Глава 3. Женские образы в прозе Нины Садур

Писательницы новой волны женской прозы 90- годов ХХ века принялись с необыкновенной энергией, даже с яростью разрушать созданные классикой мифы о мужественности и женственности. Оппозиции активность/пассивность; сила/слабость; интеллект/эмоции; дух/тело; определенность/неопределенность; герой/жертва, связанные с традиционными представлениями о различиях мужского/женского начал, в современной русской женской прозе опрокидываются, их члены меняются местами. Мужчина только с виду "силен, красив, высок, но на самом деле "он не такой, как кажется. Он некрасивый, невысокий, мелкотряский. Он приходит и все сжирает" (Нина Садур "Червивый сынок"). А женщина в силу своего положения в патриарархальном мире наделена мистицизмом. Внутренняя связь через организм с природным, стихийным определяет женское сознание в целом. Отсюда и непременный пантеизм, склонность к мистике, чертовщине, гаданиям, заговорам, и преувеличенное внимание к плотской любви, и чувственный интерес к быту, комфорту, материальному. В нем – отчаянное стремление закрепиться, зацепиться за нечто простое и кажущееся незыблемым внешне, вопреки прущему изнутри стихийному неконтролируемому.

«Прозу Нины Садур сравнивают с осколками зеркала, отражающего не жизнь прямо, а с превращениями, так что в любой маленькой истории видится и угадывается многое. Это проза пограничных состояний и странных героинь, которые драматически не совпадают с «обычной» жизнью. Может потому, что они – «злые девушки»? Или сама жизнь – это всегда «жестокие игры», и они всего лишь пытаются победить ее…»

Проза Нины Садур не предназначена для трансляции самодостаточных смыслов или проведения готовых идей. Прозаик избегает смысловых путей, лежащих на поверхности сюжета. Сюжеты неожиданны, работают не на внешний смысл, а сами на себя. Демонизм, иррациональность, эстетизм, лиричность – вот самый краткий список расхожих определений этой прозы

Произведениям Нины Садур свойственна гипертекстуальность: внутренние ссылки, отсутствие линейного повествования. Количество значений изначального текста расширяется, благодаря читательскому формированию сюжетной линии. Другими словами, творчество Н.Садур в целом представляет собою некое герметическое единство, существующее по собственным внутренним законам. Так, цикл «Проникшие» объединен мотивом проникновения за пределы реального мира. Однако герои Нины Садур всякий раз балансируют на грани реальности / ирреальности, не только в этом сборнике, но и в рассказах(«Печаль отца моего», «запрещено – всё», «Занебесный мальчик» и др), пьесах («Панночка», «Чудная баба»). Таким образом, основным мотивом творчества Нины Садур в целом можно назвать мотив преодоления реальности, и проводником в иные миры у автора, как правило, является женщина. Так репрезентация женского начала будет прослеживаться практически в каждом мотиве творчества.

Женщина у Садур – есть пересечение ключевых противоречий мироздания. Сама женщина у Садур принципиально непознаваема, и, одновременно, только она может познать законы Бытия по-настоящему, познать мудрость жизни. Потому женские образы в творчестве писательницы – это всегда воплощение мистического и ирреального, но в то же время это красота, притягательное начало, то, что тянет, манит и зовёт к себе.

Женщина в текстах Н.Садур всегда как будто выстраивает свою систему координат, задает свои правила, потому специфические формы репрезентации «женского начала» становятся одной из главных особенностей поэтики автора.

Ритмичность этих текстов создается ориентацией на жанры городского фольклора; соответствует этому и точка видения – взгляд снизу, из клетушек коммунальных квартир, подневольных, забитых, вызывающих жалость героев. Современный человек у Садур слаб, подавлен страхом, душевными муками, обременен заботой и борьбой с внешним миром. Мир выставляет ему массу обманок, чтобы запутать, чтобы человек подумал, что мир прекрасен. На самом деле он заманивает человека в себя, притупляет его бдительность, лишает осторожности, чтобы потом окутать черным воздухом, обессилить подземными токами… Недомолвками, недомыслиями растерянные героини пытаются защититься, суевериями и приметами выгородить себе безопасный путь, поняв тайнопись этого мира.

