_-XX(X~1

народная партия, выступавшая, как правило, с призывами защиты прав бесправных групп, трудовых слоев, оказалась дискредитированной, ее агитация не привлекла к себе повышенного внимания даже в Синде, тем более что в рядах ПНП произошел раскол. Вдова погибшего Муртазы Бхутто ливанка Гхинва возглавила новую партию, которая получила два места в провинциальном собрании.

В целом же полную победу на выборах одержала Пакистанская мусульманская лига во главе с Н. Шарифом. Собрав около 50% голосов, ПМЛ завоевала 135 мест в нижней палате федерального собрания, что составило более двух третей. Еще более внушительным было ее преимущество в провинциальной ассамблее Панджаба - 211 из 240 мест. В Синде она уступила ПНП и МКМ (Объединенному национальному движению), но образовала правительство в союзе с последним. В СЗПП ПМЛ поделила места почти поровну с Народной национальной партией А. Вали Хана и обеспечила на некоторое время сотрудничество с ней, обещая выполнить требование о переименовании провинции в Пуштунхва (пуштунскую). Самыми слабыми позиции партиипобедительницы оказались в Белуджистане: всего 6 мест из 4393.

Добившись превосходства на политическом Олимпе, Н. Шариф постарался немедленно использовать его для установления единоличной власти. Федеральное собрание сразу после выборов приняло 13-ю поправку к конституции, которая перечеркивает принятую при Зия-уль-Хаке 8-ю поправку, дававшую президенту значительные полномочия, в частности право отправлять правительство в отставку и распускать парламент. Впервые со времени З.А. Бхутто пост премьер-министра стал, безусловно, главным в системе отправления государственной власти. Принятие этой поправки поддержали почти все политические силы, в том числе и ПНП Б. Бхутто. Потерпев полное поражение (ее партия получила лишь 19 мест в Национальном собрании) и подвергнув сомнению чистоту выборов, она на первых порах пыталась сотрудничать с Н. Шарифом, испытывая горечь от «предательства» президента.

Между тем борьба с президентом Легхари постепенно вышла для премьера на первый план. В августе 1997 г. Н. Шариф инициировал принятие парламентом антитеррористического закона. Оправданием для него служила критическая ситуация с поддержанием порядка и безопасности (межсектантские столкновения

390

за первую половину года только в Панджабе унесли жизни 130 человек). Однако предложенные законом меры вызвали подозрения в том, что они могут быть использованы для расправы с политическими оппонентами и позволят властям нарушать конституционные принципы - презумпцию невиновности, защиту от психологического давления и пыток со стороны полиции и следственных органов. Закон предусматривал создание специальных судов для борьбы с террористической активностью, которые не были поставлены под контроль Верховного суда и всей судебной вертикали. Это вызвало острую критику со стороны верховного судьи С.А. Шаха и послужило прологом к последовавшей затем драматической борьбе.

Стремясь показать, что судебная система может справиться с возросшим грузом работы, С.А. Шах расширил состав верховного суда, назначив пять новых судей для рассмотрения затянувшихся дел. Премьер только под давлением армии согласился с этим решением, но затем вызвал раскол в судебной корпорации, что привело к появлению альтернативного верховного суда. Верховный судья открыл дело по обвинению премьера в оскорблении суда, а сторонники Н. Шарифа во главе с сенаторами и депутатами собрания в знак протеста пошли на штурм здания, где проходило слушание дела. Премьер требовал от президента вмешаться и отправить верховного судью в отставку, но тот принял сторону судьи и поплатился. Не поддержанные армией, президент и верховный судья в начале декабря подали в отставку. Наваз Шариф торжествовал победу. На пост президента в конце 1997 г. избрали его протеже Рафик Тарара, человека исламистских взглядов, близкого к ставшему весьма влиятельным отцу премьера М. Шарифу94.

