4. Модели регионализации в сравнительной перспективе

Политический регионализм понимается иногда как серия сде­лок, как результат политического торга между региональными и национальными элитами. Однако современный регионализм — феномен гораздо более глубокий и выступает как политический торг лишь на поверхности. И.М.Бусыгина характеризует его как специфический об­раз действий, особая стратегия, базирующаяся на консенсусе внутри региона и направленная на создание в нем более сильных и эффективных политических и административных структур с це­лью ускоренного развития региона. Как показывает опыт многих стран Европейского союза, регионализм в настоящее время утра­чивает свои прежние, преимущественно провинциалистские ори­ентации, основанные на противостоянии центру, а новые сторон­ники регионализма рекрутируются в более образованных слоях населения. Одним из наиболее принципиальных вопросов для развития «позитивного» регионализма является оформление силь­ной региональной идентичности.

В качестве основных причин регионализации и децентрализации государств-наций в Европейском союзе можно выделить следующие:

   регионализация/децентрализация как попытка модерниза­ции политических систем, которая всегда опирается на особые на­циональные традиции; попытка предоставить регионам более ши­рокое поле для маневра, то есть самостоятельного роста, внутрен­него развития и привлечения внешних ресурсов перед лицом глобализации;

   как попытка выживания современных государств-наций в силу усложнения социальных, экономических и экологических проблем, требующих иного подхода, нежели традиционный уни­версальный иерархический подход «сверху вниз»;

   как отражение культурно-исторических проблем и ответ на требования территориальной автономии, расширения политичес­ких прав регионов;

   как результат углубления интеграционных процессов и их проникновения в компетенции регионов^[13].

Причины дисперсии власти (от национального уровня к регио­нальному) в либеральных демократиях можно объяснить и сле­дующим образом:

   центральное правительство пытается избежать ответственнос­ти за некоторые решения, то есть переложить их на другой — ре­гиональный — уровень (к примеру, заведомо непопулярные реше­ния в области налоговой политики);

   у центрального правительства существуют другие заботы, пе­ревешивающие его сопротивление «напору» регионов (например, победа на следующих выборах, стремление удержать свою партию у власти или завоевать на выборах определенные округа);

   правительство неспособно контролировать или препятство­вать дисперсии власти.

Рассмотрим более подробно модели регионализации в некото­рых государствах — членах Европейского союза — Италии, Фран­ции, Испании, Великобритании.

1.                  Территориальная структура Италии в своем современном виде была конституирована в 1970 г. (регионы особого статуса, среди которых Сардиния, Сицилия, Южный Тироль, были выделены ранее). Каждый регион имеет избираемую населением региональ­ную ассамблею, которая, в свою очередь, избирает исполнитель­ную власть (правительство) во главе с президентом региона. Со­гласно ст. 117 Конституции страны региональные правительства несут ответственность за выполнение ряда функций (туризм, по­литика в области культуры и экологии, региональный транспорт, некоторые аспекты сельскохозяйственной политики и политики в области образования), другие функции могут быть делегированы регионам центральным правительством (ст. 118). По большей час­ти деятельность правительств состоит в реализации политических решений, принимаемых в Риме. Центральное правительство обла­дает правом наложить вето на любое решение региональной ас­самблеи и распустить ее. В отличие от федеративных политичес­ких систем итальянские регионы не имеют прямого представи­тельства в национальном парламенте.

В последние годы итальянские регионы показывают растущее желание и способности формулировать и артикулировать свою новую роль в итальянском политическом процессе. Однако надо учитывать, что итальянские регионы — это искусственные конст­рукции. В отличие от регионов со специальным статусом они не имеют исторических корней, а их границы часто не совпадают с границами региональных сообществ^[14].

Политическая жизнь в регионах сильно зависит от партий, ко­торые воспринимают региональные выборы как некую стадию на­циональной политической конфронтации, где специфические ре­гиональные вопросы практически не играют роли в ходе предвы­борной борьбы. Поэтому регионы испытывают затруднения в развитии своей политической культуры. А если регионы полити­чески слабы, то они, соответственно, слабы и в формулировании и проведении собственной политики.

