны и многообразны. Здесь есть как эволюционно-поступательные движения, так и повторяющиеся циклы. В некоторых областях социальности наблюдается даже повышение удельного веса стохастических, непредсказуемых явлений. Реальность социальных взаимодействий нельзя описать только на основе линейно-детерминистического принципа. Она представляет собой сложную систему с динамически неустойчивыми основаниями. В таких системах нельзя выделить некие начальные условия, которые определяют движение данной системы по определенным строго заданным траекториям.

В отличие от стабильных систем, которые сохраняют свои константные свойства, динамические системы меняют свои свойства и качества во времени. Изменение параметров такой системы может быть дискретным, иметь одноили многовекторную направленность, осуществляться линейно динамически (простое увеличение или уменьшение) или нелинейно (стохастические изменения). В последнем случае эти изменения можно охарактеризовать как флуктуационные, отличающиеся непредсказуемостью своего начала, периода и формы протекания, а также непредсказуемостью своих последствий. Такая своеобразная бифуркационность социальной жизни способствует тому, что взаимоотношения между социальнокультурными явлениями варьируются на пути от интегрированных систем к неинтегрированным скоплениям и наоборот. В дезинтегрированных со-

48

циокультурных скоплениях отсутствует взаимозависимость развития целостности и развития самих отдельных элементов между собой.

В середине 70-х годов возникло специфическое междисциплинарное направление научных исследований – синергетика. Она изучает весь комплекс явлений, специфичных для переходов сложных систем от неупорядоченного состояния к упорядоченному и обратно (см. 75, 76, 77).

Протекание социальных процессов можно сравнить скорее с турбулентными, чем с ламинарными течениями в жидкостях. Для ламинарных течений характерно то, что жидкостные слои перемещаются параллельно, не перемешиваясь друг с другом. В турбулентных же происходит сильное, беспорядочное перемешивание, по мере усиления которого перемещающиеся частицы жидкости образуют вихри. Такими своеобразными вихрями в социальной сфере являются «кризисные культы».

Кризисные культы представляют собой массовые, аффективные, иррациональные социальные движения, стремящиеся преодолеть трудности в условиях, когда преодоление их разумными способами кажется более невозможным или требует от общества таких усилий и самоограничений, на которые оно пойти не готово. Данные культы не избавляют людей от негативных явлений, но создают иллюзию избавления. Они сулят счастье и благосостояние своим сторонникам и гибель всем, кто противостоит движению. Сторонники кризисных культов всегда борются за иллюзорную цель, но против конкретного врага.

Разумной альтернативой кризисным культам может выступать только социальное экспериментирование. Его основной задачей является не поиск и обоснование конечного социального блага или некоего идеального состояния, а рациональное рассмотрение конкретных социальных проблем, исследование способов возникновения, функционирования и развития общественных институтов, оценивание их с точки зрения целесообразности, социальной эффективности, простоты и пользы, а также практическая проверка форм, методов и средств социальных преобразований.

Специфика социального экспериментирования, которая порождает многообразие его форм и, в свою очередь, обуславливается этим многообразием, заключается в следующем:

1)объектом исследования и экспериментального воздействия являются люди, действующие, осознающие, планирующие, изменяющие социальную среду;

2)активность объекта экспериментирования проявляется в иерархии интересов, целей и мотивов его участников;

3)реакции объектов на экспериментальные воздействия могут быть весьма неоднозначными. Это обуславливается тем, что сами воздействия ценностно содержательны (оцениваются участниками). Данный аксиологический аспект необходимо учитывать при планировании и проведении социального экспериментирования;

49

4)объект обладает способностью аккумулировать воздействия экспериментальных факторов и реагировать на них через значительные промежутки времени;

5)в ходе экспериментирования наблюдается совпадение субъекта и объекта. Происходит самопознание субъекта, который в результате приобретает новый опыт;

6)степень воспроизводимости тех или иных форм социального экспериментирования весьма условна. Можно говорить только об итеративности самого процесса экспериментирования, но не его результата;

7)социальное экспериментирование проводится непосредственно в процессе самой общественной практики, представляя собой систему общественно значимой деятельности, состоящую из формализуемых и неформализуемых действий. Оно является элементом, моментом, фрагментом или частью самого общественного процесса.

Обозначенная выше специфика социального экспериментирования обуславливает и своеобразие его методов. В широком смысле к методам социального экспериментирования можно отнести проектирование социальных мероприятий, разработку краткосрочных и долгосрочных социальных программ и планов социального развития, механизмы их реализации, проведение социальных реформ и преобразований. В узком смысле – это совокупность приемов наблюдения, описания, воспроизведения социаль- но-исторических фактов, событий, явлений, процессов с целью их научного анализа.

Методы социального экспериментирования различаются по направлению их применения. Они используются для получения сведений о соци- ально-исторических фактах, событиях, явлениях, процессах, включая их реконструкцию по неполным данным; для обработки полученных данных

ианализа социально-исторических закономерностей и связей; для обобщенного описания характеристик социально-исторического процесса; для конструирования новых форм социальной реальности, создания прецедента социальной новизны.

Специфика социального экспериментирования в методологическом аспекте выражается в способах комбинирования, взаимодействия этих методов с особым понятийным аппаратом, с базисной познавательной ориентацией субъекта экспериментирования. Это говорит о том, что социальная эксперименталистика представляет собой неавтономную общественную дисциплину. Она является междисциплинарным способом исследования и решения социальных проблем, постоянно возникающих по мере развития общественной системы.

Прежде всего, это проблема адаптации структурных единиц социальной системы по отношению друг к другу и социальной среде в целом. Важнейший компонент такой социальной адаптации – это согласование самооценок и притязаний субъекта с его возможностями и с реальностью

50

социальной среды, включающее тенденции развития как среды, так и субъекта. Одним из важных вопросов, возникающих в этой связи, является вопрос об использовании накопленного исторического опыта в этом адаптационном процессе.

Во-вторых, это проблема социальной целесообразности. Решение этой проблемы связано с выработкой и апробированием механизма выдвижения и обоснования целей общественного развития, с рационализацией способов принятия социально важных решений и способов контроля за их выполнением. В свете нашего рассмотрения данной проблемы это вопросы об исторической трансформации целей социального развития и целесообразности деятельности по их достижению в тех или иных исторических ситуациях.

В-третьих, это проблема социальной интеграции. Здесь ставится вопрос о развитии свойств и качеств целостности социальной системы. Как уже было отмечено выше, характеристика социальной системы, с точки зрения ее целостности, во многом зависит от механизма трансляции исторического опыта в ней, от степени понимания и реального использования действия данного механизма субъектом социально-исторических деятельностей.

И наконец, это проблема сохранения внешних форм социальной жизни. Здесь затрагиваются вопросы социальной символики, изучаются способы накопления и преобразования социально-исторического опыта, исследуются виды социального наследования, формы социальной памяти.

Выделенная выше специфика социального экспериментирования, комплексность его методов, сложность и неоднозначность задач, стоящих перед ним, обуславливают и многообразие его форм. Степень выраженности, развитости той или иной формы определяется объемом общественноисторического опыта, приобретенного в процессе сознательного и систематического применения методов социальных преобразований.

К формам социального экспериментирования можно отнести социаль-

ное проектирование, социальные технологии, нововведения, инновации, реформы, социальные движения, социальный эксперимент.

Основная задача социального проектирования заключается в разработке моделей социальной системы, в способах ее создания и организации ее функционирования. В основе модели лежит формализация объекта моделирования, в которой определяется набор учитываемых количественных и качественных характеристик моделируемой социальной системы или процесса, а также среды, в которой он протекает. Таким образом, социальное проектирование связано с моделированием, которое представляет собой воспроизведение специфических характеристик социального объекта на другом модельном объекте, специально созданного для его детального изучения в тех случаях, когда непосредственное изучение объекта невоз-

51

можно или затруднено. Особая роль социального моделирования видна тогда, когда данные об объекте отсутствуют или малодостоверны.

Центральным элементом всякой социальной модели является система отношений между экзогенными и эндогенными переменными. Эндогенные переменные модели фиксируют внутренние свойства социального объекта, а экзогенные – внешние параметры (биологические, экономические, экологические и т.д.). Важнейшая экзогенная переменная, которая обязательно должна быть в модели, – время (период, длительность, такт) социального явления, события, факта.

Социальное проектирование представляет собой определенную деятельность, состоящую из следующих этапов: выяснение сущности общественно значимой потребности; определение соответствия ее реализации объективным критериям, предъявляемым данным обществом в данный период времени; определение цели разработки социального проекта; сбор информации о состоянии мирового и отечественного опыта решения данных проблем; задание на проектирование, поиск оптимальных вариантов социального проекта; осуществление социального моделирования; проверка концепции проекта посредством теоретического анализа, а также экспериментально.

