1 Alberti, V. 2, р. 61.

² I Ь i d„ p. 61-.62.

³ См. i b i d., p. 61.

4 Ibid., p. 95.

 

==164

Альберти опровергает оба предположения. Речь не идет об отказе от мирских благ: важна лишь трезвая оценка их и соответствующее ей отношение, что позволяет добиться успеха в борьбе с Фортуной. Средством защиты от ее ударов может стать и спокойствие духа, идущее от разумного восприятия окружающего.

Главное, что хочет подчеркнуть Альберти в ранних трактатах,—это мысль о необходимости противостоять судьбе, противопоставлять ей волю, разум, добродетель, словом, природные силы человека. И чем активнее это противопоставление, тем свободнее человек в своих желаниях и поступках. Позиция его в противоборстве с Фортуной сильна и тем, что он принадлежит миру природы. Неизменность ее законов противоположна капризам Фортуны. Последняя имеет власть над столь же непрочным и непостоянным миром, но подлинно природные начала изменить она не в силах.

И если попытаться понять, что же такое Фортуна, то именно эти свойства — изменчивость и непостоянство в сочетании с несправедливостью и коварством,—окажутся в рассуждениях Альберти наиболее характерными для ее сущности. «Коварство Фортуны», «переменчивость судьбы», «непостоянство и предательство Фортуны», «неустойчивость и неверность судьбы», «суровость Фортуны», «враждебная судьба», «натиск судьбы», «несправедливая судьба», «коварная судьба» — постоянные характеристики Фортуны и лишь в исключительных случаях—«дары судьбы», «благоприятная судьба». Фортуна вмешивается в ход событий неожиданно и без видимой логики'. Она своенравна, переменчива и тем противоположна природе с ее строгим порядком и постоянством.

Судьба противостоит человеку не как рок, фатум, неизбежная необходимость, а как стихийная сила, влияющая на него чаще пагубно, чем счастливо. Человек в силах смягчить удары судьбы, важно лишь не переоценивать блага, ей принадлежащие, и, наоборот, видеть собственные способности, свои природные потенции. И чем теснее связь человека с природой, чем полнее использует он полученные от нее свойства, тем меньше

' См.: Alberti, v. I, р. 4, 6, 9, 21, 26, 150, 168; v. 2, p. 85, 87, 94, 95.

 

==165

возможностей у Фортуны разрушить гармоничность бытия и сделать его ареной несчастий.

Проблема отношения «Человек—Фортуна» рассматривается Альберти и в его «Застольных беседах». В «Pupillus» («Сирота») юноша Филопон (в котором легко угадывается сам Альберти), одаренный и образованный, трудолюбивый и добродетельный, обижен судьбой: он несправедливо лишен наследства, окружен неприязнью и завистью родственников и сограждан. Он стремится противостоять судьбе, опираясь на разум и добродетель, но тщетно — судьба по-прежнему немилостива. Ему остается лишь взывать к богам'.

Но можно ли надеяться на поддержку всевышних, да и вообще реагируют ли они на людские молитвы? Ответы на эти вопросы в диалоге «Religio» («Религия»)² весьма скептичны. Люди — сами причина своих несчастий, но, оказавшись не в состоянии справиться с ими же вызванным злом, они обращаются к помощи богов. Однако даже если причина зла — боги, то едва ли «они нарушат древнюю традицию в ответ на твою просьбу». Если же источник людского несчастья — фатум, рок, то он действует «на свой лад в соответствии с божественной волей». В ответ на молитвы боги не принимают поспешных решений и тем более не меняют их внезапно. Они «держат мир в извечном порядке». Поэтому смешно думать, что боги «отклонятся от изначально установленного ради чего-то нового»—ведь это было бы равносильно рабству перед людьми! К тому же боги заняты более важными делами—управляют движением небес, земных вод и ветров, так что недосуг им внимать людским мольбам. А если они и прислушиваются, то лишь к тем, кто довольствуется имеющимся и не просит большего.

Итак, обращаться за помощью к богам—не лучшее средство в борьбе с Фортуной. Важнее надеяться на собственные силы.

Рок неумолим, боги постоянны в своих решениях, естественный порядок непреложен, но не это главное. Виновники несчастий — сами люди, а посему и выход Альберти видит в нравственном совершенствовании, в обуз-

' См.: Leonis Baptistae Alberti opera inedita et pauca separatim impressa, a cura di G. Mancini. Florentiae, 1890, pp. 126—129 (далее— Opera inedita...).