К середине 1970-х годов по всем регионам Италии избиратели и местная элита выступали активными сторонниками региональ­ных реформ^[15]. С 1980-х годов отмечен поток инициатив со стороны северных и центральных регионов касательно изменения их роли в национальном политическом процессе. Первое важное предло­жение «регионального фронта» было озвучено в 1991 г. в декла­рации «К новому статусу региона». Предложение включало:

  тре­бование расширения полномочий регионов;

  четкое разграниче­ние полномочий между центром и регионами;

  прямое участие представителей регионов в законодательном политическом про­цессе на национальном уровне через палату регионов или парла­ментский комитет;

  расширение финансовой автономии регионов.

Предложение вызвало конфликт между центром и ре­гионами. Группа регионов потребовала роспуска министерств, вмешивающихся в компетенции регионов. Кроме того, регио­нальные власти решили не участвовать в работе Постоянной конференции «государство — регионы», консультативном органе, связывающем регионы и центральное правительство. В это же время в регионах идет активное развитие нового класса регио­нальных политиков.

Конфликты продолжались и в 1992—1993 гг. Регионы выступи­ли с «Хартией регионов Италии», требуя включения принципа субсидиарности в Конституцию страны. По результатам референ­дума (апрель 1993 г.) были распущены министерства сельского хо­зяйства и туризма. Так, начало 1990-х годов отмечено подъемом итальянского регионализма, где большую роль играли этнические, лингвистические и культурные факторы. Однако основной причи­ной регионализма как фокуса политических дебатов стали успехи новых политических сил — итальянских лиг (особенно в Ломбар­дии) на региональных выборах.

До последнего времени роль регионов была опосредована их способностью устанавливать неформальные по большей части отношения с соответствующими министерствами, которые не­посредственно участвовали в интеграционных процессах в ЕС. Дело осложнялось тем, что подобных министерств было не­сколько, причем их функции часто пересекались. Сейчас ре­гионы настаивают на установлении прямых контактов с инсти­тутами ЕС. Этот процесс уже развивается, причем центральное правительство вынуждено принимать эту ситуацию. Правда, от­ношения устанавливаются скорее на стадии реализации полити­ческих решений, нежели на стадии принятия решений. Некото­рые регионы учреждают специальные комитеты по делам ЕС. В комитеты входят представители местных властей, университе­тов, ассоциаций и союзов предпринимателей, европейских дви­жений. Их задача — консультировать региональные власти по вопросам интеграции.

Надо отметить, что северные и центральные регионы проводят гораздо более активную политику, играют ведущую роль в лобби­ровании местных экономических интересов. Таким образом, итальянский регионализм встречает два рода трудностей:

  чрезмер­ная роль национальных отраслевых министерств

  и парадоксаль­ное поведение итальянского Юга, регионы которого более всего нуждаются в мероприятиях региональной политики ЕС, однако проявляют меньше всего инициативы. Жители Юга не показыва­ют серьезного интереса к регионализму, они больше доверяют центральному правительству и традиционным партиям. Если эли­ту северных регионов больше заботит принятие новых норматив­ных документов, то элиту южных регионов — распределение фи­нансовых потоков.

Тем не менее, регионализация итальянской политики и общест­венной жизни в целом состоялась. При этом надо отметить, что «регион» вытеснил «провинцию» из политической иерархии стра­ны. Согласно результатам 20-летних полевых исследований Р.Патнэма новые региональные институты трансформировали местную политическую культуру, в свою очередь особенности этой культуры повлияли на функционирование политических ин­ститутов. В регионах очевидна тенденция к идеологической депо­ляризации и усиление прагматических ориентаций. Процесс дос­тижения консенсуса на региональном уровне стал гораздо более мягким и отлаженным, нацеленным на компромисс. Озабочен­ность «радикальным социальным обновлением» сменилась озабо­ченностью в отношении административной эффективности и профессионального уровня — произошла смена институциональ­ных приоритетов^[16]. Новые региональные институты 1970-1980-х гг. развивали и поощряли толерантность и прагматизм, нацеленность на конечный результат.