Необходимо отметить, что выработка проекта, анализ наилучших способов и средств его воплощения, план практических действий по его экспериментальной проверке – все это есть предварительные условия любой рациональной политики в области социальной жизни.

Социальная технология – это общественно значимая деятельность по достижению выработанных в процессе социального проектирования целей. В структурном аспекте она предстает как совокупность знаний, правил и принципов управления социальными процессами, как некое множество информационных, интеллектуальных, энергетических, инструментальных, финансовых, природных ресурсов. Как последовательность этапов процесса социальных преобразований социальная технология должна отвечать следующим принципам: приоритетность, кардинальность, операциональность, ресурсообеспеченность, динамичность мотивационного механизма.

В конкретике социальной жизни социальная технология может выступать как нововведение. В своем новационном аспекте она должна иметь всестороннее юридическое, экономическое, методологическое обоснование. Должен быть осуществлен прогноз последствий ее реализации, а также учет вероятности появления непредсказуемых социальных последствий ее осуществления. В этом случае составляется эксплоративный прогноз, в котором описывается, что произойдет с исследуемым объектом в будущем, если не предпринимать никаких мер для изменения существующего положения дел. В общем плане нововведение – это сознательно проводимое изменение социальной системы или ее структурных элементов с целью эффективизации или оптимизации их функционирования. Выделяют сле-

52

дующие циклы инновационного процесса: предварительный, исследовательский, проектировочный, экспериментальный, мотивационный, подготовительный, управленческое воздействие, становление (внедрение), контроль за самим процессом.

Таким образом, социальный эксперимент определяется здесь как один из необходимых этапов процесса нововведения. Конечно, иногда нововведения не столько решают социальные проблемы, сколько обостряют социальные противоречия. Эксперимент в этом случае служит средством снижения риска при проведении социальной программы. Он выступает своеобразным диагностическим средством того или иного социального новшества.

В процессе социального эксперимента происходит оценка новшества на его реализуемость и целесообразность. Это предполагает выяснение степени адекватности новшества среде его внедрения. Оценка новшества на целесообразность заключается в выяснении соответствия реализации новшества целям более широкого порядка, ради которого и проектируется само нововведение. Целесообразность определяется здесь с точки зрения социальной макроструктуры или макросреды.

Сегодня происходит определенное сближение теории социального эксперимента и теории нововведений (инноватики). Однако эти теории существуют пока еще как взаимодополнительные, а не взаимообусловленные. Современная общественная ситуация способствует тому, что сегодня вполне возможны как неинновационные эксперименты, так и нововведения, не апробированные экспериментально. Экспериментальную деятельность можно охарактеризовать сегодня как разновидность социального движения в управленческой сфере. Как определенный вид такого движения она должна иметь массовидный характер, четкое деление на руководимые и руководящие органы, множество форм координации, внутреннее различие на инициаторов и исполнителей, своеобразные «мозговые центры», обеспечивающие ее «интеллектуальную подпитку».

Эксперименты на социальной натуре решают многочисленные задачи: уточняют социальные конструкты в зависимости от конкретных условий их применения; выясняют степень устойчивости нововведений и адаптивность их к социальной среде; дают им прагматическую оценку; выявляют несовершенство социальных технологий; позволяют рассмотреть социальные технологии в их динамике и конкретности; выясняют характер и масштаб возможных потерь и деформаций, а также способы их минимизации.

Проведенный выше анализ позволяет нам сделать вывод: социальный эксперимент является эффективной формой социального переустройства, оптимизации и рационализации социальных взаимодействий. Он присутствует либо как явный необходимый компонент, либо как неявный императив во всех социальных преобразованиях. Сегодня, когда в общественных науках отсутствуют унифицирующие теории, когда управление и ру-

53

ководство социальными институтами основаны на неполном и несовершенном знании, на несистематическом опыте, именно комплексные социальные эксперименты могут послужить средством реального преодоления кризисных явлений в современном общественном состоянии.

Контрольные вопросы

1.Какова специфика социального экспериментирования как метода познания и преобразования социальной реальности?

2.Каковы основные формы социального экспериментирования?

§ 2.3. Теоретическая модель социального эксперимента

Построение теоретической модели социального эксперимента должно включать в себя анализ возможных подходов к определению самого понятия «социальный эксперимент». Это предполагает выяснение сущности экспериментального метода как эмпирического метода научных исследований. Необходимо также четко определить цели, которые возможно достичь при использовании социально-экспериментального метода, а также познавательные задачи, которые социальный эксперимент призван решить. Затем очертить круг проблем, подлежащих изучению с его помощью, выяснить, какова роль этого метода в процессе познания и преобразования действительности, определить функции социального эксперимента.

Только после выяснения целей, задач и функций появится возможность описать социальный эксперимент как целостное, интегративное образование. Реализация этой возможности даст, в свою очередь, основание для обозначения основных типов социального эксперимента, различающихся по определенным, строго заданным критериям. И наконец, необходимо сказать о некоторых ограничениях применения социального эксперимента в исследовании проблем социальной жизни. Рассмотрение этого вопроса и составляет содержание данного параграфа.

В общем методологическом плане эксперимент есть метод исследования явлений в точно учитываемых, контролируемых условиях путем видоизменения или воссоздания данных явлений каждый раз при повторении этих условий. В самом этом определении фиксируется активность экспериментального метода, посредством которого происходит вмешательство в течение изучаемого процесса или явления. Это связано с основной задачей эксперимента – обеспечить чистоту исследуемого процесса путем отсечения побочных, несущественных, случайных обстоятельств.

54

Эксперимент представляет собой вид познавательной деятельности, в которой можно выделить три основные составляющие: действия экспериментатора (познающего субъекта); изменения познаваемого объекта; средства познания (установки, приборы, техника и т.д.). Путем использования экспериментальных средств познания происходит контроль за ходом изучаемого процесса, возникает возможность его воспроизводства, повторения, что повышает надежность результатов. Здесь проявляется принцип эргодичности – перенесение на неопределенный срок вперед установленных, измеренных данных, справедливых на момент экспериментирования.

По отношению к научной теории эксперименты делятся на проверочные и исследовательские. Проверочные эксперименты есть следствие приложения известных классических теорий к изучению новых явлений. Они делятся на верифицирующие (подтверждающие) и фальсифицирующие (опровергающие) теоретические положения. Исследовательские эксперименты предшествуют построению теории. Они подготавливают ее создание, служат своеобразными «накопителями» экспериментальных данных.

Наличие этих типов эксперимента говорит об определенной диалектичности экспериментального метода. Эксперимент является средством обоснования теории, а она, в свою очередь, есть, в сущности, продолжение эксперимента, обобщение, синтез его результатов. Эта диалектичность еще более проявляется при распространении экспериментального метода на область социальных явлений.

Существуют три подхода к определению понятия социального эксперимента.

1.Социальный эксперимент есть специфический метод научных исследований социальных явлений, при котором происходит последовательная фиксация и контроль за состоянием объекта, сбор информации о факторах, воздействующих на развитие тех или иных социальных процессов.

2.Социальный эксперимент есть форма общественной практики. Здесь подчеркивается его специфическая характеристика: активное наблюдение исследуемых процессов, контролируемое и управляемое воздействие на их течение.

3.Социальный эксперимент представляет собой воздействие на социальные группы, их отношения с целью познания и оптимизации управления, в процессе которого создаются условия, необходимые и достаточные для измерения исследуемой связи социальных явлений. Здесь выделяются также познавательный и преобразующий аспекты социального эксперимента.

Каждый из этих подходов затрагивает какой-либо один важный, но не самодостаточный аспект социально-экспериментального метода. Однако необходимо выделять несколько уровней в определении социального эксперимента, не противостоящих, а взаимообуславливающих друг друга: познавательный (метод опытного исследования); управленческий (средство

55

регулирований общественных процессов); практическо-преобразователь- ный (вид социальной деятельности, в ходе которой создаются новые формы социальной жизни).

Основываясь на этих положениях, можно предложить следующее обобщенное определение социального эксперимента.

Социальный эксперимент есть метод эмпирического исследования социальных систем, процессов и явлений, ориентированный на их научное изучение и практическое преобразование посредством целенаправленного управленческого воздействия на условия их функционирования и протекания. Это комплексный метод, позволяющий всесторонне решать разнообразные задачи.

По мере практического распространения этого метода в сфере социальной жизни, по мере его применения к решению конкретных социальных проблем, на первый план может выдвигаться тот или иной его аспект (сторона или свойство), который будет являться исчерпывающим только в рамках строго определенных проблем. Например, в функциональном аспекте социальный эксперимент выступает как средство разрешения проблемных ситуаций в практике и познании посредством получения фактологического знания о социальных процессах, необходимого для углубленного понимания социальной действительности, для формулирования рекомендаций и формирования опыта практической деятельности.