Несмотря на неудачи религиозно-политических партий на выборах (в 1997 г. Джамаат-и ислами и Джамиат-е улема-е Пакистан предпочли их бойкотировать), исламизм как идеология, особенно в сочетании с национализмом, укрепил свои позиции. Следуя во многом линии Зия-уль-Хака во внешней и внутренней политике, Н. Шариф приветствовал успехи движения Талибан в Афганистане, действия сепаратистов в Чечне и, разумеется, борьбу за «освобождение» в Кашмире. В октябре 1998 г. правительство внесло на рассмотрение парламента 15-ю поправку к конституции, дополнявшую ее статьей 2В, в которой утверждалось, что

391

Коран и сунна пророка должны быть верховным законом Пакистана. Так как правящая партия обладала большинством в нижней палате парламента, то голосами ее членов эта поправка (конституционный акт) была принята в тот же день, по существу, без обсуждения. Представители оппозиционных партий не могли возражать против буквы законопроекта, но высказались за его неодобрение ввиду разъяснений к статье, утверждавших, что именно федеральное правительство «обязано принять меры к насаждению шариата» и оно же получает право, ссылаясь на новую статью, игнорировать другие нормы и положения конституции 95.

Вступление 15-й поправки в силу ознаменовало бы усиление не только исламской составляющей в официальной идеологии и практике Пакистана, но и единоличного диктата Н. Шарифа. Однако без одобрения сенатом, где у ПМЛ не было большинства, поправка осталась лишь проектом, свидетельством о намерениях, о которых, как и в 1993 г., премьер-министр поторопился объявить. Между тем в 2000 г. после изменения состава сената в соответствии с принципом ротации партия Шарифа могла бы получить там большинство.

Нетерпение премьера вызвало опасения у его противников из числа политиков, среди судейского корпуса (верховенство шариата могло привести к подрыву сложившейся системы судопроизводства, базирующейся на унаследованном с колониальных времен обычном английском праве) и среди генералитета, который с опасением наблюдал за стремлением гражданской власти покончить с зависимостью от военных.

В ноябре 1998 г. начальник штаба армии генерал Дж. Карамата предложил создать Совет национальной безопасности на тех же, по сути, основах, что и учрежденный в начале предшествующего года Совет по обороне и национальной безопасности. Однако премьер не согласился и вынудил генерала досрочно уйти в отставку. Многие среди высших офицеров были недовольны добровольной отставкой Карамата, которую тот впоследствии объяснял нежеланием бросать вызов «законно избранному» правительству96.

Пост начальника штаба (фактически главнокомандующего основным и политически наиболее значимым видом войск) получил генерал Первез Мушарраф, выбранный премьером в обход ряда генералов старше его по стажу пребывания в должности. Мушарраф в отличие от своего предшественника и большинства

392

других высших военачальников не был панджабцем, а принадлежал к общине мухаджиров (родился в 1943 г. в Дели). Выбор Шарифа, вероятно, продиктовало то соображение, что Мушарраф не сможет рассчитывать в случае кризиса на поддержку коллег-генералов. Замена начальника штаба армии способствовала еще большему охлаждению между премьером и военной верхушкой, а через год стало ясно, что он ошибался и по части отношения к Мушаррафу с ее стороны.

Объяснить назначение Мушаррафа на ключевой пост в вооруженных силах может также стремление Шарифа расширить базу поддержки за счет непанджабцев. Дело в том, что «панджабизация» власти к тому времени достигла предела. Помимо поста премьер-министра панджабцами были также президент, председатель сената, спикер Национального собрания и верховный судья. При этом еще в 1997 г. пост президента занимал представитель белуджского по происхождению рода из юго-западного Панджаба (Ф.А.Х. Легхари), а главы судебной корпорации - член уважаемой семьи саидов (потомков пророка) из Карачи (С.А. Шах).

Обострение отношений между группами политиков, которые выражали интересы панджабцев и непанджабцев, дало о себе знать в начале 1998 г. в факте разрыва сохранявшегося девять лет политического альянса ПМЛ Н. Шарифа и ННП А. Вали Хана. Благодаря коалиции этих партий, правительство в СЗПП пользовалось абсолютной поддержкой в провинциальной ассамблее. Опираясь на казавшийся прочным фундамент, Вали Хан и его сторонники выступили с инициативой переименования пограничной провинции в Пуштунхва (пуштунскую) и осенью 1997 г. добились одобрения этой идеи в провинциальном парламенте. Требовалось согласия федерального правительства, договоренность о котором, как будто, имелась, но Н. Шариф и его партия отказались от нее, опасаясь, видимо, что изменение названия - только начало, а за ним последуют требования усилить провинциальную автономию97.

Важной опорой режима власти в стране оставалась коалиция между правящей в центре партией и наиболее влиятельной политической силой в Карачи - МКМ А. Хуссейна. Опираясь на этот союз, ПМЛ смогла сформировать кабинет в Синде, несмотря на сильные позиции партии Б. Бхутто в провинциальном собрании.