Еще одним важным итогом исследований явилась крепнущая аутентичность и автономия региональных институтов, что про­явилось, в частности, в растущей независимости региональных советников от местных партийных лидеров, стремлении первых проводить собственную линию. В целом население и лидеры местных общин довольны доступностью и несравненно боль­шей открытостью региональных администраций по сравнению с национальной. Однако имеются и крупные проблемы, связан­ные с недостаточной подготовленностью персонала, их непрак­тичными и несогласованными действиями^[17]. Многократно от­мечена управленческая некомпетентность региональных вла­стей. Помимо этого, региональные реформы обострили диспропорции между Севером и Югом; реформы имеют разный эффект в этих частях страны.

В последние десятилетия Италия значительно продвинулась по пути регионализации и децентрализации. Регион стал одной из основных территориальных единиц итальянской политики. Ре­гиональные институты относительно глубоко укоренились в Ита­лии и оказали серьезное воздействие на политическую культуру страны. Региональные правительства стали лабораториями поли­тических инноваций, во многом определили «новый способ делать политику». Италия не превратилась в федерацию, поскольку по­литический и конституционный статус ее регионов несравним со статусом, например, германских земель. Однако было справедли­во отмечено, что различие унитарной и федеративной системы есть не дихотомия, но континуум. Утверждение общественной легитимности региональных институтов — это процесс, требую­щий определенного времени.

2.                  Во Франции система административных регионов сложилась после того, как декреты 1950—1960 гг. были существенно измене­ны по закону 1972 г., который создал систему региональных сове­тов (сейчас их насчитывается 26, включая заморские)^[18].

Первые прямые выборы в советы состоялись, однако, только в 1986 г., до этих пор советы состояли из депутатов национального парламента и представителей от органов местного самоуправления данной территории. Регионы обладают значительными полномочиями в таких сферах, как образование и профессиональное обучение, экология, программы экономического регионального развития. Тем не менее, финансовые ресурсы их невелики (особенно по сравнению с органами местного самоуправления), так что они представляют собой лишь административный уровень без гаран­тированного Конституцией статуса. Недостаточная значимость регионального уровня определяется, в частности, тем, что полити­ки предпочитают бороться за офисы органов местного самоуправ­ления, а не за позицию регионального уровня.

Несмотря на то, что во Франции процесс децентрализации име­ет уже многолетнюю историю, исследователи отмечают слабость французских регионов. Их компетенции и финансовые ресурсы остаются недостаточными, регионы слабо консолидированы, политики регионального масштаба не оказывают существенного влияния на формирование общественного мнения. Тем не менее, региональные реформы все-таки привели к некоторым сдвигам в отношениях между центром и регионами.

Так, 1972 г. ознаменовал конец традиционной системы управления, законы 1982, 1983 и 1986 гг. усилили регионы по­средством расширения их компетенций и ресурсов, а также обеспечили им политическую легитимность прямыми выбора­ми^[19]. Реформы передали регионам новые компетенции в таких сферах, как планирование, экономическое развитие, образова­ние, профессиональное обучение. В задачи региона входит так­же стимулирование и координация регионального развития, не нарушая при этом прав департаментов и коммун, которые не подлежат контролю региона. Согласно закону 1986 г. регио­нальные советы избираются по пропорциональной системе. Надо отметить, однако, что избирательные кампании практиче­ски не содержат региональных сюжетов, за исключением выбо­ров в Бретани, Стране Басков, на Корсике.

Интеграционные процессы в Западной Европе оказывают влияние на регионализм во Франции в двух отношениях:

  цен­тральные регионы, где региональная идентичность изначально слабее, усиливаются посредством интеграции;

  пе­риферийные регионы слабо затронуты интеграцией и полагаются на переговоры с центральным правительством для усиления своей автономии.