Любое чувство у Садур находится в пространстве трех координат: любви, печали и злости. Когда любовь растоптана или безответна, а печаль постоянна и незаметна, наиболее действенной становится злость. Может, оттого, что героини жалки, их злость вызывает сочувствие, а не отторжение. Да и злость эта детская: пусть мне будет плохо, и тогда они поймут, как были несправедливы ко мне… Есть, правда, среди героинь настоящие злые девушки. Такие же, в сущности, ведьмы, как и их мучители.

Рассказ «Синяя рука» (1992г.) является ярким примером мистической прозы Нины Садур. Главная героиня, Валя – худенькая девушка, симпатичная и привлекательная, а противная «Марья Ивановна» - жертва. Её сначала пугает, а затем и вовсе душит девушка, ставшая синей летающей рукой. В семье "Марьи Ивановны" не было ничего таинственного, рокового или зловещего. Все преступление этих безобидных людей состояло в их посредственности. Им не повезло с соседкой-писательницей, к которой ходят непонятные и, возможно, страшные люди. Но для Нины все выглядело иначе: с интригами, преследованиями и кознями. Так и должен себя чувствовать писатель, беспомощный среди чужих людей, к которым занесен и где не вполне знает, как себя вести (как домашнее животное, которое за что угодно могут наказать). Завязка рассказа содержится в первых строках: «Марья Ивановна возненавидела Валю, новую соседку. Валя была худенькая, слабенькая, любила выпить винца, бывали у неё и мужчины. А Марья Ивановна отсидела в тюрьме за воровство и всех возненавидела, кто не сидел». Мы понимаем, что соседка Валя совсем не при чём, а просто Марья Ивановна озлоблена на всех, на всё окружающее, на весь мир. Бытовая городская страшилка (про синюю руку) обращается мистической силой у Н.Садур, восстанавливающей «справедливость». Эта неведомая сила ирреального встает, опять-таки, на защиту женской красоты, молодости, «женского естества».

В рассказе «Синяя рука» мотив зла связан с Марьей Ивановной, потерянной женщиной, у которой нет больше радости в жизни, кроме того, как досаждать своим соседям. Она даже заставляла «ссать своего мужа на пол в туалете, когда дежурство было Валино». Марья Ивановна предстаёт перед читателем как олицетворение зла и безграничной ненависти.

«Марья Ивановна обращалась к Вале высокомерным, тупым и хамским способом и ждала, что Валя ответит. Так как Валя молча прижималась к стенке, Марья Ивановна чернела». Злость начинает переполнять эту недобрую и лютую женщину.

Болезненное состояние её души подчёркивается бедной обстановкой и «жёлтым потолком древней желтизны». Фон жёлтого цвета является очень хорошим дополнением к драматическим переживаниям героини. Жёлтый цвет усиливает атмосферу нездоровья, болезненности, расстройства. Цвет вызывает чувства внутреннего угнетения, психической неустойчивости, общей подавленности.

Болезненное и злое Валино воображение придумывает ужасные, нечеловеческие вещи, а сама Валя под влиянием жестоких мыслей превращается в гадкую и жалкую женщину: «И на лице у Вали выросли бородавки. Они свисали гроздьями с левого глаза и ещё на губе и подбородке». Внешность Вали искажается и приобретает страшные и мерзкие черты. Характер её также меняется: из скромной девушки она превращается в существо, которое «скрипит зубами» и в итоге душит Марью Ивановну.

Злость и болезнь убивают этих двух женщин, которые уже никогда не будут существовать в этой коммуналке. «Вали и след простыл, только ночная рубашка лежит в смятой постели. Взяли рубашку, а она в их пальцах рассыпалась в прах». Происходит крах жизни, оставляющий только прах людей, таких как Марья Ивановна, медленно доводящих своих соседей до определённой точки выдержки и терпения.

