1.1. Различные подходы (авторы и национальные школы) к определению предметных областей мировой политики и международных отношений. Проблема междисциплинарного подхода.

В различные периоды времени каждая наука конструирует и представляет свои модели научности получаемого ею знания. Для результатов анализа эмпирических материалов обязательным является корректное использование соответствующих процедур получения и обработки эмпирических данных, обоснование и разработка новых подходов к их обработке (см.: Методические подходы, 2004). Для результатов анализа теоретических концепций важно следование методологическим принципам и парадигмам исследований, разработка новых теорий, парадигм и принципов теоретического анализа и конструирования. В любом случае научность — это функция внутреннего времени той или иной научной дисциплины, задаваемая особенностями постоянно трансформирующегося научного пространства (Докторов, 2004, с. 235). Сама наука в первую очередь и обусловливает внутренними причинами характер и конкретное содержание того, что есть ее предмет и в каком направлении ему следует развиваться.

Внешние причины становления и функционирования каждой науки и учебной дисциплины целесообразно представлять в виде внутринаучных и вненаучных. Внутринаучные причины сводятся к уровню развития пограничных с данной наукой фундаментальных и прикладных научных дисциплин. Вненаучные причины сводятся к политике государства и общества по отношению к данному научному направлению и науке в целом, к моде на те или иные теории, парадигмы и методы, существующие в данный момент как вне, так и внутри научного поля. Важнейшую роль в процессе определения предмета любой науки и учебной дисциплины играет понятие научной парадигмы. Классическим в этом плане является впервые введенное в 20-х годах ХХ в. определение американского историка науки Томаса Куна, который в своей работе «Структура научных революций» определил это понятие как «признанное всеми научное достижение, которое в течение определенного времени дает научному сообществу модель постановки проблем и их решений» (Кун, 1977, с. 11). Становление каждой научной парадигмы, по Т. Куну, проходит не менее трех стадий. На первой стадии в рамках традиционалистской парадигмы идет выявление и фиксация аномальных для данной парадигмы научных фактов, которые при этом игнорируются или даже отрицаются научным сообществом, и, соответственно, не включаются в рамки учебных дисциплин. На второй стадии предпринимаются попытки объяснения аномальных фактов в рамках существующей научной парадигмы. Создаются громоздкие неизящные теории, которые порой становятся достоянием и академических учебных курсов. Третьей стадией теории функционирования парадигм является создание новой модели, которая объясняет аномальные явления.

Для регионоведения и теории международных отношений, как и для остальных разделов учебно-научного знания, характерны инерционность и консерватизм в построении и воспроизводстве знания. Следует отметить, что в рамках послевоенной политологии в мире сложилось два основных подхода к интерпретации региональных проблем: а) рассмотрения этих проблем в рамках отдельной дисциплины — экономики, социологии, политологии; б) междисциплинарный подход. Очень правильно отметили современные исследователи философии науки и смежных областей Станислав Гроф, Эрвин Ласло и Питер Рассел в своем оригинальном исследовании «Революция сознания: Трансатлантический диалог»: «Ласло: Мы держимся за устаревшую парадигму, относясь к ней как к реальности, а не модели. Мы — то есть большинство ученых, а также людей, взирающих на науку как на источник истины, свято верим в то, что наши представления о реальности и есть сама реальность. Рассел: Да. Так всегда происходит с парадигмами. Люди верят, что их модель является реальностью, а не ее описанием. Гроф: Грегори Бейтсон писал и говорил о том, что люди путают карту территории с самой территорией. По его словам, это все равно, что прийти в ресторан и съесть вместо обеда меню» (Революция сознания, 2004, с. 59–60).

Применительно к большинству разделов обществознания, за исключением разделов, непосредственно связанных с наблюдениями, анализом документов, экспериментами, исследователь, как и обычный человек, вынужден довольствоваться «меню» вместо непосредственного «обеда». К примеру, мы используем данные официальной статистики или единственное имеющееся свидетельство очевидца. Если исключить из рассмотрения заведомые фальсификации и случайные ошибки, можно выстроить «иерархию меню». Так, например, могут существовать повествования о региональном явлении от очевидцев, от слушавших рассказы очевидцев и от слушавших рассказы слышавших рассказы очевидцев о, к примеру, наводнении, землетрясении или фальсификациях региональных выборов. Естественно, что степень достоверности от уровня к уровню падает. Хотя не исключена возможность «точной реконструкции данных с пропусками», в результате чего реконструированная реальность будет даже «лучше действительности». Рассматривая то или иное явление, исследователь зачастую лишен возможности отграничивать эти уровни, то есть использовать инструментарий критики источника, ибо источник скрывается посредником, претендующим на «истинность» своего продукта. Один автор представляет «свое меню» в рамках парадигмы глобализации, другой — в рамках парадигмы модернизации, третий — в рамках постмодернистской парадигмы и т. д.

В регионоведческом знании, в теории международных отношений, как и в обществознании в целом, в представлении одного и того же предмета параллельно и одновременно сосуществует несколько парадигм. Так, например, категория «регион» как одна из основных в регионоведении исследуется в рамках целого ряда дисциплин, имеющих свои самостоятельные парадигмальные ряды. К глобальным проблемам современности относятся предотвращение ядерной войны и сохранение мира во всем мире, охрана окружающей среды, этнополитическая, энергетическая, сырьевая, продовольственная и демографическая проблемы, мирное освоение космоса и богатств мирового океана, ликвидация опасных болезней и т. д. В рамках исследований по региональным вопросам глобалистической проблематики складываются относительно новые для российских исследований научные направления. Одним из таких направлений является политическая глобалистика, изучающая мировые проблемы, которые имеют политический характер или связаны с политической сферой, а также рассматривающие глобальные проблемы в макрорегиональном измерении. Другим направлением является социология глобализации, где анализируемый процесс рассматривается как стержневая характеристика эволюции любой сферы общественных отношений, формирующая свои структуры и институты и глубоко деформирующая существующие параллельно. Процессы глобализации в рамках данной парадигмы следует рассматривать в неразрывном единстве с процессами регионализации и локализации. В рамках социологии международных отношений, геополитики и регионоведения существует даже особый термин «глокализация», характеризующий неразрывность процессов глобализации и локализации. Следует отметить, что в теории регионоведения необходимы термины «глоборегионализация» и «региолокализация» для обозначения неразрывности глобализационных и регионализационных, регионализационных и локализационных процессов трансформации современных пространств. В рамках гендерной парадигмы (от англ. gender – род), которая активно вторгается в исследование региональных процессов в последние десятилетия, региональное конструирование строится на основе разработок о личностных и поведенческих особенностях мужчины и женщины. Исходя из этого, регионы могут быть представлены по степени возможной реализации в них женственных (фемининных, таких как тонкая интуиция, эмоциональная выразительность, покорность и др.) и мужских (маскулинных, таких как агрессивность, рациональность мышления, чувство превосходства и др.) качеств. Последние находят свое выражение в процессе исполнения мужчинами и женщинами гендерных социальных ролей (см.: Гидденс, 1999, с. 152–195; Fukuyama, 1998). Однако эта парадигма, как, к примеру, и экологическая, не смогли утвердиться в рамках современного научного знания столь же фундаментально, как и представленные до них. Таким образом, проблематика парадигмальных оснований достаточно слабо разработана в рамках регионоведения и теории международных отношений. Но, тем не менее, эти дисциплины настойчиво ищут свои парадигмальные ряды, относительно непохожие на ряды близких научных направлений.

Лекция№2.

Политическая система мира.

События 11 сентября 2001 г. актуализировали проблему толерантности в международных отношениях. Среди сценариев развития международной обстановки угрожающе актуальными становятся прогнозы политолога из США С. Хантингтона, который в 90-х гг. ХХ в. предсказывал цивилизационные и религиозные войны¹. Но и при ином сценарии мировых событий проблема толерантности не утрачивает своего значения.

В связи с этим можно утверждать, что поле культуры толерантности в международных отношениях в начале XXI в. неожиданным образом становится одним из важнейших условий дальнейшего существования человечества, а возможно, и живой природы на Земле. Проблемы внедрения культуры толерантности в международные отношения давно ставятся в повестку дня международным сообществом, прежде всего по линии ЮНЕСКО, и неправительственными организациями, тем не менее можно с уверенностью заявлять об утверждении примата силы над толерантностью в международных отношениях. У автора этих строк нет иллюзий относительно изменения иерархии отношений между ними в обозримом будущем. Однако даже в том случае, если толерантность обречена на маргинальные позиции, она является одним из действующих факторов международных отношений, постоянно нуждающимся в усилении влияния. Методологически близким по смыслу в оценке важности толерантного подхода звучит призыв итальянского интеллектуала Умберто Эко: «Интеллектуальный долг – утверждать невозможность войны. Даже если ей не видно никакой альтернативы».

Проблематика толерантности в международных отношениях рассматривается, прежде всего, под углом политических процессов, с привлечением классических и постмодернистских методологических принципов, междисциплинарных методик исследования.

Принципы «сдерживания» в биполярном мире.

С распадом советской империи прекратил существование «ялтинский мир» – политическая система, созданная державами-победительницами после поражения гитлеровской коалиции. Динамичное равновесие в ней поддерживалось развитой системой сдержек и противовесов отношений между двумя сверхдержавами. НАТО и Варшавский договор являлись сугубо военными инструментами геополитических интересов сверхдержав, не претендуя на гуманистические сентиментальности.

По периметру сфер влияния оставалось место для других субъектов ялтинской системы, находившихся в отношениях полузависимости или нейтралитета.

Политика взаимного сдерживания сверхдержав не раз ставила мир на грань глобальной войны. Несмотря на различие идеологических подходов, оба противостоящих блока стремились соотнести их с принципами, декларированными Уставом и резолюциями Организации Объединенных Наций – ООН. Можно рассуждать об искренности отношения сверхдержав к соблюдению принципов ООН, об их истинном стремлении манипулировать этой международной организацией, но факт остается фактом – Нюрнбергский процесс над международными преступниками определил моральную и политическую линию разрыва с прошлым, за которую ни один мировой политик не стремился выйти. Выработанные ООН принципы поведения признавались как непререкаемый авторитет в международных отношениях. Была разработана международная процедура разрешения конфликтов, пресечения попыток геноцида и других преступлений перед человечеством. Не было случая, чтобы одна из сверхдержав в достижении своих геополитических интересов не стремилась оправдаться перед Содружеством Наций. Оценка острых мировых кризисов, например, советской интервенции в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г., вьетнамской войны США и советской войны в Афганистане, осуществлялась противоборствующими сторонами с использованием схожих нравственных и политических категорий. Несмотря на декларированное различие идеологем, они находились в пространстве одинаковых знаковых гуманистических ценностей. Различие подчеркивалось понятием «более», например, «более демократическая система», «более защищенный человек» и т.д.

В условиях биполярного противостояния Содружество Наций разработало систему гуманистических ценностей, которые стали общечеловеческим достоянием и являлись важным сдерживающим элементом проявлений насилия и ксенофобии в мире.

После распада СССР потерпела крах и ялтинская система, державшаяся на разделении ответственности за мировой порядок между США, Великобританией и СССР. Поскольку позиции Великобритании были минимизированы уже в конце 40-х гг., то с распадом СССР мир, казалось бы, стал монополярным.

Но не только эта тенденция характеризует современные международные отношения. Не удовлетворены своей мировой ролью новые демографические и экономические гиганты, «тихоокеанские тигры» – Китай, Индия, Пакистан. Раздражение многих субъектов ООН вызывает несанкционированное ею распространение на весь мир концепции «ограниченного суверенитета». Опасно карательные функции возлагать лишь на НАТО, организацию, не имеющую универсального международного мандата. И еще опаснее прикрывать именем международных организаций несанкционированные ими действия. Это реальность. Необходима новая архитектура международных отношений, новая система, ответственная и эффективная, приведенная в соответствие с новыми реалиями.

В истории человечества, пожалуй, не было другого такого короткого отрезка времени, который бы спрессовал в себе целую историческую эпоху. Можно только предполагать, что и далее мировая история будет развертываться столь же стремительно и быстротечно. Источник идей гуманизма, просвещения, равенства и братства народов, освобождения человека, Европа двадцатого века первой приступила к внедрению в массовое общество захватывающих коллективистских проектов. В ХХ в. Европа спровоцировала две мировые войны; практически всю вторую половину столетия раскол, начавшийся в Европе, удерживал весь мир в состоянии «холодной войны». СССР проиграл «третью мировую войну», а вместе с этим второй раз за одно столетие Российская империя прекратила свое существование. Мировой порядок изменил свои очертания, превратившись в однополюсный центр, возглавляемый наиболее последовательным учеником европейских идей – США. Не в первый раз европейской цивилизации пророчат вторые роли, но вновь, как это уже было не раз, старый континент затеял грандиозный проект европейского строительства.

Ровно сто лет назад в российских журналах высказывалась уверенность, что ХХ в. будет мирным. «Вероятность войны полностью исключена на том основании, что развитие европейской цивилизации – промышленности, науки и техники – сделало войну невозможной», – обобщал Андрей Синявский новогодние прогнозы в русских журналах конца XIX в. в своей книге «Советская цивилизация». Уходящий век не оправдал этих прогнозов. Никаких гарантий оптимистическим прогнозам не дают наступающий век и новое тысячелетие, тем более, что на этот раз тон задают именно пессимистические прогнозы.

Пожалуй, в мировой истории не было иного периода столь осознанного и изощренного применения самых передовых научно-технических средств массовых убийств. Все началось с газовых атак Первой мировой войны, продолжилось использованием ядерных технологий, а завершили век массовые этнические чистки и новое изобретение мировой политики – «гуманитарные интервенции». Почему существуют культуры, санкционирующие массовое убийство, каннибализм, унижение других? – ставит вопрос итальянский гуманист Умберто Эко⁴. «Просто по той причине, что в них круг других сужен до предела племени (или этноса) и “варвары” не воспринимаются как человеческие существа»⁵. Этот вывод в равной степени может быть отнесен и к инакостям внешней оболочки общества, и к отношениям внутри самого общества.

Зафиксированным фактом становится ослабление детерминистских связей между традиционными субъектами международных отношений. Оттеснены на маргинальные позиции классические системы международных отношений, в которых «экономика определяла политику» или противоборствовали геополитические гиганты – «Суша против Моря».

Государственный суверенитет перестал быть основой систем международных отношений. Впервые, по крайней мере со времени создания в 1648 г. Вестфальской системы, суверенные государства перестают быть субъектами систем международных отношений. Подрываются институты международного права, складывавшиеся на протяжении столетий. В одностороннем порядке аннулируются международные договоры, поддерживавшие международную безопасность и контролировавшие гонку вооружений, принятые этические нормы отношений между субъектами международных отношений. Теряется доверие к основополагающим институтам современной системы международных отношений, в деятельности которых все более проявляется конъюнктурная избирательность. Затянувшийся распад прежней системы международных отношений сопровождается ростом этнических конфликтов, международного терроризма, несдержанностью и использованием чрезмерной силы сильных в отношении слабых субъектов международных отношений.

Таким образом, при явном попустительстве мирового сообщества в международных отношениях утверждается концепция «глобального шерифа», в одиночку вершащего праведный суд; укрепляется политическая философия силы, не ограниченная никакими международно-правовыми, моральными или нравственными нормами. Что хорошо для США, то хорошо и для остального мира. Выигравшая «холодную войну» политическая элита Запада оказалась не готовой к осуществлению глобальной гегемонии в условиях мира, к реформированию ялтинской системы в новую стабильную мировую систему.

Стабильность систем обеспечивается сложным механизмом сдержек и противовесов, который обеспечивает состояние динамического (подвижного) равновесия сил. Мир, не основывающийся на динамическом равновесии сил, становится все более хрупким, ненадежным и менее предсказуемым. Как ни парадоксально, это приводит к увеличению числа статистов на мировой сцене, способных в любой момент стать актерами первого плана. Множится количество неожиданных сценариев развития мировых событий, и самым печальным является то, что в условиях нестабильной системы даже наиболее экстравагантные из них получают шанс на реализацию.

Современная политическая наука вырабатывает новый понятийный аппарат, позволяющий типологизировать современные тенденции в международных отношениях. Наиболее обобщающим из них является понятие «глобализация». В качестве самых общих объектов научного внимания становятся глобальные проблемы современности, прежде всего процессы глобализации, провоцирующие принципиально новые формы современных политических вызовов. Авторы научного доклада, составленного под руководством С. Караганова, справедливо отмечают: «На наших глазах происходит переход международных отношений в глобальном масштабе в совершенно новое измерение, сущность которого будет проясняться по мере развития обстановки в мире. Прекращение длительной конфронтации в Европе и развал СССР не упростили, а, скорее, усложнили глобальную, и, прежде всего, европейскую, ситуацию, в которой сосуществуют в сложном взаимодействии контрагенты совершенно несопоставимых весовых категорий и программных установок»⁶. Итальянский социолог Гвидо Мартинотти выделяет несколько направлений «глобализации»: первое – интернационализация (глобализация) экономической и финансовой интеграции; второе – растворение национальных рынков в мировой экономической системе; третье – утрата национального контроля над мировой компьютерной системой движения капитала и услуг.

Результатом «глобализации» становится ослабление национального суверенитета, ограничение возможностей вмешательства со стороны государства и общественных организаций в стабилизацию социальной жизни.

Политическим событием современности стало столкновение глобалистских и антиглобалистских явлений, производным от последних стал феномен, названный глокализацией.

Глобализация самым решительным образом воздействует на изменение современной архитектуры мира. Таким образом, изменяются сами принципы, на которых на протяжении трех с половиной веков основывался фундамент систем и подсистем международных отношений. Сопутствующими процессами глобализации, без поспешной претензии на установление иерархии взаимосвязей, являются межцивилизационные и межрелигиозные вызовы. Их производными стали проявления цивилизационной, религиозной, национальной, этнической, расовой нетерпимости, которые подрывают основы человеческого общежития. И напротив, формирование толерантного поведения в этих сферах превращается в основной позитивный отклик на данные вызовы глобализации.

В исследовании влияния глобализации на внутриполитические процессы Р.Дарендорф установил «прямую связь между кризисом демократии и кризисом государства-нации». Как отмечает Р. Дарендорф, наличия формальных демократических институтов, обобщенных понятием «правовое государство», уже недостаточно для констатации демократического состояния или процесса. Индикаторами демократии могут стать, казалось бы, второстепенные признаки, например, готовность власти на демократическую смену власти.

Внутриполитическая динамика в США после 11 сентября 2001 г. представляет прямую угрозу демократическим институтам, прежде всего, самого мирового гегемона. Увлеченные преследованием внешнего врага немногие интеллектуалы, властители умов, выразили тревогу в связи с резким сужением роли демократических институтов в государстве, претендующем на роль мирового гаранта демократических процессов. В ряде исследований политических процессов после 1989 г. Ральф Дарендорф высказал суждение относительно вступления человечества в новый переходный «последемократический период», который, как надеется британский ученый, завершится конструкцией «новой демократии»

Можно с большой долей уверенности сказать, что в ХХ в. самоуверенный человеческий разум сыграл злую шутку с нашей цивилизацией. «Социальная инженерия», опирающаяся на выхолощенные детерминистские теории, нанесла непоправимый ущерб цивилизации. В итоге общественные науки утратили роль путеводной звезды, усилился скепсис в отношении возможностей рационального познания. Сузившуюся сферу классических теорий стали заполнять суррогаты еще недавно маргинальных идей.

Данная тенденция затронула также классические представления о функционировании систем международных отношений. И без того молодая наука о международных отношениях испытывает сильное давление постклассических, релятивист-ских методологий.

На эти темы начинают рассуждать ученые, но адекватного отношения политиков, массового сознания к объективно изменяющейся ситуации пока нет. Не все понимают, что изучение современных политических процессов в международных отношениях требует обращения к иному научному инструментарию, чем тот, что использовался наукой и политиками в XIX в. или даже в первой половине ХХ в.