В этом отношении французский регионализм имеет общие черты с итальянским. Так же как и в Италии, периферийные регионы отличаются апатией, слабо участвуя в европейских политических дебатах. Парадоксально то, что периферийные регионы, получающие средства от фондов ЕС, отличаются тем не менее наибольшим равнодушием или даже враждебностью к европейской идее — фактически это оппозиция интеграции, выраженная в террито­риальной форме.

На национальном уровне регионы действуют как группа дав­ления, прежде всего через своих наиболее авторитетных пред­ставителей. И все-таки политическая вовлеченность регионов остается слабой. Маститые региональные политики уступают место более молодым, имеющим меньшее влияние на централь­ное правительство. Политическая база регионализма остается нестабильной и ограниченной.

3.                  В Испании, в отличие от Франции, история распорядилась иначе: страна никогда не была исторически сложившимся цен­трализованным государством, она всегда отличалась правовым, политическим и культурным плюрализмом. Испанская история содержит периоды усиления и ослабления централизации. Так, первая современная Конституция Испании 1812 г. означала ко­нец (по крайней мере, временный) исторического испанского ре­гионализма, создав унитарный территориальный порядок и уни­тарное управление, разделив страну на пятьдесят провинций. Конституция первой Испанской Республики от 1873 г., сущест­вовавшая совсем недолго, напротив, превратила страну в федера­тивное государство, в котором семнадцать государств, среди которых Куба и Пуэрто-Рико, формировали испанскую нацию. Федеративное испанское государство состояло из трех уровней: муниципалитетов, регионов-государств и самой федера­ции — республики.

По мнению экспертов, первая республика оказалась столь недолговечной, в частности, потому, что слишком радикально разрешила проблемы территориального порядка. В 1876 г. но­вая Конституция восстановила централизованное государство в стране.

Первой Конституцией, удовлетворившей по крайней мере отчасти требования исторических испанских регионов, стала Конституция II Республики в 1931 г. Согласно этому документу было создано так называемое интегральное государство, кото­рое в целом имело унитарный характер, однако открывало воз­можность развития некоторой автономии для каталонской, ба­скской и галисийской территорий. Так, уже через год был при­нят Статут Каталонии, через пять лет — Статуты Страны Басков и Галисии (последний так и не вступил в силу из-за на­чавшейся Гражданской войны 1936—1939 г.). После ее оконча­ния режим генерала Франко укоренился на базе унитарного централизованного государства^[20]. Конституция 1931 г. была, по сути, компромиссом между традиционным централизованным государством и автономистскими устремлениями отдельных частей страны. Государство Франсиско Франко было определе­но как «сообщество судьбы», государственное единство было признано высшим приоритетом, в соответствии с этим государ­ственная власть была организована строго иерархически снизу доверху.

Переход к демократии в Испании начался в 1976 г., при этом Конституцию 1978 г. отличало стремление дать ответы на вызовы регионализма; Основной закон страны предоставил возможность не только отдельным, но всем территориям полу­чить доступ к широкой законодательной и институциональной автономии.

Новая модель территориального устройства полу­чила название Государства автономий. Крайне важно отметить то, что Конституция Испании не устанавливает ни число, ни названия автономных сообществ, но лишь обозначает пути для того, чтобы отдельные провинции или их объединения могли такие сообщества создавать (это право было реализовано все­ми провинциями, и Испания имеет сейчас в своем составе 17 автономных сообществ). Конституция также не определяет уровень полномочий каждого автономного сообщества, огра­ничиваясь лишь списком полномочий и определяя два воз­можных пути достижения автономии: быстрый, предусмотрен­ный для исторических регионов и позволяющий сразу полу­чить максимальный уровень полномочий, и медленный, когда регионы расширяют объем полномочий постепенно, по мере готовности.