393

Назначение П. Мушаррафа помогало укрепить союз панджабцев с мухаджирами. Вместе с тем оно не было способно преодолеть вражду и размежевание в рядах последних.

Основная линия противостояния была прежней - конфликт между группировками А. Хуссейна и А. Ахмеда, так называемой подлинной (хакики) МКМ. В ряде районов города Хакики МКМ имела полное превосходство, и они оставались табу (no go areas) для полиции и других представителей местных властей. Ситуация с законностью и порядком в Карачи продолжала оставаться крайне неблагополучной. За 1998 г. там были убиты 1035 человек, в том числе известный своей благотворительной деятельностью глава ведущей фармацевтической компании «Хамдард фаундейшн» Х.М. Сайд (одно время исполнял обязанности губернатора провинции), председатель совета Пакистанской металлургической компании С. Хуссейн, бывшие члены Национального собрания и др.98

Вновь резко увеличилось число нападений и террористических актов на сектантской почве, главным образом между суннитами и шиитами. Зимой 1997-1998 г. они охватили Панджаб, прежде всего Лахор. В январе там произошел один из самых кровавых инцидентов. Группа налетчиков расстреляла толпу шиитов на кладбище, убив на месте 22 и ранив свыше 50 человек. В городе прошла стихийная акция протеста, которая также не обошлась без насилия и вандализма. Еще большими беспорядками сопровождались похороны жертв расправы. В центре города хозяйничали грабители и мародеры99. Взаимные расправы шиитов и суннитов долго не утихали. Помимо Лахора (где за 8 месяцев жертвами террора стали 1230 человек), они затронули западные округа Панджаба (Джанг и Дерагазихан), отдельные районы СЗПП (Хангу) и Карачи. В последнем убили главного муллу крупнейшей суннитской (деобандской) мечети и медресе при ней в районе Бинори-таун, а также ряд других видных религиозных деятелей. В организации преступлений общественность подозревала лиц, связанных с суннитскими Сипах-и сахаба Пакистан, Лагикар-и джангви и шиитскими Техрик-е джафриа Пакистан, Сипах-и Мухаммад. Руководители этих организаций отрицали свою причастность, требуя от правительства найти и наказать виновных. Но раскрываемость преступлений на сектантской

394

почве была наиболее низкой по сравнению с другими видами нарушения закона 100.

К конституционному кризису 1997 г. при втором правительстве Н. Шарифа добавился упадок институтов местного самоуправления. Решением кабинета отменялись выборы в нижние звенья системы - деревенские панчаяты и районные советы. Сохранение выборов на уровне округов (дистриктов) не спасало структуру от бюрократизации101.

Несмотря на сохранение союза между ПМЛ и МКМ, с осени 1998 г. в Синде было введено прямое правление из центра. В течение первых шести месяцев его осуществлял губернатор, а затем

tive). Такими мерами правительство пыталось нормализовать обстановку в самой неспокойной провинции.

Одновременно Н. Шариф принялся сводить счеты со своими политическими соперниками. Еще в 1997 г. по инициативе его правительства была создана Комиссия по ревизии (эхтесаб) в целях борьбы с коррупцией. Но ее деятельность свелась к проверкам и расследованиям в отношении отдельных лиц. Учреждение специальных подразделений, занимающихся рассмотрением дел о злоупотреблениях в судах высших инстанций, дало возможность судебного преследования Б. Бхутто и ее мужа А.А. Зардари. В апреле 1999 г. Высший суд в Лахоре приговорил их к пяти годам заключения, штрафу и конфискации имущества, а также запрету на занятие публичных должностей. Бхутто судили заочно, так как она в свое время уехала за границу, а ее супруга - очно, причем после двух с половиной лет, проведенных в предварительном заключении102.

Политический, по сути, приговор, учитывая, что оба осужденных возглавляли одну из основных оппозиционных партий, подчеркивал непримиримость борьбы за власть. Между тем как сама власть после двух лет правления Н. Шарифа находилась в критическом состоянии, столкнувшись с рядом исключительно серьезных проблем в социальной и экономической сферах.