Социальный эксперимент выступает и как способ деятельности субъекта в специфической информационной системе, включающей в себя социальный объект познания, средство его наблюдения, измерения, преобразования, контроля, управления и моделирования.

Структурно-динамический аспект раскрывает социальный эксперимент как способ духовно-практической деятельности субъекта, состоящий в доказательстве гипотез о фактах социальной действительности посредством предметно-практических преобразований натурной модели социального объекта, наблюдения и измерения ее состояний, их сопоставления с состояниями контрольного объекта.

Необходимость социального эксперимента кроется не в нем самом, а в тех проблемных ситуациях в обществе, решение которых возможно только при применении социально-экспериментального метода. Только в этом смысле социальный эксперимент является нейтральным средством преодоления так называемых экспериментальных, проблемных ситуаций, перманентно возникающих по мере развития социальности.

Экспериментальная ситуация – это ситуация, в которой возникающие в обществе проблемы не имеют решения ни в теории, ни в привычных формах практической деятельности. Она складывается на пересечении существующей теории и наличной практики. Экспериментальные ситуации возникают на всех уровнях и во всех формах социальной жизни. Это вы-

56

ражается, прежде всего, в диалектике новационных и инерционных про-

цессов (см. 44, с.14).

Социальные эксперименты не призваны решить все противоречия процесса исторического опыта. Они позволяют исследовать, сглаживать, преодолевать дисфункциональные последствия этого процесса. Социальный эксперимент выступает здесь с двух сторон: как средство преодоления негативных последствий инерционного образа жизни и как средство конструирования и апробирования новых форм социальности.

Диалектика здесь как раз и состоит в том, что именно при стремлении к стабильности возникает необходимость освоения новшеств, а значит – временного нарушения равновесия. Можно сделать предварительный вывод: по мере усиления интеграции и устойчивости социальной системы возможности экспериментальных изменений в ней значительно сужаются.

Все вышесказанное позволяет сформулировать основную цель социального эксперимента – обеспечение адаптации людей к условиям социальных преобразований посредством разрешения проблемных ситуаций, возникающих в процессе исторического опыта. Следовательно, предметом социального эксперимента является не весь накопленный исторический опыт, а его социально негативные элементы, стороны, свойства и т.д. По мере осуществления социального эксперимента изменяется структура исторического опыта, динамика его накопления, совершенствуются средства и методы его познания и преобразования, а также изменяется его состав. Социальный эксперимент призван обеспечивать континуальность (непрерывность) процесса исторического опыта, способствовать осуществлению его с минимальными издержками. Субъектом социального эксперимента выступают социальные организации, учреждения, планирующие, моделирующие, осуществляющие, контролирующие, прерывающие (завершающие) сам экспериментальный процесс.

Известно, что нельзя смоделировать искусственную ситуацию на 100%. Следовательно, необходимо делать скидку на так называемый «резерв несоответствия» социального эксперимента как на онтологическое свойство любого воздействия на социальность. Необходимо самим фактом социального экспериментирования создавать такие условия, при которых этот резерв будет работать не против людей, а служить фактором прогрессивного развития человека как универсального существа.

В реальном процессе социального экспериментирования применительно к проблеме исторического опыта ставятся и решаются разнообразные познавательные задачи. Вот некоторые из них:

1) каковы сущность, содержание, вид социально значимой деятельности, направленной на осуществление процесса исторического опыта. Здесь изучаются разнообразные социальные практики (семейная, обыденноповседневная, экономическая, политическая, управленческая, научная и т.д.);

57

2)каковы пространственные спецификации исторического опыта. Формальным критерием здесь служит территориально-административное деление;

3)каковы социально-психологические характеристики людей, включенных в процесс исторического опыта. Здесь исследуются потребности, интересы, мотивы, стремления, эмоциональные переживания, влияющие на процесс исторического опыта;

4)каковы временные, темпоральные характеристики данного процесса. Здесь осуществляется ретроспективный анализ процесса исторического опыта, изучаются его современные формы, предпринимаются попытки прогнозирования тенденций его развития.

Эти задачи представляют собой своеобразные методологические установки, которые очерчивают общие границы экспериментального исследования. По мере их операционализации экспериментатор ставит более узкие

иконкретные цели. Например, определение изменений исследуемого объекта в зависимости от введения экспериментального фактора или системы факторов; выяснение способа, механизма возникновения условий, детерминирующих исследуемое явление; анализ отдельных переменных в общей структуре детерминации изучаемого явления; раскрытие характера связи между различными аспектами объекта исследования.

Проведение эксперимента требует разработки, постановки и формулирования некоторых допущений, гипотез о наличии причинно-следственной связи между социальными явлениями. Более основательна, доказательна та гипотеза, которая объясняет большую совокупность фактов. Одной из кон- кретно-исторических задач социального эксперимента и является проверка гипотез, их подтверждение или опровержение. Как отмечает А.А. Хагуров, в формировании гипотез социальных экспериментов участвуют две рабочие теории деятельности:

1.Теория целесообразности. В рамках данной теории признается, что каждое действие субъекта имеет цель, субъект выбирает рациональное обоснование средств ее достижения, все элементы, весь процесс действия осознаются.

2.Теория функциональности, которая исходит из структурнофункционального понимания общества и деятельности. Считается, что функции, выполняемые индивидом, формируются в соответствии с потребностями социальной системы в которую он включен. Дисфункции же возникают в результате противоречий потребностей индивида с потребностями общества. Мотивация деятельности зависит от воспитания и понимания индивидом необходимости выполнения своей роли в обществе (см. 44, с.80-81).

Ни одна из этих теорий не может претендовать на окончательную истину в понимании специфики социальной деятельности. Между ними должны быть отношения комплементарности или взаимозависимости.

58

Множество разнообразных, разнородных сил, условий, тенденций, мотивов обуславливают неоднозначность самой экспериментальной деятельности, в которой также существует множество неконтролируемых экспериментальных факторов.

Для рационального понимания этой «перспективной неоднозначности» социального эксперимента необходимо описать его функции. Основываясь на предложенном выше обобщенном определении социального эксперимента, выделим их.

1. Гносеологическая функция. Социальный эксперимент выполняет здесь несколько когнитивных ролей: а) критериальную – оценка новшества на целесообразность и реализуемость: б) эвристическую. Социальный эксперимент выступает как источник новых знаний об исследуемом объекте; в) объясняющую. Здесь происходит определение характера исследуемых связей, выявление причин, вызвавших то или иное социальное явление, механизмов их функционирования; г) проверочную, т.е. подтверждение или опровержение положений социальных теорий.

Реализация гносеологической функции дает право исследователю получать значимое знание не только о современных состояниях социального объекта, но также о процессах, имевших место в прошлом. Это обстоятельство особенно важно при использовании социально экспериментального метода для рационализации процесса исторического опыта.

2. Управленческая функция. Как форма управленческой деятельности социальный эксперимент также выполняет несколько ролей: а) оптимизирующую. Это проявляется в апробации новых социальных структур, новых образцов социальной деятельности, в которой происходит усиление позитивных и редуцирование негативных воздействий на социальную систему: б) адаптирующую. Здесь происходит выявление стимулов, повышающих действенность передового опыта, определение границ, в пределах которых целесообразно его распространение: в) регулятивную, которая более всего проявляется в деятельности по сохранению и совершенствованию организации социальных систем.

3. Прогностическая функция. Реализация этой функции выражается в попытках определить тенденции и перспективы развития тех или иных социальных процессов на основе анализа данных об их прошлом, настоящем и предполагаемом в будущем состоянии.

Выделенные функции – гносеологическая, управленческая, прогностическая – являются основными. Однако социальный эксперимент может выполнять и некоторые субсидарные (вспомогательные) функции: диагностическую, информационную, идеологическую и т.д. Реализация или ка- кие-либо затруднения в выполнении этих функций могут в определенной степени влиять на результаты социального эксперимента.

59

Полифункциональность социального эксперимента есть выражение его интегративных, системных качеств, характеризующих социальный эксперимент как сложное комплексное образование.

В настоящее время среди исследователей, занимающихся проблемами социального экспериментирования, не существует единого мнения относительно типологии социального эксперимента. В качестве обоснования типов эксперимента приводится множество различных критериев. Такими критериями могут выступать объект исследования (экономические, этнографические, демографические, социально-политические, правовые, соци- ально-психологические эксперименты); характер экспериментальной ситуации (лабораторные, «полевые»); способ решения поставленных задач (конструктивные, созидающие, фиксирующие, воспроизводящие, адаптирующие эксперименты); характер решаемых задач (исследовательские, проверочные, верификационные, фальсификационные); характер испытания гипотезы (бивалентные: проверка гипотезы о воздействии экспериментального фактора на объект; мультивалентные: проверка гипотезы о характере этого воздействия); характер отношения социального эксперимента к моделированию (натурный, имитационный, кибернетический, мысленный).