Итак, в этом рассказе можно выделить такие женские образы:

1. Образ больной девушки. Болезненное состояние Марьи Ивановны так описывает автор: «А когда к Вале приходили мужчины, Марья Ивановна, ещё у себя застонав, вываливалась в коридор, выкатив глаза, и садилась на общественный стул – подслушивать, даже если кино по телевизору или у неё самой гости, она всё бросала ради Вали, ради её любовных всхлипов за тонкой и грязной стеной. Марья Ивановна вываливалась так, как будто её кто-то держал в комнате, и она после борьбы вываливалась, вспученная и терпеливая насчёт времени, которое она отсидит у всех на виду под любовной Валиной дверью»²⁴.

2. Образ злой девушки. Валя становится обозлённой, она не может не обращать внимания на Марью Ивановну. «И тогда она стала представлять, как Марья Ивановна попадает в различные катастрофы, как её кто-нибудь пинает в задницу, как она ползёт в крови и ищет свои очки, как её вешают на тюремном дворе под тревожную дробь барабана, а прямая кишка у неё выпадает, и кишку хоронят отдельно, а её снимают, откачивают, делают дыхание, вливают бренди, а потом, как она глаза откроет, заставляют встать, похоронить свою кишку, а потом снова вешают»²⁵. Несомненно, в этом описании звучит мотив смерти. В словах: катастрофы, в крови, вешают, тюремном, хоронят, похоронить – явно прослеживается семантика смерти, зла. Этот мотив реализуется только в мыслях, что подчёркивает злые намерения героини.

Индивидуальный ритм улавливается с первых строк романа «Немец» и подчиняет себе: «Тоскую обо всех подряд. Подсчитывала на пальцах: «Яблоню пропустила, черемуху пропустила, сирень пропустила. Пребыла всю весну в темноте, раз так». Поступательное движение синтагм «…неостановимо, без передышки…»²⁶ - стиль торжествует над логосом и дает перескочить смысловые разломы там, где нарушены логические связи. «Все напоено жизнью насквозь. Все-все. Мир пронзен жизнью на сквозь. Бестрепетный и ускользающий, он скован и пойман смертной, милой, легкомысленной плотью жизни. Как легонькая рюмочка поймана вином. Как пробирка поймана кровью»²⁷.

Автор пристально вглядывается в каждую вещь, будь то снежинка, травинка или ластик, и вот они тоже становятся действующими лицами: «Любила часами цепенеть над травинкой, утешаясь ее неподвижным стоянием в лете. Не любила ни сильных движений, ни мыслей взрывных. Любила только одно – смотреть без мыслей, без чувства на пустую красоту ластика, стеклышка, перышка»²⁸.

В центре сюжета – точнее, поводом к нему – роман героини с каким-то немцем, то ли существующим на самом деле, то ли придуманным, за которого она думает выйти замуж, чтобы уехать в Германию. Героиня не существует как цельный человек, только как интонация не прерывающегося бреда, поток замутненного сознания. Как жидкость из сосуда в сосуд, она переливается из человека в человека, из вещи в вещь, принимает их форму, подчиняется им и существует только в них, как не может вода быть самой по себе – без кувшина, без берегов реки, без формы капли. И в то же время всевозможные формы только берут на постой этого гостя: настроение у него бездомное, созерцательное. Интонация эта выпевает мотив трагичности и безысходности жизни, ее метафизической неустроенности. Создается ощущение прозрачности, призрачности. Постоянные путешествия героини похожи на путешествия в мире ином. Отчужденность от всех: Кирилла, Олежки, Люси, официанта… Неприязнь, беспокойство от чего-то… Что вызвало в ней это беспокойство, страх, отчуждение, постоянное ожидание чего-то? Чего она боится? Чего ожидает? Была любовь. Любовь к человеку неродному, чужому: «Ах, какой нерусский!»²⁹ И только эта любовь связывает все путешествие души героини, ее искания. В ее мыслях всегда одно – встретить то чужое, которое вторило ей отчужденность от всех. Вторило ей тоску, смерть… Она так и осталась бродить монашком со сбитыми в кровь руками и ногами, стертыми до десен зубами… Осталась без чужого, но на родной необъятной российской земле.

