Следы акта речи и наукометрическая аналогия

Ранговое распределение словаря устанавливает довольно жесткую связь между словарем и числом словоупотреблений, между составом и длиной текста. Статистические зондажи показывают к тому же, что в нормы устной и письменной речи входят константы квантования(8)

(8) Под константами квантования, в науковедении они известны как "квоты цитирования", мы имеем в виду стихийно складывающуюся в языках я очевидно производную от ментальных возможностей человека норму опосредования входящих в текст новых слов другими словами, которые уже употреблены в тексте и имеют в нем фиксированное значение. Длину текста можно в этих условиях выразить и через число словоупотреблений.

Уже с чисто количественной, внешней стороны перед нами возникают четкие контуры целостности, единицы: а) на заданном словаре можно построить текст определенной длины; б) из заданного связного текста конечной длины можно извлечь словарь, определенный по числу словоформ; в) любая попытка нарастить текст потребует ввода новых для данного текста слов; г) любая попытка ввести в словарь новое для него слово потребует наращивания текста и дополнительного употребления словоформ, представленных уже в словаре.

Чтобы более детально разобраться в смысле этих соотношений, позволим себе обратиться к наукометрическим аналогиям, а именно к тому разделу наукометрии, который изучает процессы отчуждения индивидуальных результатов в общедисциплинарное достояние, процессы освоения нового знания, оценки наличного знания. Начнем с акта публикации.

Акт публикации, до крайности напоминающий акт речи, чем он, в сущности, и является, нагружен множеством дисциплинарных функций, из которых нас особенно могут заинтересовать две: а) переход нового, индивидуального по генезису элемента знания в наличное общедисциплинарное знание; б) оценка наличного дисциплинарного знания в терминах возникающего нового знания.

С одной стороны, в ней принятым в дисциплине способом представлен результат поиска, а с другой – результат трансмутацнонных усилий автора, результат его попыток объяснить найденное новое в терминах наличного, известного уже в дисциплинарной области.

Вместе с тем в акте публикации результат не только рвет связи с автором, становится наличным элементом знания, связанным со всеми другими элементами, но и надстраивает сеть цитирования и, выделяя из множества наличных элементов лишь объясняющую группу, меняет характеристики сети цитирования, вносит коррективы в дисциплинарное значение и ценность наличных элементов знания, т. е. совершает акт оценки: наличного знания от нового.

Наконец, с момента публикации результат сам становится возможной опорой для объясняюще-интегрирующих усилий других авторов. Молодые по дате публикации работы цитируются чаще.

Но главное, для чего мы, собственно, и решились на экскурс в наукометрию, состоит в том, что дождь ссылок, вызванный процессом публикации новых работ, распределяется по опубликованным уже работам крайне неравномерно.

Научное дисциплинарное общение столь же нормальный и правомочный феномен языка, как и упражнения в учебнике грамматики. В дисциплинарном общении четко прослеживается функционально-временное членение составляющих общения.

Во-первых, это массив наличных результатов, который всегда локализован в прошлом дисциплины (по последней публикации). На входе в массив действуют фильтры (редакции), ограждающие дисциплинарные знания как от появления инодисциплинарных и вообще инородных элементов. Во-вторых, это дисциплинарная учебная общность, которая локализована в настоящем дисциплины как не определившаяся еще по результату трансмутирующая активность живущего поколения ученых по правилам данной дисциплины. Суть этой деятельности – идентификация дисциплинарных проблем и перевод их в форму "решенных вопросов" методом осмысления. Все виды дисциплинарного общения едины в требовании преемственности, в требовании осмысления нового через наличное как условия интеграции результата.

В-третьих, это предметная область дисциплинарного трансмутирующего общения, которая локализована в будущем дисциплины и представляет из себя неиссякаемый источник нового, канонически и априорно заданный действующей дисциплинарной парадигмой. Канонически структурированное будущее дисциплины не должно порождать иллюзий насчет предсказуемости дисциплинарных событий.

Можно ли распространить эту тройственную схему дисциплинарного общения, массив наличных результатов (прошлое) – общность (настоящее)-предмет (будущее), на общение в целом? Мы не видим серьезных препятствий.

Допустим, что массив наличных результатов – единственный источник смысла, сообщающий речи осмысленность и понятность. Иными словами, речь становится осмысленной и понятной для говорящего и слушающего (пишущего и читающего) лишь в процессе опосредования прошлым, т. е. в том только случае, когда стороны общения располагают общим массивом наличных результатов общения. Если нет такой базы, общение невозможно, нужен посредник-переводчик даже для дисциплинарной общности.

Любопытным проявлением бесструктурности традиционной парадигмы лингвистического исследования и основанных на ней представлений о языке является искреннейшее удивление и недоумение сторон общения на разных языках, когда, например, первоклассный переводчик Шекспира, Гомера или Конфуция оказывается совершенно беспомощным в "элементарном" разговоре экономистов, политиков или биохимиков.

На наш взгляд, безадресное, не опирающееся на общность и массив наличных результатов общение возникает либо в состоянии шока, либо сильного опьянения.

Лингвист, пока он читатель или редактор, также не найдет в повторе ничего естественного. Познавательный ход Тевта, когда определение единиц уровня начинается с исчисления вариантов и завершается приведением их в союз-систему, предполагает репродукцию, повтор. "Отмеченность", как и язык-система, как раз и есть констатация конечного разнообразия единиц на всех уровнях. Словари, как и грамматика, в их автономном существовании вряд ли могут рассматриваться как реалии языковой эмпирии. Они всегда связаны, синтезированы в текстах и актах речи.

На этом бы можно и остановиться: наращивание традиционной парадигмы четвертым уровнем языковых единиц-текстов удовлетворяло бы тому минимуму требований, который предъявляется "научными революциями" новым парадигмам. Четырехуровневый анализ позволил бы объяснить и связать воедино необъяснимые в традиционной парадигме факты: типологические различия языков; ограничения по глубине; ранговые распределения.