I, праздник туземцы спрашивали: кого хороните?» (Ахматова, зап. Кн.). Кто я? — я туземец Ср. Все.

Сыну приснился человек четырех национальностей: китаец-индус-еврей, а четвертая — секретная

Уважение Сонцев был представлен в камергеры на основании физических уважений (Вяземский).

«Указатель — важнейшая часть научной книга, и его непременно должен составлять сам автор, даже если книгу писал не он» — английская сентенция.

Указатель Редактировали указатель к первому тому «Истории всемирной литературы», одни трудности вычеркивали, другие приводили к знаменателю. Вот когда оценишь Всльфлина, призывавшего к истории искусств без имен (ленился!), и когда хочется примкнуть к Морозову и Фоменко, чтобы всех однофамильцев считать одним человеком.

А Т. Фоменко был деструктивистом от истории, когда о деструктивизме от филологии у нас только-только начинали слышать. Когда он выпустил в 1980 г. первую книжечку о том, что древней истории не было, потому что она противоречит теории вероятностей, то В. М. Смири ну поручили написать опровержение в Вестнике древней истории* (1982, № 1). Опровергать такие вещи очень трудна Я рассказал ему, как (по Ю. Олеше) додумался до этой идеи его образец Н. А Моро-зов-Шлиссельбургский: «А-а, вы тюрьмой отняли у меня половину моей жизни? так я же расчетами отниму у вас половину вашей истории!* Порочность в том, что теория ее/юятностей приложима лишь к несвязанным событиям, а в истории события связанные. Морозов, как добросовестный позитивист, воспринимал мир как хаос атомарных, единичных фактов, а Фоменко в наш структуралистиче-ский век запоздало ему вторил. Смирил задумчиво сказал: «Вот теперь ясно, почему Морозов был теоретиком индивидуального террора-* Потом он стал читать брошюры Морозова, выходившие в 19 П гчо классовом и доклассовом обществе; человек доклассового общества назывался там людоед-демократ*. Но для рецензии на Фоменко это не пригодилось.

Улица «Улица Мандельштама» — мотив от советских (по образцу французской революции) переименований, зстетизирован-ных уже имажинистскими переименованиями Тверской, Никитской, Петровки и Дмитровки. Раньше Мандельштама был «Переулок моего имени» Инбер, позже — «АхматовскоЙ звать не будут ни улицу, ни строфу». Все это в конечном счете от Она — Маяковского тысячу лет...».

Ум Ф. Г. Орлов (тот, 1741 -1796) говорил: ум хорошо, два лучше, но три с ума сведут (Грот).

Управление синтаксическое; «Лучше век тосковать по кого любишь, чем жить с кого ненавидишь» (Лабрюйер).

Право научной популяризации на упрощенность: нельзя бранить глобус за то, что на нем не нанесена река Клязьма, А от нынешнего Исидора Севильского требуется именно глобальная ясность.

(о них собирался писать покойный М. П. Штокмар): «Голод не тетка, пирожка не подсунет». «Рука руку мост, да обе свербят». «Чудеса в решете: дыр много, а выйти некуца». «Ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса». «Губа не дура, язык не лопата». Не дурак выпить — не подлец закусить». «Хлопот полон рот, а прикусить нечего». «Шито-крыто, а узелок-то тут». «Собаку съели, хвостом подавились». «Собачья жизнь: брехать нужно, а есть нечего». «Не всяко лыко в строку, не всякий лопот в слово» (анаграмма: ключевое слою лапоть не названо), «Ума палата, да ключ потерян». «Копейка ребром, покажися рублем». «Смелым бог владеет, а пьяным черт качает». «Дураку хоть кол теши, он своих два ставит». «Лиха беда начала есть дыра, будет и прореха». «Все люди как люди, а мы как мыслете». «Два сапога пара, оба левые» («Это про политиков?» — спросил И. О.)

«Реализм — слово, уставшее от нагрузок», — писал Дурылин

Пастернаку.

Американские поэты долго писали о соловьях и жаворонках, хотя ни тех, ни других в Америке нет.