Автор принадлежит к числу тех скептиков, кто считает, что в международных отношениях принимают участие настолько разные субъекты, со столь подвижной иерархией отношений, что создание единой теории международных отношений представляется невозможным. В современной России все более заметное место в оценке международных отношений и обосновании внешней политики занимают геополитические подходы. Причем геополитика, понимаемая как непротиворечивое фундаментальное знание, постепенно занимает то место, которое в течение советского периода принадлежало материалистическому детерминизму. Однако если анализировать с точки зрения философии политики геополитические подходы З. Бжезинского (к примеру, его недавнюю книгу «Великая шахматная доска») и современных российских традиционалистов А. Дугина, Э. Позднякова, то между этими, казалось бы, разными авторами прослеживается общность в метафизическом отношении к познавательным возможностям геополитики как непротиворечивой и абсолютной науки о международных отношениях.

Констатацией этих и других фактов недостаточных эвристических возможностей науки международных отношений автор отнюдь не стремится отрицать познавательные возможности различных интерпретаций, он лишь хочет подчеркнуть относительность и ограниченность средств современной науки в познании международных процессов.

Особенность нашего теоретического подхода определяется отношением к теории международных отношений как одной из частных наук об общественных явлениях, которая в конечном итоге находится в зависимости от общей философской постановки этой проблемы. На наш взгляд, реальный водораздел в познании международных отношений пролегает между теми, кто жестко детерминирует (с материалистических или идеалистических позиций) генезис международных отношений, и теми, кто рассматривает международные процессы как постоянный переход от свободы к необходимости и обратно, т. е. смотрит на международные отношения как на процесс пульсирующий и колебательный, а его фиксированные моменты связывает с проявлениями компромисса свободы и необходимости.

Определив необходимость как область фундаментальных ограничений, мы можем достаточно строго утверждать, что детерминизм есть предельный случай во взаимодействии свободы и необходимости. Действительно, чем ближе мы подходим к границе области условий, совместимых с жизнью, тем строже обнаруживают себя причинно-следственные (каузальные) связи, тем все больше сужаются, постепенно сходя на нет, возможности выживания, тем вернее действует принцип «быть или не быть». В этом крайнем пределе необходимость переходит в детерминизм, а свобода исчезает.

Международные отношения можно рассматривать как процесс взаимоприспособления, взаимодействия свободы и необходимости, который осуществляется через регуляцию и саморегуляцию. Поскольку на первое место выходит проблема необходимости (выживания), то в мировом сообществе возникает и постоянно развивается огромный слой международной регуляции и регламентации (международно-правовой, политический, военно-политический, международные институты и т.п.). Каждому члену сообщества предписываются нормы поведения и определенные международные роли. Складывается своего рода мировой каркас, действующий зачастую более жестко, нежели собственно естественные ограничители, поскольку нарушения международных норм чреваты порой катастрофическими последствиями. Таким образом, регуляция может рассматриваться как поиск компромисса между свободой и необходимостью.

Современная эрозия системы международных отношений и ее основного субъекта – «государства-нации» провоцирует изменение принципов политической организации современных обществ, разрушает традиционные связи между его отдельными ячейками.

Следствием обострения этнических и религиозных конфликтов и силовых вариантов их преодоления методами «гуманитарной интервенции» становится подлинная гуманитарная катастрофа.

Ни всесильная НАТО, ни ослабленная Россия не смогли военными средствами предотвратить этнический сепаратизм и геноцид. Из этого можно сделать вывод о том, что не существует чисто военного решения проблем этнического сепаратизма. Этот вывод может быть применим к оценке этнических и религиозных конфликтов в Азии, Африке и Латинской Америке.

Достаточно внимательно взглянуть на европейскую карту, чтобы сделать очевидный вывод – вся Европа и особенно Центральная и Восточная Европа до Урала беременны потенциальными этническими конфликтами. Нет ни одной границы европейского государства, которая совпадала бы с проживающими в ее пределах этническими группами. Только в ХХ в. Европа пережила, как минимум, три национально-территориальных передела: Версальский мир, нацистский передел, ялтинский мир.

Начавшийся в 90-х гг. ХХ в. балканский территориальный передел может стать сигналом для объявления другими этническими группами своих притязаний на награду за лояльность к Западу.

В основных документах ООН закреплено, что основу демократических требований в сфере межнациональных отношений и национальной государственности составляет приоритет суверенитета, самоопределения народов, а не этносов. Согласно рекомендациям ООН, под «народом» понимают все население, проживающее на самоопределяющейся территории. В отличие от народов, национальные меньшинства не являются субъектами права на самоопределение, зато международное право возлагает на государства обязательства по сохранению их социокультурной индивидуальности и недискриминации лиц, к ним принадлежащих.

Высокая степень конфликтного потенциала в регионах Кавказа определяется рядом факторов: противопоставление ислама и христианства, в рамках ислама соперничество суннитов и шиитов, жесткая конкуренция четырех этнических групп – дагестанской, вайнахской, тюркской, абхазо-адыгейской, – внутри которых распределились свыше 50 конкурирующих национальностей, не говоря уже о родовых тейпах Только в Чечне насчитывается 170 соперничающих между собой тейпов.

Ни одна страна в мире, ни один регион не застрахованы от импровизированного взрыва находящихся в боевой готовности «этнических бомб». Как показывают события на Балканах, в Афганистане, на Ближнем Востоке, на Кавказе, современная цивилизация не располагает эффективными военными средствами прекращения уже возникших конфликтов.

В связи с «гуманитарной интервенцией» на Балканах снизился международный авторитет НАТО как организации по поддержанию мира и безопасности. ООН нуждается в реформировании в связи с возникновением новой архитектуры мира после падения Берлинской стены и краха Советского Союза. США как единственный лидер осуществляют откровенно идеологизированную мировую политику, ставя проблемы мировой и региональной безопасности в зависимость от распространения «американской универсальной системы ценностей».

Согласимся с мнением директора Стокгольмского международного института исследований проблем мира А. Ротфельда, который считает, что «пока не выработано ни одного организующего принципа глобальной безопасности».

В связи с внедрением в практику международных отношений концепции ограниченного суверенитета, может быть, следует изменить отношение к другому принципу международных отношений – праву наций на самоопределение? В любом случае не следует считать вооруженную борьбу за национальное самоопределение этически оправданной мировым сообществом. А мировому сообществу, стремящемуся к поддержке прав человека, больше внимания уделять правам отдельных граждан и этнических групп на культурную, религиозную и лингвистическую автономию и одновременно содействовать преодолению культурной изоляции путем расширения глобального культурного и информационного пространства.

Предупреждение и предотвращение этнических и религиозных конфликтов является наиболее эффективным способом предотвращения возникновения «этнических бомб». Однако эффективность предотвращения конфликтов будет значительно сильнее, если международные организации, мировая общественность и международные суды будут подходить одинаково, а не избирательно к наказанию провокаторов и преступников, не подразделяя их на своих и чужих. Например, не думаю, что в ходе гражданской войны на Балканах только сербы являются международными преступниками.

Общественность не должна доверять благоразумию политических лидеров. Для многих политических лидеров этнические конфликты являются наиболее эффективным инструментом управления политическими и социальными процессами, как в отдельных странах, так и на мировом уровне. Выскажу предположение, что в условиях однополюсного мира увеличился риск принятия опасных решений со стороны самоуверенных политиков.

В этой ситуации возрастает влияние на политические процессы неправительственных организаций, мировых религиозных лидеров и светских лидеров – властителей умов, независимых средств массовой информации. Итальянский мыслитель Умберто Эко сформулировал функцию интеллигенции – «выпячивать двусмысленности и освещать их». «Интеллектуальный долг – утверждать невозможность войны. Даже если ей не видно никакой альтернативы».

На первый взгляд в период триумфального шествия глобализации лозунг «научить жить вместе!» кажется неактуальным. Однако, настаивая на нем, мне хотелось бы подчеркнуть, что мало кто ожидал на исходе ХХ в. взрыва межэтнических конфликтов, распространения ксенофобии. К сожалению, мы пока еще недостаточно знаем природу человека и межличностных отношений.

Атака экстремистов на нью-йоркские «башни-близнецы» актуализировала выдвинутое в середине 90-х гг. некоторыми учеными (например, Н. Боббио) предположение, что кризис политических идеологий и политических партий и систем, возникших в период модерна, выдвинул на первый план принципиально новую политическую антиномию: «экстремизм – неэкстремизм».