В этом романе перед нами предстают следующие образы:

1. Образ больной девушки. Главная героиня романа Анастасия Николаевна нездорова душевно. У нее больное сознание. Не зря автор представляет нам ее в разных образах. Анастасия Николаевна то обычная россиянка, москвичка, влюбленная в иностранца, то провинциалка, живущая с отцом и сестрами, влюбленная в птицу, а то и вовсе травинка или снежинка. И всюду ее преследует печаль. Сам роман начинается с того, почему появляется эта печаль. «Есть примета – нельзя держать дома ковыль. От него печаль»³⁰. А героиня, зная примету, набрала домой этой травы, потому что ей хотелось больше лета, которое уже кончалось. И так этот букетик остался у нее дома. «Там мороз. Лучше я полежу в оцепенении под пледом. А скоро фильм по телевизору. А печаль тем временем набирала силу. Примета сбывалась». Боль от приметы преследует на протяжении всего романа. Она так и не встретиться со своим возлюбленным-чужестранцем, как бы этого не хотела, как бы к этому не стремилась и чего бы для этого не сделала.

2. Образ злой девушки. Как и в первом случае, Н. Садур не пропускает мимо себя этот образ. Злые здесь сестры одного из представленного вида главной героини. Злость за то, что сестра не такая, как все, за то, что она Другая. У нее есть любовь, ее больше любит отец, у нее есть любимый. Злость из зависти, месть за простое женское счастье. «Вот сестры решились. Наломали стекол, наточили ножей, набрали иголок. Приставили лестницу к ее окну, залезли и навтыкали всего этого острого, злого на подоконник у влюбленной сестры так, чтобы, прилетев, он себе грудь изранил. А саму ее опоили молоком, подсыпав туда мака. Она упала и заснула»³¹.

3. Мученица, а в романе можно конкретизировать как Образ рабыни любви. «А сначала жила в деревне у отца-крестьянина. Любила работать. <…> Не труд отупил человека, а любовь. Отец не замечал, что дочь его трудится странновато. <…> Всего-то пустяк – с неба птицы перышко слетело (они там часами плавали в поднебесье - ястребки), а она этим перышком играет, дыханием его гоняет как хочет, пока не истомит, не разобидит (оно летело-то сколько часов? из такой бездны воздушной …), ей надоест, она перестанет, разрешит ему мягко кружась, лечь у ног ее»³². Любит она ястреба. Но какая любовь у Садур проходит взаимно и без боли? Тут есть взаимность, но и появляется боль. «И вот пошла она бродить, как он велел. Камни глодала, железом ноги сбивала, руки увечила. <…> неостанавливаемый идет всегда монашек. Рук-ноги сбиты в кровь. Зубы стерты до десен»³³. Так ради любви, во имя любимого она испытывает, терпит эти муки.

Одно из произведений называется «Чудесные знаки спасения». Сюжета тут, собственно, и нет. Есть состояние жертвы бесконечной коммунальной войны: подвергаясь изощренному насилию со стороны соседей-кретинов, героиня приходит к выводу о мистической необходимости собственных мытарств ради спасения мира. Здесь сюжет идет в область фольклора: зло вековечно, хоть и убьет Иван-царевич Кощея – Кощей все равно явится в другой сказке. Потому и возникают заговоры, обереги, примитивная магия: героиня знаково выбрасывает в окно тапок своей мучительницы, а внутренние ее монологи цикличностью и ритмом напоминают заговоры. Заговоры от грубости и убогости окружающего мира. Мира жестокого и холодного, где каждый пытается причинить зло.

