Заключение

Синхронное движение в противоположные стороны, как известно, невозможно, и это подтверждается историческим опытом многих стран, развивавшихся без чёткой стратегии и по прихоти своих государей. С другой стороны, именно под влиянием настроения правителей зачастую принимаются поворотные решения, «выталкивающие» социумы из точек бифуркации.

Решением этой проблемы, как мне кажется, может стать только цивилизационный диалог и его главный итог - конвергенция разных цивилизационных типов.

В годы правления Белой партии Турция достигла потрясающих успехов во всех сферах социальной жизнедеятельности. Как показывает история, в ХХ в. Турция либо развивалась медленными темпами, либо находилась если не в упадке, то в стагнации; редкие моменты ускорения роста практически сразу начинали трещать по швам ввиду, в том числе, внутрицивилизационных проблем. Не это ли лучший аргумент в пользу партии, открыто не заявляющей о стремлении к созданию исламской республики, а стремящейся к модернизации с учётом собственных традиций и цивилизационно-аксиологических корней?

Ясно, что если критика оппозиционеров вытекает из политической девиации, то критика со стороны Запада - из страха перед мусульманами (духовный уровень) и понимания того, что даже классическая Европа в той же экономической сфере постепенно уступает Турции по уровню развития, по успешности борьбы с кризисом (материальный уровень). Думается, что недалёк тот час, когда Турция начнёт догонять Европу и по уровню развития человеческого потенциала.

Ключевым фактором развития Турции, на мой взгляд, является потенция турецкого социума и его лидеров не только собственно на развитие страны, но и на конвергенцию двух макроцивилизационных типов. Ряд стран Востока уже провёл модернизацию по схеме сочетания материального и духовного, Западного и Восточного. В этой связи эксперимент, который может продолжить развиваться в Турции, является интересным с той точки зрения, что наряду с Индонезией, это единственные страны, в которых демократия развивается на основе Исламского. Шансы на синтез Западного и Исламского в Турции представляются весьма высокими, и ключевую роль в этом играет такое явление как цивилизационный диссонанс.

Благодаря тому, что Турция преодолела внутрицивилизационный разлом, установилась «промежуточная идентичность», i.e. идентичность мобильного социума, открытого к принятию нового с размытыми границами цивилизационно-аксиологических установок. По мысли Фестингера, диссонанс порождает необходимость к действию, к изменению, к адаптации к новому знанию. Эти процессы уже идут в Турции и, если не будет никаких эксцессов, продолжатся в ближайшие годы. Так, профессор политологии и директор Центра глобальных исследований в Стамбульском техническом университете Й. Гулалп отметил, что вне зависимости от результатов референдума (имеется в виду конституционный референдум 2010 г., однако, используя аналогию по смыслу, можно перенести значение передаваемых слов и на выборы 2011 г.) «изменения в стране маловероятны».

Я придерживаюсь такого же мнения: Душа турецкого социума некоторое время будет «переваривать» те качественно-количественные изменения, которые произошли по обеим её сторонам, внезапно открывших в себе готовность к диалогу.

Главная преграда, стоящая перед конвергенцией - deep state -оппозиционеры-западники из числа политиков, военных, судебной власти. В этом случае я не согласен с выводом Ханны, который пишет, что «в настоящее время и гражданская, и военная части турецкой элиты считают себя незаменимыми модернизаторами, контролируя друг друга и пресекая исламские тенденции в турецком обществе. Однако наиболее важно, что все - светская элита, военное руководство и исламисты - считают европеизацию более важной, чем право военных на вмешательство в политику». Очевидно, что позиции армейской верхушки предельно ослабли по сравнению с ХХ в., однако при этом в их руках ещё сосредоточена немалая власть, которая в нужной обстановке может привести к печальным последствиям для синтезирования двух цивилизационных матриц, двух сторон турецкой Души. Рискну предположить: если бы генералитету дали возможность выбирать, то избран был бы путь переворота, а затем европеизации, но под контролем военной элиты.

Ещё менее вероятен, на мой взгляд, такой исход, при котором к власти придут традиционалисты. Даже крайне правая ПНД вряд ли пойдёт против воли военных, тогда как радикалы от фундаментализма не будут иметь достаточной «социологической глубины» для того, чтобы захватить власть.

Думается, что за годы правления Белой партии, многое было сделано для того, чтобы отказаться от «словесной европеизации» и модернизировать турецкий социум на деле. Таким образом, считаю, что все прогнозы и опасения Запада и турецкой оппозиции являются необоснованными, по крайней мере, пока лидерами Турции остаются Эрдоган и Гюль. Их преобразования превратили Турцию из полуавторитарной страны, склонявшейся к авторитаризму, опиравшейся на «военно-судебную власть», подражавшей Западу, угождавшей Западу, в современную страну с огромным потенциалом, развивающейся демократией, крепко стоящим на ногах либеральным рынком и стремлением к партнёрским отношениям не только с соседями, но и с другими странами. Да, Турция «никогда не будет принадлежать исключительно Европе», чего, в общем-то, сложно ожидать даже от стран «новой Европы», что уж говорить о Турции (при том, что Турция модернизирована и даже вестернизирована ничуть не хуже новоевропейских стран). Возможно, в Турции будет сформирован особый тип демократии, который Василенко условно называет «восточным демократическим режимом». Впрочем, она же полагает, что в Турции уже произошёл переход к демократии по-западному, что, на мой взгляд, несколько не соответствует действительности.