Таким образом, восприятие и формирование толерантной культуры поведения в международных отношениях представляется возможным на основе современной методологии научного анализа мировых политических процессов. Вестфальский мир, достигнутый в 1648 г. ознаменовал собой важный этап в эволюции международных отношений. Подписание Вестфальского мира по окончании Тридцатилетней войны положило начало созданию новой международной политической системы, в основу которой была положена идея "национального государства" (nation-state). Исключительная важность произошедших в середине XVII в. трансформаций состоит в том, что возникла система отношений, основные принципы которой, пусть и с существенными изменениями и некоторыми оговорками, продолжают существовать и функционировать до сих пор. Признание в качестве одного из ключевых "принципа национального государственного суверенитета" (state sovereignty) положило начало новой системе отношений, которая впоследствии получила название Вестфальской, или "государственно-центристской" модели (системы) мира. Принцип национального суверенитета предполагал, что каждое государство обладает всей полнотой власти на своей территории. Этот принцип не предполагал наличия еще какой-либо высшей власти. В основе идеи национального государства, обладающего суверенитетом, были четыре главные характеристики: - наличие территории; -наличие населения, проживающего на данной территории; - легитимное управление населением; - признание другими национальными государствами. При отсутствии хотя бы одной из этих характеристик государство перестает существовать, или становится резко ограниченным в своих возможностях. Основой государственно-центристской модели мира стали "национальные интересы", по которым возможен поиск компромиссных решений (а не ценностные ориентиры, в частности религиозные, по которым компромиссы невозможны). Суверенные национальные государства, взаимодействовали между собой, образуя "систему международных отношений". Ключевыми особенностями возникшей системы международных отношений стало доминирование в ней современных “национальных” государств (обладавших полным суверенитетом, едиными механизмами административного управления, постоянными профессиональными армиями, рациональной в веберовском смысле бюрократией, определенными и международно-признанными границами и т.д.), своеобразная деидеологизация, т.е. устранение конфессионального фактора как одного из основных факторов политики, а также постепенное формирование баланса сил (равновесия сил) в отношениях между наиболее сильными европейскими державами или их коалициями. С Вестфальского мира система международных отношений окончательно оформилась как государство-центристская система. Главным субъектом международных отношений с этого периода становится суверенное государство. Каждое из государств обладало полным внутренним суверенитетом, самостоятельно определяя собственную форму правления, принципы внутренней организации, отношения с религиозными конфессиями и т.д. и не признавало над собой никакой иной верховной власти. Постепенно принцип суверенного равенства государств стал общепринятым в системе международных отношений, регулируя поведение государств в отношениях друг с другом вне зависимости от господствующих в каждом из них форм правления и преобладания тех или иных конфессий. Данный принцип постепенно превратился в стержневой элемент современного международного права. Вестфальский мир 1648 г., положивший конец Тридцатилетней войне, не привел к коренной перекройке политической карты Европы. Вместе с тем, Вестфальским миром были зафиксированы глубокие сдвиги во всей системе международных отношений. Только после Вестфальского мира из внешнеполитических целей правительств окончательно исчезли “идеологические”, связанные с вопросами подавления “ереси”, “спасения души” и “защиты веры” задачи, объективно прикрывавшие стремление определенных политических кругов и социальных сил в Европе того времени к экспорту социальной и политической реакции, к созданию универсальной империи. Одновременно, вместе с фактическим распадом единого европейского лагеря контрреформации естественным образом исчезла необходимость обеспечения противодействия этим стремлениям. В результате определяющим мотивом деятельности государств на международной арене становится raison d’etat, государственный интерес, вне всякой религиозной или иной идеологической оболочки. Лекция №3. Система международных отношений 3.1. Понятие системы международных отношений. Современная система международных отношений. 3.2. Дискуссии о стабильности различных систем международных отношений. Глобальный масштаб и радикальность происходящих в наши дни изменений в политической, экономической, духовной областях жизни мирового сообщества, в сфере военной безопасности позволяют выдвинуть предположение о формировании новой системы международных отношений, отличной от тех, которые функционировали на протяжении завершающегося столетия, а во многом и начиная с классической Вестфальской системы. В мировой и отечественной литературе сложился более или менее устойчивый подход к систематизации международных отношений в зависимости от их содержания, состава участников, движущих сил и закономерностей. Считается, что собственно международные (межгосударственные) отношения зародились в период формирования национальных государств на относительно аморфном пространстве Римской империи. За точку отсчета принимается завершение «тридцатилетней войны» в Европе и заключение Вестфальского мира в 1648 г. С той поры весь 350-летний период международного взаимодействия вплоть до наших дней рассматривается многими, особенно западными исследователями, как история единой Вестфальской системы международных отношений. Доминирующими субъектами этой системы являются суверенные государства. В системе отсутствует высший арбитр, поэтому государства независимы в проведении внутренней политики в пределах своих национальных границ и в принципе равноправны Суверенитет предполагает невмешательство в дела друг друга. Со временем государства выработали основанный на этих принципах свод правил, регулирующих международные отношения, - международное право. Большинство ученых сходится во мнении, что основной движущей силой Вестфальской системы международных отношений было соперничество между государствами: одни стремились увеличить свое влияние, а другие - не допустить этого. Коллизии между государствами определялись тем фактом, что национальные интересы, воспринимаемые как жизненно важные одними государствами, вступали в конфликт с национальными интересами других государств. Исход этого соперничества, как правило, определялся соотношением сил между государствами или союзами, в которые они вступали для реализации своих внешнеполитических целей. Установление равновесия, или баланса, означало период стабильных мирных отношений, нарушение баланса сил в конечном счете вело к войне и восстановлению его в новой конфигурации, отражающей усиление влияния одних государств за счет других. Эту систему для наглядности и, естественно, с большой долей упрощения сравнивают с движением бильярдных шаров. Государства сталкиваются друг с другом, образуя меняющиеся конфигурации, и затем движутся снова в бесконечной борьбе за влияние или безопасность. Главный принцип при этом - собственная выгода. Главный критерий - сила. Вестфальскую эпоху (или систему) международных отношений разбивают на несколько этапов (или подсистем), объединенных общими, указанными выше закономерностями, но отличающихся друг от друга особенностями, характерными для конкретного периода отношений между государствами. Обычно историки выделяют несколько подсистем Вестфальской системы, которые часто рассматриваются в качестве как бы самостоятельных: систему преимущественно англо-французского соперничества в Европе и борьбы за колонии в XVII - XVIII вв.; систему «европейского концерта наций» или Венского конгресса в XIX в.; более глобальную по географии Версальско-Вашингтонскую систему между двумя мировыми войнами; наконец, систему холодной войны, или, по определению некоторых ученых, Ялтинско-Потсдамскую. Очевидно, что во второй половине 80-х - начале 90-х годов XX в. в международных отношениях произошли кардинальные изменения, которые позволяют говорить о завершении холодной войны и формировании новых системообразующих закономерностей. Основной вопрос сегодня заключается в том, каковы эти закономерности, в чем специфика нового этапа по сравнению с предыдущими, как он вписывается в общую Вестфальскую систему или отличается от нее, каким образом можно обозначить новую систему международных отношений. Большинство зарубежных и отечественных международников принимают в качестве водораздела между холодной войной и нынешним этапом международных отношений волну политических изменений в странах Центральной Европы осенью 1989 г., а наглядным его символом считают падение Берлинской стены. В названиях большинства монографий, статей, конференций, учебных курсов, посвященных сегодняшним процессам, формирующаяся система международных отношений или мировой политики обозначается как относящаяся к периоду «после холодной войны» ( post - cold war ). Такое определение акцентирует внимание на том, чего в нынешнем периоде нет по сравнению с предыдущим. Очевидными отличительными моментами зарождающейся сегодня системы по сравнению с предыдущей являются снятие политико-идеологического противостояния между «антикоммунизмом» и «коммунизмом» ввиду стремительного и почти полного исчезновения последнего, а также свертывание военной конфронтации блоков, группировавшихся в годы холодной войны вокруг двух полюсов - Вашингтона и Москвы. Такое определение так же неадекватно отражает новую суть мировой политики, как в свое время формула «после Второй мировой войны» не вскрывала нового качества формировавшихся закономерностей холодной войны. Поэтому при анализе сегодняшних международных отношений и попытках прогноза их развития следовало бы обратить внимание на качественно новые процессы, зарождающиеся под влиянием изменившихся условий международной жизни. В последнее время все чаще можно услышать пессимистические сетования по поводу того, что новая международная ситуация менее стабильна, предсказуема и даже более опасна, чем в предыдущие десятилетия. Действительно, четкие контрасты холодной войны яснее, чем многообразие полутонов новых международных отношений. Кроме того, холодная война - уже достояние прошлого, эпоха, ставшая объектом неспешного изучения историков, а новая система только зарождается, и ее развитие можно лишь предсказывать на основе еще небольшого объема информации. Эта задача тем более усложняется, если при анализе будущего исходить из закономерностей, характеризовавших прошлую систему. Частично это подтверждается тем Фактом, что, по существу, вся наука о международных отношениях оперирующая методологией объяснения Вестфальской системы, оказалась не в состоянии предвидеть крушение коммунизма и окончание холодной войны. Ситуация усугубляется и тем, что смена систем происходит не мгновенно, а постепенно, в борьбе нового со старым. Видимо, и ощущение повышенной нестабильности и опасности вызвано этой изменчивостью нового, пока еще непонятного мира. Новая политическая карта мира При подходе к анализу новой системы международных отношений, видимо, следовало бы исходить из того, что окончание холодной войны завершило в принципе процесс оформления единого мирового сообщества. Путь, пройденный человечеством от изолированности континентов, регионов, цивилизаций и народов через колониальное собирание мира, расширение географии торговли, через катаклизмы двух мировых войн, массовый выход на мировую арену освободившихся от колониализма государств, мобилизацию противоположными лагерями ресурсов всех уголков мира в противостоянии холодной войны, повышение компактности планеты в результате научно-технической революции, завершился наконец крушением «железного занавеса» между Востоком и Западом и превращением мира в единый организм с определенным общим набором принципов и закономерностей развития его отдельных частей. Мировое сообщество все больше становится таковым в реальности. Поэтому в последнее время повышенное внимание уделяется проблемам взаимозависимости и глобализации мира, общему знаменателю национальных составляющих мировой политики. Видимо, анализ этих трансцендентных универсальных тенденций и может позволить более достоверно представить направление изменения мировой политики и международных отношений. По мнению ряда ученых и политических деятелей, исчезновение идеологического возбудителя мировой политики в виде противоборства «коммунизм - антикоммунизм» позволяет вернуться к традиционной структуре отношений между национальными государствами, характерной для более ранних этапов Вестфальской системы. В этом случае распад биполярности предполагает образование многополярного мира, полюсами которого должны стать наиболее могущественные державы, сбросившие с себя ограничения корпоративной дисциплины в результате дезинтеграции двух блоков, миров или содружеств. Известный ученый и бывший госсекретарь США Г. Киссинджер в одной из последних своих монографий «Дипломатия» предсказывает, что формирующиеся после холодной войны международные отношения все больше будут напоминать европейскую политику XIX в., когда традиционные национальные интересы и меняющееся соотношение сил определяли дипломатическую игру, образование и распад союзов, изменение сфер влияния. Действительный член Российской академии наук в бытность свою министром иностранных дел РФ Е. М. Примаков уделял значительное внимание феномену зарождения многополярности. Надо заметить, что сторонники доктрины многополярности оперируют прежними категориями, такими, как «великодержавность», «сферы влияния», «баланс сил» и т.д. Идея многополярности стала одной из центральных в программных партийных и государственных документах КНР, хотя акцент в них делается, скорее, не на попытке адекватного отражения сути нового этапа международных отношений, а на задаче противодействия реальному или мнимому гегемонизму, недопущения формирования однополярного мира во главе с Соединенными Штатами. В западной литературе, да и в некоторых заявлениях американских официальных лиц речь нередко идет о «единоличном лидерстве США», т.е. об однополярности. Действительно, в начале 90-х годов, если рассматривать мир с точки зрения геополитики, карта мира претерпела серьезные изменения. Распад Варшавского договора, Совета экономической взаимопомощи положил конец зависимости государств Центральной и Восточной Европы от Москвы, превратил каждое из них в самостоятельного агента европейской и мировой политики. Распад Советского Союза в принципе изменил геополитическую ситуацию в евразийском пространстве. В большей или меньшей степени и с разной скоростью государства, образовавшиеся на постсоветском пространстве, наполняют реальным содержанием свой суверенитет, формируют свои собственные комплексы национальных интересов, внешнеполитические курсы, не только теоретически, но и по существу становятся самостоятельными субъектами международных отношений. Дробление постсоветкого пространства на пятнадцать суверенных государств изменило геополитическую ситуацию и для соседних стран, ранее взаимодействовавших с единым Советским Союзом, например Китая, Турции, стран Центральной и Восточной Европы, Скандинавии. Не только изменились локальные «балансы сил», но и резко возросла многовариантность отношений. Разумеется, Российская Федерация остается самым мощным государственным образованием на постсоветском, да и на евразийском пространстве. Но и ее новый, весьма ограниченный по сравнению с бывшим Советским Союзом потенциал (если такое сравнение вообще уместно), с точки зрения территории, населения, удельного веса экономики и геополитического соседства, диктует новую модель поведения в международных делах, если их рассматривать под углом зрения многополярного «баланса сил». Геополитические изменения на Европейском континенте в результате объединения Германии, распада прежней Югославии, Чехословакии, очевидной прозападной ориентации большинства стран Восточной и Центральной Европы, включая государства Балтии, накладываются на определенное усиление европоцентризма и самостоятельности западноевропейских интеграционных структур, более рельефное проявление в ряде стран Европы настроений, не всегда совпадающих со стратегической линией США. Динамика экономического усиления Китая и повышение его внешнеполитической активности, поиск Японией более самостоятельного, подобающего ее экономической мощи места в мировой политике вызывают подвижки в геополитической ситуации в Азиатско-тихоокеанском регионе. Объективное возрастание удельного веса Соединенных Штатов в мировых делах после окончания холодной войны и распада Советского Союза в определенной степени нивелируется повышением самостоятельности других «полюсов» и определенным усилением изоляционистских настроений в американском обществе. В новых условиях с окончанием противостояния двух «лагерей» холодной войны изменились координаты внешнеполитической деятельности и большой группы государств, входивших ранее в «третий мир». Потеряло свое прежнее содержание Движение неприсоединения, ускорилось расслоение Юга и дифференциация отношения образующихся в результате этого групп и отдельных государств к Северу, который также не монолитен. Другим измерением многополярности можно считать регионализм. При всей разноплановости, неодинаковых темпах развития и степени интеграции региональные группировки вносят дополнительные особенности в изменение геополитической кар ты мира. Сторонники «цивилизационной» школы склонны рассматривать многополярность под углом зрения взаимодействия или столкновения культурно-цивилизационных блоков. По мнению самого модного представителя этой школы американского ученого С. Хантингтона, на смену идеологической биполярности холодной войны грядет столкновение многополярности культурно-цивилизационных блоков: западного - иудео-христианского, исламского, конфуцианского, славянско-православного, индуистского, японского, латиноамериканского и, возможно, африканского. Действительно, региональные процессы развиваются на разных цивилизационных фонах. Но вероятность принципиального деления мирового сообщества именно по этому признаку на данный момент представляется весьма умозрительной и пока не подкрепляется сколько-нибудь конкретными институционными или политикообразующими реалиями. Даже противоборство исламского «фундаментализма» с западной цивилизацией со временем теряет свою остроту. Более материализованным является экономический регионализм в виде высокоинтегрированного Европейского союза, других региональных образований различной степени интеграции - Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества, Содружества Независимых Государств, АСЕАН, Североамериканской зоны свободной торговли, аналогичных образований, зарождающихся в Латинской Америке и в Южной Азии. Хотя и в несколько измененном виде, но сохраняют свое значение региональные политические институты, например Организация латиноамериканских государств, Организация африканского единства и т.д. Они дополняются такими межрегиональными многофункциональными структурами, как североатлантическое партнерство, связка США - Япония, трехсторонняя структура Северная Америка - Западная Европа - Япония в виде «семерки», к которой постепенно подключается Российская Федерация. Короче говоря, после окончания холодной войны геополитическая карта мира претерпела очевидные изменения. Но многополюсность объясняет скорее форму, чем суть новой системы международного взаимодействия. Означает ли многополюсность восстановление в полном объеме действия традиционных движущих сил мировой политики и мотиваций поведения ее субъектов на международной арене, характерных в большей или меньшей степени для всех этапов Вестфальской системы? События последних лет пока не подтверждают такую логику многополюсного мира. Во-первых, Соединенные Штаты ведут себя значительно сдержаннее, чем они могли бы позволить себе по логике баланса сил при нынешней позиции в экономической, технологической и военной областях. Во-вторых, при определенной автономизации полюсов в западном мире не просматривается появление новых сколько-нибудь радикальных разделительных линий противоборства между Северной Америкой, Европой и АТР. При некотором возрастании уровня антиамериканской риторики в российской и китайской политических элитах более фундаментальные интересы обеих держав толкают их на дальнейшее развитие отношений с Соединенными Штатами. Расширение НАТО не усилило центростремительные тенденции в СНГ, чего следовало бы ожидать по законам многополюсного мира. Анализ взаимодействия постоянных членов Совета Безопасности ООН, «восьмерки» свидетельствует о том, что поле совпадения их интересов значительно шире области разногласий при всей внешней драматичности последних. Исходя из этого, можно предположить, что на поведение мирового сообщества начинают оказывать влияние новые движущие силы, отличные от тех, что традиционно действовали в рамках Вестфальской системы. Для того чтобы проверить этот тезис, следовало бы рассмотреть новые факторы, которые начинают оказывать влияние на поведение мирового сообщества. Глобальная демократическая волна На рубеже 80 - 90-х годов качественно изменилось мировое социально- политическое пространство. Отказ народов Советского Союза, большинства других стран бывшего «социалистического содружества» от однопартийной системы государственного устройства и центрального планирования экономики в пользу рыночной демократии означал прекращение в основном глобального противостояния антагонистических социально-политических систем и существенное повышение удельного веса открытых обществ в мировой политике. Уникальной в истории особенностью самоликвидации коммунизма является мирный характер этого процесса, не сопровождавшегося, как обычно бывало при столь радикальной смене социально-политического устройства, сколько-нибудь серьезными военными или революционными катаклизмами. На значительной части евразийского пространства - в Центральной и Восточной Европе, а также на территории бывшего Советского Союза в принципе сложился консенсус в пользу демократической формы социально-политического устройства. В случае успешного завершения процесса реформирования этих государств, в первую очередь России (ввиду ее потенциала), в открытые общества на большей части северного полушария - в Европе, Северной Америке, Евразии - сформируется сообщество народов, живущее по близким социально-политическим и экономическим принципам, исповедующее близкие ценности, в том числе и в подходах к процессам глобальной мировой политики. Естественным следствием окончания в основном противостояния между «первым» и «вторым» мирами явилось ослабление, а затем и прекращение поддержки авторитарных режимов - клиентов двух лагерей, противоборствовавших в годы холодной войны в Африке, Латинской Америке, Азии. Поскольку одним из главных достоинств таких режимов для Востока и Запада была, соответственно, «антиимпериалистическая» или «антикоммунистическая» ориентация, с окончанием противостояния между главным антагонистами они потеряли свою ценность как идеологические союзники и в результате лишились материальной и политической поддержки. За падением отдельных режимов такого рода в Сомали, Либерии, Афганистане последовали дезинтеграция этих государств и гражданская война. Большинство же других стран, например Эфиопия, Никарагуа, Заир, начали движение, правда, различными темпами, от авторитаризма. Это еще больше сократило мировое поле последнего. На 80-е годы, особенно на их вторую половину, приходится напрямую не связанный с окончанием холодной войны широкомасштабный процесс демократизации на всех континентах. Бразилия, Аргентина, Чили перешли от военно-авторитарных к гражданским парламентским формам правления. Несколько позже эта тенденция распространилась на Центральную Америку. Показательным для результатов этого процесса является то, что 34 руководителя, участвовавшие во встрече в верхах стран Северной и Южной Америки в декабре 1994 г. (Куба не получила приглашения), были демократически избранными гражданскими лидерами своих государств. Аналогичные процессы демократизации, разумеется, с азиатской спецификой, наблюдались в это время в АТР - на Филиппинах, Тайване, в Южной Корее, Таиланде. В 1988 г. избранное правительство пришло на смену военному режиму в Пакистане. Крупным прорывом к демократии не только для Африканского континента явился отказ ЮАР от политики апартеида. В других странах Африки отход от авторитаризма шел более медленными темпами. Однако падение самых одиозных диктаторских режимов в Эфиопии, Уганде, Заире, определенное продвижение демократических реформ в Гане, Бенине, Кении, Зимбабве свидетельствуют о том, что волна демократизации не обошла и этот континент. Необходимо отметить, что демократия имеет довольно разные степени зрелости. Это наглядно проявляется в эволюции демократических обществ со времен французской и американской революций до наших дней. Первичные формы демократии в виде регулярных многопартийных выборов, например, в ряде африканских стран или в некоторых новых независимых государствах на территории бывшего СССР в значительной степени отличаются от форм зрелых демократий, скажем, западноевропейского типа. Несовершенны и самые передовые демократии, если исходить из определения демократии, данного Линкольном: «правление народа, избранное народом и осуществляемое в интересах народа». Но очевидно и то, что между разновидностями демократий и авторитаризмом существует и демаркационная линия, определяющая качественное отличие внутренней и внешней политики обществ, находящихся по обе стороны от нее. Глобальный процесс смены социально-политических моделей проходил в конце 80-х - начале 90-х годов в разных странах с различных стартовых позиций, имел неодинаковую глубину, его результаты в ряде случаев неоднозначны, и не всегда есть гарантии против рецидивов авторитаризма. Но масштабность этого процесса, его одновременное развитие в ряде стран, тот факт, что впервые в истории поле демократии охватывает более половины человечества и территории земного шара, а главное, самые мощные в экономическом, научно-техническом и военном плане государства - все это позволяет сделать вывод о качественном изменении социально-политического поля мирового сообщества. Демократическая форма организации обществ не отменяет противоречия, а иногда и острые конфликтные ситуации между соответствующими государствами. Например, факт функционирования в настоящее время парламентских форм правления в Индии и Пакистане, в Греции и Турции не исключает опасной напряженности в их взаимоотношениях. Значительная дистанция, пройденная Россией от коммунизма к демократии, не отменяет разногласий с европейскими государствами и Соединенными Штатами, скажем, по вопросам расширения НАТО или применения военной силы против режимов Саддама Хусейна, Слободана Милошевича. Но фактом является то, что на протяжении всей истории демократические государства никогда не воевали друг с другом. Многое, разумеется, зависит от определения понятий «демократия» и «война». Обычно демократическим считается государство, если исполнительная и законодательная власти формируются путем соревновательных выборов. Это означает, что в таких выборах участвуют по крайней мере две независимые друг от друга партии, предусматривается право голоса по крайней мере половины взрослого населения и имел место по крайней мере один мирный конституционный переход власти от одной партии к другой. В отличие от инцидентов, пограничных столкновений, кризисов, гражданских войн международными войнами считаются военные действия между государствами с боевыми потерями вооруженных сил свыше 1000 человек. Исследования всех гипотетических исключений из этой закономерности за всю мировую историю от войны между Сиракузами и Афинами в V в. до н. э. вплоть до сегодняшнего времени только подтверждают тот факт, что демократии воюют с авторитарными режимами и нередко начинают такие конфликты, но никогда не доводили до войны противоречия с другими демократическими государствами. Надо признать, что есть определенные основания для скептицизма у тех, кто указывает на то, что за годы существования Вестфальской системы поле взаимодействия демократических государств было относительно узким и на их мирное взаимодействие влияло общее противостояние превосходящей или равной по силе группы авторитарных государств. Еще не совсем ясно, как поведут себя демократические государства в отношении друг друга при отсутствии или качественном сокращении масштаба угрозы со стороны авторитарных государств. Если все же закономерность мирного взаимодействия демократических государств не будет нарушена в XXI в., то происходящее сейчас в мире расширение поля демократии будет означать и расширение глобальной зоны мира. В этом, видимо, состоит первое и главное качественное отличие новой формирующейся системы международных отношений от классической Вестфальской системы, в рамках которой преобладание авторитарных государств предопределяло периодичность войн как между ними, так и с участием демократических стран. Качественное изменение соотношения между демократией и авторитаризмом в глобальном масштабе дало основание американскому исследователю Ф. Фукуяме провозгласить окончательную победу демократии и в этом смысле объявить о «завершении истории» как борьбы между историческими формациями. Однако, как представляется, масштабное продвижение демократии на рубеже веков еще не означает ее полную победу. Коммунизм как социально-политическая система, хотя и с определенными изменениями, сохранился в Китае, Вьетнаме, Северной Корее, Лаосе, на Кубе. Его наследие ощущается в ряде стран бывшего Советского Союза, в Сербии. За исключением, пожалуй, Северной Кореи во всех других социалистических странах вводятся элементы рыночной экономики, они так или иначе втягиваются в мировую экономическую систему. Практика отношений некоторых сохранившихся коммунистических государств с другими странами регулируется скорее принципами «мирного сосуществования», чем «классовой борьбы». Идеологический заряд коммунизма ориентирован больше на внутреннее потребление, во внешней политике все чаще берет верх прагматизм. Частичное экономическое реформирование и открытость международным экономическим связям порождают социальные силы, требующие соответствующего расширения политических свобод. Но доминирующая однопартийная система работает в противоположном направлении. В результате наблюдается эффект «качелей», движущихся от либерализма к авторитаризму и обратно. В Китае, например, это было движение от прагматических реформ Дэн Сяопина к силовому подавлению студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь, затем от новой волны либерализации к закручиванию гаек, и снова к прагматизму. Опыт XX в. показывает, что коммунистическая система неизбежно воспроизводит такую внешнюю политику, которая вступает в противоречие с политикой, генерируемой демократическими обществами. Разумеется, факт радикального отличия социально-политических систем не обязательно обусловливает неизбежность военного конфликта. Но равно обосновано и предположение о том, что наличие этого противоречия не исключает такого конфликта и не позволяет надеяться на достижение уровня отношений, которые возможны между демократическими государствами. В авторитарной сфере еще остается значительное число государств, социально-политическая модель которых определяется либо инерцией личных диктатур, как, например, в Ираке, Ливии, Сирии, или аномалией процветания средневековых форм восточного правления в сочетании с технологическим прогрессом в Саудовской Аравии, государствах Персидского залива, некоторых странах Магриба. При этом первая группа находится в состоянии непримиримой конфронтации с демократией, а вторая готова сотрудничать с ней до той поры, пока та не стремится поколебать установившийся в этих странах социально-политический статус-кво. Авторитарные структуры, хотя и в измененной форме, закрепились в ряде постсоветских государств, например в Туркмении. Особое место среди авторитарных режимов занимают страны «исламской государственности» экстремистского толка - Иран, Судан, Афганистан. Уникальный потенциал воздействия на мировую политику придает им международное движение исламского политического экстремизма, известного под не совсем корректным названием «исламский фундаментализм». Это революционно-идеологическое течение, отвергающее западную демократию как образ жизни общества, допускающее террор и насилие в качестве средства реализации доктрины «исламской государственности», получило в последние годы широкое распространение среди населения в большинстве стран Ближнего Востока и других государствах с высоким процентом мусульманского населения. В отличие от сохранившихся коммунистических режимов, которые (за исключением Северной Кореи) ищут пути сближения с демократическими государствами, по крайней мере в экономической области, и идеологический заряд которых затухает, ис-ламский политический экстремизм является динамичным, массовым и реально угрожает стабильности режимов Саудовской Аравии, стран Персидского залива, некоторых государств Магриба, Пакистана, Турции, Центральной Азии. Разумеется, при оценках масштабности вызова исламского политического экстремизма мировому сообществу следует соблюдать чувство меры, учитывать противодействие ему в мусульманском мире, например, со стороны светских и военных структур в Алжире, Египте, зависимость стран новой исламской государственности от мировой экономики, а также признаки определенной эрозии экстремизма в Иране. Сохранение и возможность увеличения числа авторитарных режимов не исключают вероятности военных столкновений как между ними, так и с демократическим миром. По всей видимости, именно в секторе авторитарных режимов и в полосе соприкосновения последних с миром демократии могут развиваться в будущем наиболее опасные, чреватые военными конфликтами процессы. Небесконфликтной остается и «серая» зона государств, отошедших от авторитаризма, но еще не завершивших демократических преобразований. Однако общая тенденция, рельефно проявившаяся в последнее время, все же свидетельствует о качественном изменении глобального социально-политического поля в пользу демократии, а также о том, что авторитаризм ведет арьергардные исторические бои. Разумеется, исследование дальнейших путей развития международных отношений должно включать более тщательный анализ закономерностей отношений между странами, достигшими разных стадий демократической зрелости, влияния демократического преобладания в мире на поведение авторитарных режимов и т.