Istoria_Khalifata_Tom_1_Islam_v_nachale
.pdfУбайй ушел с третью людей, а многие люди из аус и хазрадж еще не участвовали в сражении, и нет уверенности, что они не нападут на нас, а среди нас есть раненые, и большинство коней повреждено стрелами" [+75].
Видимо, и потери противников Мухаммада были значительнее, чем принято считать. Никто до сих пор не обратил внимания, что в имеющихся списках убитых другой стороны перечисляются только курайшиты, составлявшие примерно 1/3 войска Абу Суфйана, а у союзников, составлявших 2/3. войска, упоминаются лишь четверо убитых (четыре брата). Либо союзники пассивно наблюдали за схваткой, либо источники, опиравшиеся на информацию из мекканско-мединской среды, не имели сведений об убитых не-курайшитах, так же как, с другой стороны, почти нет сведений о том, кто из погибших мусульман был убит не-курайшитами. Упоминаются лишь четверо, убитых кинанитами, и двое — сулаймитами, но неизвестно, кем убиты 23 хазраджита. Не исключено, что значительная часть из них была убита именно союзниками курайшитов. Но если союзники активно участвовали в бою, то и потерять они должны были больше четырех человек. В таком случае иначе будет выглядеть и нежелание Абу Суфйана продолжать военные действия. Следует учитывать и чисто психологический фактор: поход был предпринят для отмщения за убитых, чувство мести было удовлетворено, а вступать в новое, более тяжелое сражение ради абстрактных целей никому не хотелось, особенно союзникам Абу Суфйана.
Ночь в Медине прошла беспокойно, в мечети всю ночь дежурили ансары, а утром Мухаммад призвал всех участников битвы, и только их, преследовать Абу Суфйана. Далеко не все откликнулись на этот призыв. Вместе с ранеными набралось около 250 человек [+76]. Уже из этого следует, что поход носил реабилитационный характер, был направлен не столько против мекканцев, сколько для восстановления своего пошатнувшегося авторитета у мединцев.
Преследователи дошли до Хамра ал-Асад, где захватили двух отставших мекканцев, и стали здесь лагерем. Чтобы напугать мекканцев многочисленностью преследователей, Мухаммад приказал ночью зажечь 500 костров. Мекканцы продолжали уходить от Медины, а Мухаммад простоял в Хамра ал-Асад четыре дня и вернулся на пятый день (14 шавваля/28 марта) к пятничной молитве.
Мухаммаду, несомненно, пришлось выслушать в эти и следующие дни немало упреков от родственников убитых и тяжелораненых в том, что не послушался советов мединских старейшин и зря загубил людей. Еще опаснее были сомнения в истинности его миссии, которые могли появиться у значительной части мединцев. Первые биографы Мухаммада не сохранили для нас информацию обо всех этих спорах, сомнениях и борьбе с ними Мухаммада. Только в Коране и комментариях к нему сохранились их отголоски. Основным доводом Мухаммада было то, что его решение, как и любое другое, исходит от Аллаха, который один знает, для чего все делается, а если искать виновных на земле, то виноваты только те, кто не проявил повиновения посланнику Аллаха и твердости веры.
"Аллах исполнил вам свое обещание, когда вы уничтожили их по его дозволению [*2], а когда вы пали духом и стали препираться о деле и ослушались после того, как он показал вам то, что вы любите [*3], среди вас оказались желающие этого мира и те, кто желал последнего [мира]" (III, 152/145-146).
"А то, что вас постигло в день, когда встретились два отряда, — случилось по дозволению Аллаха и для того, чтобы он узнал верующих и узнал лицемеров. Им говорили: "Идите, сражайтесь на пути Аллаха или защищайте [*4]!" Они [теперь] говорят: "Если бы мы знали, что будет сражение, то пошли бы за вами"" (III, 166–167/160).
На упреки в бессмысленности жертв Коран отвечал: "Тем, которые остались на месте и говорят своим братьям: "Если бы послушались нас, то не были бы убиты", — скажи: "Отстраните от себя смерть, если вы правы"" (III, 163/162). Одновременно он обещал райское блаженство погибшим и прощение тем, кто провинился на поле боя, но искренне раскаялся.
В этом случае, как и с откровениями, возглашенными после Бадра, наблюдается одна закономерность: накануне сражения, когда так необходимо воодушевить бойцов, идущих на превосходящего их врага, Мухаммад не обращался к ним со словами, ниспосланными свыше, а довольствовался толкованием вещего сна, который он видел минувшей ночью [+77]. Соответствующие айаты Корана появляются после сражения как доказательства в споре, в котором он не имел иных убедительных аргументов.
