Этюды о жизни и криминологическом творчестве

51

ло без труда перейти посуху, вода прибыла настолько, что ее уровень стал почти вровень с поверхностью плотно покрытой ивняком плотины.

И у нас прибавилась приятная забота – зарыбление Козьего болота. Мы удили карасей на Баме и снова выпускали сюда, в пруд.

Бам – так называется тот самый четвертый пруд. Когда-то, многие годы назад здесь началось «мелиоративное строительство». В большой глубокой балке, начало которой находится километрах в двух на север, в районе села Арапово, решили возвести плотину, создав, таким образом, водоем для системы полива лугов, полей и пастбищ. Закупили необходимое оборудование для это системы, проложили траншеи, смонтировали трубопроводы, оросители… Но до самого полива дело не дошло. Промчались по всем этим угодьям лихие годы конца 80-х – начала 90-х. Все оказалось заброшенным. А на краю поля, ближе к опушке Вшивого куста стоит сегодня исторический мо- нолит-памятник бесхозяйственности – огромное бетонное кольцо, неизвестно для чего установленное или брошенное здесь «гидросозидателями». Сейчас эта достопримечательность упрятана в зарослях кустарника, березняка и осинника.

Название Бам связано с понятием известного строительства Большой Амурской магистрали. Такое название имеют многие пруды, например, в Белгородской, Пензенской, Саратовской областях. Их строительство проходило в эти же годы. Вот так люди и назвали строительство дамбы – Бам. Это название водоема воспринимается мной как ироническое, созвучное с безалаберной работой.

В этом году Бам значительно обмелел, его зеркало воды уменьшилась почти вдвое, обнажилось песчаное дно в том месте, где купались. Как-то я пришел сюда порыбачить и увидел на песчаном просторе выкопанные квадратики. Ребятня играла? Но не похоже это на детские «песочные» игры. От них оставались обычно круглые ямки, песочные купола, канавки. А здесь – расположенные беспорядочно ровные квадратики…

52

Ломал голову недолго. Рыбаки разъяснили. Оказывается, здесь поработали золотоискатели, или кладоискатели. Но не мыли золото, а откапывали, находя его… миноискателем. «Клады» образовывались, благодаря беспечности отдыхающих, нырявших, прыгавших, плававших в золотых украшениях, да еще нередко навеселе.

Но до этого надо же додуматься!

С Тимонином связаны наши, чаще с Андреем, реже втроем, то есть и со старшим Геннадием (три неразлучных друга), поездки в Горбатов, вернее, на старицу реки Оки, где бывает удачная рыбалка.

Вспоминаю одну из последних таких рыбалок.

Встаем в три часа (ночи, естественно). Меня пробуждает будильник в мобильном телефоне. Сигнал его особенный: лягушачий концерт. Я записал его прямую трансляцию на диктофон во время утренней рыбалки на Баме и сейчас оригинальничаю.

Кстати, у меня есть и другие подобные записи, например, майские соловьиные трели, которые я использую в качестве сигнала вызова. Их я записал в ближайшем от дома березняке.

В мой рыбацкий комплект непременно входит и мобильный телефон. И хотя это бывает чревато опасностью: могу легко потерять его, как это уже было не раз, но выручал Андрей, бывалый сыщик; находил и возвращал мне потерю. А однажды в поисках грибов я потерял телефон в очередной раз . К собственному удивлению нашел его, также, применив дедуктивный метод, вышел на место, где срезал гриб. Именно в тот счастливый момент, когда я нашел этого красавца, будто с запеченной шляпкой, и наклонился к нему, мобильник выпал из кармана. Гриб окрылил меня настолько, что в поисках очередной находки я не скоро обнаружил потерю.