д. Глобальный экономический организм Соразмерны социально-политическим изменения и в мировой экономической системе. Принципиальный отказ большинства бывших социалистических стран от централизованного планирования экономики означал включение в 90-х годах в глобальную систему рыночной экономики масштабного потенциала и рынков этих стран. Речь, правда, шла о прекращении противоборства не двух примерно равных блоков, как это было в военно-политической области. Экономические структуры социализма никогда не представляли сколько-нибудь серьезной конкуренции западной экономической системе. В конце 80-х годов доля стран - членов СЭВ в валовом мировом продукте составляла порядка 9%, а промышленно развитых капиталистических стран -57%. Большая часть экономики «третьего мира» ориентировалась на рыночную систему. Поэтому процесс включения бывших социалистических экономик в мировое хозяйство имел скорее перспективное значение и символизировал завершение формирования или восстановление на новом уровне единой глобальной экономической системы. Качественные же ее изменения накапливались в рыночной системе еще до окончания холодной войны. В 80-е годы в мире наметился широкий прорыв в сторону либерализации мировой экономики - сокращения государственной опеки над экономикой, предоставления больших свобод частному предпринимательству внутри стран и отказа от протекционизма в отношениях с зарубежными партнерами, что, правда, не исключало помощи со стороны государства при выходе на мировые рынки. Именно эти факторы в первую очередь обеспечили экономике ряда стран, например Сингапура, Гонконга, Тайваня, Южной Кореи, беспрецедентно высокие темпы роста. Кризис, поразивший в последнее время ряд стран Юго-Восточной Азии, по мнению многих экономистов, явился следствием «перегрева» экономик в результате их быстрого взлета при сохранении архаичных политических структур, деформирующих экономическую либерализацию. Экономические реформы в Турции способствовали стремительной модернизации этой страны. В начале 90-х годов процесс либерализации распространяется на страны Латинской Америки - Аргентину, Бразилию, Чили, Мексику. Отказ от жесткого государственного планирования, сокращение бюджетного дефицита, приватизация крупных банков и госпредприятий, снижение таможенных тарифов позволили им резко повысить темпы экономического роста и выйти по этому показателю на второе место после стран Восточной Азии. В это же время аналогичные реформы, хотя и гораздо менее радикального характера, начинают пробивать себе дорогу в Индии. В 90-е годы пожинаются осязаемые плоды открытия экономики Китая внешнему миру. Логическим следствием этих процессов стала существенная активизация международного взаимодействия национальных экономик. Темпы роста международной торговли превосходят мировые темпы внутриэкономического роста. Сегодня более 15% мирового валового продукта реализуется на зарубежных рынках. Вовлеченность в международную торговлю превратилась в серьезный и универсальный фактор роста благосостояния мирового сообщества. Завершение в 1994 г. Уругвайского раунда ГАТТ, предусматривающего дальнейшее существенное снижение тарифов и распространение либерализации торговли на потоки услуг, преобразование ГАТТ во Всемирную торговую организацию знаменовали выход международной торговли на качественно новый рубеж, повышение взаимозависимости мировой хозяйственной системы. В последнее десятилетие в этом же направлении развивался значительно усилившийся процесс интернационализации финансового капитала. Особенно ярко это проявилось в интенсификации потоков международных инвестиций, которые с 1995 г. растут быстрее, чем торговля и производство. Это стало результатом существенного изменения инвестиционного климата в мире. Демократизация, политическая стабилизация и экономическая либерализация во многих регионах сделали их более привлекательными для зарубежных инвесторов. С другой стороны, произошел психологический перелом во многих развивающихся странах, которые осознали, что привлечение иностранного капитала является трамплином для развития, облегчает выход на международные рынки и доступ к новейшим технологиям. Это, разумеется, требовало частичного отказа от абсолютного экономического суверенитета и означало повышение конкуренции для ряда отечественных отраслей. Но примеры «азиатских тигров» и Китая побудили большинство развивающихся стран и государств с переходной экономикой включиться в соревнование за привлечение инвестиций. В середине 90-х годов объем иностранных инвестиций превысил 2 трлн. долл. и продолжает быстро расти. Организационно эту тенденцию закрепляет заметное повышение активности международных банков, инвестиционных фондов и бирж ценных бумаг. Еще одной гранью такого процесса является существенное расширение поля деятельности транснациональных корпораций, которые сегодня контролируют около трети активов всех частных компаний мира, а объем реализации их продукции приближается к валовому продукту экономики США. Несомненно, продвижение интересов отечественных компаний на мировом рынке по-прежнему остается одной из главных задач любого государства. При всей либерализации международных экономических связей межнациональные противоречия, как показывают часто жесткие споры США и Японии по вопросам торгового дисбаланса или с Европейским союзом из-за субсидирования им сельского хозяйства, сохраняются. Но очевидно, что при нынешней степени взаимозависимости мирового хозяйства почти ни одно государство не может противопоставлять свои эгоистические интересы мировому сообществу, поскольку рискует оказаться в роли мирового изгоя или подорвать существующую систему с равно плачевными результатами не только для конкурентов, но и для собственной экономики. Процесс интернационализации и усиления взаимозависимости мировой экономической системы идет в двух плоскостях - в глобальной и в плоскости региональной интеграции. Теоретически региональная интеграция может подхлестнуть межрегиональное соперничество. Но сегодня эта опасность ограничивается некоторыми новыми свойствами мировой экономической системы. Прежде всего, открытостью новых региональных образований - они не возводят по своей периферии дополнительных тарифных барьеров, а снимают их в отношениях между участниками быстрее, чем тарифы снижаются в глобальном плане в рамках ВТО. Это является стимулом для дальнейшего, более радикального уменьшения барьеров в мировом масштабе, в том числе и между региональными экономическими структурами. Кроме того, некоторые страны являются участниками нескольких региональных группировок. Например, США, Канада, Мексика полноправно участвуют как в АТЭС, так и в НАФТА. А подавляющее большинство транснациональных корпораций одновременно функционирует в орбитах всех существующих региональных организаций. Новые качества мировой экономической системы - стремительное расширение зоны рыночного хозяйства, либерализация национальных экономик и их взаимодействие через посредство торговли и международных инвестиций, космополитизация все большего числа субъектов мировой экономики - ТНК, банков, инвестиционных групп - оказывают серьезное влияние на мировую политику, международные отношения. Мировая экономика становится настолько взаимосвязанной и взаимозависимой, что интересы всех ее активных участников требуют сохранения стабильности не только в экономическом, но и военно-политическом плане. Некоторые ученые, ссылающиеся на то, что высокая степень взаимодействия в европейской экономике начала XX в. не предотвратила развязывания. Первой мировой войны, игнорируют качественно новый уровень взаимозависимости сегодняшней мировой экономики и космополитизации ее значительного сегмента, радикальное изменение соотношения экономического и военного факторов в мировой политике. Но наиболее существенным, в том числе и для формирования новой системы международных отношений, является тот факт, что процесс создания нового мирового экономического сообщества взаимодействует с демократическими преобразованиями социально-политического поля. Кроме того, в последнее время глобализация мировой экономики все больше играет роль стабилизатора мировой политики и сферы безопасности. Особенно это влияние заметно в поведении ряда авторитарных государств и обществ, движущихся от авторитаризма к демократии. Масштабная и увеличивающаяся зависимость экономики, например, Китая, ряда новых независимых государств от мировых рынков, инвестиций, технологий заставляет их корректировать свои позиции по политическим и военным проблемам международной жизни. Естественно, мировой экономический горизонт не безоблачен. Основной проблемой остается разрыв между индустриально развитыми государствами и значительным числом развивающихся или экономически стагнирующих стран. Процессы глобализации охватывают в первую очередь сообщество развитых стран. В последние годы усилилась тенденция прогрессирующего расширения такого разрыва. По мнению многих экономистов, значительное число стран Африки и ряд других государств, например Бангладеш, отстали «навсегда». Для большой группы развивающихся экономик, в частности Латинской Америки, их попытки приблизиться к мировым лидерам сводятся на нет огромным внешним долгом и необходимостью его обслуживания Особый случай представляют экономики, совершающие переход от системы централизованного планирования к рыночной модели. Их выход на мировые рынки товаров, услуг, капиталов особенно болезнен. Существуют две противоположные гипотезы относительно влияния этого разрыва, условно обозначаемого как разрыв между новыми Севером и Югом, на мировую политику. Многие международники видят в этом долгосрочном феномене основной источник будущих конфликтов и даже попыток Юга насильственно переделить экономическое благосостояние мира. Действительно, нынешнее серьезное отставание от ведущих держав по таким показателям, как удельный вес ВВП в мировом хозяйстве или доход на душу населения, потребует, скажем, от России (на которую приходится около 1,5% мирового валового продукта), Индии, Украины, нескольких десятилетий развития темпами, в несколько раз превышающими среднемировые, для того чтобы приблизиться к уровню США, Японии, Германии и не отстать от Китая. При этом надо иметь в виду, что сегодняшние страны-лидеры не будут стоять на месте. Точно так же трудно предположить, что в обозримом будущем какая-либо новая региональная экономическая группировка - СНГ или, скажем, зарождающаяся в Южной Америке - сможет приблизиться к ЕС, АТЭС, НАФТА, на долю каждой из которых приходится свыше 20% валового мирового продукта, мировой торговли и финансов. Согласно другой точке зрения, интернационализация мировой экономики, ослабление заряда экономического национализма, тот факт, что хозяйственное взаимодействие государств перестает быть игрой с нулевым результатом, позволяют надеяться на то, что экономический разрыв между Севером и Югом не превратится в новый источник глобальной конфронтации, особенно в ситуации, когда, хотя и отставая по абсолютным показателям от Севера, Юг все же будет развиваться, повышая свое благосостояние. Здесь, вероятно, уместна аналогия с модус вивенди между крупными и средними компаниями в рамках национальных экономик: средние по масштабам компании не обязательно антагонистически сталкиваются с корпорациями-лидерами и стремятся ликвидировать разрыв между ними любыми средствами. Многое зависит от организационно-правовой среды, в которой функционирует бизнес, в данном случае мировой. Сочетание либерализации и глобализации мировой экономики наряду с очевидными выгодами несет в себе и скрытые угрозы. Цель конкуренции корпораций и финансовых институтов –прибыль, а не сохранение стабильности рыночной экономики. Либерализация уменьшает ограничения на конкуренцию, а глобализация расширяет ее поле. Как показал последний финансовый кризис в Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, России, затронувший рынки всего мира, новое состояние мирового хозяйства означает глобализацию не только позитивных, но и негативных тенденций. Понимание этого заставляет мировые финансовые институты спасать экономические системы Южной Кореи, Сянгана, Бразилии, Индонезии, России. Но эти разовые операции лишь подчеркивают сохраняющееся противоречие между выгодами либерального глобализма и ценой поддержания устойчивости мирового хозяйства. По всей видимости, глобализация рисков потребует глобализации их менеджмента, совершенствования таких структур, как ВТО, МВФ и группа семи ведущих индустриальных держав. Очевидно и то, что растущий космополитический сектор глобальной экономики меньше подотчетен мировому сообществу, чем национальные экономики государствам. Как бы то ни было, новый этап мировой политики определенно выдвигает ее экономический компонент на передний план. Так, можно предположить, что объединению большой Европы в конечном счете препятствуют, скорее, не столкновения интересов в военно-политической области, а серьезный экономический разрыв между ЕС, с одной стороны, и посткоммунистическими странами - с другой. Подобно этому главная логика развития международных отношений, например, в Азиатско-тихоокеанском регионе диктуется не столько соображениями военной безопасности, сколько экономическими вызовами и возможностями. На протяжении последних лет такие международные экономические институты, как «семерка», ВТО, МВФ и Всемирный банк, руководящие органы ЕС, АТЭС, НАФТА, явно сравниваются по влиянию на мировую политику с Советом Безопасности, Генеральной Ассамблеей ООН, региональными политическими организациями, военными союзами, а нередко и превосходят их. Таким образом, экономизация мировой политики и формирование нового качества мировой экономики становятся другим основным параметром формирующейся сегодня системы международных отношений. Лекция№ 4 Современные теории международных отношений 4.1. Неолиберализм и неорелизм: дискуссии и возможные точки сближения. 4.2. Постмодернизм и критическая теория. События, произошедшие после окончания «холодной войны» и распада СССР, и в особенности за первый год XXI века, потребовали от политологов, социологов, геополитиков, а также психологов пересмотра взглядов на теории международных отношений. Многообразие существующих сегодня теорий и взглядов в конечном счете может быть сведено к трем известным парадигмам: 1 — реалистской (включающей в себя классический реализм и неореализм), 2 — либеральной (традиционный идеализм и неолиберализм) и 3 — неомарксистской, каждая из которых исходит из своего понимания природы и характера международных отношений. А.В. Торкунов совместно со своими коллегами, рассматривая классические теории международных отношений, отмечает, что на сегодняшний день наиболее актуальным является рассмотрение противоречий неореализма и неолиберализма. Международные отношения на рубеже ХХ и ХХI веков вступили в качественно новый этап своего исторического развития. Распад биполярной системы и возрастающее количество региональных конфликтов, набирающие обороты процессы глобализации – все это, как и многое другое, знаменует собой не только конец "холодной войны", но и трансформацию всего международного порядка в целом. Динамизм, стремительность, противоречивость и подчас неожиданный характер событий, происходящих в сфере международных отношений, вызывают самый широкий диапазон восприятий – от необоснованных страхов и смутной тревоги до иллюзорных надежд. Все это увеличивает объективную необходимость в научном осмыслении нового этапа развития международных отношений, в создании теоретического базиса их сознательного регулирования и развития в интересах всего человечества. В настоящее время происходит кардинальная реконфигурация всей системы международных отношений. Вектор противостояния "Восток – Запад" заменяется на не менее опасный "Север – Юг". Фундамент мирового порядка, имевший в ХХ веке идеологическую природу, выстраивается в настоящее время на иных основаниях.  В последние годы появляется значительное количество теоретических концепций, стремящихся предопределить будущее международных отношений и выстроить новую конфигурацию мирового порядка. Вследствие этого анализ различных теоретических парадигм представляется весьма актуальным, поскольку он позволяет определить теоретико-методологические рамки любого исследования в области международных отношений. В современной науке существуют определенные разногласия относительно самого содержания международных отношений. Они могут быть объяснены различным пониманием самой природы международных отношений, состава их главных участников, существа основных процессов, протекающих в данной сфере социальных отношений, и, наконец, возможностей и результатов эволюции этого особого типа общественных отношений. В зависимости от подходов к трактовке данных вопросов в современной международной политической науке различают несколько основных теоретических парадигм: реализм (в современном варианте он представлен главным образом неореализмом), либерализм (сегодня это в своей основе – неолиберализм), радикализм или неомарксизм,  постмодернизм и др. Сам факт  наличия нескольких теоретических подходов в области международных отношений говорит о том, что ни один из них не может дать объяснения всему многообразию отношений в мировой политике. Теоретическая школа реализма восходит своими истоками к работам таких авторов как Фукидид, Н. Макиавелли, Т. Гоббс и др. Среди ее представителей следует, прежде всего, отметить Э. Кара, Дж. Кеннана, Г. Моргентау, Р. Нибура, К.У. Томпсона. Реализм – один из старейших теоретических подходов в международных исследованиях, требующий максимально точно и "реалистично" описывать международные отношения, т.е. исследовать то, что есть, а не то, что предпочтительно или, возможно, появится в будущем. Он исходит из эгоистической природы человека, которая, согласно представлениям работающих в этой парадигме авторов, остается неизменной. С позиций реализма международные отношения рассматриваются как борьба за власть между независимыми государствами. И в основе международной политики лежат объективные и неизменные законы политического поведения, корни которых следует искать в самой человеческой природе. Один из основателей теории реализма Г. Моргентау писал: "Международная политика, подобно любой другой  политике, есть борьба за власть; какой бы ни была конечная  цель международной  политики, ее непосредственной целью всегда является власть". Центральное  понятие реализма – интерес, определенный в терминах власти, – связывает существование законов международных отношений с потребностями людей в безопасности, процветании и развитии, которые и должно защищать государство в своей внешнеполитической деятельности. Национальные интересы, как утверждают реалисты, имеют объективный характер, поскольку определяются такими объективными факторами, как традиции, неизменная природа человека, географические условия и т.п. Поэтому в рамках реализма оказывается проблемой то, как определяются эти интересы и чем обусловлены различия в их восприятии со стороны конкретных политиков.  О стремлении к научной объективности говорит и другое положение реализма – о необходимости рассматривать международные отношения не с точки зрения какого-либо идеала, а с точки зрения сущности всякой, в том числе и международной политики. Действуя на международной арене и следуя своим интересам, государства должны исходить из оценки своих возможностей (могущества). И потому еще одной важной категорией в реализме выступает "сила", или "могущество". Другим, не менее важным понятием в реализме является "национальный суверенитет". Это краеугольный камень международного права, который дает государствам, с одной стороны, свободу поведения, не освобождая их от ответственности за предпринимаемые действия – с другой. Самым эффективным средством сохранения мира, по мнению реалистов, является баланс сил, возникающий не только из столкновения национальных интересов, к обеспечению которых стремятся государства, но и из единства культур, взаимного уважения прав друг друга и согласия относительно основных принципов. На протяжении всего периода "холодной войны" теория реализма получила свое развитие по нескольким направлениям. Сторонники "классического реализма", такие как Ганс Моргентау, Рейнхольд Нибур, полагали, что государства, подобные живым существам, обладают внутренней потребностью доминировать над другими, что, в свою очередь, приводит к неизбежным войнам. Г. Моргентау также  указывал на преимущества "классической" многополярной  системы международных отношений, поскольку биполярное противостояние СССР и США является крайне опасным с точки зрения вероятности развязывания новой мировой войны. Многие процессы, происшедшие в мире в 1950-60 гг., плохо поддававшиеся объяснению в рамках классического реализма, послужили толчком для развития реализма. К концу 1970-х годов сформировалось новое направление, получившее название "неореализм" или "структурный реализм". Свое наиболее полное отражение оно получило в работах  американского ученого Кеннета Уолтца. В рамках этого подхода акцент смещается с человеческой природы на эффективность функционирования международной системы. По К. Уолтцу, основу международной системы составляет ряд ведущих государств мира, каждое из которых самостоятельно ищет пути к выживанию. И поскольку система по природе анархична (т.е. отсутствует высший гарант, который бы защищал  одно государство от другого),  каждое государство вынуждено искать свой собственный путь [2; 216]. К. Уолтц стремился доказать, что данное положение вынуждает слабые государства скорее балансировать между мощными государствами, нежели  попадать в плотную зависимость от них. В отличие от Г. Моргентау он считал, что  биполярная система более стабильна, нежели многополярная. В поисках методологической четкости он приходит к выводу о необходимости системного подхода к анализу международно-политических реалий. Определяющая роль при этом отводится понятию структуры, которая рассматривается К. Уолтцем как распределение возможностей (принуждений и ограничений), которые система вменяет своим элементам – государствам, а также как функциональная дифференциация и дедифференциация субъектов, что и составляет суть современной системной теории международных отношений. Неореализм сохранил многие положения классического реализма, прежде всего рассмотрение государства в качестве ключевого элемента построения международных отношений. Государства стали рассматриваться неореалистами не только сами по себе, но и с учетом тех структур, которые они образуют, в том числе союзов и межправительственных организаций.  Категория "силы" также сохранилась в неореалистическом подходе в качестве ключевой, однако стала включать в себя не только военное превосходство, хотя это осталось важнейшим. Государства действуют на международной арене, согласно неореалистам, в зависимости от своей мощи. Одновременно сохраняется и понятие "баланса сил", который, по их мнению, позволяет удерживать  участников от применения  силы в международных отношениях. Различают простой баланс сил, известный как биполярная система и сложный баланс сил, предполагающий несколько силовых центров (многополярная или многополюсная, система).  В целом неореалистами признается и анархический характер международных отношений. Но основной акцент в неореализме делается на конфликте и конкуренции.  Сторонники неореализма полагают, что систему международных отношений нельзя объяснить, основываясь только на характеристиках, присущих отдельным участникам (акторам) или группе участников. Поэтому значимым шагом в развитии теории неореализма было положение, согласно которому решающее значение в современных международных отношениях оказывает глобальный уровень системы международных отношений, т.е. сама международная структура. Она и "задает"  распределение возможностей (в первую очередь, военных) среди государств. Тем не менее, неореалисты вовсе не отрицают необходимости изучения отдельных стран для понимания международных отношений. К. Уолтцем сформулировано три основных принципа структуры международных отношений (так называемая "структурная триада К. Уолтца") .Согласно первому, государства в международных отношениях руководствуются мотивом выживания. Второй принцип заключается в определении участников международных отношений, которыми для К. Уолтца остаются только государства. По его мнению, негосударственные участники только тогда будут играть решающую роль в системе международных отношений, когда смогут догнать и перегнать сверхдержавы по наличию полномочий и властных возможностей. Третий принцип состоит в том, что государства не однородны, а обладают разными возможностями или потенциалом. Они пытаются увеличить  его, что может привести, и приводит, к изменению структуры международных отношений. С позиций неореализма "баланс сил"  продолжает оставаться  одним из основных понятий в теории международных отношений, а ядерное оружие является важнейшим фактором, который обеспечивает баланс сил в мире. При этом его распространение не дестабилизирует систему международных отношений, а, напротив, укрепляет ее, так как обеспечивает гарантии против вооруженных конфликтов в силу эффекта устрашения. Существенный вклад в развитие реалистической школы внесла теория "обороны-нападения . Несмотря на определенные отличия в теоретических подходах реализма, можно согласиться с российским ученым П.А. Цыганковым, выделяющим следующие основные закономерности международных отношений, характерные для всех направлений реализма: бесспорная приоритетность роли государства как главного актора международных отношений; обусловленность внешней политики государств национальными интересами; сила (прежде всего военная) – главный инструмент достижения целей; решающая роль великих держав в мировой политике; баланс сил как средство поддержания международной стабильности и главный регулятор международного порядка. Главной оппонирующей  теоретической парадигмой реализму является  либерализм. Исследователи, работающие в рамках данной парадигмы, основывают свои теоретические воззрения на работах Джона  Локка, Иммануила Канта, Жан-Жака Руссо, Джона Стюарта Милля, Адама Смита, Давида Риккардо.  