«Воскресающие покойники означают треноги и убытки. Достаточно подумать, хотя бы для примера, какое поднялось бы смятение, если бы покойники воскресли! а так как они, конечно, еще и потребовали бы назад свое добро, то случились бы и убытки» (сонник Артемидора).

как наука взаимопонимания. Будто бы в Индии было правило: перед спором каждый должен был пересказать точку зрения противника, и чтобы тот подтвердил: да, так.

Философская лирика — игра в мысль, демонстрация личного переживания общих мест. Ср. I, Партийность, где тоже не свое подается как свое.

Флирт, по-русски — шашни» (Ю. Слезкин, Ветер, «Вестник Европы», 1917, № 2, с. 35). Говорит персонаж по фамилии Шишикторов.

Форзац в сб. А. Вознесенского Безотчетное» (1981) с длинным фото его выступления перед большой-большой публикой. Видел ли он Точно такой же форзац в двухтомнике А. Жарова 1931 г.?

Фундамент На докладе о Неизвестном солдате» в РГГУ кто-то взвинченный задал два вопроса: сказал ли Мандельштам после Солдаупрощенность

Усохшие пословицы

Усталость Фауна Федоров Н.

Филология

Упрощенность Право научной популяризации на упрощенность нельзя бранить глобус зато, что на нем не нанесена река Клязьма. А от нынешнего Исидора Севильского требуется именно глобальная ясность

Усохшие (о них собирается писать покойный М. П. Штокмар): «Голод пословицы не тетка, пирожка не подсунет». «Рука руку моет, да обе свербят». «Чудеса в решете дыр много, а выйти некуда». «Ни рыба, ни мясо, ни кафтан, ни ряса». «Губа не дура, язык не лопата*«Не дурак выпить — не подлец закусить». «Хлопот полон рот, а прикусить нечего* «Шито-крыто, а узелок-то тут». «Собаку съели, хвостом подавились*. «Собачья жизнь- брехать нужно, а есть нечего». «Не всяко лыко в строку, не всякий лопот в слово* (анаграмма; ключевое слово лапоть не названо), «Ума палата, да ключ потерян». «Копейка ребром, покажися рублем». «Смелым бог владеет, а пьяным черт качает». «Дураку хоть кол теши, он своих два ставит». «Лиха беда начало-, есть дыра, будет и прореха». «Все люди как люди, а мы как мыслете». «Два сапога пара, оба левые» («Это про политиков?» — спросил И. О.)

Усталость «-Реализм — слово, уставшее от нагрузок», — писал Дурылин Пастернаку.

Фауна Американские поэты долго писали о соловьях и жаворонках,

хотя ни тех, ни других в Америке нет.

Федоров Н. «Воскресающие покойники означают тревоги и убытки. Достаточно подумать, хотя бы для примера, какое поднялось бы смятение, если бы покойники воскресли! а так как они, конечно, еще и потребовали бы назад свое добро, то случились бы и убытки» (сонник Артсмидора).

Филология как наука взаимопонимания. Будто бы в Индии было правило, перед спором каждый должен был пересказать точку зрения противника, и чтобы тот подтвердил: да, так

Философская

лирика — игра в мысль, демонстрация личного переживания общих мест. Ср. I, Партийность, где тоже не свое подается как свое

«Флирт, по-русски — шашни» ПО. Слезкин, Ветер, «Вестник Европы», 1917, № 2, с. 35). Говорит персонаж по фамилии Шишикторов.

Форзац в сб. А. Вознесенского «Безотчетное» (1981) с длинным фото его выступления перед большой-большой публикой. Видел ли он точно такой же форзац в двухтомнике А. Жарова 1931 г.?

фундамент На докладе о «Неизвестном солдате» в РГГУ кто-то взвинченный задал два вопроса; сказал ли Мандельштам после «Солдата», как Блок после «Двенадцати», «Сегодня я гений»? и каким фундаментальным положением я обосновываю, что мой объект нуждается в интерпретации? Я ответил: «Я тоже литературовед, поэтому первый вопрос вне моей компетенции: j объект во мне заведомо не нуждается, это я в нем нуждаюсь аз общечеловеческой любознательности; фундамент же мой -примитивный: полагаю, что каждый поэтический текст имеет смысл, поддающийся пересказу».