…В этот раз едем на «Опеле Антаре», которым владеет и в настоящее время управляет Андрей. Братья сидят рядом и весело переговариваются. Оба находчивые острословы, и их добродушную пикировку я воспринимаю с большим удовольствием. Когда мы выезжаем на высокий холм, с его голово-

53

кружительной крутизны открывается сказочная панорама невероятно широкой поймы реки с озерцами, протоками, пышной зеленью зарослей кустарника, низкорослых деревьев и основным водным бассейном старицы реки Оки. Спускаемся по асфальтированной дороге в тоннель, образованный могучими дубами, липами, кленами, тесно растущими на склоне и надежно страхующими дорожное покрытие от сползания. Асфальт местами мокрый, в лужицах и ленточках-потеках, которые напоминают о родниках. Их множество в этой горе...

Дорога-серпантин выводит нас на улицу, дома которой, кажется, встроены в склон. Много яблонь, рябины. И вьющиеся растения. Бесконтрольно разросшиеся в напоминающие маскировочные светло-зеленые сети, они накрывают кустарники и даже добираются до верхушек невысоких деревьев, отчего ландшафт приобретает сказочный вид. Ну, и как тут не воспользоваться камерой!

Один из таких удачных снимков вывешен у меня в фотогалерее, которую я оборудовал в прихожей своей квартиры…

Наконец, съезжаем с асфальта на неровную грунтовую дорогу, которая петляет по сыроватой низине поймы. Нас слегка потряхивает, но водитель умело лавирует, притормаживает, ведет автомашину красиво. Неровность эта длится недолго. Вот уже под колесами плотный песчаный грунт, по которому пролегает твердая относительно ровная дорога. Вскоре она ныряет в чащу ивняка, из которой мы выезжаем буквально через минуту, и перед нами открывается полянка с остатками карьера, из которого выбирали песок. Андрей, притормаживает, поворачивает вправо к воде (слева не так далеко за кустами течет серьезная река Ока). Тихонько, лавируя между кустами, катим по пологому, покрытому разнотравьем склону.

Вот и наша площадка, где мы базируемся. Я вынимаю из багажника удочки, беру ведро (не столько под рыбу, сколько для того, чтобы присесть), червей (хлеб у меня в кармане). А братья начинают готовить лодку.

54

Ветра нет. Широкая гладь воды радует глаз и душу. Над старицей густой туман. Я очень люблю любоваться туманом. Всякий раз, когда приближаюсь к пруду или реке, вхожу в туман, ощущая его легкое прохладное дуновение (а лучше сказать «дыханье»), я замедляю шаг и оглядываюсь вокруг, всматриваюсь внутрь этого самого настоящего облака, которое вскоре поднимется с земли и уплывет в небесную высь, пытаюсь различить контуры деталей ландшафта, взглядом прорисовываю эти контуры. Вскоре они становятся вполне видимыми. Туман начинает заметное движение над водой, чемто похожее на замедленную съемку с борта самолета. Постепенно открывается вид на крутой невероятно высокий берег, на котором, словно свили гнезда ласточки, буквально прилеплены жилые деревянные и дачные дома, утопающие в садах. Я вижу и тут знакомый светло-зеленый ковер вьющихся растений, которым накрыта внушительная холмистая площадь. Крякают утки. Почти у самого берега, у моих ног вдруг слышится тяжелый всплеск. И тут же раздаются тревожные голоса сыновей: «Что случилось? Помочь?». «Нет,

– спешу успокоить их, – это щука или бобер!». «Так, ловил бы!» – смеются оба. «Остряки!» – мысленно бурчу и улыбаюсь нарождающемуся дню.

И вспоминаю об удочках: действительно, ловить надо. А всплески периодически продолжаются. От них расходятся волны.

Я разматываю удочку, насаживаю на крючок хлебный катыш и забрасываю в то место, где в последний раз клевало, и именно на хлеб. Укладываю удилище на воткнутую с прошлого раза рогульку и берусь за другую удочку. И тут краем глаза замечаю дергающийся поплавок. Спешно берусь за удилище и вовремя! Поплавок резко уходит под воду, я подсекаю, и знакомая тяжесть попавшейся на крючок рыбы вызывает во мне радостную дрожь. Не спеша вытягиваю из глубины крупную красноперку! Рыба выделывает поистине акробатические трюки, чтобы сойти с крючка, но я успеваю вытащить ее на берег. И тут она все-таки слетает с крючка. Пытаюсь ее поймать, серебристая рыба подпрыгивает почти до моего лица, я снова и снова норовлю накрыть ее руками, прижать к траве. Но нет, выскальзывает! И вдруг, под-