Так или иначе, позиции Мухаммада среди его мединских сторонников не пошатнулись. А вот среди кочевых соседей Медины, занимавших в течение года благожелательный нейтралитет, его авторитет мог пострадать.
После Ухуда активные действия Мухаммада, как и прежде, направлены на восток. В самом начале 4 г. х. якобы в связи со сбором бану асад б. хузайма в Катане (за Ма'дин анНукра в сторону Файда) под главенством Тулайхи б. Хувайлида и Саламы б. Хувайлида для нападения на Медину против них был направлен едва выживший после ранения при Ухуде мухаджир Абу Салама б. Абдаласад с отрядом в 150 или 125 человек. Численность отряда, отправлявшегося в поход за 250 км по территории недружественных племен, слишком мала для нападения на готовящегося к нападению противника. Сведения об этом походе неоднозначны: по одним сведениям, асадиты вняли увещеваниям своего соплеменника не рисковать и рассеялись, так что Абу Салама пришел к пустому месту, по другим — произошло какое-то столкновение, не имевшее серьезных последствий. Отряд вернулся через десять с небольшим дней со скромной добычей и без потерь, если не считать того, что у Абу Саламы открылась рана, он слег и через три месяца умер.
На этот период приходятся первые сведения попытках пропаганды ислама за пределами Медины. В конце 3 или начале 4 г. х. (апрель-июнь 625 г.) [+78] в Медину прибыли несколько представителей племени хузайма (входившего в союз ахабиш), сказавших, что племя приняло ислам, и они просят прислать наставников в вере [+79]. Мухаммад направил 6 или 10 человек, среди которых был Асим б. Сабит, отличившийся при Ухуде. Когда эта группа достигла ар-Раджи' (14 миль за ал-Усфаном), сопровождавшие ее хузаймиты изменили и призвали хузайлитов. Трое мусульман сдались, когда им обещали сохранить жизнь, а остальные пали с оружием в руках. Судьба сдавшихся оказалась более печальной: их повезли продавать мекканцам; один по дороге (в Марр аз-Захран) освободился от пут, схватил меч, но был забит камнями. Двое других были проданы мекканцам (потерявшим близких при Бадре), которые их убили (а одного и распяли). Вокруг этих первых мучеников ислама уже ко времени ал-Вакиди сложились легенды [+80].
В сафаре 4/13.VII-10.VIII 625 г. к Мухаммаду с той же просьбой обратился Амир б. Малик, один из глав племени амир б. са'са'а. К нему была послана группа в 14 человек. В дороге было получено какое-то настораживающее известие, и глава группы попросил у Мухаммада подкрепления. Вслед им были посланы еще 4 человека, в том числе Са'д б. Абу- л-Ваккас [+81]. Основная группа, полагаясь на гарантии, данные амиритами, безо всяких опасений прибыла в Бир Ма'уну, куда летом приводила на водопой свои стада часть бану сулайм. Среди сулаймитов оказался двоюродный брат Ту'аймы б. Ади, убитого при Бадре, жаждавший отомстить мусульманам. По его наущению сулаймиты напали на мусульман и перебили всех до одного. Са'д б. Абу-л-Ваккас и его спутники узнали об этом и возвратились
в Медину.
Неудача всех этих акций показывает (несмотря на все недомолвки источников), что к Мухаммаду обращались лишь отдельные группы племен или возглавлявшие их лица, находившиеся в конфликте со своими сородичами и недостаточно сильные, чтобы обойтись без сторонней помощи. Мухаммад не упускал случая оказывать влияние через их посредство, но был достаточно дипломатичен и в обращении с противостоящей им стороной. Показательно, что когда возвращавшиеся из Бир Ма'уны под горячую руку убили двух человек из амир б. са'са'а (имевших гарантию безопасности от Мухаммада) и вождь этого племени, допустивший избиение мусульман в Бир Ма'уне, потребовал платы за кровь, то Мухаммад уплатил виру и возвратил трофеи, хотя, казалось бы, это убийство можно было расценить как ответ на нарушение гарантий безопасности со стороны амиритов. Такой жест Мухаммада подчеркивал его моральное превосходство над вождем, не выполнившим своего долга.
Со сбором средств для уплаты виры каким-то образом связан конфликт с бану надир, находившимся в союзнических отношениях с амир б. са'са'а, который кончился их изгнанием из Медины. До этого момента они соблюдали условия договора с Мухаммадом и не проявляли враждебности даже в тяжелый для него момент, когда мекканцы подошли к Медине. Это не исключало контактов отдельных лиц с мекканцами, которые могли рассматриваться как нелояльные. За такие связи был убит Ка'б б. ал-Ашраф, Абу Суфйан во время набега на Медину был гостеприимно принят одним из старейшин бану надир и получил от него необходимые сведения [+82], были, конечно, и другие случаи, оставшиеся неизвестными историкам.