² См.: Prosatori latini del Quattrocento, pp. 636—640.

 

==166

дании самих себя и устроении более гармоничного бытия. Здесь та же идея, что и в трактатах,—внешней детерминации противостоит свобода внутреннего бытия человека, его нравственная сила.

Фатум — непреложный ход бытия (естественная детерминация) — лишь предположительно можно считать причиной людских бед. Главной проблемой остается борьба человека с Фортуной, сила которой столь велика, что ее опасаются даже боги, как это показывает диалог «Virtus» («Добродетель») '. Добродетель жалуется Меркурию, что она терпит много несправедливостей от богини Фортуны и оказывается в небрежении не только у богов, но и у людей. Однако Меркурий не считает возможным помочь ей в «этом очень трудном деле против Фортуны». Ведь даже Юпитер, не говоря уже о других богах, слишком многим обязан Фортуне — ведь это она по своей воле посылает богов на небеса и отправляет их на землю. Поэтому лучшее, что Меркурий может пожелать Добродетели,— скрываться от Фортуны. Печальный и безысходный вывод, равноценный призыву к полной покорности «дерзкой, спесивой, всесильной богине Фортуне». Этот пессимизм не характерен, однако, для «Застольных бесед». Здесь ведущей является мысль о возможности успешного противоборства с судьбой; Альберти вновь и вновь оценивает пригодные для этого средства. Наиболее законченное выражение его размышления находят в аллегории «Fatum et Fortuna» («Рок и судьба») ².

Перед взором философа — река жизни, символизирующая фатум, рок, «течение событий в жизни людей, подчиненное определенному порядку»³. Рок неизбежен, как неизбежно и само существование человека. Фортуна же, как полагает философ, наблюдая плывущих по «реке жизни» людей,— конкретизация общего закона судьбы (фатума) во времени. «Я понял,—заключает философ,— что Фортуна наиболее благоприятна для тех, кто в момент падения в реку оказался рядом с доской или близ корабля», и, наоборот, она враждебна нам, если мы падаем в поток в тот момент, когда пловцу необходимо преодолеть накат волны. «Поэтому не следует забывать, ' См.: Prosatori latini del Quattrocento, pp. 640—644. ² Ibid., pp. 644—656. * I b i d., p. 656.

 

==167

что в делах человеческих многое зависит от благоразумия и активности»·¹.

В бурном жизненном потоке, который наблюдает философ, опасность подстерегает всех, кто в нем оказывается. Но избежать ее люди пытаются по-разному: одни плывут самостоятельно или ухватившись за доски, другие—на лодках и кораблях, третьи держатся на воде с помощью пузырей. Все эти средства не слишком надежны; но в этом разнообразии средств, символизирующих политическую власть (корабли), общественно-экономическую деятельность (лодки), богатство (пузыри), знания и добродетели (доски), труд (руки пловца), наиболее устойчивыми остаются руки пловца (особенно если рядом оказываются доски). В самом благоприятном положении пребывают лишь немногие — те, кому боги даровали плавники. Это ученые, именно они «изобретают доски» (ремесла и искусства) и снабжают ими пловцов. Надежное подспорье заключено в моральных свойствах тех, кто плывет по реке жизни, в их спокойствии и терпении, умении всматриваться вдаль и оценивать опасность, в их способности оказать помощь тонущему. Обремененные же пороками мешают плывущим и чаще тонут.

Итак, нравственное совершенство, труд и знания — самые надежные средства в борьбе с Фортуной; в выборе их человек свободен. Решение проблемы детерминации сводится в этой аллегории к тому, что предначертанная природой и потому неизменная как общая закономерность человеческая жизнь (рок) имеет разные возможности реализации, зависящие от Судьбы. Свободная воля и разум могут ослабить эту зависимость, и потому нравственная задача—Альберти ставит ее четко—мобилизовать на борьбу с Фортуной все природные способности человеческой натуры, обогащенные знанием и практикой.

Альберти глубоко убежден, что только в самом себе может найти человек силы, чтобы устоять перед натиском судьбы и остаться твердым духом. Осознать эту максиму и следовать ей—это и значит победить Фортуну. Таков лейтмотив темы судьбы в «Застольных беседах».

' Prosatori latini del Quattrocento, p. 656.

 

==168

Альберти не поддерживает стоическую идею полной подвластности судьбе, когда человек может противопоставить ей лишь добродетель, нравственное совершенство. В его гуманистической концепции морали главное место отведено свободе воли, мобилизующей активность в труде и знании. Не только добродетель, но мудрость и творчество, вся жизненная энергия людей делают их сильными в борьбе с судьбой и свободными в их историческом существовании.