55

прыгнув над моими руками, падает к воде. Пытаюсь ловить ее, съезжая в воду, но промахиваюсь, а моя добыча уж не добыча: махнула мне хвостом изпод воды. «Ну и молодчинка, рад за тебя!» – вслух говорю я и, улыбаясь, берусь за удочку. Достаю хлеб и насаживаю на крючок новый катыш.

Может быть, кому-то покажется ненормальной моя реакция на такой удачный для рыбки прием, который позволяет ей оставить рыбака с носом, но я действительно не расстраиваюсь: на этот раз перехитрила и молодец! В другой раз удача будет на моей стороне, и уже я буду молодцом.

Рыбачу для удовольствия. Пойманную рыбу все равно раздаю или солю, вялю и угощаю родню, а то, как уже писал, выпускаю в другой водоем...

Снова ожидаю поклевку. То, что она будет, сомнений нет. Однако поплавок спокоен, а я еще чувствую легкую дрожь в руках. Удовольствие нахожу уже в том, что испытал наслаждение пойманной добычи. Удовлетворенный инстинкт хищника, который скрыт в моей природе. Только я разумно на это реагирую.

Берусь за вторую, оставленную было удочку, быстро разматываю ее, намереваясь насадить червяка. И тут вот она – поклевка! Дрожь усиливается, но я действую уверенно, подсекаю, вроде бы, грамотно, но… впустую. Вытаскиваю голый крючок. Опять стащила! Я уверен: стаскивает насадку мелкая рыба. А в данном случае клевала именно мелочь: заметного утопления поплавка не было. Ее не жалко упустить. Хотя, как знать, можно и приятно ошибиться.

Едва успеваю забросить обе удочки, как у первой поплавок начал быстрое движение, погружаясь в воду. Подсечка и вновь – привычное ощущение тяжести бьющейся на крючке добычи. Выуживаю среднюю плотвичку, но такую же юркую, однако надежно подцепившуюся на крючок. Снимаю с крючка, крепко зажав в руке, и опускаю в ведро, сверху покрытое травой: эта рыба может запросто «сделать свечу» и выпрыгнуть из ведра.

Становится веселее. Братья уже в стороне спускают резиновую лодку. Устраиваются в ней. Андрей – со спиннингом, Гена держит под рукой сак,

56

берется за весла. «Ну, ни хвоста, ни чешуи!» – желаю им и слышу в ответ адекватную нелепость: «К черту!». Так уж принято.

Пока общался с сыновьями, прозевал поклевку. Снова зарядил удочку. Проверил другую. Червяк на месте и не тронут. Закинул на новое место… Бросил взгляд на поплавок первой удочки и не вижу его! Хватаю удилище, подсекаю и чувствую, что зацепился за водоросли. «Ребят попросить что ли?» – размышляю. Но пробую высвободить крючок сам. И тут крючок освободился. Да не то слово! Леска резко натянулась и пошла вбок, буквально разрезая воду. Я стал выуживать рыбину, боясь, что сорвется. Однако опасения, к счастью, не оправдалась: попалась крупная красавица плотва, побольше будет той, что ушла. Что ж, получил-таки компенсацию…

Но вскоре радость моя приуменьшилась. Крупная – больше не шла. Поймал с десяток рыбешек (засолю, повялю для внучки Даши, очень любит вяленую рыбку)…

Взошло солнышко. Клев почти прекратился. «Почти» – если не считать угасающих «конвульсий» поплавка, которым дурачатся малявки, вернее, дурачатся крючком, слегка, должно быть, касаясь его хвостом (бывало, что вытаскивал рыбешку именно за хвост), явно издеваясь над рыбаком. Однако это мне давно знакомо, и я терплю это издевательство только от нечего делать. Жду моих «щукарей»…

И вот показалась лодка.