Она состоит из большого разнообразия либеральных теорий, которые могут быть сгруппированы по трем основным направлениям. Первое утверждает, что ныне существующая экономическая взаимозависимость не допустит использование силы в межгосударственных отношениях, поскольку это наносит урон экономическому и финансовому процветанию как с одной, так и с другой  стороны. Формирование второго направления часто ассоциируется с 28-м президентом США Вудро Вильсоном, который полагал, что основным условием установления мира на планете является распространение идей демократии, поскольку демократические государства по своей  природе, якобы, более миролюбивы, чем авторитарные режимы . Третье направление утверждает, что международные институты, такие как Международный Валютный Фонд и др., своими рычагами влияния в состоянии управлять формированием внешней политики различных государств. В отличие от реалистов у либералов прямо противоположный взгляд на природу человека. Они подчеркивают его стремление к сотрудничеству, миру, ориентацию на справедливость и мораль. Пожалуй, единственное, в чем совпадают воззрения реалистов и либералов на природу человека, заключается в его рациональности. После окончания холодной войны идеи либерализма становятся все более популярными среди мирового научного сообщества. Это направление, как и реализм, преобразуется с учетом новых реалий в неолиберализм. Фактор вооруженной мощи, согласно неолиберальному подходу, не столь значим, как полагают неореалисты. Воздействие посредством вооруженных сил на других участников международного общения, считают неолибералы, становится слишком дорогим и в прямом, и в переносном смысле. Более эффективными средствами влияния являются экономические и правовые рычаги. В связи с этим неолибералы особо подчеркивают взаимосвязь политики и экономики. Государства в неолиберальном подходе хотя и рассматриваются как главные участники на мировой арене, но далеко не единственные. Отмечается, что наряду с ними в современном мире действуют межправительственные организации: универсальные, региональные, специализирующиеся по сферам деятельности, а также неправительственные организации, прежде всего международные правозащитные, экологические, феминистские и др., не принадлежащие государству и не ориентированные на прибыль. Кроме того, активными участниками международного взаимодействия являются транснациональные корпорации и внутригосударственные регионы различных стран. Поскольку неолибералы особое внимание обращают на множественность участников современных мировых процессов, данное теоретическое направление имеет и другое название – плюрализм. Активное подключение новых акторов к международным отношениям имеет, согласно неолибералам, множество следствий. Государства "делятся" частью своих властных полномочий, "передавая" их другим участникам. В то же время они могут приобретать и новые функции, например, связанные с координацией усилий на мировой арене. Стирается грань между внешней и внутренней политикой. Мир становится все более сложным. Неолиберализм имеет множество форм и направлений, которые, с одной стороны, в значительной степени пересекаются, с другой – иногда рассматриваются как самостоятельные теоретические школы. К их числу  относится концепция транснациональных отношений, теория комплексной  взаимозависимости, теория международных режимов, теория демократического мира и пр. Несмотря на их отличия,  можно выделить следующие основные закономерности, объединяющие все либеральные течения: в современном мире усиливаются тенденции взаимозависимости, вызванные набирающим силу процессом глобализации; новые участники международных отношений, такие как  неправительственные организации, транснациональные корпорации, демографические потоки и т.д. (то, что можно объединить термином "акторы вне суверенитета"), ограничивают доминирующую прежде роль государства в международной сфере; несмотря на  возрастание роли "акторов вне суверенитета", государства продолжают оставаться центральными участниками международных отношений; происходит эрозия границ между внутренней и внешней политикой; глобализация и интернационализация международных отношений деструктивно влияет на их управляемость (теория "парадокса участия"  Майкла Никольсона). Сравнение вышеописанных направлений показывает, что, если в реализме ключевой единицей анализа являются независимые государства, то в неореализме этим выступают структуры международной системы, в либерализме – институты, сменяющие государства, а в неолиберализме выделяются индивиды, "обновленные" государства и неправительственные акторы. Основными областями исследований в реализме являются проблемы вооруженного противостояния и безопасности, в неореализме - это борьба за власть и лидерство в условиях анархической организации международных отношений, в либерализме выделяется институционализация отношений, способствующих достижению мира, а в неолиберализме – развивающееся межгосударственное сотрудничество; экономика, социальные и экологические проблемы.  Главными проблемами исследований в рамках реализма выступают баланс сил и обеспечение безопасности, в неореализме – баланс "устрашения", военная готовность и сдерживание; в либерализме - международное право, международные организации и демократизация; в неолиберализме – комплексная взаимозависимость, режимы. Если при оценке перспектив мирового развития представителей реализма и неореализма отличает  пессимизм, то для либерализма характерен определенный оптимизм, вера в прогресс; сторонники неолиберализма же в большей степени склонны ожидать дальнейшее развитие сотрудничества с целью создания некой глобальной общности. В качестве главной мотивации действий участников международных отношений реалисты выдвигают национальный интерес, конкуренцию, стремление к достижению власти посредством наращивания мощи. Неореалисты выдвигают мощь, престиж и получаемые преимущества по сравнению с другими государствами. Либералы, напротив, уповают на сотрудничество, взаимопомощь и удовлетворение основных потребностей человека. Неолибералы же  выводят на первый план глобальные интересы, справедливость, мир, процветание, свободу и мораль. В качестве основных рекомендаций сторонники классического реализма предлагают усиливать национальную мощь, противостоять ограничениям национальной независимости. Неореалисты –   сохранять ядерное сдерживание, избегать разоружения и создания наднациональных организаций. Либералы призывают проводить институциональные реформы, а неолибералы - развивать международные режимы, способствовать распространению демократии и международных институтов для координации коллективных усилий при решении глобальных проблем. Политический реализм Для теории политического реализма центральными являются «понятие интереса, определенного в терминах власти», и связанные с ним понятия баланса сил, геополитической стратегии и т.п. В неореализме эти акценты несколько смещены. Отстаивая структурное понимание силы, неореализм не сводит баланс сил к военному компоненту, а включает экономическую, информационно-коммуникативную, научную, финансовую и производственную составляющие. В неореализме нашли место положения о взаимозависимости, о внетерриториальной сущности нового, гораздо более эффективного, чем прежний, типа власти — власти над идеями, кредитами, технологиями, рынками и др. Суть реалистического подхода заключается в характерном для него понимании мировой политики как бескомпромиссной борьбы государств за власть и влияние. Анархичность в международных отношениях Одним из исходных для политического реализма является положение об анархической (греч.anarchia — безначалие, безвластие) природе международных отношений. Именно анархичность отличает их от внутриобщественных отношений, построенных на принципах иерархии, субординации, господства и подчинения, формализованных в правовых нормах, главной из которых является монополия государства на легитимное насилие в рамках своего внутреннего суверенитета. Анархичность международных отношений проявляется в двух главных аспектах. Во-первых, это отсутствие общего правительства, единой правящей во всем мире структуры, распоряжения которой были бы обязательны для неуклонного исполнения правительствами всех государств. Во-вторых, это необходимость для каждого государства рассчитывать только на себя, на собственные возможности в отстаивании своих интересов. Проблема безопасности. Приверженцы парадигмы политического реализма считают, что при отсутствии верховной власти, правовых и моральных норм, способных на основе общего согласия эффективно регулировать взаимодействия основных акторов, предотвращать разрушительные для них и для мира в целом конфликты и войны, природа отношений между государствами не изменилась со времен Древней Греции. Сторонники этой парадигмы считают, что не следует надеяться на построение международного порядка, основанного на правовых нормах, коллективной безопасности и решающей роли наднациональных организаций. Никто, кроме самого государства (в лице его политического руководства), не заинтересован в его безопасности, укрепление которой, и, как следствие, усиление государства, его власти как способности оказывать влияние на другие государства — остается главным элементом национальных интересов страны. Следовательно, в рамках политического реализма главным содержанием рациональной теории, исследующей международные отношения, остается изучение межгосударственных конфликтов и войн, а ее центральной проблемой — проблема безопасности. При этом безопасность рассматривается прежде всего в ее военно-силовом и государственно-центристском виде. В центр внимания помещается «дилемма безопасности», суть которой состоит в утверждении: чем большей безопасности добивается для себя одно государство, тем в меньшей безопасности оказывается другое государство. Если первая позиция реалистов, касающаяся анархической природы международных отношений, разделяется практически всеми исследованиями специалистов, то этого нельзя сказать о второй позиции — позиции регулирования отношений между государствами. Известно, что для близкой к политическому реализму «английской школы» теории международных отношений наиболее характерным является анализ международной среды как относительно целостного «общества», в котором господствуют единые нормы поведения его членов — государств, хотя при этом утверждается, что структура международного «общества» представляет единый, но далеко не однородный социум. Политический либерализм Либеральная парадигма исподволь формировалась в недрах реалистической. С окончанием «холодной войны» авторитет политического реализма был серьезно поколеблен. Некоторые из представителей неореализма стали называть себя «либеральными реалистами» или же «утопическими реалистами», таким образом демонстрируя готовность к определенному пересмотру ряда положений реалистической парадигмы, в том числе и положения об анархичности природы международных отношений. Многие ученые этого направления, не подвергая сомнению реалистический тезис о радикальном отличии политических взаимодействий в рамках государства и на международной арене, в то же время считают, что в целом природа международных отношений меняется в сторону «зрелой анархии», в рамках которой западные либерально-демократические государства способны играть роль гаранта международной безопасности, а достижения прогресса становятся доступными для всех, в том числе слабых государств и рядовых индивидов. В создавшихся условиях либерально-идеалистическая парадигма теории международных отношений, остававшаяся в тени в период противостояния двух супердержав, вновь привлекает внимание. Сторонники либерализма соглашаются с тезисом, что, поскольку в международном обществе до сих пор отсутствует принудительная сила, постольку международная система и сегодня остается анархичной с точки зрения отношений господства и подчинения. Первичность идей и возможность достижения баланса интересов означают, что анархия является следствием политики самих государств. Анархичность международных отношений уже не может служить показателем отличия их от внутри-общественных отношений. Рассматривая аспект безопасности, либералы считают, что идеи международного сотрудничества более успешны, чем классические взгляды реалистов на конфликт. Межгосударственные и постмеждународные отношения Исследуя характер и тенденции происходящих в мире изменений, сторонники либеральной парадигмы отмечают, что осуществление контактов между различными структурами и акторами происходит в принципиально новой форме вследствие современной «постмеждународной» политики. Наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий существует «второй, полицентричный» мир, мир «постмеждународных» отношений. Он характеризуется хаотичностью и непредсказуемостью, искажением идентичностей, возникновением новых авторитетов, переориентацией лояльностей. Неомарксизм. Неомарксизм также заявляет о себе через критику основных положений реалистической парадигмы. Сторонники неомарксизма представляют мир в виде глобальной системы многообразных экономик, государств, обществ, идеологий и культур. Неомарксисты вводят в тезаурус международных отношений понятия «мир-система» и «мир-экономика». Понятие «мир-экономика» отражает самую обширную систему взаимодействия международных акторов, ведущую роль в которой играют экономически наиболее сильные. Основные черты мир-экономики — это всемирная организация производства, усиливающаяся координация производственных комплексов, интернационализация капиталов и уменьшение возможностей государственного вмешательства в сферу финансов. Как утверждают нео-марксисты, государства, которые ранее защищали себя от внешних потрясений, сегодня превращаются в агентов, передающих национальным экономикам требования мир-экономики с целью адаптации к условиям конкуренции на мировом рынке. При этом указанные процессы, как и соответствующие структуры, являются результатом деятельности людей, продуктом истории. Но существуют и процессы, противоположные глобализации, — диверсификация экономических, политических, общественных, социокультурных и иных организаций и структур, поиски путей развития. По мнению представителей неомарксизма, радикально-либеральная идеология стремится завуалировать эти процессы. Она внушает людям, что альтернативы глобализации нет, что в основе наблюдающихся на мировой арене жесткой конкуренции, дерегламентации взаимодействий и эгоизма лежит экономическая логика. По мнению идеологов неомарксизма, гиперлиберальная мир-экономика нуждается в лидере, способном заставить уважать ее правила. После «холодной войны» роль лидера присвоили себе США, что позволяет претендовать на привилегии в виде исключений из общих правил поведения на международной арене. Являясь самым крупным в мире должником, США рассчитывают на дальнейшее получение кредитов и продолжают жить, тратя гораздо больше, чем это позволяют их собственные возможности. Их лидеры объясняют это «тяжестью военной ноши», которую Соединенные Штаты вынуждены нести, защищая остальное человечество (и прежде всего западный мир) от многочисленных угроз его безопасности. На самом деле международные отношения приобретают зависимый от США характер. Эта зависимость касается не только «маргинальных» (традиционных) периферийных зон мировой системы, т.е. слаборазвитых стран «третьего мира», не только ее «активных» или «главных» периферийных зон, какими становятся страны Восточной Азии, Восточной Европы, Латинской Америки, Россия, Индия, но и таких традиционных «центров системы», как Япония и Западная Европа. Соглашаясь и поддерживая политику Вашингтона, Япония и Западная Европа рискуют в долгосрочной перспективе обострить этим не только японо-европейское соперничество, но и смягчившиеся в последние десятилетия противоречия между западноевропейскими странами. Однако, как показывают теоретики неомарксизма, дальнейшая эволюция мировой системы во многом будет зависеть от политической воли и способности «периферийных» стран и регионов порвать с навязываемой им стратегией развития в сфере как внутренних, так и международных отношений, а также от эффективности сопротивления этой стратегии со стороны трудящихся. Общие положения трех парадигм. Рассматривая приведенные выше теории, А.В. Торкунов делает выводы о том, что в результате взаимной критики вырабатывается ряд общих положений, разделяемых представителями парадигм: во-первых, это положение о том, что, хотя анархия международных отношений и продолжает существовать и возрастает, возможности для их регулирования существуют; во-вторых, это тезис, согласно которому число участников международных отношений расширяется, включая в себя не только государства и межправительственные организации, но и новых, нетрадиционных акторов — международные правительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации, фирмы и предприятия, многочисленные производственные, финансовые, профессиональные и иные ассоциации и объединения, а также рядовых индивидов; в-третьих, это признание всемирного характера проблем, с которыми сталкиваются сегодня участники международных отношений; в-четвертых, это указание на переходный характер современного состояния этих отношений. Признавая общие положения, сторонники каждой из парадигм подчеркивают те аспекты, которые наиболее близки именно традициям выбранной позиции, указывая таким образом на различия теорий. Самоформирование системы международной безопасности Сейчас средствами массовой информации даются оценки, согласно которым началось самоформирование системы международной безопасности, основанной не на теориях, а на частных прагматических решениях и прецедентах, которые, по мнению специалистов, не соответствуют действительности. Международные акторы, принимая решения на различных уровнях, находятся под воздействием многочисленных экспертов и советников, имеющих различные теоретические предпочтения.  Оценка ситуации, дающаяся сторонниками обсуждаемых парадигм, и прогнозы ее развития влияют на поведение международных акторов, и, следовательно, на состояние международных отношений. Причины востребованности неореализма. Прекращение «холодной войны» актуализировало значение реалистической парадигмы для многих западных теоретиков. А.В. Торкунов и его коллеги описывают причины востребованности неореалистической концепции как государственными лидерами, так и оппозиционными политиками разных стран. Первая причина в том, что создается впечатление, что после окончания «холодной войны» положение в мире стало гораздо опаснее и что всякое явление, которое нельзя объяснить, представляет собой угрозу. Широко распространенными стали тревоги и сомнения, связанные с разрегулированием прежних механизмов функционирования международных отношений, разрушением ставшего привычным баланса сил, возникновением на мировой арене новых государств и негосударственных участников международного взаимодействия, всплеском многообразных и многочисленных конфликтов нового типа. Все эти явления высветили неэффективность ООН и других международных организаций при построении нового международного порядка, основанного на верховенстве универсальных ценностей и общих интересов государств, на правовом урегулировании конфликтов и создании системы коллективной безопасности. В качестве второй причины высказывается мнение, что теория политического реализма является инструментом мобилизации общественного мнения государства в пользу «своего» правительства, защищающего «национальные» интересы страны. Тем самым реализм помогает руководству страны не только обеспечивать поддержку своей власти со стороны общества, но и сохранять государственное единство перед лицом внутреннего сепаратизма. Третья причина заключена в основных положениях теории политического реализма — о международной политике как орудии борьбы за власть и силу, о государстве как главном и единственном действующем лице международной политики, о несовпадении национальных интересов государств и связанной с этим неизбежной конфликтогенности международной среды и др., которые оказались востребованными политической элитой Запада и прежде всего Соединенных Штатов. В США политический реализм позволяет трактовать международные отношения в соответствии с американскими представлениями о международном порядке как о совокупности совпадающих с национальными интересами Америки либеральных идеалов, которые она призвана продвигать, опираясь, если необходимо, на использование экономической или военной силы. В других странах политические элиты привлекает то положение теории политического реализма, в соответствии с которым единственным полномочным и полноправным выразителем национального интереса государства на международной арене является его правительство, обладающее на основе суверенитета монопольным правом представлять внутреннее сообщество, заключать договоры, объявлять войны и т.п. Четвертая причина востребованности неореализма указывает на то, что в сохранении основных понятий политического реализма в выступлениях государственных и политических деятелей играют существенную роль представители военных ведомств и военно-промышленного комплекса, эксперты и советники силовых структур и высших государственных руководителей, «независимые» частные аналитические центры и отдельные академические исследователи. Представители влиятельных социальных групп стремятся сохранить власть, статус или воздействовать на формирование рынка государственных идеологий. В период нестабильности международных отношений оказываются востребованными мотивы и рассуждения на тему возрастающих угроз как мировой системе в целом, так и Западу, и США в частности. В этом контексте широко используются геополитические построения, многообразные сценарии грядущего миропорядка и т.п. В качестве примера можно привести концепции, которые получили широкий резонанс и к которым иногда ошибочно сводится многообразие выдвинутых положений об изменении природы международных отношений. «Столкновение цивилизаций» и «конец истории» В 1990-х годах геополитическая мысль на Западе была представлена двумя течениями: «столкновение цивилизаций» Самуила Хантингтона и «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы. В свое время С. Хантингтон, являясь директором Института стратегических исследований при Гарвардском университете, изложил свои взгляды на проблему дальнейших отношений Моря и Суши, Запада и Востока. Он утверждал, что стратегическая победа атлантистов над евразийцами не есть победа цивилизационная. Запад и Восток по-прежнему цивилизационно стоят далеко друг от друга. Западные ценности — это рынок, либерал-демократия, индивидуализм, права человека и т. д., восточные ценности — коллективизм, традиционализм, соборность и т. д. С. Хантингтон утверждал, что западная идеология восторжествовала временно, ее торжество поднимет на поверхность глубинные культурные слои Востока. Он прогнозировал усиление влияния религиозных факторов, в частности ислама и православия, синтоизма и буддизма, конфуцианства и индуизма. В недалеком будущем, по его мнению, заявят о себе славяно-православная, конфуцианская (китайская), японская, исламская, индуистская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации. Этот фактор вновь создает условия для противостояния Запада и Востока. Необходимость противостояния По мнению С. Ханингтона, надо готовиться к возможному противостоянию, заранее регулировать, сдерживать антиатлантистские настроения и тенденции, не допускать соединения в единый союз геополитических цент-ров противостояния Западу. Для этого Западу следует: * «добиться большей политической, экономической и военной интеграции и координировать свою политику так, чтобы государства, относящиеся к другим цивилизациям, не смогли играть на расхождениях между западными странами; включить в Европейский союз и НАТО прозападные государства Центральной и Восточной Европы (страны Вышеградской группы и Балтии, Словению и Хорватию); поощрять «вестернизацию» Латинской Америки и, насколько возможно, более тесный союз латиноамериканских стран с Западом; сдерживать развитие обычной военной мощи и оружия массового уничтожения у исламских государств и Китая; замедлить отдаление Японии от Запада и ее примирение с Китаем; признать Россию сердцевинным государством православного мира и крупной региональной державой, у которой есть законные интересы, связанные с обеспечением безопасности ее южных границ; поддерживать превосходство Запада в технологическом и военном отношениях над другими цивилизациями и, что самое важное, признать, что вмешательство Запада в дела других цивилизаций — это, вероятно, единственный наиболее опасный источник нестабильности и потенциального глобального конфликта в мультицивилизационном мире» . В начале 1990-х годов другой политолог Ф. Фукуяма опубликовал статью «Конец истории» . Его концепция стала идейной «основой нового течения — «неомондиализма». Ф. Фукуяма «проводит» читателей от «эпохи закона силы», «мракобесия», «нерационального менеджирования социальной реальности» к разумному строю — капиталистическому, западной цивилизации конца XX в. с ее рыночной экономикой и либерально-демократическими ценностями. Ф.Фукуяма во многом повторил идеи немецкого социолога и историка Макса Вебера о том, что история развивалась только за счет нерациональных факторов, рациональность становится превалирующим фактором только на этапе капиталистического развития .Последний оплот «иррационализма» пал, по мнению Ф. Фукуямы, с развалом СССР. Ф. Фукуяма провозгласил начало нового существования человечества — планетарного, где будут существовать Рынок и Демократия. Они интегрируют мир в гармоническую единую машину. Все части света, т. е. все регионы земного шара, начнут переструктурироваться, как электроны в атоме, станут менять свои орбиты, ориентируясь на самые мощные (экономически) ядра-центры. Внешне теории Ф. Фукуямы и С. Ханингтона выглядят как противоположные. Ф. Фукуяма ведет речь о триумфе западных ценностей, всеобщем распространении плюралистической демократии, идеалов индивидуализма и рыночной экономики. «Триумф Запада, западной идеи очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив. В последнее десятилетие измочилась интеллектуальная атмосфера крупнейших коммунистических стран, в них начались важные реформы. Этот феномен выходит за рамки высокой политики, его можно наблюдать и в широком распространении западной потребительской культуры, в самых разнообразных ее видах: это крестьянские рынки и цветные телевизоры — в нынешнем Китае вездесущие; открытые в прошлом году в Москве кооперативные рестораны и магазины одежды; переложенный на японский лад Бетховен в токийских лавках; и рок-музыка, которой с равным удовольствием внимают в Праге, Рангуне и Тегеране. То, чему мы, вероятно, свидетели, — попросту конец «холодной войны» или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюция человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. Это не означает, что в дальнейшем никаких событий происходить не будет и страницы ежегодных обзоров «Форин Афферз» по международным отношениям будут пустовать, — ведь либерализм победил пока только в сфере идей, сознания; в реальном, материальном мире до победы еще далеко. Однако имеются серьезные основания считать, что именно этот, идеальный мир, и определит в конечном счете мир материальный» . С. Хантингтон говорит о нарастающей угрозе с Юга, связанной с усилением мусульманской и конфуцианской цивилизаций, чуждых и враждебных Западу. По своей внутренней сущности эти теории представляются весьма близкими. В обеих теориях в основе лежит западоцентризм, связанный с созданием образа врага, в роли которого все индивиды и государства, которые противятся унификации образа жизни и мыслей по западному образцу, отстаивая свои национальные или цивилизационные особенности. Обе концепции связаны с установками власти и легитимации мероприятий, основанных на понимании международной безопасности, что указывает на их прямую связь с парадигмой политического реализма. В трактовке природы международных отношений концепции С. Ханингтона и Ф.Фукуямы исходят из распределения силы и решающей роли насилия в мировой политике. В этих концепциях прослеживается необходимость сохранения мира и демократии через создание монополюсного построения мирового порядка в центре которого должны находится США или поиски врага, утраченного с окончанием «холодной войны». Подобные взгляды формируют у западных читателей подозрения в отношении России и стран «не Запада». Рассмотрение современных представлений о природе международных отношений обнаруживает достаточно неоднозначную картину. Изменения, произошедшие в расстановке внешнеполитических приоритетов стран Запада, США и, пожалуй, всего мира после трагедии в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г., могут послужить началу более внимательного рассмотрения всех существующих концепций и теорий в геополитике и в международных отношениях в целом. Рассмотренные парадигмы международных отношений, являющиеся некоторым образом теоретической основой геополитики, концепции и взгляды теоретиков ранее использовались только как научное обоснование современной картины мира. После окончания «холодной войны», с бурным расцветом информационных технологий, эти теории становятся открытыми и доступными для широких слоев населения. Если ранее реализм, либерализм и неомарксизм были предметом ученых споров и не принимались во внимание гражданами государств, то теперь, являясь эффективным орудием при ведении политических баталий (как локальных, так и международных), эти идеи входят в самосознание жителей Земли. Выступления популярных политических лидеров, основанные на концепции теории реализма, становящиеся общедоступными и популярными не только на Западе, но и в России, предрекая угрожающее нарастание сторонних сил (сейчас — это происламские террористические группы, господствующие в странах Азии), способствуют повышению общей тревожности в обществе. К сожалению, жесткая конкуренция в политике мобилизует все возможные научные изыскания для оправдания практически любых действий — экономических, военных и политических акций, не учитывая ответственность перед личностью каждого отдельного человека, невольно становящегося участником современных экономических, информационных, технологических войн и реальных военных действий. Таким образом, современные теории международных отношений из строго научных идей переросли в инструментарий, организующий специальные условия, влияющие на создание новой специфической единой картины мира у людей, имеющих разные этнические, культурные и прочие особенности. Это может повлечь за собой весьма негативные последствия для большей части населения земного шара.