Как рассказывают ранние биографы Мухаммада, в раби' I (11.VIII-9.IX.625 г.) он пришел с десятком близких сподвижников в дом собраний [+83] бану надир, чтобы договориться об уплате их доли виры за убитых амиритов. Старейшины ответили, что сейчас соберут, и предложили подождать. Мухаммад со своими спутниками присел к стене в тени одного из домов. И тут будто бы у того же старейшины, который год назад принимал Абу Суфйана, родилась мысль сбросить на Мухаммада и сидевшую рядом с ним мусульманскую верхушку жернов и разом решить все проблемы: "Если он будет убит, то его последователи рассеются, курайшиты, которые с ним, отправятся в свою священную территорию, а здесь останутся ваши союзники аус и хазрадж". Тут же нашелся доброволец, но, когда он поднялся на крышу, Мухаммад получил откровение об этом и "быстро ушел, будто по нужде" [+84]. Спутники Мухаммада, не дождавшись его возвращения, тоже ушли. Покушение сорвалось, а Мухаммад через посланца потребовал от бану надир в десятидневный срок покинуть Медину
[+85].
В этой версии (если отбросить легендарные элементы) бросается в глаза странность поведения Мухаммада: сидел спокойно у стены дома в тени с товарищами, вдруг, не сказав им ни слова, куда-то ушел. Конечно, можно объяснить это приступом болезненной подозрительности, но страдал ли он ею?
Есть другая версия объяснения конфликта с бану надир: они предложили Мухаммаду провести диспут о вере между ним и двумя его спутниками с тремя раввинами, раввины должны были скрытно пронести кинжалы и заколоть Мухаммада и его сопровождающих. Об этом узнала женщина из бану надир и предупредила своего брата — мусульманина [+86]. Эта версия, подкупающая отсутствием элементов чудесного, также не может быть принята без дополнительных косвенных доказательств ее достоверности. Ограничимся констатацией того, что Мухаммад узнал о замысле покушения на него и, справедливо рассматривая это как нарушение союзнического договора, решил расправиться с противниками.
Дальнейшие события излагаются по сюжетной канве, сходной с рассказом о бану кайнука': среди иудеев находятся колеблющиеся, но Ибн Убайй уговаривает их не соглашаться на выселение, а отсидеться в укрепленных домах, ибо с ним "две тысячи моих людей и других арабов, которые вместе с вами войдут в ваши крепости и погибнут до последнего, прежде чем до вас доберутся [враги]. Вам помогут курайза, ведь они не оставят вас в беде, и помогут ваши союзники из гатафан". Бану надир понадеялись на это, ответили Мухаммаду отказом и приготовились к обороне. Но вождь бану курайза ответил, что они не хотят нарушать договор с Мухаммадом, а обещания Ибн Убаййа, как и в первом случае, остались пустыми словами [+87]. Бану надир оказались предоставлены собственным силам.
Мухаммад с отрядом неизвестной численности встал лагерем между Куба и поселением бану надир и начал постепенно, дом за домом, захватывать поселение, тут же разрушая захваченные дома. Схватки, происходившие при этом, видимо, не были серьезными, так как нигде мы не находим сведений об убитых мусульманах.
Длительность лагерного стояния, томительного для людей, привыкших к коротким схваткам, приводила к ослаблению дисциплины, вином стали злоупотреблять даже ближайшие сподвижники Мухаммада. Поэтому на шестой день осады последовало запрещение вина [+88] и майсира (азартной игры на доли туши верблюда) [+89].
Когда осада затянулась, Мухаммад распорядился срубить лучшие пальмы, принадлежавшие осажденным. Эта крайняя мера сломила дух сопротивления и на 15-й или 21-й день бану надир вступили в переговоры. Им была гарантирована личная безопасность и право вывезти все, что угодно из имущества, кроме оружия, из расчета один верблюд на трех человек [+90]. Выселяемые разрушали дома, выламывали наиболее ценные деревянные детали, прежде всего двери, и грузили на верблюдов, которых будто бы оказалось 600. Караван переселенцев двинулся в сторону Хайбара. Часть бану надир вместе с их вождем осталась в Хайбаре, а остальные уехали в Палестину, оставив за собой в Медине одни развалины.
Мусульманам досталось значительное количество оружия. 50 кольчуг, 50 шлемов и 340 мечей. Это заставляет нас снова задуматься: почему такая большая группа хорошо вооруженных людей [+91] не сумела выстоять против примерно равных сил мусульман при наличии в Медине определенных оппозиционных Мухаммаду сил?
НОВЫЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ
Имеющиеся источники не говорят о том, как поступил Мухаммад с оружием, оставшимся от бану надир, потому что главной добычей было не оно и не те остатки утвари, которые не уместились на обусловленном числе верблюдов, а богатейшие, хорошо орошаемые земли с пальмовыми рощами [+92]. Мусульманская община впервые столкнулась с проблемой распоряжения таким имуществом. Можно понять участников осады, которые ожидали раздела и этой добычи в соответствии с установившимися нормами. Однако, Мухаммад поступил иначе — разделил эти земли между первыми мухаджирами, из ансаров долю получили только двое совершенно неимущих. Это вызвало возмущение ансаров. Очередное откровение объяснило, что поскольку эта добыча досталась не в бою, а по договору, на который неверующие пошли только по воле Аллаха, то распоряжение добычей
— дело его посланника. "(6) Ради того, что возвратил Аллах от них своему посланнику, вам не пришлось гнать [в бой] своих лошадей и верблюдов, ведь Аллах наделяет своих посланников властью над кем хочет. Аллах может все. (7) Что возвратил Аллах своему посланнику от жителей селений, то принадлежит Аллаху и посланнику, и его близким, и
сиротам, и беднякам, и путникам, чтобы это не было распределено между вашими богачами. То, что дает вам посланник, — берите, а что он вам запретил — от того откажитесь. И бойтесь Аллаха, ведь Аллах наказывает сурово! (8) Беднякам выселившимся, которых изгнали из их земли и владений, добивающимся заслуг у Аллаха и его расположения, для помощи Аллаху и его посланнику, — вот эти истинно верующие. (9) Те, которые пребывали в своих жилищах и в вере до нас, любят тех, кто переселился к ним, и не находят в своих сердцах нужды в том, что [тем] даровано, и отдают им предпочтение перед собой, даже если сами нуждаются. А кто благочестив — ограничивает себя, вот эти-то и преуспевают" [Kop.,
пер., LIX].
Решение, принятое Мухаммадом, определило в последующем несколько важнейших принципов мусульманского государственного права. Поскольку все в мире — собственность Аллаха как творца всего сущего, то люди только временно владеют тем, что им даровал Аллах. Если же он пожелает, то отнимет у недостойных и отдаст достойным. Глагол фа'а ("возвратить"), употребленный в начале цитированного отрывка, породил термин фай' ("возвращенное") — то, что возвращено от недостойных владельцев более достойным — Мухаммаду и следующим за ним главам мусульманской общины. Фай' — это та часть добычи, которая не поступает в раздел, а становится общей собственностью всех мусульман. Но при жизни Мухаммада фай'- недвижимая собственность побежденных, распоряжение которой принадлежит ему как посланнику Аллаха.
Это решение коренным образом изменило экономическую базу существования общины. Если до этого момента стремление к имущественному равенству и справедливости предполагалось решать личной благотворительностью, помощью богатых мусульман бедным, то теперь верховным распорядителем всей недвижимой собственности становился глава общины: с этого момента уже не приходится говорить о каких-то уравнительных принципах, хотя наделы получили безземельные пришельцы — мухаджиры. Принцип большего вознаграждения тех, кто имеет большие заслуги перед религией, неминуемо должен был создать новую землевладельческую аристократию. Но все это было еще впереди, а пока можно было считать, что справедливость восторжествовала — изгнанники получили достойное вознаграждение за имущество, потерянное ради дела веры.
Сам Мухаммад не стал собственником доставшейся ему земли — он довольствовался частью доходов, необходимых его разросшейся семье, остальное предназначалось на закупку оружия и верховых животных для мусульманского войска [+93].
"Блага мира сего", любовь к которым так осуждал Мухаммад, ежедневно ставили перед ним как перед главой многотысячной общины целого оазиса всевозможные проблемы. Жизнь шла по накатанной колее обычаев, но при любом конфликте нужно было искать выход, не противоречащий новому учению, которое само еще не приобрело ясных очертаний. В религиозной обрядности новаторство было легче, чем в экономической и семейной жизни. Насколько новаторскими были эти решения — не всегда ясно, так как мы почти не знаем домусульманское обычное право.
Большой проблемой, в частности, оказалось право наследования. Насколько мы можем судить, в Мекке и Медине сохранялись значительные пережитки большесемейной собственности, распоряжение которой находилось в руках главы большой семьи: деда, старшего из дядьев, старшего из братьев; строгого правила, кто ее возглавлял, кажется, не было. Наследование шло по мужской линии. Дочери получали приданое и свадебный подарок, и это было их единственной собственностью. В случае смерти мужа вдова без собственных средств не могла прожить самостоятельно. Мы уже видели, как без средств к существованию оказалась мать Мухаммада. Да и сам Мухаммад, живя у деда, до женитьбы
не имел собственного дома. Иначе, видимо, обстояло дело с денежным капиталом, который был более индивидуализирован, прибыль с личного капитала оставалась личной собственностью, в том числе и женщин. В Мекке они были независимее.
