136 Наука логики

аем одно, а также и другое. Но более строгое рассмотрение пока-[вает нам, что конечное ограничивается не только извне, а снима-ся посредством своей собственной природы и само собою пере­жит в другое. Так, например, говорят: ^человек смертен» и рассматри-,ют смерть как нечто, имеющее сво^^Гриздй^лишь во "внешних об-оятельствах; согласно этому способу рассмотрения существуют два мостоятедьных свойства человека: свойство быть живым и, кроме эго, свойство быть смертным. Но истинное понимание состоит в том, о жизнь, как таковая, носит в себе зародыш смерти и что во-'ше конечно иротив-орсчит себе внутри самого себя и, вследствие ого, снимает себя.—Не следует, далее щ^щущт^ .лийЛекгаку с фистикой, сущность которой, жк. .раз и состоит в том, что она вы-!игаст тепли другие односторонние и абстрактные определения в i изолированности, смотря по тому, какого из этих определении «ебуют в данный момент интересы индивидуума и то положение, в )тором он находится. Так, например, в области практической дея-льности является существенным, чтобы я существовал и чтобы я (ладал средствами к существованию. Но если я выдвигаю обособленно у сторону дела, этот принцип моего блага, и делаю из него вы-»д, что я имею право красть или изменять своему отечеству, то это — )шлая софистика. Точно так же в моей деятельности представляет i6oK) существенный принцип моя субъективная свобода в том смысле, •о я должен действовать согласно своему разумению и убеждению. о если я рассуждаю, руководясь только этим принципом, то это ^кже пошлая софистика, и этим я выбрасываю за борт все принципы завственности.—Диалектика существенно отличись от такого способа гссуждения, ибо она именно и ставит себе целью рассматривать вещи себе и для себя, т. е. согласно их собственной природе, причем тогда жаруживается конечность односторонних определений рассудка. — далектика, впрочем, не представляет собою ничего нового в филосо-:iu. Среди древних изобретателем диалектики называют Платона, это делают с полным правом, поскольку в платоновской филосо-аи диалектика впервые встречается в свободной научной и, сле-)вательно, вместе с тем, в объективной, форме. У Сократа диалек-(ка, в согласии с общим характером его философствования, имеет це преимущественно субъективную форму, а именно форму иронии. ократ направлял свою диалектику, во-первых, против обычного )знания вообще и, во-вторых, в особенности против софистов. В своих вседах он делал вид, что он хочет точнее осведомиться о том предмете,

ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛОГИКИ И ЕЕ РАЗДЕЛЕНИЕ 137

о котором шла речь; для этой цели он задавал всякого рода вопросы и приводил таким образом тех, с которыми он беседовал, к утвержде­ниям, противоположным тем, которые им сначала казались правиль­ными. Если, например, софисты называли себя учителями, то Сократ рядом вопросов заставил софиста Протагора признаться, что всегда, когда мы чему-нибудь научаемся, мы, в сущности, только вспоминаем это.—Платон затем в своих строго-научных диалогах показывает по­средством диалектического рассмотрения конечный характер всяких неподвижных определений рассудка. Так, например, он в «Пармониде» выводит многое из одного и, несмотря на это, показывает, как многое состоит в сущности лишь в том, что оно определяет себя как одно. Вот какое большое значение придавал Платон диалектике. — В но­вейшее врЁМЯ.дршму.щественно Кант напомнил нам снова о диалек­тике и отвел ей подобающее место. Он это сделал, установив существо­вание так называемых антиномий лдау1:а^о.„.к.ог.йрых мы уже гово­рили выше (§ 48). В этих антиномиях дело идет отнюдь не о колебании между различными основаниями и не о лишь субъективном рассу­ждении, а дело идет о том, чтобы показать, что всякое абстрактное определение рассудка, взятое лишь таким, каким оно само себя вы­дает, непосредственно переходит .в .свою противоположность.

Как бы упорен ни был рассудок в своем стремлении отвергнуть диалектику, ее вс«; 'ли' отнюдь нельзя рассматривать ка.к существующую только для философского сознания, ибо то, о чем в ней идет речь, мы уже находим такж" и к каждом обыденном сознании и во всеобщем f( опыте. Все, что нас 01.'руягаот„.,жике1'--бифь-рассматриваемо как обра»-^зец диалектики. Мы знаем:, что все конечное, вместо того, чтобы 1 быть неподвижным и окончательным.,, наоборот, изменчиво и прехо-^ дяще, а это и есть не что иное, как диалектика конечного, благодаря которой последнее, будучи в себе иным самого себя, должно выйти за пределы того, что оно есть непосредственно, и перейти в свою про­тивоположность. Если выше (§ 80) мы сказали, что рассудок должен рассматриваться как то, что содержится в представлении о благости божией, то о диалектике мы должны теперь заметить в том же (объек­тивном) смысле, что ее принцип соответствует представлению о могу­ществе божьем. Мы говорим, что все вещи (т. е. все конечное, как таковое) предстают перед судом, и мы, следовательно, видим в диа­лектике всеобщую непреодолимую власть, перед которой ничто не может устоять, сколь бы оно ни мнило себя обеспеченным и прочным. Определение могущества не исчерпывает, разумеется, глубины боже-