Лекция№ 5

Государства и межгосударственные образования - акторы на мировой арене.

5.1. Государства как ключевые участники.

5.2. Межправительственные институты: их роль в современном мире.

Государство является бесспорным международным актором, отвечающим всем вышеназванным критериям этого понятия. Оно является основным субъектом международного права. Внешняя политика государств во многом определяет характер международных отношений эпохи; оно оказывает непосредственное влияние на степень свободы и уровень благосостояния индивида, на саму человеческую жизнь. Деятельность и даже существование международных организаций, других участников международных отношений в значительной мере зависит от того, как к ним относятся государства. Кроме того, государство является универсальной формой политической организации человеческих общностей: в настоящее время практически все человечество, за небольшими исключениями, объединено в государства. Но процесс образования новых государств продолжается: если в XV веке в мире существовало 5-6 государств, то в 1900 году их становится уже 30, в 1945г. членами Организации Объединенных наций являлись 60 госу- дарств, в 1965 г. в ней состоит уже 100, в 1990 - 160, а в 1992 году - 175 государств. Для того, чтобы стать членом ООН, и, следовательно, получить признание в качестве субъекта международного права, государство должно обладать независимым правительством, территорией и населением.

Происхождение государства связано с переходом человеческих общностей к оседлости, разделением труда, обособлением управленческих функций, сосредоточением их в руках особого социаль- ного слоя и установлением политической власти над населением в пределах определенной территории. Американский специалист Д. Фрэнкел связывает формирование государства с развитием у людей потребностей и предпочтений, которые они не могут удовлетворить в одиночку, и поэтому вынуждены объединяться в группы. В зависимости от обстоятельств, такие группы различаются по своим размерам и характеру, однако все они сталкиваются с одинаковыми проблемами, связанными со структурой, иерархией и организаций группы, а также ее отношениями с другими группами, которые являются прообразом современных международных отношений15.

Функции государства в его наиболее развитой форме сводятся к поддержанию порядка и безопасности в рамках отделенной границами территории, созданию условий для социального и экономического развития общества, для распределения благ и услуг, поддержанию занятости и удовлетворению основных потребностей населения16.

Исторические формы государства характеризуются многообразием: в своем развитии оно прошло путь от мировых империй, предшествовавших античным полисам, до европейских монархий в новое время, возникновения национального государства (или госу- дарства-нации) в XIX веке. Однако вплоть до XV - XVI вв. государства в силу отсутствия строгих территориальных границ, сла- бости центральной власти по отношению к периферии, господства общинной формы организации социума не являлись еще госу- дарствами в полном (современном) значении этого понятия17,18.

Современная форма государственности связана с понятием суверенитета. Первоначально это понятие означало неограниченную власть монарха осуществлять свою волю внутри страны и представлять государство за его пределами (или, выражаясь современным языком, определять его внутреннюю и внешнюю политику) и отражало стремление правителей преодолеть местни- ческую раздробленность и освободиться от подавляющего государство господства церковной иерархии. После окончания 30- летней религиозной войны в Европе возникает и закрепляется в Вестфальском мирном договоре 1648г. современная система меж- государственных отношений, основанная на взаимном признании юридического равенства и независимости каждого государства.

XVIII веке начинается новая фаза в распространении государственности - переход от суверенитета монарха к суверени- тету нации. Формируется такая форма государственности, как национальное государство, распространившаяся, начиная с XIX века, на весь европейский регион, а в последующем (особенно с процессом освобождения народов от колониальной зависимости и образованием национальных государств в “третьем мире”, который завершается в целом в 60-е годы XX века), и на мир в целом. Таким образом, генезис и существование современной формы государственности тесно связаны с формированием и развитием такого вида социальной общности, как нация. Следует подчеркнуть, что как не существует “естественных” границ между государствами (все они являются продуктом истории, результатом соотношения сил и потому носят “искусственный”, то есть политический характер), так не существует и оснований для представлении о биологической сущности наций или их этническом происхождении. Все нации являются многоэтническими образованиями, все они формируются и укрепляются в процессе политической социализации, распростра- нения и усвоения религиозных верований, обычаев, других культур- ных ценностей, способствующих политической консолидации со- циальной общности.

Об этом свидетельствуют и основные факторы, лежащие в основе генезиса нации, открытые научным сообществом в результате многочисленных исследований данного феномена. Это, прежде всего, - общность территории проживания, способствующая форми- рованию близости в восприятии природных феноменов и, со- ответственно, консолидации социальной общности. Это - общность экономической деятельности, определяемая одними и теми же ресурсами, формирующая сходный тип хозяйственной активности. Это - культурное единство, отражаемое в общности языка, религии, социальных норм поведения. Определенную роль в формировании нации может играть и общее этническое происхождение людей, хотя, как уже было сказано выше, эта роль отнюдь не может считаться решающей. Это, наконец, - общий исторический опыт, ощущение общей судьбы, общности прошлого, настоящего и будущего. В то же время ни один из указанных факторов не является достаточным для того, чтобы рассматривать социальную общность как нацию. Так, для многих наций характерно наличие нескольких языков (Швейцария), религий (Китай), культур (Индия) и т.п. Пожалуй, наиболее устойчивой является общность национального самосознания, ощущения единства исторической судьбы .Английский специалист Э. Смит отмечает, что формирование национальной идентичности явилось основным элементом процессов легитимизации социального и политического порядка. Назначение национальной идеологии состоит в формировании связей солидар- ности между индивидами и социальными классами, мобилизации с этой целью общих ценностей и культурных традиций. Национальные доктрины производят мифы, символы, апеллирующие к рациональности идеологии, призванные служить оправданию и укреплению государства. Они предлагают каждому индивиду как личную, так и социальную идентичность, позволяющую ему отличать себя от остального мира и других культур. Их рас пространению в той или иной мере способствуют все правительства, заинтересованные в закреплении национальных особенностей, легитимизирующих государственный суверенитет19 . Определяющую роль в формировании и закреплении национальной идеологии играет политическая и интеллектуальная элита. Это характерно и для тех неевропейских регионов, в которых формирование наций происходит под влиянием империализма: профессиональная элита указанных регионов, стоящая во главе движения за освобождение от всех форм колониального господства и политическую независимость, фактически воспроизводит в государственности как форме политической организации общества политическую модель метрополий. Вместе с тем здесь процесс формирования наций идет как бы “наоборот”: не нация пред- шествует и сопровождает генезис государственности, а государство используется как решающий инструмент в формировании наций. Именно этим объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт существования на политической карте мира государств (например, в постколониальной Африке), не имеющих нации: речь идет о процессе создания нации “мы-восприятия”, которая подошла бы под уже существующее государство, а не о процессе поиска нацией своего собственного государства . Как уже отмечалось, одной из решающих в понимании происхождения и сущности государства является категория “на- ционально-государственный суверенитет”. Она имеет два основных аспекта - внутренний и внешний. Речь идет, с одной стороны, о свободе государства избирать свой путь экономического развития, политического режима, гражданского и уголовного законодательства и т.п., а, с другой, - о невмешательстве государств во внутренние дела друг друга, об их равенстве и независимости.

Однако принцип суверенитета национальных государств приводит к неоднозначным последствиям в международных отношениях.

Во-первых, каждое государство вынуждено так или иначе сочетать в своей внешней политике достаточно противоречивые функции. По определению одного из основателей современной американской политической науки А. Уолферса, каждое государство может стремиться к национальной экспансии (self-extension) в самом широком смысле этого термина, включающем увеличение терри- торий, влияния, ресурсов, союзников и т.п. Оно может быть озабочено защитой (сохранением) своего пространства и своего нацио- нального интереса (self-preservation). Наконец, оно может отказываться от тех или иных непосредственных выгод в пользу укрепления мира и солидарности в межгосударственных отношениях (self-abnegation),

Во-вторых, каждое государство стремится к обеспечению собственной безопасности. Однако это стремление, ввиду того, что оно свойственно всем суверенным государствам-нациям в условиях “плюрализма суверенитетов”, порождает одну из самых сложных и животрепещущих проблем международных отношений - так называемую “дилемму безопасности”. Она состоит в том, что увеличение безопасности одного из государств может рас- сматриваться как небезопасность для другого и вызывать с его стороны соответствующие реакции - от гонки вооружений до “превентивной войны”.

Наконец, в-третьих, если все государства-нации равны, то, как остроумно замечают Б. Рассет и Х. Старр, “некоторые из них равны больше, чем другие” Действительно, формально- юридическое равенство государств с точки зрения международного права не может отменить того обстоятельства, что они различаются по своей территории, населению, природным ресурсам, экономическому потенциалу, социальной стабильности, полити- ческому авторитету, вооружениям, наконец, по своему возрасту. Эти различия резюмируются в неравенстве государств с точки зрения их национальной мощи. Следствием такого неравенства является международная стратификация, с характерной для нее фактической иерархией государств на международной арене. Исследуя международную стратификацию с позиций исторической социологии, английский ученый И. Луард приходит к выводу, что на всех этапах своего существования - от Римской империи, где государства-данники зависели от центральной власти, и Китайской многогосударственной системы, где власть была неравномерно распределена между большими группами государств, до современности - международные отношения всегда были стратифицированы по тем или иным основаниям . В социологии, которую интересуют причины социальной стратификации и ее влияние на поведение авторов, в объяснении этого феномена существует два основных направления. Одно из них - “консервативное” - рассматривает страти- фикацию как следствие функциональной специализации: общество стратифицируется потому, что позиции, которым приписываются большая ценность, обеспечивают тем, кто их занимает, власть, привилегии, престиж. С этой точки зрения, интеграция общества и социальный порядок являются продуктами стратификации и, более того, в степени стабильности общества отражается степень ценностного консенсуса его членов. Представители второго - “радикального” направления - считают, что общественный порядок всегда основан на принуждении, а стратификация общества постоян- но сопровождается процессом, при котором власть, привилегии и престиж определенного социального слоя достигаются и под- держиваются благодаря систематической эксплуатации им других слоев. Сформулированная марксистами, такая точка зрения раз- деляется не только близкими к марксизму, но и сторонниками иных теоретических течений.

Большинство идей, связанных со стратификацией междуна- родных отношений, было заимствовано именно из радикального направления23. В рамках науки о международных отношениях литература по вопросу о стратификации подразделяется на два течения - “интеракционизм” и “структурализм”. Первое рас- сматривает взаимодействующие государства в качестве автономных элементов стратифицированной системы международных отно- шений, положением в которой и объясняется их поведение (М. Каплан, А. Органски, Р. Роузкранц, Д. Сингер, К. Дойч, К. Уолц и др.). Второе исходит из того, что в XX веке государства уже не являются автономными, а играют разную роль в общемировой капиталистической системе, причем эта роль зависит от того, какое место они занимают в данной системе - центральное или периферийное (Р. Пребич, Б. Браун, П. Баран, П. Суизи, А. Франк, И. Галтунг, С. Амин, И. Уоллерстейн и др.). Таким образом, если для интеракционистов государство как международный автор представляет главный предмет анализа, то структуралисты, рассматривающие прежде всего отношения между центром и периферией в мировой системе, чаще всего не принимают его за единицу анализа. Как отмечалось выше, одним из наиболее широко рас- пространенных видов международной (межгосударственной) стратификации считаются неравные возможности государств защитить свой суверенитет, вытекающие из неравенства их национально-государственной мощи. С этой точки зрения разли- чают сверхдержавы, великие державы, средние державы, малые го- сударства и микрогосударства . Сверхдержавы выделяются по следующим признакам: а) способность к массовым разрушениям планетарного масштаба, поддерживаемая благодаря обладанию и совершенствованию ядер- ного оружия; б) способность оказывать влияние на условия су- ществования всего человечества; в) невозможность потерпеть по- ражение от любого другого государства или их коалиции, если в такую коалицию не входит другая сверхдержава.

В отличие от них, великие державы оказывают существенное влияние на мировое развитие, но не господствуют в международных отношениях. Они нередко стремятся играть мировую роль, однако реальные возможности, которыми они располагают, ограничивают их значение либо определенным регионом, либо отдельной сферой межгосударственных отношений на уровне региона.

Средние державы обладают прочным влиянием в своем ближайшем окружении. Это отличает их от малых государств, влияние которых слабо. Однако малые государства располагают достаточными средствами для сохранения своей независимости и территориальной целостности. Микрогосударства же в принципе неспособны защитить свой суверенитет собственными силами.

Среди исследователей нет единого мнения по вопросу о том, какие из государств считать малыми, а какие - микрогосударствами. Большинство склоняется к тому, что критерием в данном случае может выступать количество населения: в одних случаях микро- госудаствами считаются страны, население которых не превышает 1 млн. человек, в других эта цифра доходит до 2 млн. ЮНИТАР использовал в этом случае более сложный критерий определения величины, мощи и статуса государств, включающий анализ величин их площади, населения и ВВП. Б. Рассетт и Х. Старр предложили учитывать также военный потенциал, продолжительность жизни населения, процент детской смертности, количество врачей и койкомест в медицинских учреждениях на душу населения, его расовый состав, долю городских и сельских жителей и т.п. Однако в этом случае появляется риск утраты решающих критериев и, следовательно, риск “утопить” проблему в огромной массе важных, но все же не определяющих признаков.

Согласно традиционным представлениям, государства выражают себя на международной арене через внешнюю политику, которая может принимать две основные формы: дипломатии и стратегии. Их назначение - удовлетворение национальных интересов, сохранение территориальной целостности страны, защита ее безопасности и суверенитета. Однако в наши дни такое понимание внешней поли- тики и международных отношений обнаруживает явную узость, ибо внешняя политика уже не может не принимать в расчет проблемы экологии и научно-технического прогресса, экономики и средств массовой информации, коммуникаций и культурных ценностей. А главное - оно не способно отразить как тот факт, что традиционные проблемы международных отношений претерпевают существенные видоизменения под влиянием всех этих новых факторов, так и действительную роль и подлинное место негосударственных международных акторов.