Приснилась защита диссертации иод заглавием: «Эпитеты у Рембрандта». За амфитеатром, я смотрю вверх и говорю: «А вот и Минц еще жива*, амне отвечают, что-Лотман написал статью «Стратегия сердечного приступа*.

Хайдеггер «Вы неточны: не «есть возможность», а «возможна возможность», — сказали мне Мне нравилось у Б. Лившица: «Ни у Гомера, ни у Гссиода / Я не горю на медленном огне, /11л» — свидетельствуя обо мне, / Фракийствует фракийская природа». Р. едко сказала, что это всего лишь калька с naturanatum Спинозы (и кузминского перевода этих слов в «Панораме с выносками») и не нужно было Хайдеггера, чтобы это воскрешать. Собственно, еще ближе к образцу можно вспомнил особые приметы в «Заячьем ремизе»: Спиря поспиршш.а Сема посемывает. У Лсма четырнадцатый сустав таможенного чиновника говорит герою: «Вы ведь млекопитающее, да? i таком случае, приятного млекопитания*.

Хмель «Наводя справки о женихе, уже не спрашивают, пьет ли, а спрашивают, каков во хмелю» (Никитенко, 1834 г. об Архангельской губернии).

Ход событий «Нельзя сказать, будем ли мы либералами или консерваторами, потому что нельзя ведь предсказать ход событий» (га Народный голос» за 1867 г., цит. в «Лит. Наследстве»).

Храбрость С Урусов говорил: «Я консерватор, но не имею храбрости ни быть».

Хрнсоэлефан — К. Леонтьев предлагал сделать такой памятник Александр; II тинная техника дерево, слоновая кость, золото и серебро с эмалью; а (хорошую избу в Филях отстрогпъ мраморной, как потом ленинский шалаш в Разливе «У меня цветные истины», — говорил он. Боялся умереть от холеры — неэстетично; а чудом выздоровев, пошел по обету в монахи, хотя в Писании был нетверд и они его 20 лет к себе не пускали. В Троицкой лавре жил в гостинице и перечитывал Вольтера. «С нестерпимо сложными потребностями», — писал о нем Губа сто в. Его мир — крепостной театр, в котором народы пляшут в национальных костюмах, а он поглядывает на них из барской ложи. Отнимите у Готье талант, а у Флобера гений — и вы получите Леонтьева

Художествен- У Пастернака не только природа уже существует независимо ный мир от создавшего ее Бога, но и вещи независимо от создавшего их человека, и вещи братаются с природой, а человек оказывается оттеснен в неожиданное панибратство с Богом.

Царь и бог Сталинская ода» Мандельштама — не только от интеллигентской веры в то, что рота права, когда идет в ногу («Это смотря какая pemu разве интеллигенция рвалась быть, как все?» -сказал С. Ав.), но и от общечеловеческого желания верить, будто над злыми сатрапами — хороший царь Глупо? А чем умнее — что над злыми царями строгий, но справедливый бог?

Ценность О. Б. Кушлина давала студентам без подписей стихи А К. Толстого, «Древнего пластического грека», что-нибудь из «Нивы» щ и «каких-нибудь кобзевых» — описать, кто как хочет, и указать приблизительное время создания. Все думали если не на Пушкина, то не меньше как на Дельвига и восторгались: школа приучила, что печатный всякий лист быть кажется святым». После этой шоковой терапии можно было учить анализу.

Ценность Л. Поливанов про себя ставил Фету за все стихи единицы, а за «В дымке-невидимке.» — пять. Блок больше всего любил у Фета то стихотворение, которое кончалось: «И, сонных лип тревожа лист, порхают гаснущие звуки. (А я — «И я очнусь перед тобой, угасший вдруг и опаленный».) Адамович о Цветаевой в «Воздушных путях»: «Недавно я узнал, что самым любимым ее русским стихотворением было фстовскос "Рояльбыл весь раскрыт"» (отомстил-таки за «Поэта о критике»).