Сложнее обстояло дело в Медине, где важнейшим видом собственности, главным богатством была земля. Здесь, как кажется, существовало твердое правило: женщина не наследует своему мужу — она или выходит замуж снова, или какое-то время живет у родичей мужа [+94].
Появление ислама внесло новые элементы в функционирование этой системы. До тех пор, пока среди мединцев были немусульмане, не исключены были случаи, что овдовевшая или разведенная мусульманка оказывалась без средств к существованию, так как не могла вернуться к родичам-язычникам. Поэтому в откровениях, появившихся в первые два года после хиджры, в установлениях, касающихся вступления в брак и развода, имеются рекомендации относительно обеспечения вдов и разведенных: бывший муж при разводе не должен отбирать свой брачный дар, а вдове предоставляется право пользоваться имуществом мужа в течение года (II, 229, 240/241). После битвы при Бадре появились вдовы иного социального статуса — вдовы (и матери) павших за веру. По некоторым (не вполне надежным) сведениям, уже тогда возникли недоразумения [+95], но число вдов было невелико. Со всей остротой эта проблема встала после Ухуда.
Формальным поводом для вынесения решения об изменении системы наследования было будто бы то, что вдова Са'да б. Абу Раби'а, одного из накибов, назначенных в Акабе, беременная и с двумя маленькими дочерьми, обратилась к Мухаммаду с жалобой на деверя, который забрал все имущество ее покойного мужа. Мухаммад призвал брата Са'да и приказал в соответствии с новым откровением выделить вдове 1/8 наследства, дочерям — 2/3, а оставшееся (5/24) взять себе [+96].
В Коране это положение сформулировано следующим образом: "(11/12) Завещает вам Аллах относительно ваших детей: мужского пола — долю, подобную доле двух [детей] женского. А если их — женского пола — больше двух, то им — две трети того, что он оставил, а если одна, то ей — половина. А его родителям — каждому из двух по одной шестой того, что он оставил, если у него есть сын. А если нет у него ребенка и ему наследуют родители, то матери — одна треть. А если есть у него братья, то матери — одна шестая из того, что останется после завещанного по завещанию или долга… (12/13) И вам — половина того, что оставили ваши супруги, если у них нет ребенка. А если у них есть ребенок, то вам — четверть того, что они оставили после завещанного по завещанию или долга. (14) А им — четверть того, что оставили вы, если у вас нет ребенка. А если у вас есть ребенок, то им — одна восьмая из того, что вы оставили, после завещанного по завещанию или долга. (15) А если мужчина или женщина будет наследником по боковой линии [*5] — и у него есть брат или сестра, то каждому из них обоих — одна шестая. А если их больше этого, то им всем вместетреть после завещанного по завещанию или долга" [Кор., пер., IV]
Несомненно, что это столь подробно разработанное правовое установление (кстати, единственное в Коране по детальности и четкости) не было абсолютным новшеством. Отдельные нормы должны были уже существовать в практике Аравии — мы их просто не знаем. Важно то, что Мухаммад своим авторитетом посланника Аллаха утвердил последовательную систему индивидуального наследования, в которой учтены интересы вдов, родителей и детей умершего, а также его братьев и сестер. В этой системе, однако, осталась неоговоренной одна существенная деталь: непонятно, что имеется в виду под "завещанным по завещанию", какой долей имущества мог распорядиться завещатель по своему усмотрению; почему в одних случаях доля наследуемого имущества указывается без
упоминания "завещанного по завещанию", а в других оно упоминается? Это открыло после смерти Мухаммада широкое поле деятельности для интерпретаторов. К сожалению, письменные источники не донесли до нас ни одного примера раздела самим Мухаммадом наследства с наличием "завещанного по завещанию".
Предписания о наследовании не делали различия между движимым и недвижимым имуществом, между жилым домом и обрабатываемой землей. Развитые товарно-денежные отношения Мекки выработали абстрактное понятие собственности, и это отразилось во многих правовых установлениях Мухаммада. Вероятно, для других районов Аравии это было новшеством, к которому надо было привыкать, даже в Медине не сразу исчезло представление о том, что женщина не должна владеть землей [+97].
Новый порядок наследования признавал за женщинами половинный объем прав по сравнению с мужчинами, но он предоставил им право раздельного от мужа владения имуществом и самостоятельного распоряжения им, что было значительным шагом вперед.