В признании свободы морального выбора заключены философский оптимизм Альберти, глубокая вера его в высокое предназначение и достоинство человека. Пессимизм, который отмечают исследователи его «Застольных бесед» ', порожден не фатальностью неизбежного, не неумолимостью закона природы, а бесконечными противоречиями самой действительности, «своеволием и несправедливостью Фортуны». В диалоге «Defunctus» («Усопший») восхваляется смерть как избавление от несчастий, «в которых погрязли смертные»². Безысходностью проникнута речь философа Геласта в «Моме». Выслушав рассказ Мома о том, как много претерпел он от людей и богов, Геласт восклицает: «Как я сочувствую тебе, дорогой Мом! Но почему не вспомнить сейчас и о моих несчастьях, чтобы отвлечь тебя от твоей печали? Изгнанный с родины, я провел юность в постоянных скитаниях, испытывая непрерывные трудности, лишения, терпя обиды от врагов, вероломство друзей; я терпел грабеж со стороны родственников, клевету соперников, жестокость недругов. Спасаясь от враждебного натиска Фортуны, я угодил в пропасть, которая была мне уготована. Возбужденный волнениями эпохи, обремененный заботами, угнетенный нуждой, я все переносил стойко, всегда надеясь в будущем на лучшее обхождение со мной со стороны милостивейших богов и судьбы. И все же я счастлив, что мог испытывать хотя бы малое удовольствие от занятий прекрасными искусствами, которым я всегда предавался! Другие смогут судить о той выгоде, что я получал от литературы, я же скажу, что

 См.: G. S a n t i n e 11 o. Leon Battista Alberti. Una visione estetica del mondo e della vita. Firenze, 1962, pp. 74—76; E. G a r i n. La letteratura degli umanisti. — In: Quattrocento e l'Ariosto, 1966, pp.264,266.

² A 1 b e r t i. Opera inedita..., p. 179.

 

==169

делал все с напряжением сил, усердием, старанием, дабы не сожалеть, что изо дня в день чего-то не успевал. Итог же был весьма отличный от того, который я предполагал. Там, где я мог надеяться на благодарность, оказывалась в изобилии зависть, там, где следовало ожидать жизненной поддержки, я находил оскорбление; там, где хорошие люди давали столько прекрасных обещаний, коварные делали мне столько же подлостей. Ты скажешь — такие отношения обычны среди людей и важно, чтобы ты помнил, что являешься человеком,— не говори так, mom» ¹.

В этой горькой исповеди (исследователи сопоставляют ее с некоторыми жизненными обстоятельствами самого Альберти) терпение и надежда остаются единственным оружием в борьбе с Фортуной и даже увлеченность свободными искусствами хотя и дает человеку радость, но не умаляет несчастий, порожденных людским злом. Но признать неизбывность зла, безнадежную испорченность нравов Альберти не может. Он верит в возможность морального совершенствования человека, заключая об этом на основе признания свободы воли. Но если у стоиков, влияния которых нельзя не заметить в концепции Альберти, неумолимый рок и Фортуна не оставляют индивиду ничего, кроме внутренней свободы, то в гуманистической интерпретации границы этой свободы значительно расширяются и победа над Фортуной оказывается вполне достижимой.

Проблема морального совершенствования людей (ибо «от них самих проистекают многие несчастья») приобретает действенный смысл. Этика Альберти в основе своей глубоко оптимистична.

Светская, гуманистическая направленность этической концепции Альберти проступает еще более отчетливо в мысли о том, что только собственная природа, способности человека дают ему силу противостоять судьбе. Активное противоборство, а не пассивная покорность ведет к успеху; он предопределен в конечном итоге естественным порядком вещей, их гармонией, установленной «совершенной устроительницей мира»—природой.

Резюмируя размышления о свободе воли в максимах практической морали, Альберти приближает гуманистическую теорию к жизни. Популярность его трактата

¹ Albert i. Momus..., pp. 179—180.

 

==170

<0 семье» не случайна — многие идеи гуманиста находили непосредственный отклик в кругах пополанства. Убедительный пример—«Записки» Джованни Ручеллаи, значительная часть которых воспроизводит текст сочинения Альберти. Мысль гуманиста побуждала к глубокому осознанию жизненных моральных проблем, звала к активности во имя утверждения достоинства свободного человека, сильного волей и знаниями.