Министерство финансов в кабинете ПМЛ возглавлял С. Азиз, сторонник сохранения у государства ключевых активов и планируемого регулирования инвестиционной и всей хозяйственной активности. В отличие от курса переходного правительства

395

М. Халида, политика нового кабинета состояла в стимулировании не потребления, а производства. Главным инструментом такой политики являются государственные субсидии, а почти неизбежным спутником - увеличение дефицитного финансирования расходов по бюджету. Компенсировать рост расходов правительство постаралось с помощью мер по привлечению валютных средств пакистанцев, проживающих за рубежом. Кроме того, Н. Шариф объявил о ряде популистских программ, провозглашавших такие цели, как бесплатное начальное образование для всех, обеспечение медикаментами бедных, прогрессивное рабочее законодательство, защиту прав меньшинств и женщин.

Однако обещания оказались невыполненными, а Пакистан не вышел из полосы замедленных темпов экономического роста. При этом позитивная динамика поддерживалась в основном экстенсивными факторами, в основе которых лежал рост населения и рабочей силы. В первый же год пребывания Н. Шарифа у власти дефицит бюджета превысил 5 % ВВП, и государство потеряло поддержку стабилизационных программ МВФ. Тяжело отразился на экономике страны и поразивший многие азиатские страны финансовый кризис 1997-1998 гг. Вызванное им сокращение импорта, правда, позволило уменьшить внешнеторговый дефицит, зато выросли цены и потребовались дополнительные средства на систему рационированного (по карточкам) снабжения населения некоторыми товарами (растительным маслом, мукой и т. п.

Подлинную панику среди представителей средних слоев, главным образом горожан с определенными накоплениями, вызвало объявленное правительством в конце мая 1998 г. чрезвычайное положение в связи с проведением Пакистаном подземных ядерных испытаний. Опасаясь, что вводимые США и Японией экономические санкции вызовут крах финансовой системы, указом президента были временно заблокированы счета в иностранной валюте, устанавливались ограничения на суммы вкладов, снимаемых юридическими и физическими лицами, вводились ограничения на операции с обменом и трансфертом валюты. Эффект от этих мер (очереди и неразбериха в банках, выезд многих пакистанцев за рубеж и т. п.) был похрж на последствия объявленного через несколько месяцев в России дефолта по внешним займам и последовавшего резкого понижения курса рубля.

396

Кризис 1998 г. был тесно связан с внешней и оборонной политикой правительства. Партия Н. Шарифа в ходе предвыборной кампании 1997 г. демонстрировала стремление добиваться прогресса в двусторонних отношениях с Индией. Придя к власти, она постаралась выполнить это обещание. Первая после длительного перерыва (с начала 1994 г.) встреча дипломатов двух государств имела место уже через месяц после выборов. Для улучшения связей была использована также возможность, предоставленная очередной, девятой по счету встречей на высшем уровне стран - членов СААРК (Южноазиатской ассоциации регионального сотрудничества) в мае 1997 г. в Мале (на Мальдивах). Состоявшиеся в ее ходе контакты между Н. Шарифом и индийским премьером И.К. Гуджралом носили подчеркнуто дружественный характер. Стороны договорились о возобновлении переговоров по спорным проблемам и летом - ранней осенью прошли три тура консультаций на уровне первых заместителей министров внешних сношений (иностранных секретарей). Однако затем они были прерваны в связи с отсутствием прогресса в кашмирском вопросе и обострившейся в августе-сентябре обстановкой на линии контроля в Кашмире (перестрелками и артиллерийскими дуэлями в северном секторе Каргил)103.

Хотя Пакистан с трудом мог поддерживать крупные военные расходы (уровень жизни населения по сравнению с началом десятилетия заметно понизился - о чем свидетельствовали результаты представительных полевых исследований), правительство продолжало выделять на нужды вооруженных сил большие бюджетные ассигнования - в 1997/98 и 1998/99 гг. равнялись 5,3 и 4,9 % ВВП. Хотя они были несколько ниже, чем в предыдущие годы, однако превышали в полтора раза соответствующие индийские показатели104.