Нина – обладательница шелковистых длинных прядей волос, но сама синяя с черными губами и несусветно черными глазами. Размышления героини о мире страшные. Способность видеть мир в таких темных красках, несомненно, постепенно убивает человека, давит его. Бояться надо всего, всего надо опасаться, все только может навредить героине. Кроме лета… Летом светит солнце, лето дарит жизнь. Только летом все живет, зеленеет, цветет… И, может быть, поэтому она чувствует себя веточкой, легко дрожащей от прохладного ветерка?...

Итак, в этом произведении образ героини – это образ мученицы. Нина живет в постоянной борьбе: в борьбе с соседями коммунальной квартиры, она борется во снах, борется со своими мыслями и чувствами, борется со всем миром. Мир кажется ей страшным, темным, зловещим. Все несет боль, страх. Ее соседи страшные, убогие, неправильные, «у них все наоборот». Они хотят, чтобы Нина была такой же. А чем лучше она? Волосами! Значит, надо забрать у нее эти волосы, вырвать.

Если обратиться к классическому разделению мужского и женского начал, то Мужчина – это Человек дневной, явный, общественный, а Женщина – ночной, потаенный, природный. Название-формула замечательной повести Н. Садур «Девочка ночью» распространяется далеко за пределы ее сюжета. От быта московских коммуналок автор в повести «Девочка ночью» переходит к московской ночной жизни: надоевшая хаму-любовнику малолетняя любовница пробирается к дому сквозь хоровод маньяков, подлинных и мнимых. Любовь здесь, в этой ночной повести, и не ночевала. Разве что в мыслях о романтической смерти в сенях незнакомого дома. Но девушка хочет ее, жаждет. Образ девушки романтичный, но романтика у Садур непременно связана со смертью, тьмой, ночью. Девушка теряет голову из-за любви, и тогда уже не остается спасения. Тогда остается только погрузится в тьму неразделенной любви.

Так же, как и предыдущем произведении, перед нами образ мученицы, или, как в романе «Немец», образ рабыни любви. Любовь оборачивается тем, что героиня терпит боль, мучения. Из-за любви она оказывается лицом к лицу со смертью, опасностью, болью безответственности.

Главная героиня рассказа «Запрещено – всё» тоже одинока. Она одинока в своей грусти и печали. Автор показывает нам одновременно и безысходность главной героини, и любовь, стремление Ирины Ивановны добиться своего счастья. «Меня просто разорвет. Я просто лопну от беспричинной любви ко всему подряд, от любви без разбору. Милая, хорошая, зеленая и круглая земля, ну почему ты не даешься моему объятию? Почему ты мне все запрещаешь?» ³⁴

По моему мнению, это главная героиня обращается к земле, она спрашивает, почему ей все запрещают, когда она все это любит.… Эти строчки – единственное объяснение тому, что происходит в рассказе. Они указывают на то, что героиня несчастлива на земле, одинока, ей чего-то не хватает, она чего-то лишена. Ей нужно новое, неизведанное, может быть, даже, опасное.

Рассказ начинается с описания мира мертвых, где оказывается главная героиня – Ирина Ивановна во сне. Она переноситься из мира живых в мир мертвых, в мир фантазии. Там Ирина Ивановна беззащитна, она даже принимает позу эмбриона, так как это единственная надежная, безопасная поза для беззащитного существа. Переносясь в этот неизведанный, мир героиня подвергает себя опасности, она ничего не знает о нем, он для нее «тайна за семью печатями», и поэтому поза эмбриона – единственная надежная поза, ведь дети в утробе матери принимают именно такое положение.

Автор в своем рассказе показывает два мира: мир живых и мир мертвых. Это абсолютно два разных мира; с одной стороны, между ними нет ничего общего, но с другой стороны, в мире мертвых идет такая же борьба за «жизнь», за любовь, как и в мире живых, откуда пришла, а точнее перенеслась Ирина Ивановна.