– Шеф! Не получилось!

«Шеф», «Босс» – так почтительно обращаются ко мне сыновья и они же «коллеги» по поплавку.

–Что, не поймали? – спрашиваю сочувственно.

–Извини, батя, не получилось, как ты хотел, – поясняет старший.

–А чего я хотел? – недоумеваю.

–Да он насчет «ни чешуи и ни хвоста», – поясняет младший. – А мы с чешуей и хвостами оказались!

Братья дружно смеются.

57

Удачливые рыбаки вернулись с двумя щукам… Обычное, средней успешности в рыбалке утро. Но заряд бодрости – на

целый день. Да что там, на целый день! Вот пишу сейчас об этом, и приятные переживания вновь пробуждаются во мне, заряжая бодростью духа. И я крепко уверен: эта моя бодрость по прочтении сих строк перейдет в вашу собственность, причем, – неотъемлемую.

_________________

Урень

Во мне переплелись, а лучше сказать, связались узлом четыре поколения – Горшенковых, Корниловых – с моей стороны и Каманиных, Ершовых – со стороны жены, Антонины Михайловны. После того, как душа жены вознеслась в синеву небесной бесконечности, вернувшись, таким образом, в свое изначальное состояние – отдыха и ожидания очередного назначения в чью-то вновь созданную сущность, я, продолжаю довершать свое житие на Земле, но уже, как поется в песне, «с одним крылом».

Но с одним крылом невозможно взлететь даже на самую малую высоту. А я, слава Богу, держусь на достаточном для себя потолке полета. Значит, меня что-то поддерживает вместо утраченного крыла?

Оказывается, Создатель заменил добросовестно выработавшуюся подсистему, по сути, новым, не менее надежным крылом, которое я не вижу, но вдруг обнаруживаю всем своим существом: это же – тесное скопление родственных душ! Каждая душа в этом невидимом крыле, и образует красивое, крепкое и в то же время очень легкое крылышко – моих детей, внуков, родных и близких; те из упомянутых мной поколений, которые вьют крепкие семейные узлы.

Одно из таких перышек – двоюродная сестра моей жены, Катюша Ершова, Екатерина Петровна, ныне по мужу Мутовкина, дочка дяди Пети и те-

58

ти Мани, родивших и воспитавших девятерых сыновей и дочек. Я мог бы рассказать немало интересного об этом семейном дереве, но остановлюсь только на одной из его веточек Катюше, очень близкой мне по духу, поэтической обаятельной девушке (слово «женщина» никак не вяжется с контекстом настоящего повествования).

Эта светлая, романтическая личность, вот уже более сорока лет влюбленная по самую маковку в стройного (до сих пор), рабоче-крестьянски мудрого, мастерового парня Анатолия, любящего ее не менее страстно, родившие двух статных сыновей, которые вскоре приятно обратили их в бабушку и дедушку. Правда, и здесь называть их так язык не поворачивается: уж больно молоды они для такого сана.

Я недавно побывал в их гнездышке, свитом ими на ул. Ленина в городе Урене. Одноэтажный, сказочный домик, по периметру которого росли во множестве цветы – бархатцы, космеи, розы, рудбекии, пионы; подсолнухи и кусты вишни, сливы, яблоньки. А среди них, то тут, то там виднелись различные декоративные причуды, изготовленные по проектам и расставленные по декоративному воображению Катюши Анатолием. Раскрашенным покрышкам от тракторных, автомобильных колес определены разные роли: одни образуют трехъярусную клумбу; другие, вертикально закрепленные на пне, напоминают огромную матрешку; третьи большей частью небольшие, также ярко раскрашенные, продуманно разбросаны или закреплены на столбиках и содержат в себе клумбочки с низкорослыми цветами.

Вдоль забора из рабицы, отделяющей участок от дороги, размещена целая композиция – плетеный из ивы длинненький минизаборчик, колесо от телеги, опять же покрышка, вырезанная и раскрашенная под огромный цветок, какие-то фигурки. Обращает на себя внимание комичное благородное чучело женской фигуры в черной танкистской шинели с майорскими погонами, георгиевской ленточкой и нечто похожим на саквояж. Этот, созданный в мультимедийном стиле образ, по замыслу Екатерины и Анатолия, символизирует юбилейный год Победы).