Год после изгнания бану надир был едва ли не самым спокойным за время пребывания Мухаммада в Медине. Его позиции в Медине заметно укрепились и за счет сокращения числа потенциальных внутренних врагов, и за счет приобретения экономической самостоятельности. Из неимущего проповедника, кормившегося за чужим столом или благочестивыми приношениями, на которого мог свысока смотреть аристократ Ибн Убайй, Мухаммад превратился в вождя, не только обещавшего блага будущей жизни, но и имевшего средства наградить в этом мире.
Повседневная жизнь текла своим чередом, перемежая радости с печалями. В сентябре умерла жена Зайнаб, в октябре умер шестилетний внук, сын Рукаййи и Усмана, после того как петух выклевал ему глаз. Зато в начале января у любимой дочери Фатимы родился другой внук — ал-Хасан, а в марте Мухаммад женился на молодой и красивой вдове старого соратника Абу Саламы.
Эта свадьба тоже совершилась очень скромно: свадебные подарки стоили около 10 дирхемов, а на ужин Мухаммаду и всей семье новая жена наварила каши из ячменя, который тут же намолола на ручном жернове [+98]. Кстати, несмотря на новые установления о наследовании, вдова, кажется, вошла в дом второго мужа без приданого.
Мухаммад не терял зря времени и успешно использовал новые возможности, открывшиеся после изгнания бану надир. Это сказалось уже во втором походе на Бадр (начало апреля 626 г.) для обещанной вооруженной встречи с мекканцами. Если верить источникам, с Мухаммадом вышли 1000 человек при10 конниках. Вывести такую силу за пределы Медины ему удалось впервые. Абу Суфйан будто бы собрал 2000 человек при 50 конниках, но дошел только до ал-Усфана и вернулся, побоявшись трудностей похода в засушливую весну. Мусульмане, напрасно прождав противника, не без выгоды поторговали на происходившей в этот сезон в Бадре ярмарке и благополучно вернулись домой [+99].
В июне Мухаммад повел отряд численностью не меньше 400 человек против гатафан в Зат ар-Рика' (100 км северо-восточнее Медины), но столкновения не произошло, и он не без некоторых приключений вернулся в Медину со скромной добычей [+100].
Печальный опыт Ухуда показал, что без конницы невозможно рассчитывать на успех в борьбе с серьезным противником. В течение этого года появляется она и в мусульманском войске. Для проверки ее Мухаммад даже организовал скачки: 5 миль для тренированных лошадей и около мили для нетренированных [+101].
В конце 626 г., отправляясь в поход против бану мусталик (из племени хуза'а), Мухаммад имел уже 30 конных воинов, из них 10 мухаджиров и 20 ансаров. О том, какие перемены произошли в Медине на четвертом году хиджры, лучше всего говорит участие в походе Абдаллаха б. Убаййа и "лицемеров", ранее отказывавшихся от военных экспедиций [+102]. Необычным было и то, что впервые Мухаммад взял с собой двух жен: Аишу и Умм Саламу, из-за чего произошли неприятные события, заставившие биографов говорить об этом походе подробнее, чем о многих других.
Колодец ал-Мурайси', около которого собирались бану мусталик, находился где-то в средней части вади ал-Фур' (ал-Фар') [+103]. Мухаммад сумел подойти неожиданно для противника, схватив разведчика, посланного следить за его движением. Часть собравшихся, напуганная неожиданным появлением многочисленного мусульманского отряда, рассеялась по горам, а несколько десятков оставшихся не могли противостоять. После перестрелки мусульмане дружно атаковали противника, убили 10 человек (потеряв одного), а остальных взяли в плен [+104]. Победителям досталось все имущество, 2000 верблюдов, 5000 овец и 200 женщин с детьми, среди которых была Барра, дочь вождя племени, муж которой пал в битве.
Такой богатой добычи еще никогда не доставалось мусульманам. Согласно источникам, каждому участнику после выделения хумса досталось по 10 овец (и, добавим от себя, по 4 верблюда) и, видимо, по одному пленнику на двоих (во всяком случае, Барра оказалась долей двух братьев). Из всего этого можно сделать вывод, что мусульманский отряд имел численность около 340 человек [+105].