Ирина Ивановна боялась переноситься на тот свет, и поэтому для нее было важно схватить с собой вещицу, пусть, даже какую-нибудь мелочь, что-то незначительное. Самое главное, эта вещица поможет, согреет, защитит, будет являться напоминанием того, что Ирина Ивановна жива.

Из этого рассказа можно выявить образ Ирины Ивановны как образ больной девушки. Она продолжает образ Александры Николаевны из романа «Немец». Ирина Ивановна, так же как Александра Николаевна не имеет точного представления себя в мире, она одна в мире мертвых и другая в мире живых. А проводник ее нечто, что любит ее, а она его. «Значит, у Ирины Ивановны есть какой-то Он, и не простой, а изменник, гуляка бесстыжий! И, послушная всякому велению, она ощутила всю силу чувства этого Его. Чувство было горячим, сильным, и хотя Его самого нигде не было, его чувство наполняло грудь до самого горла»³⁵.

Героиня рассказа «Занебесный мальчик» живет одна с тяжелым грузом на сердце. Ее никто не знает и ей ни легко, ни тяжело, ни страшно, ни радостно. В ней «нет жадности остальных землянх существ», ведь ее сын покорил мрак и пустоту бесконечного неба. Мысли и чувства об одинокой Земле, Земле без Бога. Она пытается рассказать всем, но ей никто не верит. Это не понимание, запутанность не дают героине жить спокойно. Она видит, что вокруг нее люди, которые все путают и оставляют досаду. Это опять же образ больной девушки, но больной не как предыдущие образы, а больной от одиночества.

Рассказ «Злые девушки» дает нам образы двух девушек: Эмки, которая хочет простого женского счастья рядом с любимым, и не важно, что он ее бьет, главное любить и быть рядом – это образ мученицы, образ рабыни любви; и героини, которая ищет справедливости, равновесия, простоты и понимания, образ больной и одинокой.

Для всех этих девушек – героинь книги «Злые девушки» - характерно одно: они жаждут понимания. Только понимание даст им счастья в этой непростой и запутанной жизни, от которой они злые…

В самом начале рассказа «Сом-с-усом» мы видим молодую продавщицу, которая торгует живыми сомами. Но она не похожа на обычных продавцов, которые занимаются только своим делом и не обращают внимания на товар. Очень интересный факт: она была похожа, как указывает нам автор, на доктора в белом халате. От нее шла такая же прохлада. Действительно, она похожа на медсестричку, которая должна спасать чьи - то жизни. Я считаю, что автор неслучайно сравнивает ее с доктором, потому что она, хочет помочь этому сому, её интересует его судьба. Там мы видим:

«Сама молодая, она непроизвольно потянулась к нему, молодому, руки сами его выбрали – прикоснуться». Молодую продавщицу привлек именно этот сом, он выделялся среди других. Для него была велика жажда жизни, он хотел покинуть этот ужасный мир и вернуться в свою родную стихию, в воду. Только там он чувствовал себя в безопасности, только там он был свободен: он может, зарывшись в ил, наблюдать за людьми, но наблюдать из своего мира. Пока люди находятся на суше, а он в воде, сом ощущает себя равным с ними, а на земле, конечно же, люди сильнее, их жизнь намного дороже, чем жизнь обычного сома - с - усом, и поэтому нужно биться, биться изо всех сил, чтобы выбраться на свободу.

НЕТ НИКАКИХ ВЫВОДОВ, ОБОБЩЕНИЙ!!! КАКИЕ ЖЕ ОБРАЗЫ ПРЕДСТАВЛЕНЫ У САДУР? КТО ТАКАЯ ЖЕНЩИНА В ЕЕ ПРОЗЕ? ГДЕ ТИПАЖИ, О КОТ ОРЫХ МЫ ГОВОРИЛИ?