Таким образом, в Испании всегда в той или иной мере наличе­ствовал политический и культурный регионализм, всегда сущест­вовали особые исторические территории. История страны есть в данном отношении история колебаний, подвижек между центра­лизмом и регионализмом.

В 1983 г. Конституционный суд страны официально назвал Испанию «государством автономий», с тех пор это название используется в литературе, хотя не является единственным. Так, Томас Рамон Фернандес Родригес называл свою страну «унитарным региональным государством», это название ясно отражает достигнутый в Испании компромисс между концеп­тами унитарного государства и политическими амбициями регионов.

4.                  В англосаксонских странах процесс перераспределения власт­ных полномочий носит название деволюции^[21].

В Великобрита­нии, которая является унитарным государством, этот процесс имеет асимметричный характер и относится к перераспределе­нию полномочий между Лондоном, с одной стороны, и Шот­ландией, Уэльсом и Северной Ирландией — с другой. Термин получил широкое распространение в конце 1970-х гг., когда впер­вые было предложено учредить парламентские ассамблеи в двух регионах. Итогами длительных дискуссий о характере деволю­ции в стране стали проведенные в 1997 г. референдумы в обоих регионах относительно образования региональных парламентов. Первые выборы в парламенты Шотландии и Уэльса были про­ведены в 1999 году.

В США проблема деволюции или «революция деволюции» — расширения полномочий штатов за счет федерального правитель­ства — тесно связана с проблемой трансформации модели амери­канского федерализма. В начале 1980-х гг. Р.Рейган выступил с кон­цепцией «нового федерализма», в дальнейшем, уже после его ухо­да, тема деволюции получила развитие в разработанном республиканцами документе «Контракт с Америкой», в котором трансформация федерализма выступала в качестве важнейшего политического приоритета. Однако парадокс «деволюции по-американски» состоит в том, что в рамках созданной в США федера­тивной системы никакое радикальное перераспределение власти невозможно. Важнейшим условием деволюции выступает наличие иерархической властной системы, вертикально организованных отношений между центром и регионами, американский же феде­рализм этого не допускает, поскольку и Соединенные Штаты в целом, и каждый штат в отдельности являются суверенными по­литическими образованиями.

Таким образом, помимо политической риторики, деволюция в США в 1990-е гг. материализовалась лишь в двух конкретных меро­приятиях:

  конгресс отменил общефедеральные стандарты скорос­ти на автомагистралях

  и расширение свободы штатов в использо­вании федеральных целевых грантов.

Что касается тенденций, то исследователи выделяют следующие тенденции «в сторону дево­люции»:

   ориентация Верховного Суда США на защиту прав штатов;

   ослабление бюджетного давления на штаты;

   опережающий рост численности работающих по найму на штаты и муниципалитеты по сравнению с ростом численности фе­деральной бюрократии.

5.                  Оценки российской регионализации — одной из существен­ных характеристик посткоммунистической России — полярны: от восприятия ее как нормальной реакции общества на совет­ский сверхцентрализм до признания ее итогом формирования на территории страны неофеодальных региональных политичес­ких режимов. Очевидно, однако, что лавинообразный рост российского регионализма превратился в 1990-е г. в политиче­скую проблему, которая, в свою очередь, явилась следствием фундаментальных системных сдвигов на рубеже 1980-1990-х гг. Та­ким образом, системный кризис в России может быть описан, в частности, через процессы развивающейся регионализации государства и хаотической политической и экономической де­централизации.

Отметим, что регионализация не была абсолютно новым фе­номеном для России. Так, в ходе советской истории выделяются два цикла регионализации «по-советски» (внедрение территори­ального принципа управления экономикой):

  в конце 1920-х гг. (нэ­повская практика местного хозяйствования на базе огромных по площади «административно-экономических областей»)

  и в 1950-е гг. (хрущевские совнархозы и территориальные комплексы).

Однако индустрия и военно-промышленный комплекс не вписывались в рамки регионов, уже поэтому советская регионализация — чисто экономического характера, естественно, — была изначально ущербной и не состоялась.