59

Кстати, администрация города не раз отмечала это миниархитектурное чудо как образцовый дом содержания и награждала его хозяев денежными премиями.

Описанию увиденной диковины в виде обыкновенного жилища голубков Мутовкиных не видится конца. Но это во внешнем виде жилища.

Сказочным дом оказался и внутри – довольно просторный, насчитывающий аж пять комнат – три «собственных» и две составляющие веранду, которую так искусно смастерил Анатолий, плюс кухня и санузел. Весь пол устелен не повторяющими один другого ковриками и ткаными половиками. Ходишь босиком, как по летним высохшим лужайкам.

Одна из комнат на веранде отведена под гостиную и декорирована с особым вкусом. Между прочим, была предоставлена мне на двухдневный постой. На стенах – большая в обшарпанной багетной раме известная картина Бродского «Ленин в Смольном»; такого же музейного вида часы в деревянном корпусе с неподвижными стрелками, в которых, казалось, застряло беспечное время; слегка помятая соломенная шляпа; лапти; узенькое декоративное рельефное панно из потемневшего со временем дерева, в верхней части которого была изображена голова старца в камиловке (высоком цилиндрическом с расширением кверху головном уборе) с длинной бородой, свисающей во всю длину барельефа; по бокам широкого окна – два прямоугольных панно, покрытых хохломской росписью; на фоне одного из них – маленький штендер, прислоненная фанерная дощечка в большую альбомную страницу с рукояткой, которая упирается в подоконник, на дощечке приделана фотография бойца в гимнастерке и пилотке со звездой…

Это и есть дядя Петя, Петр Иванович Козлов, которого я когда-то, теперь уже давным-давно фотографировал в его родном поселке Белецком. И вот эта самая фотография побывала в Москве 9 мая 2015 года. Фотографию старшего лейтенанта, орденоносца пронесла его дочь Екатерина в шествии «Бессмертного полка» по Красной площади. «Бессмертный полк» – имя об-

60

щественной организация, которая подготовила и реализовала проект, посвященный 70-летию Победы.

Сегодня в Интернете можно легко найти информацию о Петре Ивановиче. О его жизненном пути дочка написала кратко: «После войны всю жизнь проработал в колхозе, вырастил 9 детей». Зато описание боевого пути дано относительно подробно. Сколько литературы просмотрела Екатерина, чтобы точно восстановить события, в которых участвовал ее отец. А события эти весьма знаменательные: оборона Москвы, освобождение Смоленска, операция «Багратион» (освобождение Минска)…

В реализации проекта принял участие и внучок супругов Мутовкиных Дима, правнучек Петра Ивановича. И ему по праву был вручен сертификат: «…Белову Дмитрию Евгеньевичу за участие в проекте «Бессмертный полк – Москва», посвященному 70-летию Победы в Великой Отечественной войне 1940 – 1945 гг. Благодаря Вам, в «Бессмертный полк» зачислен Козлов Петр Иванович».

Поистине, историческая связь, через которую ненавязчиво передаются светлые личностные чувства. И лишне тут говорить о воспитании, нравственности, патриотизме…

Да и весь этот дом-ансамбль Мутовкиных представляется мне мощным излучателем добросердечия. Точнее, не представляется, а я чувствую, как созерцаемая красота пленит мои чувства и разум…

Такой же оказался и другой объект моего посещения – дача Мутовкиных. Двухэтажный домик, окруженный обильной огородной зеленью, цветами, находится на городской окраине, в приречном местечке под названием Заливная усадьба. По весне река Уста, разливаясь, подступает почти к домам. А летом за домами пролегает широкая пойма реки, на которой некогда косили сено и метали стога. Сегодня же на пойме чего только не растет.

Дойти сюда от Мутовкиных можно минут за десять-пятнадцать, но на автомашине Анатолий привез меня за считанные минуты.