Братья, получившие в свою долю Барру, назначили ей выкуп в 7 (или 9) укий золота (280 или 360 дирхемов) под письменное обязательство. Барра, как дочь вождя, обратилась за помощью к вождю же, Мухаммаду, чтобы он внес за нее выкуп (видимо, подразумевая, что потом соплеменники возвратят этот долг). "А была она, — как вспоминала Аиша, — женщиной поразительно красивой и каждого, кто ее видел, брала за душу". Не устоял и Мухаммад, в ответ на ее просьбу предложил: "А не хочешь ли ты лучшего? Я оплачу твое обязательство и женюсь на тебе". Барра согласилась, Мухаммад в качестве свадебного дара освободил всех пленников, попавших в хумс, и дал ей новое имя — Джувайрийа. Произошло это все, видимо, уже в Медине [+106].
Но благополучно начавшийся поход стал омрачаться всевозможными неприятностями. Едва войско ушло от ал-Мурайси', как на стоянке произошла драка междунаемным конюхом Умара и одним из ансаров; конюх ударил его по лицу, потекла кровь, ансар стал звать товарищей-ансаров, конюх — мухаджиров. Еще немного, и в ход пошло бы оружие. Мухаммеду и самым близким к нему ансарам едва удалось предотвратить схватку и уговорить обиженного простить обидчика. Ибн Убайй увидел в этом унижение мединцев и в сердцах сказал: "Как говорили старики [+107]: раскорми свою собаку — тебя же и съест. Ейбогу, когда вернемся в Медину, то могущественные выгонят из нее презренных! — и добавил: — Вот что вы сделали самим себе, отдали им свою землю, разделили с ними свое имущество. Ей-богу, если не будете отдавать им то, что в ваших руках, то они уберутся в другие края!" [+108]. Один из присутствовавших юношей тут же передал его слова Мухаммаду. Умар посоветовал казнить Ибн Убаййа, но Мухаммад возразил: "А что, если люди будут говорить: "Вот, Мухаммад убивает своих сотоварищей"?" Одумавшийся Ибн Убайй сам пришел к Мухаммаду и поклялся Аллахом, что ничего подобного не говорил. Его поддержали ансары, сказав, что надо верить почтенному человеку, а не какому-то мальчишке. Конфликт до времени остался исчерпанным, хотя к Мухаммаду приходили люди, предлагая себя в убийцы Ибн Убаййа.
Чтобы отвлечь внимание людей от происшедшего и разрядить возникшую напряженность, Мухаммад повел отряд быстрыми, утомительными переходами. Это привело к новой неожиданной неприятности совсем другого рода. Но прежде чем говорить об этом, сделаем маленькое отступление.
СЛОЖЕНИЕ МУСУЛЬМАНСКОЙ СЕМЕЙНОЙ ЭТИКИ И ДЕЛО О КЛЕВЕТЕ НА АИШУ
С самого начала руководства мединской общиной Мухаммад неизбежно должен был разрешать всевозможные спорные вопросы семейных отношений. Одного указания на суетность мирских благ ("Прельщаются люди иметь жен и детей и нагроможденные кинтары золота и серебра, меченых коней, скот и посевы. Это — блага мира сего, а у Аллаха — прекрасное прибежище" [Кор., пер., III, 14/12]) было недостаточно. Постепенно по разным поводам, появляются высказывания относительно браков с иноверками, обращения с женами, о разводе, обеспечении разведенных, о наследовании и так далее. Их трудно построить в хронологический ряд (тем более что одни и те же фразы высказываются в различно датируемых сурах), поэтому мы будем говорить о них суммарно, может быть даже забегая вперед относительно того момента, на котором остановилось наше изложение.
Представление о религиозной исключительности мусульман привело прежде всего к запрещению браков с иноверками и иноверцами (II, 221/220). Предписания, касающиеся развода, явления в ту пору очень частого, встречаются уже в первой мединской суре, но она настолько сборная [+109], что поручиться за время их появления нельзя. Главным было установление для женщин обязательного четырехмесячного перерыва перед вступлением в новый брак и необратимости развода после трехкратного произнесения мужем формулы развода — вновь взять в жены возможно только после того, как она еще раз выйдет замуж (II, 228–230). Коран подтвердил существовавший обычай при разводе оставлять детей у отца, но оговаривалось, что матери выкармливают детей в течение двух лет и получают (?) содержание (II, 233).
Свадебный дар остается за женой. Муж стоит выше жены (II, 228) и может отказывать ей в общении и бить ее, если она непокорна (IV, 34/38).
После Ухуда наряду с предписаниями о наследовании появились указания на допустимость многоженства, при условии полного содержания жен, и женитьбы на рабынях (IV, 3, 2). Важным было точное определение круга родства, при котором брак недопустим (IV, 22/26-23/27). Кроме брака с ближайшими родственницами — матерью, дочерьми, сестрами — запрещался брак с племянницами и тетками, с тещами (в условияx ранних браков того времени теща могла оказаться моложе зятя), кормилицами, молочными сестрами, женами отца и сыновей и с воспитанницами жен.