Также немаловажно, что прозападные элиты постепенно усваивают, что дальнейшее развитие по «схемам» Запада приведёт турецкий социум к вырождению и созданию цивилизации «одномерного человека», цивилизации основанной на фроммовском «Иметь», а, как известно, именно на «двухмерности» и может быть основана конвергенция двух цивилизационных типов, конвергенция «Иметь» и «Быть».

В связи с вышесказанным важным видится и такой элемент, как потенциальное обновление, «синкретическая реформация» ислама, которая не просто может, а должна происходить вместе с адаптацией к Модернити, иначе все положительные веяния могут быть обрушены той самой стеной цивилизационного непонимания, которая помешала кемализму добиться более серьёзных успехов.

Как известно, «религиозной этике принадлежит решающая роль в становлении духовных и хозяйственных основ всех мировых цивилизаций». С. Переслегин писал, что «расхождения между католицизмом и православием носят в основном догматический характер, то есть они касаются, прежде всего, ритуальной стороны христианства. Соответственно, они намного менее существенны, нежели этическая пропасть между католичеством и протестантизмом». Я склонен провести условную аналогию между католичеством, православием и мусульманством: как показывает исторический опыт, в странах, где главенствуют эти религии (за редким исключением) Модернити либо вовсе ещё не появилось, либо проникает на локальную почву с огромными трудностями. Другой вопрос - обновлённые, протестантские страны, в которых, по Веберу, дух капитализма (а вместе с тем и более полное развитие демократического политического устройства и либеральной экономики рынка) возник на основе тех изменений, которые произошли в духовном сознании личности и государства в связи с обновлением христианства.

Ключевая здесь мысль - «протестантизация» этих религий, конкретнее, их «бюрократизма», их зависимости от церкви как института. Именно это, на мой взгляд, не даёт таким странам, как Испания, Португалия, Италия, Россия раскрыться в полной мере как демократиям с либеральными экономиками, несмотря на их высокий потенциал и богатую, во многом великую, историю. Именно это может стать одной из ключевых преград в духовной сфере для Турции.

На мой взгляд, решающую роль в этом потенциальном процессе может и должен сыграть открытый к диалогу с Западом Гюлен или его последователи. Гюлен считает, что «истинная цивилизация всегда могла формироваться только там, где главными ценностями были знание и нравственность. Вот почему Запад, который всегда отдавал предпочтение науке, оставался нравственно парализован, а замкнувшийся на себе Восток даже сейчас, хоть и частично, но все-таки продолжает оставаться близким природе, ибо он отвернулся от науки в ее западном понимании. Цивилизация будущего сформируется благодаря синтезу научных достижений Запада и веры и этики Востока». Безусловно, ввиду того, что вероятность «столкновения цивилизаций» весьма высока в XXI в., данная идея смогла бы сдвинуть диалог цивилизаций с мёртвой точки. Разумеется, в данном случае я говорю не обо всём Востоке как макроцивилизации - часть стран Востока уже встали на путь цивилизационного синкретизма, тогда как той же Исламской цивилизации пока ещё только предстоит приступить к синтезу лучших качеств Восточного и Западного макроцивилизационного типов.

Наконец, что касается перспектив дальнейших исследований, то их спектр представляется весьма широким. Во-первых, в русскоязычной социально-гуманитарной науке нет исследований, посвящённых психологии внутрицивилизационного разлома Турции ХХ в. Развивать психологический аспект необходимо и в разрезе цивилизационного диссонанса.

Во-вторых, не менее перспективным представляется историческое исследование по экономике цивилизационного диссонанса и особенностям становления Модернити на локальной, турецкой почве.

В-третьих, помимо концентрации на психологических и экономических аспектах, недостаточно изученными являются социальные и культурные вопросы, связанные как с внутрицивилизационным разломом, так и с собственно цивилизационным диссонансом. Известный интерес представляет потенциальное исследование, к примеру, поведенческих паттернов и их эволюции в контексте различных цивилизационных парадигм.

В-четвёртых, сохранится и актуальность исследований в сфере политической истории, однако данная проблематика представляется наиболее изученной в историографии и обладающей наибольшим корпусом источников. С другой стороны, подавляющее большинство монографий по истории Турции ХХ в. - советские или западные, не говоря уже о том, что в них нет упора на цивилизационно-аксиологические проблемы; тогда как по современной истории Турции монографий нет вообще.

Наконец, перспективной видится геополитический уклон, причём, на мой взгляд, здесь изучение цивилизационного диссонанса затмевает по актуальности историю ХХ в., когда геополитика Турции была предсказуема линейна. Бесспорно, что гораздо актуальнее будут исследования по многовекторной геополитике цивилизационного диссонанса.

Актуально и исследование взаимовлияния цивилизационного диссонанса с личностью и семьёй, цивилизационного диссонанса с социальными стратами и профессиональными группами, цивилизационного диссонанса с нацией и государством.

Что касается самого термина, то исследования по цивилизационному диссонансу не ограничиваются сугубо турецкими рамками. Данный феномен может быть обнаружен в «пограничных» социумах (например, в России, на Украине, etc.), а также в социумах, добившихся успешной конвергенции макроцивилизационных типов (например, в Японии, Китае и Индии). Наконец, актуальными представляются потенциальные исследования проявлений цивилизационного диссонанса в мусульманских странах.