Необходимость выделения и обоснования данных критериев типологии социального эксперимента не вызывает у нас сомнений, однако данный вопрос еще нуждается в дополнительных исследованиях. Мы предлагаем развить классификационные характеристики социального эксперимента, описав один из его видов, который в рамках нашей темы имеет решающее значение, – исторический эксперимент.

Исторический эксперимент служит средством реконструкции структуры исторического опыта и динамики его процесса на основе метода ретроспекции и достижений современной социальной эксперименталистики.

Здесь происходит продвижение от известного к более отдаленному прошлому, менее известному нам сегодня. Вместе с тем экспериментальный поиск должен быть «встречно-ретроспективным», т.е. наряду с обратно- временным ходом необходимо систематизировать все наблюдаемые в процессе экспериментирования факты и явления в прямой, последовательный хронологический ряд для того, чтобы установить причинноследственную связь изучаемых явлений и реконструировать течение процесса исторического опыта.

Приведем некоторые примеры исторических экспериментов. Так, уже в первой половине Х1Х века Г. де Мортилье установил три стадии в создании каменных орудий на основе их изготовления собственными силами по древним образцам. Теоретическим следствием этих экспериментов стала более точная, отвечающая самому ходу исторического процесса периодизация первобытной истории (палеолит, мезолит, неолит).

60

В40-50-е годы советский ученый С.А. Семенов проводил экспериментальные исследования трудоемкости работ по изготовлению каменных орудий, рытью древних шахт и катакомб. Исследования ученого способствовали более адекватному пониманию специфики социального развития первобытных общин.

В1955-56 годах Т. Хейердал, применяя экспериментальные методики, исследовал древнюю технологию создания, транспортировки и установления каменных статуй острова Пасхи (см. 78). Он же проводил широко известные исторические эксперименты по воссозданию судостроения и мореплавания древних народов (см. 79).

В1976-77 годах в нашей стране было осуществлено экспериментальное плавание по маршрутам Первой Камчатской экспедиции В. Беринга с целью комплексного историко-экспериментального исследования процесса освоения российского Дальнего Востока. Организаторами его выступили Дальневосточное высшее инженерное училище и Приморский филиал Всесоюзного географического общества АН СССР (см. 80).

В1988-90 годах в рамках Морской Арктической комплексной экспедиции (МАЭК) НИИ культуры и Советского фонда культуры была исследована историко-культурная и природная среда Соловецкого архипелага. Причем, как подчеркивают сами организаторы исследования, весь комплекс материальных и природных объектов Соловков рассматривался как результат локального исторического эксперимента взаимодействия Человека и Природы, как своеобразный «естественный исторический эксперимент по становлению и развитию ноотехносферы» (см. 80, с.28). Научнопрактической целью этих исследований Арктики является использование исторического опыта освоения северных регионов для решения современных народно-хозяйственных задач и экологических проблем, развития и совершенствования различных технологий.

Исторический эксперимент способствует созданию объективной исторической ретроспективы, позволяющей избежать односторонних оценок и выводов о генезисе социальности.

Специфика исторического эксперимента состоит в том, что здесь осу-

ществляется попытка наиболее полной имитации процесса исторического опыта, воспроизведения доступными способами фрагментов исторического процесса, воссоздания элементов исторического опыта, исторических деталей для получения возможно полной исторической картины.

Впроцессуальном плане исторический эксперимент есть предметнопрактическая деятельность, связанная с материальным воплощением моделей исторических явлений или процессов, с использованием подлинных исторических артефактов в точно заданных, контролируемых или смоделированных условиях.

Конечно, не все в истории может и должно быть подвергнуто экспериментальной проверке. Исторический эксперимент, как и прочие виды со-

61

циального эксперимента, имеет определенные границы своего применения. Нельзя, например, воспроизводить в эксперименте войны, революции, замедлять или ускорять реальный ход истории, полностью и окончательно объяснить индивидуальные, уникальные события прошлого.

Зарубежные исследователи выделяют следующие основные правила проведения исторических экспериментов: 1) на основе эксперимента нель-

зя требовать абсолютной доказательности существования исторического события таким же и в древности; 2) результат эксперимента не определен во времени и пространстве. Существует множество исторических исключений. Следует избегать категоричных обобщений; 3) для достижения цели необходимо использовать несколько методов и импровизацию; 4) использовать в процессе эксперимента не только материал, но и способы действий с этим материалом древних людей; 5) возможно уменьшение масштабов реальных исторических событий. Например, исследовать трудоемкие процессы (строительство пирамид, городищ и т.п.) на основе «типового» фрагмента работ; 6) необходимо точно описывать экспериментальные действия, материал, результаты (см. 51, с. 18).

Ограничения на проведение исторических экспериментов связаны не только с теоретическими или техническими трудностями, но и с этическими запретами. Хотя в экспериментальной деятельности и есть определенная доля риска, все же нельзя проводить эксперименты, в которых не ставится вопрос о возможном нравственном и материальном ущербе для его участников.

В научной литературе выделяются и специфические функциональные ограничения социально-экспериментального метода: перевод исследуемого объекта в новое экспериментальное состояние не должен нарушать его функционирования, а наоборот, способствовать его оптимизации, причем возможные отрицательные последствия должны быть как можно более обратимыми, а потери – минимальными (см. 22, с.20).

Одна из существенных трудностей при проведении социального эксперимента связана со спецификой самого социального объекта исследования, который обладает памятью, аккумулирующей действие причинных переменных за весьма длительные промежутки времени. Это обстоятельство ограничивает возможности контроля над экспериментальным воздействием на объект, а следовательно, налагает дополнительные трудности.

Есть и неустранимые погрешности, также сужающие границы применения социального эксперимента. В первую очередь это искажающие воздействия аппарата исследования на объект, среду и результаты. Многие ошибки связаны с плохим контролем за процессом подготовки и проведения эксперимента, за сбором и обработкой экспериментальной информации. Подобные ошибки и погрешности необходимо учитывать при выводах как необходимый фактор социального экспериментирования. Стоит

62

заметить, что иногда сами ошибки могут нести положительную нагрузку (отрицательный опыт – тоже опыт).

Таким образом, существует целый комплекс ограничений объективного, субъективного, аксиологического, нравственного, социально-поли- тического и профессионального характера. Само наличие именно такого комплекса ограничений и составляет одну из специфических черт социального экспериментирования.

На развитие средств и форм социальной эксперименталистики оказывает влияние и общая объективная тенденция развития научного знания в направлении его все большей формализации. Социальные системы, сложные по сути и трудные для объективного исследования из-за невозможности взглянуть на них «со стороны», представляют в этой связи особую сложность. Это обусловлено тем, что тот или иной результат формализации социальной реальности, например, модель, выступает одновременно и как воплощение социально значимых целей и как инструмент их осуществления, а также тем, что модели социальных процессов определяются характером социальной детерминации (см. 44, 81,82).

Моделирование социально-политических процессов тесно связано с социальной прогностикой (теорией разработки прогнозов) и проблемами социального прогнозирования (практикой разработки прогнозов).

Диапазон прогнозов весьма широк. Существуют долгосрочные прогнозы (15 – 20 лет), среднесрочные (10 лет), краткосрочные (5 лет), текущие (1 год) научно-технические, социально-экономические, социально-по- литические и другие прогнозы.

Вкачестве первых известных попыток долгосрочных и глобальных прогнозов развития человечества можно назвать доклады Римского клуба. Римский клуб – собрание нескольких десятков ученых, общественных и политических деятелей Запада – был создан в 1968 году по инициативе итальянского предпринимателя А. Печчеи, который и стал его первым президентом.

Воснове первого доклада Римского клуба «Пределы роста» (1972г.) лежала модель Форрестера Дж., которая имитировала развитие мировой системы с помощью пяти взаимозависимых переменных: населения, капиталовложений, использования невозобновимых ресурсов, загрязнение среды, производство продовольствия. Исследование проводилось при широком использовании математического анализа, компьютерного программирования и статистических данных мирового развития (см. 83, с. 145-167).

Теоретической основой второго доклада «Человечество на перепутье» (1974г.) была теория многоуровненных иерархических систем М. Месаровича. Был использован метод анализа альтернативных сценариев. И вновь исследование проводилось на фоне широкого использования математических, компьютерных моделей. Было подчеркнуто, что данная методика заставляет тех, кто занимается анализом или принятием политических реше-

63

ний, применять более объективные и рациональные критерии оценки (см. 83, с. 175-180).

Всего Римским клубом было сделано уже более десяти докладов. Для нас важно подчеркнуть, что в процессе их подготовки были разработаны и использованы формализованные модели общественных процессов. Подобные модели могут служить общим фундаментом для обсуждения сложных социальных проблем, для объективного сравнения различных точек зрения.