Сохраняя на достаточно высоком уровне расходы на оборону, Н. Шариф пытался обеспечить себе поддержку армии. В то же время крупные военные расходы и просачивающиеся в печать сведения о военно-техническом, в особенности ракетно-ядерном, сотрудничестве Пакистана с КНР негативно настраивали против Исламабада общественное мнение в Индии. Существенную роль этотмомент приобрел после победы на внеочередных выборах тамв феврале-марте 1998 г. индусско-националистической Бха- Ратия джаната парти (БДА; Индийской народной). В ходе

397

предвыборной кампании лидеры победившей партии настаивали на праве Индии войти в круг ядерных держав, проведя испытания оружия. В начале апреля Пакистан провел испытательный полет своей ракеты «Гхори» радиусом действия до 1,5 тыс. км. Это помогло подготовить общественное мнение в Индии к восприятию сообщений об ответе в виде ядерных испытаний. Впрочем, индийские официальные лица (в частности министр обороны Дж. Фернандес) активно обыгрывали фактор потенциальной угрозы со стороны Китая105.

Проведенные 11 и 13 мая подземные испытания пяти индийских ядерных боезарядов вызвали в мире смятение и удивление, - уж слишком противоречил этот шаг утвердившейся к тому времени тенденции отказа от испытаний и сокращения ядерных военных программ. Индийские взрывы поставили Пакистан перед сложной дилеммой. США и Япония не только осудили Индию, как другие развитые страны, но и ввели экономические санкции: прекратили программы помощи, заблокировали займы МВФ и Азиатского банка развития. В Исламабаде понимали, что если он ответит на индийские испытания своими, такие же санкции обрушатся на него, причем ударят значительно больнее, так как внешний долг страны достиг тогда 30 млрд. долл., а золотовалютные резервы равнялись всего 600 млн. Президент США Клинтон оказал на Шарифа беспрецедентный нажим, но общественное мнение внутри страны победило. Большинство пакистанцев требовало ответных испытаний, чтобы «поквитаться» с Индией. 28 и 31 мая на полигоне Чагаи в Белуджистане в подземных шахтах были взорваны шесть боезарядов разной мощности, что уравняло количество испытательных взрывов с учетом первого индийского, осуществленного еще в 1974 г. Известие о взрывах встретили в стране с ликованием. По данным одного социологического опроса, их одобрили 97 % участников106. Согласно другим данным, безусловную поддержку выразили более двух третей опрошенных107.

Вслед за ликованием наступило отрезвление, и представители среднего класса на себе почувствовали тяжелые последствия произошедших событий. Экономические санкции США были вскоре несколько смягчены: в Пакистан поставили 350 тыс. т пшеницы, что отвечало интересам не только его, но и американских фермеров, чья продукция нашла сбыт.

398

В августе 1998 г. отношения с Вашингтоном вновь осложнились из-за поддержки Исламабадом движения Талибан, которое предоставило возможность действовать на своей территории арабским джихадистам из Аль-Каиды. После того как американская разведка установила, что именно они спланировали и осуществили террористические акты у зданий американских посольств в Восточной Африке (в Кении и Танзании), в Вашингтоне приняли решение нанести удары крылатыми ракетами по тренировочным базам бен Ладена в горах Афганистана. Не предупредив Пакистан, американские военно-морские силы выпустили около сотни ракет, нарушая его воздушное пространство. Некоторые из ракет упали недалеко от пакистанских деревень. Известие о ракетных атаках вызвало острое недовольство в Пакистане. Премьер-ми- нистр звонил по этому поводу президенту США108.

Вместе с тем зависимость страны от главного донора и традиционного союзника была велика и, проглотив обиду, Н. Шариф осенью вторично встречался с Клинтоном, приехав в Нью-Йорк, как и в 1997 г., для участия в работе Генеральной ассамблеи ООН. Администрация США, нуждаясь в Пакистане и возлагая основную ответственность на Индию за подрыв системы ядерного нераспространения, выступила с инициативой официального визита пакистанского премьера, который и состоялся в декабре того же года. В его ходе было, наконец, достигнуто решение вопроса о задолженности Вашингтона на сумму в 470 млн. долл., уплаченную Исламабадом за самолеты F-16. Конгресс согласился с возвратом 70 % этой суммы Пакистану с покрытием остающихся 30 % грантом в виде поставок в течение двух лет пшеницы и других товаров109.

Разрешение восьмилетнего спора на условиях, приемлемых для обеих сторон, позволяло рассчитывать на прогресс в главном дляамериканцев вопросе. Они настойчиво добивались от Пакистана и Индии обещания не проводить новых испытаний ядерного оружия и присоединения к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Несмотря на усилия амери-

переговоров в Исламабаде и Дели110, склонить ни ту ни другую сторону к подписанию ДВЗЯИ не удалось. Пакистан соглашался это сделать лишь после или вместе с Индией.

399