Предписания этического свойства носили самый общий характер: жены должны с почтением относиться к мужьям, — заботиться о них, те и другие — помнить, что Аллах все видит. Но когда Мухаммад на склоне лет обзавелся тремя молодыми, красивыми женами, то стал строже относиться к нравственности женщин. С одной стороны, надо было покончить с проблемой нравов первых двух лет, когда любой мусульманин из глупости мог без всякого предупреждения зайти к пророку (он мог застать Мухаммада или одну из его жен в самый неподходящий момент); с другой стороны, можно понять чувства пятидесятилетнего мужа молоденьких жен, когда во дворе мечети обретается полтора-два десятка "обитателей навеса", которые могут в любой момент войти в дом, то ли попросить напиться, то ли полюбезничать.
Так появляются предписания не входить в чужой дом без разрешения: "О те, которые уверовали! Не входите в жилище пророка, если только не будет разрешено вам [войти] для трапезы, не соблюдая ее времени. А если вас позовут, то входите, а когда поедите, то расходитесь, не вступая в разговоры. Это удручает пророка, но он стыдится [сказать] вам. А Аллах не стыдится истины [+110]. А если спрашиваете у них какую-нибудь утварь, то спрашивайте ее из-за завесы, так будет чище для ваших сердец и для их сердец…" (XXXIII, 53). Этому вторит несколько более поздняя сура: "О вы, которые уверовали, не входите в дома, кроме ваших домов, пока не спросите позволения и пожелаете мира их обитателям" (XXIV, 27).
Введение этих общепринятых в развитом обществе правил поведения в чужом доме показалось Мухаммаду недостаточным. Появились призывы к соблюдению личной скромности. Отчасти это, видимо, вызывалось тем, что нравы в Медине были очень простыми, быть может проще, чем мы их себе представляем. Так, в Медине в ту пору в домах не было отхожих мест, и с наступлением темноты женщинам, в том числе и женам пророка, приходилось выходить на пустырь за городом. По дороге молодые озорники и заговаривали с ними, и даже приставали.
Скромность предписывалась и мужчинам и женщинам: "Скажи верующим: пусть не пялят глаза и берегут свои срамные части, это — благочестивее для них, ведь Аллах знает, что они творят. И скажи верующим [женщинам]: не пяльте глаза и берегите свои срамные части… [+111] пусть набрасывают покрывала на разрезы [платья] на груди…" (XXIV, 30– 31). "О пророк, скажи своим женам, дочерям и женщинам верующих, чтобы они сближали [края] своих покрывал, так их не узнают и не испытают они оскорбления" (XXXIII, 59).
Эти предписания не означали, как иногда считают, запрещения женщинам показываться на людях с открытым лицом. И до Мухаммада некоторые красавицы, чтобы на них слишком не заглядывались, опускали на людях вуаль на лицо, но это считалось проявлением гордыни [+112]. Предписывалось только не слишком соблазнительно открываться перед чужими мужчинами. И больше всего, конечно, вызывалось это желанием оградить своих жен от общения с посторонними мужчинами. "Сидите в своих жилищах, и не выставляйте свою красоту, как в прежнее [время] неведения" (XXXIII, 33). Коран напоминал им, что они не чета другим женщинам, что и награда им будет двойная, и наказание за грехи
—вдвойне (XXXIII, 30–32).
Инадо же было случиться, чтобы в эту пору повышенного беспокойства Мухаммада за своих жен и проповеди скромности на обратном пути из ал-Мурайси' потерялась Аиша. Вечером перед самым подъемом каравана она отлучилась по нужде, а вернувшись, обнаружила, что лопнула нитка ожерелья и оно рассыпалось. Она побежала его искать, а тем временем караванщики, как обычно, подняли с земли ее паланкин, поставили на верблюда, не заметив отсутствия хозяйки (как объясняет сама Аиша, "они считали, что я в нем, а женщины в ту пору были легкими, не покрывало их мясо, потому что они ели понемногу, и не почувствовали эти люди легкости паланкина") [+113]. Вернувшись, она никого не застала, закуталась в плащ, ожидая, когда за ней вернутся, и уснула. На Аишу наткнулся Сафван, молодой ансар, отставший от отряда, он узнал ее ("а он видел меня до того, как ввели укрывание") и довез на своем верблюде до следующей стоянки отряда. Это не осталось незамеченным. Ибн Убайй будто бы ехидно заметил: "Жена вашего пророка провела ночь до утра с мужчиной" [+114].
Сама Аиша, как и большинство в отряде, не придала своему маленькому приключению никакого значения, да и Мухаммад не имел основания не доверять своей тринадцатилетней