Другим примером успешного развития моделирования социальных явлений и процессов с использованием современной компьютерной техники является развиваемый А.А. Давыдовым модульный анализ и конструирование социума (МАКС) (см. 48). В рамках этого подхода осуществляется поиск простых основополагающих принципов, акцент делается на использовании количественных системных показателей, приоритет отдается изучению макроуровня социальных систем, выявляются структурнофункциональные зависимости.

МАКС основан на гипотезе, в которой социальная реальность понимается как состоящая из элементарных унифицированных подсистем – «социальных модулей». С помощью пакета МАКС могут быть решены следующие научные и практические задачи: оценка и сравнение эффективности, строения, функционирования и развития различных социальных систем; выявление иерархии функций в системе; конструирование оптимальных социальных систем; прогноз развития системы; компьютерная диагностика управленческих решений по структурным изменениям в социальной системе.

А.А. Давыдов применяет свой метод к исследованию пропорций и функций мировой системы (проблема безработицы, удовлетворенность жизнью и трудом и т.д.); социально-политических процессов, происходящих сегодня в России (проблемы отставания от развитых стран, способы выхода из кризиса и т.д.); структуры народного хозяйства (пропорции народного хозяйства, темпы изменения занятости, территориальное размещение объектов хозяйства и т.д.); функционирования промышленного предприятия (проблемы эффективного управления, социального развития, экономического баланса и т.д.) (см. 48).

В исследованиях по моделированию социальных явлений и процессов подчеркивается, что использование математического, компьютерного моделирования становится тем более необходимым, чем сильнее проявляются следующие обстоятельства: наличие широкого информационного массива и большого числа исследуемых параметров, делающее невозможным или неэффективным традиционные методы обработки эмпирических данных; динамический характер исследуемых процессов, не оставляющий времени для «ручной» обработки информации; необходимость учета большого числа параметров систем и факторов, влияющих на ее поведе-

64

ние; многовариантный характер развития исследуемых систем; зависимость исследователя и связанная с этим потребность максимального суживания зоны субъективной интерпретации; необходимость минимизации материально-технических потерь, социального риска при проведении социальных преобразований.

В целом необходимо подчеркнуть, что эффективное развитие социальной эксперименталистики во многом определяется сегодня развитием форм и средств математического, компьютерного, информационного моделирования социальных событий, процессов, явлений. Это, в свою очередь, способствует повышению роли социально-экспериментального метода в исследовании и преобразовании социальной реальности, превращает социальный эксперимент в необходимое условие прогрессивного развития общества.

Контрольные вопросы

1.Каково содержание понятия «экспериментальная ситуация»?

2.В чем состоит основная цель социального эксперимента?

3.Каковы основные функции социального эксперимента?

4.В чем заключается специфика исторического эксперимента как вида социальной эксперименталистики?

5.Каковы наиболее важные ограничения на проведение исторического эксперимента?

§ 2.4. Социальный эксперимент – необходимое условие развития общества

Исследуя сложную структуру исторического опыта, рассматривая его противоречивую динамику, мы пришли к выводу, что исторический опыт имеет разнообразные формы и виды своего воплощения. Множество этих форм и видов, взаимодействующих между собой, сменяющих друг друга во времени, составляют все культурное богатство человеческой истории.

При метаморфозах структуры исторического опыта, при переходе от одного его вида к другому, более перспективному происходит и изменение восприятия исторического опыта самим субъектом исторических действий.

Трансформации, происходящие сегодня на всех уровнях социальной жизни, обуславливают появление новой логики понимания и преобразования социальной действительности, ее исторического развития – социальноэкспериментального метода. Диалектика современности такова, что логика

65

социального экспериментирования сопоставима сегодня с «логикой истории». Новые социальные формы, которые могут стать ориентирами в развитии общества, не возникнут без многочисленных проектов, моделей, нововведений и экспериментов, которые должны иметь, в свою очередь, побудительные силы, определенную мотивацию для участвующих в них людей.

Впроцессе социального экспериментирования происходит не только изучение и изменение социального объекта, но и самопознание субъекта экспериментирования. Особо нужно подчеркнуть, что самопознание здесь осуществляется посредством предметно-практической, социально значимой деятельности. Специфика субъектно-объектных отношений в социальном эксперименте заключается в том, что они могут выступать источником как положительного, так и отрицательного эффекта. Известно, что беспристрастие познающего субъекта не означает его бесстрастия.

Социальный эксперимент играет важную роль в процессе опредмечивания и распредмечивания накопленного исторического опыта, который выступает как своеобразный социокод. Выдвигая те или иные цели под воздействием мотивов, потребностей и даже страстей, люди сами им подчиняются, рассматривая свои цели как «естественную природную необходимость». Поэтому одна из задач социального эксперимента – постоянно расшифровывать, прояснять механизм этого самопричинения.

Однако социальный эксперимент не является каким-либо абсолютным дешифратором загадочного социокода. В социальном экспериментировании мы достигаем периферии нашей социальной сущности. Социальный эксперимент не является вершиной познания и абсолютным средством прогресса. Он есть необходимое условие социального развития и в качестве такового сам еще нуждается в совершенствовании.

Необходимость в социальном экспериментировании возникает тогда, когда ощущается недостаток рационального опыта деятельности субъектов практики. В этом случае социальный эксперимент понимается как рационализация действием. В процессе ее осуществления и создаются условия для социальной мобильности, динамики в направлении дальнейшего эволюционного развития общества.

Важно отметить, что социальное экспериментирование не признано ликвидировать все негативные явления или решить раз и навсегда все проблемы социальной жизни. С помощью социально-экспериментального метода нельзя установить какие-либо всеобщие, универсальные законы развития общества. Однако, применяя этот метод, мы можем исследовать причинно-следственные связи как между явлениями, событиями, фрагментами исторического процесса, так и самим фактом социального экспериментирования формировать причины общественного развития.

Всоциальном эксперименте не ставятся вопросы о смысле социальной жизни, о роли человека в истории, о цели исторического движения. Перед

66

социальным экспериментатором возникают сегодня более скромные и, на первый взгляд, даже житейски банальные проблемы (открытие новой школы, изменение движения городского транспорта, ведение нового вида социального страхования, новации в жилищно-коммунальной службе и т.д.).

В процессе поиска решения этих проблем происходит их критическое осознание, создание социально-предметных условий их преодоления.

Всеобщность социального эксперимента выступает не в его результативном аспекте. Результаты социального эксперимента общезначимы до тех пор, пока их не опровергнет новый эксперимент. С другой стороны, социально-экспериментальный метод не является каким-то эссенциальновсеобщим условием развития общества. Социальное экспериментирование было и еще во многом остается сегодня важным, необходимым, но не определяющим саму сущность общества фактором. Само наличие социального эксперимента может быть лишь номинально-императивным условием прогрессивного развития общества.

Необходимо подчеркнуть, что усиление прогрессивных тенденций развития общества происходит по мере того, как социальные институты сознательно признаются продуктами человеческого творчества, по мере того, как их сознательное изучение обсуждается в терминах их пригодности для достижения социально значимых целей и человеческих намерений, а их сознательное изменение и преобразование осуществляется средствами социальной эксперименталистики.

Прогресс общества зависит от ясности целей и реалистичного выбора таких целей, которые осознаются субъектами социально-исторических действий. Следует выбирать реализуемые в приемлемые промежутки времени цели, избегать утопических идеалов.

Социальный эксперимент помогает найти ответы на вопросы о причинах, движущих силах, особенностях, закономерностях, формах, механизмах, тенденциях развития социальной системы в целом или ее отдельных элементах. Посредством социального эксперимента социальный объект может быть исследован структурно статически, ретроспективно динамически и футурологически. С помощью использования экспериментальных методик можно в определенной степени контролировать, регулировать, прогнозировать возникновение конфликтных ситуаций, возникающих во всех сферах социальной жизни. С этой точки зрения, движение к более совершенному, прогрессивному состоянию зависит от степени преодоления нерациональных, бессознательных, аффективных, эмотивных, экстатических моментов общественной жизни. В этом смысле социальное экспериментирование можно определить как разновидность социотерапии.

Конечно, в силу наличия определенного комплекса специфических ограничений социальный эксперимент не может претендовать на роль окончательного, полного, абсолютного метода решения всех общественных проблем. Что нам реально дает социально-экспериментальный метод,

67

так это более рациональное, ясное понимание сути своей собственной социальной жизни, ее истории и перспектив дальнейшего развития; возможность более эффективного достижения теоретических и практических целей по изучению, преобразованию и созданию новых форм социальности; необходимость постоянно повышать свою ответственность за происходящие в социальном мире изменения.