На рубеже 1980-1990-х гг. требования экономической регионали­зации (прежде всего регионального хозрасчета) со стороны со­юзных республик переросли в экономический (отказ от уплаты налогов союзному центру), далее — в политический сепара­тизм^[22]. Попытки союзного центра «умиротворить» республики посредством экономической регионализации оказались запозда­лыми и не смогли предотвратить территориальную дезинтегра­цию Советского Союза.

Важнейшие характеристики российской регионализации 1990-х гг.:

1) ее лавинообразный, стихийный характер, что ста­ло возможным в силу правового вакуума на федеральном уровне и политического кризиса самого федерального центра;

2) ее этниче­ский характер, поскольку этнические различия оставались в СССР одним из ключевых факторов культурно-территориальной дифференциации.

Таким образом, «пионерами» российской по­литической регионализации стали крупные, экономически и по­литически мощные республики — Татарстан и Башкортостан. Ре­гионализация стала одной из причин усиления неоднородности, фрагментированности российского пространства.

Следует различать внутренние и внешние причины развертыва­ния процессов регионализации в России в начале 1990-х гг.

К внутренним причинам относятся слабость федерального центра, разрушение вертикально организованной системы политическо­го, хозяйственного и идеологического контроля, децентрализа­ция общественной жизни, экономический кризис, с другой сто­роны — быстрое развитие и усиление региональных элит, обост­рение межнациональных отношений, наконец — сам фактор разнообразия российских регионов.

Внешние причины регионали­зации страны складываются из:

а)         геополитических и геоэкономических факторов (географичес­кого положения региона, его ресурсов, близости к коммуникациям, внешнеэкономических и внешнеполитических предпочтений);

б)         военно-стратегических факторов (военные альянсы, воен­ные конфликты вблизи российской территории, характер разме­щения иностранных вооруженных сил), влияющих на развитие приграничных регионов;

в)         территориальных и этнических конфликтов, которые также оказывают мощное воздействие на развитие российских пригра­ничных регионов^[23].

С 1999-2000 гг. берут начало новые процессы:

1) экономическая и политическая рецентрализация России, падение роли регионального фактора в российском политическом пространстве. Оценить итоги этого пока еще незаконченного цик­ла крайне трудно, очевидно, однако, что подобная дерегионализация чревата опасностью резкого усиления центробежных тенден­ций при любом ослаблении федеральной власти;

2) «новая регионализация» России, суть которой в потере ад­министративными регионами политической, экономической и социально-культурной активности и формировании новых «культурно-экономических» регионов, ориентированных на пе­реход к постиндустриальной экономике, границы которых не совпадают с внутренними административными границами. «Новая регионализация» не замыкается границами России, в данном случае страна выступает как участник современного ми­рового процесса^[24].

Литература

Бусыгина И.М. Политическая регионалистика: Учебное пособие. М.: МГИМО (У); РОССПЭН, 2006. С. 39-53.

Княгинин В., Щедровицкий П. На пороге новой регионализации России // Россия между вчера и завтра. Под ред. В.Преображенского, Д.Драгунского. М., 2003.

Магомедов А. Мистерия регионализма. М., № 114, 2000.

Макарычев А.С. Влияние зарубежных концепций на развитие российского регионализма // Сравнительный регионализм: Россия – СНГ – Запад. Н.Новгород, 1997. С.97-129.

Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. М., 1996.

Трейвиш А.И., Артоболевский С.С. Введение: что такое регионализация и как с ней бороться // Регионализация и развитие России. Под ред. А.Трейвиша, С.Артоболевского. М, 1999.

Туровский Р.Ф. Политическая регионалистика: учеб. пособие для вузов. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. С.43-52.

Туровский Р.Ф. Центр и регионы: проблемы политических отношений. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2007. С.31-58.

 

[1] При этом концентрация и внутренняя интеграция считаются родственными, но не тождественными понятиями.

^[2] Макарычев А.С. Влияние зарубежных концепций на развитие российского регионализма... С. 97-129.