Среди негосударственных участников международных отношений выделяют межправительственные организации (МПО), неправительственные организации (НПО), транснациональные корпорации (ТНК) и другие общественные силы и движения, действующие на мировой арене. Возрастание их роли и влияния - относительно новое явление в международных отношениях, характерное для послевоенного времени. Данное обстоятельство в сочетании с длительным и практически безраздельным господством реалистической парадигмы объясняет то, что они все еще сравнительно слабо изучены политической наукой .

Отчасти это связано и с неочевидностью их подлинного значения, отражаемой в таких терминах, как “невидимый континент” (Й. Галтунг) или “второй мир” (Д. Розенау). Сказанное касается не только участников, которых Д. Розенау называет “подсистемами”, но и международных организаций, которые, казалось бы, у всех “на слуху”.

Французский специалист Ш. Зоргбиб выделяет три основных черты, определяющие международные организации: это, во-первых, политическая воля к сотрудничеству, зафиксированная в учредительных документах; во-вторых, наличие постоянного аппарата, обеспечивающего преемственность в развитии организа- ции; в-третьих, автономность компетенции и решений24.

Указанные черты в полной мере относятся к международным межправительственным организациям (МПО), которые являются стабильными объединениями государств, основанными на международных договорах, обладающими определенной согласованной компетенцией и постоянными органами . Рассмотрим их более подробно.

Венский Конгресс 1815 г., возвестив об окончании наполеоновских войн и рождении новой эпохи в международных отношениях, одновременно возвестил и о появлении в них нового участника: Заключительньм актом Конгресса было провозглашено создание первой МПО - Постоянной комиссии по судоходству по Рейну. К концу XIX века в мире существовало уже более десятка подобных организаций, появившихся как следствие индустриальной революции, породившей потребность в функциональном сотруд- ничестве государств в области промышленности, техники и ком- муникаций и т.п.: Международная Санитарная Конвенция (1853), Международный Телеграфный Союз (1865), Международное Бюро Мер и Весов (1875), Всемирный Почтовый Союз (1878), Союз Защиты Промышленной Собственности (1883), Международная Организация Уголовной Полиции (Интерпол, 1923), Международ- ный Сельскохозяйственный Институт и др.

МПО непосредственно политического характера возникают после Первой мировой войны (Лига Наций, Международная Организация Труда), а также в ходе и особенно после Второй мировой войны, когда в 1945 г. в Сан-Франциско была образована Организация Объединенных Наций, призванная служить гарантом коллективной безопасности и сотрудничества стран-членов в политической, экономической и социальной областях. Параллельно с развитием ее специализированных органов и институтов создаются межправительственные организации межрегионального и регионального характера, направленные на расширение сотруд- ничества государств в различных областях: Организация Экономического Сотрудничества и Развития, объединяющая 24 наиболее развитые страны мира (1960), Совет Европы (1949), Европейское Объединение Угля и Стали (1951), Европейское Экономическое Сообщество (Общий Рынок, 1957), Европейское Сообщество по Атомной Энергии (Евратом, 1957), Европейская Ассоциация Свободной Торговли (ЕАСТ, 1960), Лига Арабских Государств (1945), Организация Американских Государств (1948), Организация Африканского Единства (1963) и др. С 1945 г. число МПО удвоилось, составив к началу 70-х гг. 220 организаций. В середине 70-х годов их было уже 260, а в настоящее время - более 400 .

Потребности функционирования этих организаций вызывают необходимость в периодическом созыве конференций представителей входящих в них стран, а подготовка таких конференций и выполнение их решений, в свою очередь, ведет к созданию постоянных административных структур - “аппарата”. При этом, если администрация и аппарат первых МПО были достаточно скромными (так, например, Всемирный Почтовый, Союз был представлен его руководителем и шестью постоянными функцио нерами), то в ООН в настоящее время занято более 50 тыс. человек .Отмеченное увеличение количества МПО и численности их постоянных работников - одно из свидетельств роста взаимо- зависимости государств и их многостороннего сотрудничества на постоянной основе. Более того, будучи созданы, подобные организации приобретают определенную автономию по отношению к государствам-учредителям и становятся отчасти непод- контролъными им. Это дает им возможность оказывать постоянное влияние на поведение государств в различных сферах их взаимодействия и в этом смысле играть роль наднационального института.

Однако здесь необходимо сделать одно важное уточнение. Наднациональные институты в подлинном значении этого термина, - то есть такие, чьи решения являются обязательными для всех государств - членов, даже если они с ними не согласны, - в международных отношениях являются редким исключением. Подобные институты существуют сегодня только в рамках Европейского Союза. Комиссия, Совет министров и Суд этой организации обладают правом принимать обязательные для исполнения всеми государствами - членами решения в экономи- ческой, социальной и даже политической областях на основе принципа квалифицированного большинства. Тем, самым происходит изменение взглядов на священный для международного права принцип государственного суверенитета, а органы ЕС все больше напоминают органы конфедерации, являясь выражением растущей интеграции современного мира.

Существуют различные типологии МПО. И хотя, по признанию многих ученых, ни одна из них не может считаться безупречной, они все же помогают систематизировать знание об этом относительно новом влиятельном международном авторе. Наиболее распростра- ненной является классификация МПО по “геополитическому” критерию и в соответствии со сферой и направленностью их деятельности. В первом случае выделяют такие типы межпра- вительственных организаций, как: универсальный (например, ООН или Лига Наций); межрегиональный (например, Организация Исламская Конференция); региональный (например, Латино- американская Экономическая Система); субрегиональный (напри- мер, Бенилюкс). В соответствии со вторым критерием различают общецелевые (ООН); экономические (ЕАСТ); военно-политические (НАТО); финансовые (МВФ, Всемирный Банк); научные ('Эврика”); технические (Международный Союз Телекоммуникации); или еще более узко специализированные МПО (Международное Бюро Мер и Весов).

В то же время указанные критерии носят достаточно условный характер. Во-первых, их нельзя противопоставлять, так как многие организации могут отвечать одновременно обоим критериям: например, являться и узкоспециализированными, и субрегиональными (Организация Стран Восточной Африки по контролю за пустынной саранчой). Во-вторых, проводимая на их основе классификация достаточно относительна: так, даже технические МПО могут брать на себя и экономические, и даже политические функции; тем более это относится к таким организациям, как, скажем, Всемирный Банк, или ГАТТ, которые ставят своей задачей создание условий для функционирования в государствах – членах либеральных рыночных отношений, что, конечно, является политической целью. В-третьих, не следует преувеличивать не только функциональную, но и, тем более, политическую автономию МПО. Так, например, в статье 100 Устава ООН говорится:

При исполнении своих обязанностей Генеральный Секретарь и персонал Секретариата не должны запрашивать или получать указания от какого бы то ни было правительства или власти, посторонней для Организации. Они должны воздерживаться от любых действий, которые могли бы отразиться на их положении как международных должностных лиц, ответственных только перед Организацией.

2. Каждый Член Организации обязуется уважать строго международный характер обязанностей Генерального Секретаря и персонала Секретариата и не пытаться оказывать на них влияние при исполнении ими своих обязанностей”26.

Однако на деле господствующее влияние на ориентацию деятельности ООН и ее институтов имеют США и их союзники. Этому способствует действующий в указанных институтах принцип уравновешивающего голосования при принятии решений, в соответствии с которым наибольшими возможностями располагают государства, оказывающие этим институтам наибольшую финансовую поддержку. Благодаря этому США располагают около 20% голосов в МВФ и Всемирном Банке . Все это ставит проблему эффективности МПО и особенно такой, наиболее крупной и универсальной из них по своим задачам, как ООН.

Созданная в целях поддержания международного мира и безопасности, развития дружественных отношений и сотрудничества между государствами, способствуя обмену мнениями и улучшению взаимопонимания между ними, ООН в условиях холодной войны нередко служила местом ожесточенных пропагандистских схваток, выступала как сугубо политизированное учреждение, демонстрировала несоответствие конкретных результатов требованиям современности, неспособность обеспечить решение возложенных на нее задач. Специалисты отмечают и такое противоречие, явившееся обратной стороной принципа равноправия всех членов ООН, как ситуация, когда значительная часть членов ООН - малых или даже микрогосударств - обладает равными голосами с крупными странами. Тем самым решающее большинство может быть составлено теми, кто представляет менее 10% мирового населения, что так же недопустимо, как доминирование в этой организации небольшой группы великих держав28. Генеральный Секретарь ООН отмечает, что “двусторонние программы помощи зарубежным странам не- редко были инструментом “холодной войны” и до сих пор остаются под сильнейшим воздействием соображений, продиктованных инте- ресами политического влияния и национальной политики”.

В конце 80-х - начале 90-х годов окончание “холодной войны” принесло новые возможности укрепления этой всемирной организации, увеличения ее потенциала и эффективности, решения ею проблем, связанных с выполнением своего мандата. Многие из этих проблем объясняются ограниченностью всякой межправительствен- ной организации рамками государственно-центристской модели поведения. Государство - действительно универсальная модель политической организации людей, о чем свидетельствует ее распространение на все новые нации и народы. Однако уже приведенные факты противоречий между формально-юридическим равенством и фактическим неравенством государств показывают, что ее роль нельзя абсолютизировать. Исследования в области социологии международных отношений показывают, что во многих, к тому же становящихся все более частыми ситуациях, интересы людей и их “патриотизм” связаны не с государством, а с другими общностями, политическими или культурными ценностями, которые воспринимаются ими как более высокие: это могут быть ценности панисламизма, связанные с чувством принадлежности к более широкой общности, чем нация-государство, но это могут быть и ценности, связанные с этнической идентификацией субгосударственного харктера. В этой связи сегодня все более ощутимо возрастает роль международных неправительственных организаций (НПО).

В отличие от межправительственных организаций, НПО - это, как правило, не территориальные образования, ибо их члены не являются суверенными государствами. Они отвечают трем критериям: международный характер состава и целей; частный характер учредительства; добровольный характер деятельности). Вот почему их причисляют к “новым акторам” (М.-К. Смуц), “акторам вне суверенитета” (Д. Розенау), “транснациональным силам” (М. Мерль), “транснациональным организациям” (Ш. Зоргби).

Лекция№6.

Геополитическая ситуация в мире в ХХI веке. Глобализация и мировые политические проблемы.

Геополитическое содержание мировой истории представляет собой дуэль двух типов цивилизации — цивилизации Суши и цивилизации Моря. Цивилизация Моря (атлантизм) исторически нашла свое наиболее совершенно выражение в структуре современного Запада, группирующегося вокруг США и стран НАТО. Цивилизация Суши постепенно отождествилась с Россией-Евразией, с континентальными пространствами “сердцевинной земли”.

Последний — по времени — этап этой дуэли протекал в форме противостояния Восточного блока со странами Западного блока, двух сверхдержав СССР и США. СССР выполнял роль евразийского полюса, США — атлантистского.

Поражение СССР в этом противостоянии тождественно геополитическому поражению всей цивилизации Суши. Это колоссальное поражение России, нашего народа, нашей исторической миссии. Никакой иной геополитической оценки данного явления просто не может быть.

Мир, который складывается после этого проигрыша, является однополярным и американоцентричным. Это мир, в котором победу одержали атлантизм, цивилизация Моря. И соответственно, архитектура планетарной реальности, созидающейся в таких обстоятельствах, “новый мировой порядок” по логике вещей будет строится (если ему ничто не сможет помешать) на принципах, диктуемых Западом и США. Стратеги атлантизма прекрасно отдают себе в этом отчет, будучи уверенными, что следующее столетие будет “американским веком”.

США остались единственной мировой сверхдержавой, и они сделают все возможное, чтобы закрепить за собой эту роль единоличного мирового арбитра, бдительно надзирающего за тем, чтобы возможность появления любой цивилизационной альтернативы (Евразийской Альтернативы) была исключена. К этому, собственно, сводится содержание стратегических и геополитических проектов американского руководства применительно к ХХI веку.

В будущем намечается однополярный мир, основанный на господстве США и недопущении возрождения самостоятельной Евразии. Иными словами, Россия как могучая самостоятельная держава, следующая по пути своего исторического предназначения, заведомо исключается из будущего. По меньшей мере так обстоит дело в стратегических планах и проектах атлантистских идеологов, имеющих на своей стороне реальную политическую, военную и экономическую мощь.

- мондиализм (универсализация под эгидой Запада)

  Другой важнейшей тенденцией надвигающейся геополитической картины мира является стремление мира к унификации, “мондиализации” (от французского “le monde”, “мир”), к размыванию границ между государствами, народами, культурами. Параллельно распаду традиционных образований — таких как государства-нации — намечается организация новых форм объедения (микро-национализмы, этнизм, нео-трибализм и т.д.).

Процесс мондиализации при сохранении основных геополитических тенденций (доминация атлантизма) будет не нейтральным и спонтанным, но спонсируемым, курируемым и организуемым единственной международной державой. Иными словами, мондиализация будет содержательно являться универсализацией атлантистской модели, перенесением основных черт западной цивилизации Моря на весь остальной мир. Этот Единый Мир будет складываться таким образом, чтобы быть увеличенной проекцией Соединенных Штатов Америки с соответствующим набором основных социально-экономических ценностей, лишь несколько адаптированных к локальным условиям. - “богатый Север” против “бедного Юга”

  Следующей важнейшей геополитической тенденцией является развивающаяся дифференциация между странами “богатого Севера“ (полюс атлантизма) и странами ”бедного Юга” (периферия атлантизма). Это соотношение многообразно, но сущность его сводится к обратным пропорциям баланса между благами атлантистской организации мира и ее издержками. Баланс “богатого Севера” положителен в смысле благ и отрицателен в смысле издержек, баланс “бедного Юга”, соответственно наоборот. Демографические, экологические, социальные, финансовые, политические и культурные издержки цивилизации Моря ложатся на страны “периферии”. Такое соотношение породит противоречия нового типа, которые во многом будут определять картину планетарной реальности. Можно констатировать, что на смену национальным и классовым противоречиям, предопределившим логику ХХ века, приходит эпоха противоречий геополитических и геоэкономических.

- виртуализация пространства .   Еще одной тенденцией геополитики ХХI века является изменение качества планетарного пространства, которое прараллельно развитию средств транспорта и особенно телекоммуникаций из привычных форм переходит к новому модусу существования. Реальное географическое и геополитическое пространство мира как бы дублируется на уровне виртуальном, на уровне информационных систем и сетей. Это порождает особое измерение геополитической картины мира, где основные тенденции финансового процесса, культурного и цивилизационного утверждения, политических баталий и эволюций переводится в сферу виртуального мира глобальной компьютерной сети.

Эта виртуальная реальность представляет собой очень важный параметр нового геополитического устройства мира, так как закономерности ее структуры и функционирование, присущие ей новые качества явно повлияют самым серьезным образом на все основные параметры человеческого существования.

Основные экономические тренды XXI века

  - либерализм

  Экономическое устройство мира, вырисовывающегося на грани тысячелетий, сопряжено с глобальными геополитическими и цивилизационными процессами. Так как магистральная линия заключается в победе цивилизации Моря, то в экономической сфере это проявляется в торжестве либеральной экономической модели. Либеральная рыночная модель является осевой для цивилизации Моря в ее актуальной фазе развития, является ее прямым воплощением. На протяжении ХХ века эта хозяйственная модель противостояла своим альтернативам (в первую очередь социалистической модели) и в результате смогла утвердиться на земле практически повсеместно.

В той мере, в какой будет сохраняться и развиваться однополярный атлантистский мир, в той мере либеральная рыночная модель хозяйствования будет внедряться, поддерживаться и насаждаться во всех регионах мира.

По мере глобализации либеральной модели будут все более обнаруживаться глубинные недостатки, в ней содержащиеся, обнажатся заключенные противоречия и отрицательные стороны, которые были завуалированы и казались второстепенными на предыдущих этапах активного противостояния с альтернативными экономическими системами.

Следовательно, общая тенденция к либерализму будет сопровождаться нарастающей контр-тенденцией — поиска новой альтернативы. При этом важнее всего обстоятельство, что эта альтернатива будет нащупываться исходя из того состояния, в котором пребывает экономика мира после глобальной победы либерально-рыночной системы, после слома тех конкурирующих систем, которые выступали по отношению к либерализму как соперники извне.

Глобализация либеральной экономики и плюралистический, авангардно-футуристический поиск альтернативы — вот две основные экономические тенденции, предопределяющие основные вехи хозяйственного развития в грядущие столетия.

- реальная доминация капитала

  Развитие либерально-капиталистической модели хозяйствования привело современный мир к ситуации, существенно отличающейся от тех тенденций, которые были проанализированы главными теоретиками социально-экономической науки (как марксистами, так и либералами). Современный капитализм обладает целым рядом основополагающих черт, отсутствовавших на ранних стадиях развития рыночной экономики. В мировом масштабе при этом прививается не модель естественного развития рыночной системы, как это было в Европе (шире, на индустриально развитом Западе), но именно та форма, которой либерализм достиг на последнем этапе своего развития.

У молодого Маркса есть концепция “реальной доминации капитала”, не получившая однако широкого развития в его собственных трудах и среди его последователей. Теме не менее именно эта концепция точнее всего соответствует данной фазе развития капитализма.

“Реальная доминация капитала” фактически преодолевает противостояние труда и капитала, которым характеризуются все предшествующие периоды экономической истории. Отныне капитал приобретает автономное бытие, отрываясь от своей производственной подоплеки, переходит к виртуальному состоянию в форме “развоплощенных финансов”. В такой ситуации соотношение между реальным сектором производства, товарообмена и торговли с одной стороны, и финансовыми спекулятивными движениями капитала, с другой стороны, резко меняется в пользу последних. Причем дисбаланс нарастает в геометрической прогрессии.

В конечном итоге, “реальная доминация капитала” должна привести к повсеместному установлению информационного (или постиндустриального) общества, где главной реальностью становится информационный менеджмент, полностью подчинивший сферу традиционной “реальной экономики”, в том числе и рыночной.

- виртуализация финансов

  Реальная доминация капитала предполагает качественное изменение экономической функции финансов как главного инструмента рынка. Финансовая реальность отрывается от рыночной инфраструктуры и приобретает автономное значение. Основной закон рынка о производном значении рыночной стоимости от баланса спроса и предложения преодолевается. Новая система виртуальных финансов возводит биржевую спекуляцию (ранее понимаемую лишь игру как с колебаниями спроса-предложения) к качественно иному уровню, делая рыночную стоимость независимой от хозрасчетной инфраструктуры (т.н. “фундаментал”) и производной от ценовых трендов, определяющихся совокупностью параметров, соприсущих реальности виртуальных финансов.

- абсолютизация рынка

  Новая стадия развития рынка, его абсолютизация и виртуализация требуют нового интеллектуального и доктринального усилия экономической мысли, так как серьезность мутации мировой макроэкономической системы показывает, что традиционные модели нуждаются в кардинальном пересмотре. Победивший в мировом масштабе либерализм и рынок именно за счет масштабности своей победы меняют свое качество, переходят к новой форме существования.

Абсолютизированный рынок утрачивает некоторые основополагающие черты рыночной системы на предыдущих стадиях развития, и приобретает новые черты, не присущие рыночной системе ранее.

ХХI век потребует колоссального пересмотра экономической науки, и многие нормативы традиционного анализа рыночной экономики окажутся неадекватными.

Как это ни парадоксально, но абсолютизация рыночного, экономического фактора в масштабе цивилизации порождает ситуации, когда открываются новые горизонты для активности нерыночных, пост-рыночных мотиваций.

Приблизительно это явление можно определить как “пост-модерн” в экономике.

- экономическая гомогенизация мира

  Либеральная модель по мере своей универсализации стремится привести экономическую картину мира к хозяйственному единообразию. В этом состоит основополагающий вектор экономического процесса в информационном пост-индустриальном обществе. Единая мировая рыночная система является необходимым условием существования той новейшей социально-политической формации, которая явно обозначается на горизонте нового века.