Одна из важных особенностей социально-экспериментального метода состоит как раз в том, что посредством его происходит создание предпосылок такой социальной системы, которая отличается тем, что в ней традиционные социальные проблемы не просто изучаются и эффективно решаются, но уже и не воспроизводятся как таковые. Развитие общества заключается не столько в решении проблем, сколько в «перерастании» их уровня, в выходе за их ограниченные рамки, что становится возможным благодаря социально-экспериментальной деятельности. Именно в этом смысле социальный эксперимент становится сегодня тотальным условием дальнейшего прогрессивного развития общества. Можно даже утверждать, что идея прогресса становится главной гипотезой всех современных социальных экспериментов.

Проблема общественного прогресса осознается прежде всего как проблема исторического развития форм и содержания общественной деятельности. В рамках обыденно-эмпирической точки зрения прогресс рассматривается как непрерывный, однозначно направленный процесс эволюционного совершенствования какого-либо объекта посредством усложнения его внутренней структуры. Однако сущность общественного прогресса нельзя выразить только категориями «простое-сложное», «организациядезорганизация», «низшее-высшее». Данные понятия весьма неоднозначны и далеко не самоочевидны. Определенно можно сказать одно: прогресс в раскрытии, изучении тенденций и закономерностей общественной жизни, в использовании этого знания на практике зависит от опытноэкспериментального базиса социальных наук, количества, широты, обоснованности, подготовленности социальных экспериментов.

Основой для понимания общественного прогресса должна быть ретроспектива реального развития общества, процесса накопления и преобразования исторического опыта. Формирование концепции общественного прогресса должно лежать в конкретных, практических процедурах, связанных с определенным специфическим видом социальной деятельности – социальной эксперименталистикой. Именно в этой области складываются основные представления о критериях, мере, формах, направлении, средствах социального прогресса; происходит решающая проверка социальных систем на прогрессивность; реализуются прогрессивные тенденции развития общества.

В свою очередь, для того чтобы социальный эксперимент выступал условием прогрессивного движения, должны выполняться определенные

68

требования: наличие высококвалифицированных кадров; строгое определение социальных эффектов, которых нужно достичь; разработанность теории социального эксперимента; обеспеченность эксперимента ресурсами; доступность результатов для специалистов.

Кроме этих общих профессиональных требований, в социальном экспериментировании (в силу специфики его объекта) не менее важны и этические правила его проведения, которые могут быть сформулированы в виде следующих принципов: уважение прав личности участников эксперимента; добровольное и осознанное согласие на участие в эксперименте; право на свободный выход из процесса эксперимента; справедливое возмещение материального и морального ущерба в случае неудачи реализации программы эксперимента его участникам.

Проведенный анализ позволяет сделать вывод: социальный эксперимент является необходимым условием развития общества в силу следующих обстоятельств: 1) он позволяет посредством предварительной апробации на практике проверить эффективность инноваций и, таким образом, предостеречь общество от материальных издержек в том случае, если бы неапробированные малоэффективные формы получили повсеместное распространение; 2) он помогает социальному субъекту исследовать социальные явления в «чистом виде», что существенно облегчает процесс их познания; 3) он служит средством выбора оптимальных вариантов решения возникающих в обществе проблем; 4) он выступает своеобразным стимулом развития социальной теории, детерминируя своими результатами процесс научного знания; 5) он позволяет эффективно прогнозировать социальное развитие посредством конструирования перспективных форм социальной действительности и апробации новых форм социально значимой деятельности.

Контрольные вопросы

1.Каковы основные признаки общественного прогресса?

2.Какова роль социальной эксперименталистики в прогрессивном развитии общества?

69

Заключение

Целью учебного пособия было возможно более полное описание процесса изменения исторического опыта, раскрытие механизма его рационализации посредством использования методов социальной эксперименталистики. В ходе достижения данной цели были решены следующие задачи: 1) рассмотрен процесс социального наследования, выяснены его особенности и сущностные характеристики; 2) проведен анализ сложной структуры исторического опыта и противоречивой динамики его становления и развития; 3) раскрыта специфика социальной рационализации; 4) проведен ретроспективный анализ социального экспериментирования, выявлены его исторические аналоги; 5) проведено описание основных форм социальных преобразований; 6) построена теоретическая модель социального эксперимента; 7) обоснована роль социального эксперимента как необходимого условия прогрессивного развития общества.

По мере изложения материала было показано, что сущность социального наследования заключается в преемственном воспроизведении таких социальных элементов и закономерностей, которые способствуют сохранению целостности общества на определенном этапе его исторического развития. Особо подчеркивалось, что специфика форм и способов социального наследования связана с его носителем – субъектом социальноисторических действий.

Были выделены и всесторонне рассмотрены способы социальноисторических действий: творческий, репродуктивный, деструктивный, имитационный. В качестве основных форм социального наследования были обозначены традиции, обычаи, социальные нормы. В результате их сравнительного анализа был сделан вывод о том, что все эти формы выполняют одну основную функцию передачи, переноса исторического опыта, выступая средствами его трансляции от поколения к поколению.

Были также всесторонне рассмотрены существующие подходы к анализу проблемы исторического опыта: ценностно-исторический, социальногенетический, науковедческий, феноменологический. Проведенный анализ особенностей каждого из них позволил дать общее определение исторического опыта как общественно выработанного и исторически изменяющегося способа целостного практически-духовного освоения социального наследия.

Были выделены два аспекта исторического опыта: структурный и динамический. В структурном плане исторический опыт представляет собой совокупность устойчивых и упорядоченных связей между историческими событиями, определяющих его целостность. Таким образом, основным структурным элементом исторического опыта выступает историческое событие. Рассмотрение исторического события именно в этом ключе позволило сделать вывод о том, что оно, во-первых, имеет конкретные простран-

70

ственно-временные координаты; во-вторых, выступает результатом деятельности исторических субъектов; в-третьих, включает в себя объективные, материально-предметные и субъективные, социально-психологиче- ские компоненты; в-четвертых, поливалентно по отношению к целостности самого исторического опыта. В своем динамическом аспекте исторический опыт представляет собой диалектический процесс последовательной смены своих фрагментов. Фрагментом исторического опыта является историческое событие, рассматриваемое со стороны своих темпоральных, временных, процессуальных характеристик.

Врезультате рассмотрения взаимосвязи структурного и динамического аспектов было высказано предположение, что именно способы фрагментации исторического опыта, дробление его на отдельные хронологические периоды и определяют структурные контуры того или иного исторического типа, а также направления его развития. Было подчеркнуто, что содержание и направление процесса исторического опыта непосредственно связаны с его носителем, со становлением, формированием и развитием субъекта исторических действий. Рассмотрение этой взаимосвязи позволяет сделать вывод о том, что противоречия, возникающие по мере осуществления процесса исторического опыта, зависят от социальноисторической деятельности людей. Последствия такой деятельности могут быть как функциональными, так и дисфункциональными.

Дисфункции выражаются в различных иррациональных тенденциях социального развития: неконтролируемость, непредсказуемость течения социальных процессов; социально-психологические дезориентации и псевдоцивилизационные формы общения социальных субъектов; конфронтационность общественной жизни. Преодоление этих тенденций требует как их рационально-теоретического осмысления, так и рационализации общественной жизни посредством развития сферы социальной эксперименталистики.

Вработе большое внимание было уделено рассмотрению проблемы генезиса социального экспериментирования. Результаты ретроспективного анализа зафиксированы в следующих положениях: 1) социальное экспериментирование есть способ изменения отношений между людьми по поводу оснований их совместной жизни; 2) социальный эксперимент является относительно нейтральным средством этого изменения по отношению к основаниям той социальной системы, в рамках которой он осуществляется;

3)в историческом развитии социального экспериментирования четко выделяются практическая и теоретическая стороны; 4) многочисленные примеры и факты социального экспериментирования, имевшие место в истории, имеют следующие характерные черты: невыраженность предмета экспериментальных преобразований; неадекватность средств их проведения; хаотичность, диффузность процесса проведения; отсутствие рационально выработанной программы экспериментальных воздействий; детер-

71

минируемость социальных преобразований политическим типом властных отношений, доминирующим в данный момент.

В ходе рассмотрения вопроса об историческом становлении социального экспериментирования как метода познания социальной действительности и способа преобразования накопленного исторического опыта была раскрыта специфика самого объекта социального экспериментирования.

Эта специфика заключается в следующем: 1) объектом экспериментального воздействия являются люди, осознающие свое социальное окружение и самостоятельно изменяющие условия своего существования; 2) объект обладает способностью целеполагания, что выражается в иерархии его мотивов, интересов и целей относительно участия в экспериментальном процессе; 3) реакции объекта на экспериментальное воздействие могут быть весьма неоднозначными; 4) объект обладает способностью аккумулировать действие экспериментальных факторов и реагировать на них через длительные промежутки времени; 5) в ходе экспериментального воздействия возможно своеобразное слияние, совпадение субъекта и объекта экспериментирования, в результате чего происходит самопознание субъекта, который приобретает тем самым новый опыт.