^[3] Amery J. Notwendigkeit, Ideologie — oder Ersatzrevolution? Randnotizen zum Thema Regionalismus. In: Frankfurter Rundschau, 23.07.1977.

^[4] Трейвиш А.И., Артоболевский С.С. Введение: что такое регионализация и надо ли с ней бороться. В сб.: Регионализация... С. 5.

[5] Таксономия – теория классификации и систематизации сложноорганизованных областей действительности, имеющих обычно иерархическое строение (органический мир, объекты географии, геологии, языкознания, этнографии и т.д.).

[6] Этноценоз – устойчивая сложно-компонентная система «этнос-ландшафт», вырабатываемая в процессе адаптации этноса к геобиоценозу своего «кормящего» ландшафта. Единство системообразующих связей в этноценозе, соответствующий им характер традиционного природой пользования полагают активную координацию мер, направленных на сохранение природной среды обитания («кормящих» ландшафтов) и достижение устойчивого демографического и социально-экономического развития этносов.

[7] Месторазвитием, или родиной этноса, является неповторимое сочетание элементов ландшафта, где эта этническая общность впервые сложилась как энергетическая система. Далеко не всякая территория может оказаться месторазвитием.

[8] Перцепция – восприятие.

[9] Паттерн – англ. pattern — образец, шаблон, система.

[10] Генерализация – подчинение частных явлений общему принципу.

[11] Административно-территориальное деление Б. Родоман считает самым универ­сальным видом узловой районизации (районирования). Представляя собой "плоскую" тер­риторию с ясными границами, административные единицы в то же время построены по узло­вому принципу, так как представляют собой систему административных центров разного порядка.

[12] Квантификация – количественное выражение качественных признаков.

^[13] Bullmann U. The Politics of the Third Level. In: The Regional Dimension of the European Union. Ch. Jeffery (ed.), London, 1997. P. 9-10.

^[14] Desideri С. Italian Regions in the European Community. In: The European Union and the Regions. B.Jones, M.Keating (Eds.). Oxford, 1995. P. 66-67.

^[15] Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. М., 1996. С. 37—38.

^[16] Патнэм Р. С. 47-49.

^[17] Здесь необходимо отметить большие различия между Севером и Югом стра­ны в подходе к проблеме эффективности региональных правительств. Так, если в конце 1980-х гг. на Севере почти все региональные правительства удовлетворяли своих граждан, то на Юге — не удовлетворяло ни одно.

^[18] European Politics Today. G.K.Robepts (Ed.) Manchester, 1997. P. 262-263.

^[19] Balme R. French Regionalization and European Integration: Territorial Adaptation and Change in a Unitary State. In: The European Union and the Regions. B.Jones, M.Keating. P. 168-169.

^[20] Писарик Г.Э. Испанская модель территориального устройства: государство автономий. В кн.: Система автономий как модель укрепления институтов. М., 2003. С. 46.

^[21] Традиционно «деволюция» является понятием из области права и означает передачу права, ответственности, имущества от одного лица другому. В политичес­ком смысле под деволюцией подразумевается процесс передачи власти от центра на региональный или местный уровень (вариант регионализации).

^[22] Трейвиш А.И. Региональное развитие и регионализация России: специфика, дилеммы и циклы. В сб.: Регионализация... С. 50-51.

^[23] См.: Сергунин А.А. Внешние факторы регионализации России. В сб.: Срав­нительный регионализм... С. 130—149.

^[24] Авторы данной концепции рассматривают регионализацию как процесс про­странственной организации страны. Подробнее об этом см.: На пороге новой ре­гионализации России: Доклад. Н.Новгород: Центр стратегических исследований Приволжского федерального округа, 2001. 123 е.; Княгинин В., Щедровицкий П. На пороге новой регионализации России. В сб.: Россия между вчера и сегодня. Под ред. В.Преображенского и Д.Драгунского. М., 2003. С. 84—107.

43