Цивилизация Стихи Пригона, написанные за 20 лет до осады Белого дома:

Чтобы победить цивилизованную нацию. Довольно отключить канализацию.

Чайник Собака слепого с шапкой в зубах похожа на заварной чайник

с ситечком.

Человек «Железная кровать эпидемического образца с засаленным,

насквозь прочеловеченным одеялом».

Человек * «Сверхчеловек — идеал преждевременный, он предполагает, что человек уже есть» (Карл Краус). Я вспомнил турецкое четверостишие (М. Дж. Андай): «Гиппотерий — предок лошади. Мегатерий — предок слона. Мы — предки людей, предки настоящих людей». I

Чемодан. Мать никогда мне не улыбалась, я был частью домашнего обихода, вроде чемодана, и на меня сердились, когда я позволял себе больше, чем положено чемодану. Может быть, я и сейчас чувствую себя чемоданам, от которого кто-то В

ждет научных работ, кто-то любви, кто-то помощи? Может быть, это и ео%

диалог, в котором каждый по мне своим долотам, долотам? Странная должна получиться фигура. А чего хочет сам чемодан, сам камень? Только чтобы его оставили в покое, алучше разрешили ему не существовать. Каждый желудь по Аристотелю, стремится стать дубом, а яйцо птицей, а ребенок человеком, а взрослый — хорошим человеком, но стремится ли камень стать статуей? Когда щ. перь я позволяю себе больше, чем положено чемодану, меня по привычке хвощ зато когда меньше, мною недовольны. Чемодан, в который были уложены ащ наследственность, потам воспитание, потом жизненный и книжный опыт. Да, темпе время умяться и упаковаться! Или, лучше, разложить содержимое по истомникам (по другим чемоданам), что откуда, и что слежалось в новое, а чернр покрышку выбросить? Кажется, я так и стараюсь.

Чехов о литературе» — книга под таким заглавием выглядела бы очень любопытно: избегал судить о писателях, скрывал неприязнь к Достоевскому, самоподразумевал Толстого, молчал о западных, ш будто глядя на них через ограду мира Щегловых, Подлец» и Куприных. Самым подробным высказыванием, пожалуй оказалась бы «Табель о рангах* из «Осколков*. Попробуйте представить — проживи он еще десять лет — его воспоминания о Льве Толстом.

Чсховеды Исполнитель одной из главных ролей в «Трех сестрах* у Волчек признавался, что до постановки не читал пьесы, «Не всея же быть чеховедами», — сочувственно комментирует интервьюер. А один аспирант, писавший о «Фаусте* в средние века оказывается, считал, что «Песнь о Сидс* — это английский эпос Я сказал: «Значит, он читал по крайней мерс «Тома Сойера»

Чечерейцы Пушкин начал поэму о Гасубе; Жуковский прочитал и напечатал его имя «Галуб», ничего удивительного; но Лермонтов, воевавший на Кавказе и слышавший, как неестественно звучит это произношение, все-таки дал это имя своему чеченцу в «Валерике»: «Галуб прервал мое мечтанье...» Ср. VII, Груша

Читатели и библиофилы — такие же разные люди, как жизнелюбы я человеколюбы.

Чичиков всегда казался мне у Гоголя положительным героем: потому что Гоголь только его показывает изнутри. Было ли это мое бессознательное ощущение традиций плутовского романа или правда Гоголь любил его больше, чем казалось критика* и потерпел неудачу, когда заставил себя разлюбить его?

Чужое слово А. Г. Дементьев рассказывал: издали записные книжки Фурманова, в них приводятся характеристики ряда писателей Они использованы уже в 14 кандидатских Диссертациях и одной докторской. Дементьев чувствовал, что эти характеристики он уже где-то читал; проверил — оказалось, что это конспекты Литературы и революции* Троцкого и статей Воронено* го: переброшенный на литературу Фурманов по ним готовился к работе, Д. просил в «Вопросах литературы* и других местах разъяснить эту пропаганду идей Троцкого, но безуспешно (слышано от О. Логиновой).