Дальнейшее рассмотрение особенностей субъектно-объектных отношений в процессе социального экспериментирования позволяет сделать вывод о том, что социальная эксперименталистика представляет собой, с одной стороны, метод дисциплинарных исследований социальности в ее структурном и динамическом аспектах, а с другой - она является способом предметно-практического решения социальных проблем. Данное обстоятельство и определяет все многообразие форм социального экспериментирования (социальное проектирование, социальные технологии, нововведения, инновации, социальный эксперимент). Анализ взаимосвязи и взаимовлияния этих форм позволяет сделать вывод о том, что именно социальный эксперимент является наиболее эффективной формой социального переустройства. Он присутствует как необходимый компонент во всех социальных преобразованиях.

В учебном пособии были детально рассмотрены существующие в научной и учебной литературе подходы к определению понятия социального эксперимента. В результате этого анализа было сформулировано обобщенное определение социального эксперимента как метода эмпирического исследования социальных систем и объектов, ориентированного на их научное изучение и практическое преобразование посредством целенаправленного управленческого воздействия на условия их функционирования и развития.

Одной из важных целей социального эксперимента является обеспечение адаптации людей к условиям социальных преобразований. Это достигается путем разрешения проблемных «экспериментальных» ситуаций, перманентно возникающих в процессе развития общества.

72

По мере дальнейшего изложения материала были выделены и описаны основные функции социального эксперимента: гносеологическая, управленческая, прогностическая. Реализация этих функций характеризует социальный эксперимент как комплексный метод, позволяющий эффективно решать разнообразные познавательные, управленческие и социальнопрактические задачи.

Определение сущности, выяснение целей, задач, описание функций дало возможность рассмотреть социальный эксперимент как целостное, структурное, интегративное образование. В целях развития классификационных характеристик социального эксперимента был подробно рассмотрен один из его видов – исторический эксперимент. В результате этого рассмотрения был сделан вывод о том, что в историческом эксперименте путем применения метода ретроспекции и достижений современной эксперименталистики происходит реконструкция структуры исторического опыта, изучается сложная динамика его процесса. Это способствует созданию объективной исторической ретроспективы, позволяющей избежать односторонних оценок и выводов о генезисе социальности и, следовательно, обогащению знания настоящего, что, в свою очередь, создает благоприятные возможности осуществления научного прогноза тенденций его развития.

Вкачестве завершающего этапа построения теоретической модели социального эксперимента был рассмотрен вопрос об ограничениях, существующих в сфере применения социально-экспериментального метода. Был выделен целый комплекс ограничений и трудностей технического, функционального, профессионального и этического характера. Само наличие именно такого комплекса ограничений и запретов составляет одну из специфических особенностей социального эксперимента.

Было всесторонне обосновано положение о том, что эффективное решение возникающих в обществе проблем невозможно без развития форм и средств социальной эксперименталистики, особое место среди которых занимает математическое, компьютерное моделирование социальных событий, явлений, процессов.

Взаключение следует отметить, что мы не рассматривали широкий опыт социального экспериментирования последних лет в нашей стране, все эмпирическое богатство социально-экономической фактуры. Существует огромный массив научной, учебной и популярной литературы по оценке происходящих событий именно в терминах социальной эксперименталистики. Следствием привлечения этих многообразных фактов, описаний, мнений и суждений в текст данного пособия было бы «распухание» его почти до необъятных размеров. Поэтому мы ограничили предмет нашего внимания рамками теоретического анализа.

73

Библиографический список

1.Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. - М.: Экономика, 1989. Кн. 1-2.

2.Данилевский Н.Я. Россия и Европа. – М.: Книга, 1991. 547 с.

3.Кареев Н.И. Историко-философские и социологические этюды. – СПб., 1895.

300 с.

4.Кареев Н.И. Историка. Теория исторического знания. – СПб., 1916. 218 с.

5.Ковалевский М.М. Из истории государственной власти в России. – М., 1905.

112 с.

6.Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. – М.: Правда, 1989.

768c.

7.Шпет Г.Г. История как предмет логики // Историко-философский ежегодник.

1988. – М.: Наука, 1988. С. 290-320.

8.Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта. – М.: Филос. об-во СССР, 1991. Т. 1-3.

9.Ахиезер А.С. Социально-культурные проблемы развития России. Философ-

ский аспект. – М.: ИНИОН РАН, 1992. 84 с.

10.Антипов Г.А., Кочергин А.Н. Проблемы методологии исследования общества как целостной системы. – Новосибирск: Наука, 1988. 256 с.

11.Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. – М.: Мысль, 1987. 348 с.

12.Березкин Ю.Е. Инки. Исторический опыт империи. – Ленинград: Наука, 1991.

232 с.

13.Гобозов И.А. Смысл и направленность исторического процесса. – М.: Изд-во МГУ, 1987. 219 с.

14.Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. – М.: Экопрос,

Прогресс, 1992. 335 с.

15.Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». – М.: Индрик, 1993.

328 с.

16.Игнатьев В.И. Всемирная история как целостность. Проблемы методологии. –

Новосибирск: Новосиб. гос. тех. ин-т, 1993. 155 с.

17. Ильин В.В., Панарин А.С., Рябов А.В. Россия: опыт национально-

государственной идеологии. – М.: Изд-во МГУ, 1994. 229 с.

74

18. Ильин В.В. Реформы в России: социально-политические оценки с позиции ми-

рового опыта // Социальные реформы в России: история, современное состояние и пер-

спективы. – СПб, ТОО ТК «Петрополис», 1995. С. 9-14.

19. Кантор К.М. История против прогресса: Опыт культурно-исторической гене-

тики. – М.: Наука, 1992. 149 с.

20.Касавин И.Т. Познание в мире традиций. – М.: Наука, 1990. 202 с.

21.Каиров В.М. Традиции и исторический процесс. – М.: Луч, 1994. 218 с.

22.Кочергин А.Н. Методы и формы научного познания. – М.: Изд-во МГУ, 1990.

76 с.

23.Петров М.К. Язык, знак, культура. – М.: Наука, 1991. 328 с.

24.Плахов В.Д. Традиции и общество: Опыт философско-социологического ис-

следования. – М.: Мысль, 1974. 487 с.

25.Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории / Проблемы палеопсихоло-

гии . – М.: Мысль, 1974. 487 с.

26.Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. – М.: Наука, 1979. 232 с.

27.Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. – М.: Политиздат, 1991.

287 с.

28.Бурстин Д. Американцы: Демократический опыт. – М.: Изд. группа «Про-

гресс» - «Литера», 1993. 832 с.

29. Бурстин Д. Американцы: Колониальный опыт. – М.: Изд. группа «Прогресс» -

«Литера», 1993. 480 с.

30.Бурстин Д. Американцы: Национальный опыт. – М.: Изд. группа «Прогресс» – «Литера», 1993. 624 с.

31.Гадамер Х.-Г. Истина и метод. – М.: Прогресс, 1988. 329 с.

32.Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1975. 288 с.

33.Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. – М.: Прогресс, 1983. 605 с.

34.Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. – М.: Международный фонд

«Культурная инициатива», Феникс, Интерпракс, 1992. Т. 1-2.

35.Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. – М.: Медиум, 1995. 416 с.

36.Тернер Дж. Структура социологической теории. – М.: Прогресс, 1985. 471 с.

37.Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Политиздат, 1991. 527 с.

38.Агафонова Н.В. Прогресс и традиции в науке. – М.: МГУ, 1991. 128 с.

39.Арефьева Г.С. Общество, познание, практика. – М.: Мысль, 1988. 204 с.

75

40.Земцов Б.Н. Методология исторического анализа общественных систем. - М.: Изд-во МГТУ, 1993. 72 с.

41.Климов А. Я. Диалектика практики и познания. – М.: Высш. шк., 1991. 144 с.

42.Бестужев-Лада И.В. Прогнозное обоснование социальных нововведений. - М.: Наука, 1993. 233 с.

43.Пригожин А.И. Новые тенденции в методологии социального экспериментирования // Системные исследования. Методологические проблемы: Ежегодник. 1986. – М.: Наука, 1987. С. 244-256.

44.Хагуров А.А. Социальный эксперимент: логико-методологические и социальные проблемы. – Ростов-на-Дону: РГУ, 1991. 206 с.

45.Яцкевич С.А. Диалектика управления: Роль научного знания в управлении общественными процессами. – Минск: Университетское, 1989. 160 с.

46.Асеев В.Г. Нормативное управление социальным развитием. – М.: Профиздат, 1988. 127 с.

47.Батыгин Г.С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. – М.: Наука, 1986. 269 с.

48.Давыдов А.А. Модульный анализ и конструирование социума. – М.: Институт социологии РАН, 1994. 198 с.

49.Зигерт В., Ланг Л. Руководить без конфликтов. – М.: Экономика, 1990. 334 с.

50.Левада Ю.А. Статьи по социологии. – М.: Политиздат, 1993. 192 с.

51.Малинова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое: Эксперимент раскрывает тайны древних эпох. – М.: Мысль, 1988. 271 с.

52.Милюков А.И. Эксперимент в промышленности. – М.: Экономика, 1984. 80 с.

53.Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. – М.: Политиздат, 1980. 312 с.

54.Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. – М.: Мысль, 1990. Т. 1-2.

55.Молчанов В.И. Время и сознание: Критика феноменологической философии. – М.: Высш. шк., 1988. 144 с.

56.Молчанов В.И. Парадигмы сознания и структуры опыта //Логос: Философско-

литературный журнал. 1992. №3. С. 7-36.

57.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. – М.: Госполитиздат, 1954 -1960.

58.Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. – М.: Прогресс, 1990. 366 с.

59.Золотухина-Аболина Е.В. Рациональное и ценностное. – Ростов-на-Дону, 1988.

139 с.

76

60.Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. – М., 1991.

61.Пружинин Б.И. Рациональность и историческое единство научного знания. –

М., 1986. 150 с.

62.Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность. – М., 1988. 286 с.

63.Барчугов А.П. Противоречия и рациональность. - Петрозаводск, 1992. 120 с.

64.Касавин И.Т., Сокулер З.А. Рациональность в познании и практике: Критиче-

ский очерк. – М., 1989. 192 с.

65.Микешина Л.А., Опенков М.Ю. Новые образы познания и реальности. – М., 1997. 239 с.

66.Швырев В.С. Анализ научного познания: основные направления, формы,

проблемы. – М., 1988. 175 с.

67.Антипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. – Новосибирск, 1987. 242 с.

68.Алексеева Е.А. Рациональность и сознание: историко-теоретический очерк проблемы обоснования рациональности. – Минск, 1991. 95 с.

69.Хвостова К.В., Финн В.К. Проблемы исторического познания в свете меж-

дисциплинарных исследований. – М., 1997. 256 с.

70.Быченков В.М. Торжество Минервы: К критике социального разума. – Калуга, 1992. 168 с.

71.Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное. – М., 1985. 175 с.

72.Нечанов Ф.М. Рациональное и иррациональное: человек и бытие. – Уфа, 1996.

168 с.

73.Социология практики: методологические проблемы. – СПб., 1994. 160 с.

74.Вертгеймер М. Продуктивное мышление. – М.: Прогресс, 1987. 336 с.

75.Аршинов В.И. Синергетика и практика // Единство научного знания. – М.:

Наука, 1988. С. 306-319.

76. Добронравова И.С. Синергетика: становление нелинейного мышления. – Киев,

Лыбидь, 1990. 149 с.

77. Моделирование и управление динамическими объектами и процессами. – М.:

Энергоатомиздат, 1992. 130 с.

78.Хейердал Т. Древний человек и океан. – М.: Мысль, 1982. 350 с.

79.Хейердал Т. Искусство острова Пасхи. – М.: Искусство, 1982. 527 с.

80.Исторический эксперимент: теория, методология, практика. – М.: НИИ куль-

туры, 1991. 142 с.

77

81. Компьютерное моделирование социально-политических процессов. – М.: Ин-

терпракс, 1994. 107 с.

82.Компьютеры, модели, вычислительный эксперимент: Введение в информатику

спозиций математического моделирования. – М.: Наука, 1988. 172 с.

83.Печчеи А. Человеческие качества. – М.: Прогресс, 1985. 312 с.

84.Моисеев Н.Н. Соч.: В 3 т. – М.: МНЭПУ, 1997. Т.1. Как далеко до завтрашнего дня…: Свободные размышления: 1917-1993. 309 с.

85.Власюк В.И. Идеализм современного материализма. Основы теорий обще-

ственного развития. – М., 1994. 446 с.

86.Волков Ю.Г. , Попов А.В. Мотивационное управление: Сущность социальных технологий. – М., 1998. 28 с.

87.Волновые процессы в общественном развитии. – Новосибирск: Изд-во Ново-

сиб. ун-та, 1992. 228 с.

88.Галич М. История доколумбовых цивилизаций. – М.: Мысль, 1990. 407с.

89.Гегель Г. Политические произведения. – М.: Наука, 1978. 440 с.

90.Ерыгин А.Н. История и диалектика. Диалектика и исторические знания в Рос-

сии XIX века. – Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1987. 224 с.

91.Жак К. Египет великих фараонов: История и легенда. – М., 1992.

92.Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском правитель-

стве. – М., 1997. 286 с.

93. Игнатьев В.И. Всемирная история как целостность: Проблемы методологии. –

Новосибирск: Новосиб. гос. тех. ин-т, 1993. 155 с.

94.Ильенков Э.В. Философия и культура. – М.: Политиздат, 1991. 464 с.

95.Исторические типы рациональности: Сб. ст.: В 2 т. – М., 1995.

96.История политических и правовых учений. Древний мир. – М.: Наука, 1985.

352 с.

97.История политических и правовых учений. Средние века и Возрождение. – М.:

Наука, 1986. 352 с.

98. Казаков Е.Ф. Исторический процесс как система. – Кемерово: Кузбассвузиз-

дат, 1992. 180 с.

99.Каримский А.М. Философия истории Гегеля. – М.: Изд-во МГУ, 1988. 270 с.

100.Кемеров В.Е. Введение в социальную философию: Учеб. пособие. – М., 1996.

215 с.

101.Клименкова Т.А. От феномена к структуре. – М.: Наука, 1991. 88 с.

78

102.Королев И.Ю. Социоцентризм. – Ростов-на-Дону: РГУ, 1993. 112 с.

103.Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. – М.: Изд. «Прогресс», «Прогресс – Академия», 1992. 376 с.

104.Лимаренко А.В. Законы организации и социальные алгоритмы: методологи-

ческий очерк общей теории организации. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та,

1989. 191 с.

105.Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. – М.: Прогресс, 1991. 412 с.

106.Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рационально-

сти. – Тбилиси: Мецниенеба, 1984. 82 с.

107.Манхейм К. Диагноз нашего времени. – М., 1994. 700 с.

108.Методические проблемы реконструкций в археологии и палеоэкологии. – Но-

восибирск: Наука, 1989. 292 с.

109.Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. – М.: Высш. шк., 1989.

175 с.

110.Момджан К.Х. Введение в социальную философию: Учеб. пособие. – М., 1997. 448 с.

111.Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспекти-

вы. – СПб.: Изд-во Нотабене, 1992. 445 с.

112.Налимов В.В. В поисках иных смыслов. – М.: Прогресс, 1993. 260 с.

113.Научные и вненаучные формы в социальном познании. – М.: ИФАН, 1992.

117 с.

114.Научные и вненаучные формы социального знания: ответственность теорети-

ка. – М.: ИФАН, 1992. 117 с.

115. Новые социальные движения, социокультурные эксперименты. – М.:

ИНИОН, 1989. Вып. 1. 181 с.

116.Нэсбитт Д., Эбурдин П. Что нас ждет в 90-е годы. – М.: Республика, 1992.

415с.

117.Прогностика. Терминология. – М.: Наука, 1990. 56 с.

118.Разумовский О.С. Закономерности оптимизации в науке и практике. – Ново-

сибирск: Наука, 1990. 174 с.

119. Россия после августа 1991: цивилизационные, политические и культурные ас-

пекты. – М.: ИФАН, 1993. 103 с.

79

120.Рутманис К.В. Идея рациональности в философии. – Рига: Зинатня, 1990.

156с.

121.Современная зарубежная немарксистская историография. – М.: Наука, 1989.

510 с.

122.Социальные ориентиры изменяющегося общества. – М.: ИС, 1993. 178 с.

123.Социальное познание и социальная практика. – М.: ИС, 1990. 191 с.

124.Социо-логос. – М.: Прогресс, 1991. 480 с.

125.Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: – М., 1998. 556 с.

126.Тойнби А.Дж. Постижение истории. – М.: Прогресс, 1991. 736 с.

127.Толстой М.В. Рассказы из истории русской церкви. – Изд. Спасо-

Преображенского Валаамского монастыря, 1991. 736 с.

128.Философия власти. – М.: МГУ, 1993. 270 с.

129.Хунагов Р.Д. Проблема рациональности в политике и управлении. – М., 1995.

196 с.

130.Человек и общество в античном мире. – М., 1998. 526 с.

131.Черняк В.С. История. Логика. Наука. – М.: Наука, 1986. 327 с.

132.Ширер У. Взлет и падение третьего рейха. – М.: Воениздат, 1991. Т. 1-2.

133.Яковлев В.П. Социальное время. – Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1980. 158 с.