Однако экономическая гомогенизация будет сопровождаться иными, противоположными тенденциями —

1) возрастанием и автономизацией пост-экономического фактора

2) обострением геоэкономических коллизий.

- экономика “нового мирового порядка”

  В экономической сфере, как и во всех остальных, доминация западного полюса цивилизации (атлантизма) основывается на универсализации того хозяйственного уклада, который исторически сложился в западных странах и в безальтернативном навязывании его постулатов и критериев всем остальным народам и государствам. В планетарном масштабе утверждаются не только экономические модели и структуры, но и система оценок и критериев, в соответствии с которыми производится квалификация экономических показателей. Многообразие экономической истории различных народов и цивилизаций, фундаментальное своеобразие их хозяйственных культур при этом полностью игнорируется.

“Новый мировой порядок” в экономике проявляется в нивелировке экономик различных стран по шаблону западной либеральной модели, что в силу исторических и геополитических обстоятельств заведомо ставит страны Запада в привилегированное положение и дает им возможность курировать и контролировать процесс экономических реформ во всем мире в свою пользу. Такие международные финансовые организации как Международный Валютный Фонд и Мировой Банк выполняют в такой ситуации роль экономического и финансового правителя в мировом масштабе, так как их деятельность направлена на то, чтобы окончательно лишить национальные государства экономической суверенности, сделав национальные модели экономик различных государств целиком и полностью зависимыми от экономической структуры “богатого Севера” и функционирующими в режиме внешнего управления.  Основные геоэкономические тренды XXI века

  - три геоэкономические зоны

  Геоэкономическая дифференциация планеты является реакцией на гомогенизацию (единственной оставшейся общепринятой парадигмой хозяйствования) рыночной системы. Естественное различие социальных, исторических и национальных ландшафтов проявляет себя в эпоху глобальной либерализации экономики через создание нескольких пространственных зон, чье экономическое устройство в целом одинаково, но чьи экономические интересы конфликтны. Через геоэкономику проявляются на новом этапе снятиые в явном виде геополитические закономерности.

Три главные геоэкономические зоны — Американская, Европейская, Тихоокеанская. Это три геоэкономические ансамбля, имеющие различные интересы, приоритеты и особенности. Они солидарны друг с другом в том, что касается противостояния некапиталистическим формам хозяйствования (стратеги этих трех геоэкономических зон в 70-е образовали направленный против СССР союз — “Трехстороннюю комиссию”). Но в рамках мирового рынка их стратегические экономические интересы конфликтны.

Из динамики развития соотношения этих трех геоэкономических зон между собой будет проистекать картина мировой экономики в следующем веке.

Три зоны сопоставимы между собой по одним параметрам (чисто экономическим) и не сопоставимы по другим — стратегическим, демографическим и т.д. Особенно важен тот факт, что американская зона (объединяющая большинство государств обоих Америк) является мировым лидером и единственной сверхдержавой в стратегическом плане. Этот фактор существенно влияет на распределение сил в трех геоэкономических зонах и переводит собственно экономические проблемы в плоскость политики и геополитики.

При опоре на свой силовой потенциал Американская зона (и персонально США) доминируют в этом тройственном геоэкономическом ансамбле, придавая ему особую стратегическую направленность.    - борьба за четвертую зону

  Евразийский континент, бывший оплотом иной хозяйственной системы на всем протяжении ХХ века, исключен из геоэкономической картины мира, так как эта картина формировалась в период противостояния систем и фактически была сориентирована против евразийского полюса. Вместе с завершением “холодной войны” и началом хозяйственной перестройки единственной геоэкономической перспективой России в рамках традиционной картины мира является дробление некогда единого евразийского экономического пространства и вовлечение “продуктов распада” в периферию трех вышеназванных геоэкономических зон. Этот процесс уже осуществился на двух уровнях — отрыв от Москвы стран Восточной Европы и их постепенная интеграция в европейскую экономическую систему, распад Советского Союза и интеграция его бывших частей в Европейское и Азиатское геоэкономическое пространство. Общая логика развития геоэкономических процессов (без жесткого изменения ориентации) приведет к третьему этапу и к экономическому расчленению отдельных российских регионов с перспективой их включения в иные геоэкономические зоны.

Создания четвертой геоэкономической зоны — евразийской зоны — само собой не произойдет, так как вся система экономического мироустройства, доминирующая на сегодняшний день, структурирована таким образом, чтобы этого не допустить. Стратегическая доктрина США главным моментом выделяет пункт о недопустимости такого развития событий, т.е. недопустимости появления “четвертой экономической зоны”.    политические тренды XXI века

  - глобализация либерал-демократического уклада

  Политическим оформлением процесса структурного объединения мира под эгидой Запада служит либерал-демократическая идеология, сочетающая в себе правую рыночную политику с левой гуманистической риторикой. Либеральные взгляды становятся определяющими для центристского образца в политике государств, добровольно или не совсем добровольно входящих в единое экономическое пространство. При этом в либерально-демократическом комплексе упор делается на рыночную (правую) составляющую, которая является общеобязательным компонентом, тогда как левая гуманитарная составляющая (“права человека” и т.д.) де факто рассматривается как второстепенная.

В политическом аспекте именно эта либерал-демократическая тенденция является доминирующей и магистральной.

- отход от демократии

  Либерал-демократический уклад в определенный момент своей экспансии столкнется с проблемой реакции обществ и социально-политических механизмов прежней формации на навязываемую унификационную модель. В такой ситуации демократическая составляющая позволит закрепить и легитимизировать цивилизационную альтернативу в политическом аспекте. Либерализм на этой стадии войдет в определенный концептуальный антагонизм с демократией. Логика мондиализации, спонсируемой Западом, ведет к постепенному сокращению демократического элемента, особенно в отношении социальных и культурных регионов, медленно осваивающих либеральные нормативы или вовсе отчаянно сопротивляющихся им. Этот феномен чреват т.н. “дифференцированной, избирательной демократией”, а в пределе, полным отказом от нее. В такой ситуации рано или поздно станет вопрос о своего рода “либеральной диктатуре”.

- “мировое правительство”

  Универсализация либерально-демократической политической системы (становящейся все более либеральной и все менее демократической) должно привести к сосредоточению политической власти в новом наднациональном органе, условно именуемом “мировым правительством”. К созданию такой планетарной структуры направлены усилия стратегов западной цивилизации. Этот процесс постепенно должен привести к отчуждению политических полномочий от традиционных администраций суверенных государств и их политических систем в пользу новых сверхнациональных инстанций.

- социал-демократия как эволюционная (мягкая) альтернатива

  Наиболее близкой к либерально-демократической модели политического устройства новой реальности является умеренная (правая) социал-демократическая модель. Правая (или центристская в иной терминологии) социал-демократия в целом разделяет либерально-демократический комплекс, но более акцентирует гуманистическую составляющую и пытается предложить проекты, призванные скорректировать отрицательные социальные последствия жестко рыночного подхода к экономике.

Социал-демократия может рассматриваться как “эволюционная” альтернатива либеральной демократии, не предполагающая резкого разрыва с основополагающей системой либеральных ценностей.

- жесткие альтернативы (неоконсерватизм, фундаментализм, экологизм, неоэтнизм, неосоциализм)

  Все остальные политические проекты — как сохранившиеся по инерции с иных эпох политической истории (социализм, доктринальный национализм и т.д.), так и имеющие нео-революционный характер (фундаментализм, этнизм, экологизм и т.д.) — занимают в вырисовывающемся устройстве мира периферийное, маргинальное положение. В некоторых геополитических зонах их влияние может очень сильно, но в отношении доминирующей либерально-демократической тенденции они остаются неприемлемыми и подлежащими либо ликвидации, либо трансформации в ключе общих либерал-демократических норм. Созвездие альтернативных либерализму идеологических политических и идеологических моделей вероятно постепенно спрессуется в новую идеологическую конструкцию, которая станет общей платформой для революционной оппозиции “новому мировому порядку” в планетарном масштабе.   Основные промышленные и технологические тренды XXI века

  - информатизация промышленности

  В промышленной области самыми центральными тенденциями являются технологизация нового уровня и новая модель международного разделения труда.

Повышение роли информационных высоких технологий относительно остальных секторов производства растет в геометрической прогрессии, делая традиционные отрасли промышленности все более относительными сравнительно с удельным весом информатики. Сфера развития информатики однозначно становится самостоятельной и приоритетной областью производства, причем задающей основные параметры остальным отраслям.

Параллельно убыстренному росту автономизации финансовой сферы относительно развития реальных секторов экономики, происходит аналогичный процесс с информационной сферой в промышленности. Информационные высокие технологии позволяют в кратчайшие сроки достичь технологических результатов в развитии промышленного производства, на которые уходили ранее десятилетия.    - планетарное разделение труда,

  Международное разделение труда все более тяготеет к локализации по контурам геоэкономических зон. Страны “богатого Севера” (США и Европа) являются планетарной территорией развития финансово-информационного сектора. Общая тенденция сводится к тому, чтобы максимально освободить страны Запада от промышленных энергоемких и экологически опасных производств и приоритетно развивать в этой зоне новые высокие технологии, мировые финансовые институты и центры стратегического решения.

Реальные сектора производства постепенно смещаются в страны Тихоокеанского бассейна, которые по большинству показателей становятся лидерами мирового производства. При этом в области финансово-кредитной системы, новейших информационных технологий, ресурсов и политико-стратегических проектов, эти страны зависят от “богатого Севера”. Тихоокеанская “единая промышленная зона” приобретает черты специализированного индустриального региона.

Остальные менее динамичные регионы, располагающиеся на периферии трех геоэкономических кругов в таком распределении труда выступают как поставщики природных ресурсов и места для хранения экологических отбросов более развитых секторов мира.

Можно предположить, что эти периферийные регионы (в число которых стратеги Запада включают и будущую Россию) на следующем этапе сами станут в свою очередь индустриальными зонами по мере того, как будет “эмансипироваться” от ресурсо-затратного и трудоемкого реального сектора экономики тихоокеанская зона.    - ускорение научно-технического прогресса и его пространственная дифференциация

  Ускорение научно-технического прогресса (причем сегодня очевидно, то этот процесс не сопровождается аналогичной тенденцией в моральной или интеллектуальной сфере) скорее всего будет проходить в режиме “оптимизации”, а не “инновации”, но от этого темпы его будут возрастать, а векторная направленность определяться исключительно соображениями краткосрочной практической выгоды. Технологическое развитие будет осуществляться в такой ситуации практически в спонтанном режиме по мере возникновения и соответственно решения конкретных задач, при отсутствии заведомо составленных и установленных проектов (как в случае “инновационного” процесса).

Сам научно-технический прогресс становится инструментом стратегического влияния наиболее развитых сегментов цивилизации. По этой причине наиболее интенсивно он будет протекать в геоэкономических зона “богатого Севера”. Оптимизационный подход к научно-техническому развитию предполагает его утилитарно-прикладной и избирательный характер, что превращает его в дополнительный силовой фактор геополитических и геоэкономических полюсов.

Основные тренды в сфере ресурсов XXI века

  - ограниченность ресурсного запаса человечества

  Планетарные ресурсы ограничены. Проблема ограниченности ресурсов ставит человечество перед необходимостью либо искусственно регулировать численность народонаселения и демографические процессы, либо открывать инновационные методы замены традиционных ресурсов (новые виды энергии и т.д.).

В будущем факт ограниченности ресурсов придаст геополитическому противостоянию за контроль над наиболее богатыми областями драматический характер, если проблема ресурсного дефицита не будет решена новым образом, а демографические процессы будут продолжать развиваться в том же ритме. - неравномерное зональное распределение ресурсов . Месторасположение стратегических ресурсов как правило максимально в странах развивающимися в технической сфере средними или замедленными темпами и минимально в странах с ярко выраженным ресурсным дефицитом. Большая часть мировых ресурсов находится на периферии трех наиболее развитых геоэкономических зон — в странах “бедного Юга” и Евразии. Установление контроля над распределением ресурсов в мировом масштабе в интересах “богатого Севера” вляется одной из главных целей “нового мирового порядка”. Карта природных ресурсов является базовым ориентиром для формулировки основных направлений геополитики и геоэкономики атлантизма, которые ориентрованы на установлении прямого контроля над территориями, богатыми полезными ископаемыми, не зависимо от того, в каком регионе мира они находятся.

Лекция №7

Проблема взаимодействия различных участников на мировой арене и регулирования международных отношений.

Понимание сущности «регулирования» стало предметом острых дискуссий, столкновения противоположных взглядов. При этом одни даже не считают нужным биться над поиском для него подходящего определения. Другие «растворяют» проблематику регулирования в море общих проблем «новой повестки дня мировой политики». Третьи, критикуя такое «растворение», предлагают разработчикам концепции регулирования «на чем-то сосредоточиться», вычленить ключевые характеристики изучаемого феномена и все-таки попытаться дать его определение. Некоторые авторы, скептически относясь к поиску точных понятий в принципе, с тревогой отмечают «неразрешимость» фундаментальной проблемы – нахождение «точки отсчета» для оценки самого факта существования регулирования. Эта невозможность объясняется в соответствующих публикациях сложностью применения к анализу регулирования междисциплинарного подхода: возникнув для описания морально-правового взаимодействия между государствами, концепция регулирования смыкается с философской проблематикой бытия человечества, что дало основание критиковать ее за «неточность» и «надуманность». В зарубежной политологии для обозначения мирового регулирования используется термин «global governance». Этимология термина «governance», берущего начало от английского «govern» (править, управлять), не вызывает сомнений. Однако, как пишет Дж. Фридрихс, «очень сложно перевести слово “governance”» на другие европейские языки, хотя данное понятие и появилось в Европе еще в XIV веке». Итальянская, немецкая, французская и другие европейские научные школы трактуют этот терминв соответствии с собственным культурно-научным контекстом. Для зарубежных политологов «глобальное управление» – «поступательный процесс, посредством которого интересы субъектов могут быть суммированы и реализованы на основе согласованных действий в рамках формальных или неформальных институтов или режимов, созданных индивидами или государствами на добровольной основе в целях, отвечающих их интересам».

Между тем, культурологический контекст понятия «governance» не нейтрален. Он сформирован англосаксонской традицией, и поэтому употребление его в русском языке требует пояснения. Если следовать точному переводу термина «governance» на русский язык, то звучать оно должно как «управление», а словосочетание «global governance» логичнее трактовать как «глобальное управление». При этом по-английски «управление» имеет «горизонтальное» значение скорее «устройства, обеспечивающего порядок», а по-русски оно приобретает сугубо «вертикальный» смысл механизма, посредством которого кто-то один управляет кем-то другим. Традиционно понятие регулирования международных отношений восходит не к работам Х. Булла, а к Уставу ООН. В отечественной науке такое понимание давно закрепилось, и от него вряд ли можно отрешиться просто посредством ссылок на зарубежные публикации. Между тем, ООН была инструментом, пользуясь словоупотреблением Х. Булла, вовсе не «мирового общества», а «международного сообщества», то есть всех стран мира – как разделяющих, так и не разделяющих ценности либерализма и демократии.

«Мировое регулирование»– это регулирование международных процессов вообще, регулирование, которое существовало и существует независимо от того, является ли современный мир однородным в ценностном отношении или нет. Хотя очевидно, что нет. В этом смысле, в российском научном контексте проблема мирорегулирования – более фундаментальна академически и более нейтральна политически и идейно. Как, при помощи чего, в чьих интересах, кем и на каких условиях регулируются международные процессы – вот ключевые вопросы, которые волнуют отечественных исследователей. Западных, судя по публикациям, волнует немного другое – как, при помощи каких инструментов и на каких этических и правовых основаниях сделать мир более гомогенным, демократическим и либеральным. В этом смысле лишь в самые последние годы стало происходить немного неожиданное или, во всяком случае, причудливое сближение подходов российских и зарубежных ученых. И те и другие стали увязывать проблематику регулирования с анализом «глобальной американской империи», обнаруживая в основном сопоставимый по своему потенциалу запал критичного отношения к ней.

В научной практике остается более распространенным термин «регулирование», а не «управление». Полного отождествления этих понятий не происходит. «Глобальное регулирование» отождествляется со стремлением уменьшить неуправляемость глобальных процессов вообще, придать некую упорядоченность плохо познанным объективным процессам развития системы международных отношений. Для передачи этого значения на английский язык, строго говоря, уместнее пользоваться термином «regulation». Как правило, англоязычная аудитория хорошо понимает его. Однако он требует пояснений, поскольку не ассоциируется в ее сознании с привычной тематикой исследований, привычными явлениями и сюжетами.

В принципе понятие «regulation» как характеристика процесса воздействия на международные отношения, конечно, встречается в трудах зарубежных политологов. Рассуждения на темы «regulation» свойственны как либеральной, так и реалистической научным традициям. Либералы уделяли регулированию внимание, развивая главным образом идею глобального либерального общества. Реалисты же были поглощены исследованием регулирования с точки зрения управления международной стабильностью.

Для ясности дальнейшего изложения важно подвести промежуточный итог. Регулирование (regulation) в зарубежной литературе – это базовое методологическое понятие, несущее общее значение управления международными процессами, их принципиальной и потенциальной управляемости. Регулирование (governance) – совокупность более частных и, главное, историко-политически конкретных представлений, выросших на базе прикладных исследований, связанных в 90-х годах прошлого века прежде всего с проблематикой преодоления идеологического раскола мира, повышения уровня его политической однородности и попыток управления его трансформациями в благоприятном для демократических стран направлении на более или менее универсальных или претендующих на универсальность правовых основаниях. По объему обозреваемого литературного материала, как и должно быть, преобладает второй тип трактовок. С точки зрения прикладного анализа целесообразно выделить как минимум два основных подхода к интерпретации регулирования международных отношений – реалистический и институциональный. Для первого характерен интерес к регулированию, которое понимается как механизм уравновешивания потенциалов государств и осуществляется на основе либо равновесия сил, либо гегемонии. Для второго присущ акцент на инструментарии регулирования, в качестве которого выступают международные институты, а также интерес к вопросам, связанным со становлением универсального многостороннего глобального управления и увяданием государственного регулирования на базе двусторонних отношений и сотрудничества узкого круга государств. Данные подходы в чем-то дополняют друг друга, в чем-то друг другу противостоят – в зависимости от угла зрения, под которым рассматривают проблематику регулирования в тот или иной период времени.

Интерпретации регулирования в реалистической (и неореалистической) традиции с малыми вариациями восходят к классическим трудам Р. Арона и К. Уолтца. Ключевым для них являлся акцент на регулировании как механизме управления международным порядком, который в каждый отдельно взятый момент определялся соотношением потенциалов основных участников межгосударственного взаимодействия – государств. Регулирование воспринималось как неинституционализированное материально-силовое воздействие, время от времени через формальные и неформальные каналы направляемое в адрес других субъектов международных отношений.

В рамках реалистической традиции взгляд на регулирование формировался под влиянием двух концепций, хронологически следующих друг за другом. Это теория баланса сил и теория гегемонистической стабильности.

Первая теория рассматривала регулирование как постоянный процесс балансирования, с одной стороны, интересов противостоящих друг другу государств, с другой – угроз, которые от них исходили. Регулирование как поиск равновесия между интересами и угрозами исторически осуществлялось посредством создания временных союзов государств, чьей целью было противодействие какому-либо субъекту, концентрация силы у которого угрожала существующей стабильности. В том случае, если концентрация силы у одного субъекта достигла степени, позволяющей ему самостоятельно выбирать ту или иную политику, не соизмеряя свои действия с другими державами, наступал гегемонистический порядок. Формирование гегемонистического порядка и свойственного ему типа регулирования подробно рассматривается в рамках теории гегемонистической стабильности. Данная теория появилась в 70-х годах прошлого века и связывается с работами Роберта Гилпина. Основным положением теории является признание того факта, что концентрация силы на мировой арене ведет к стабильности международных отношений, под которой понималось состояние равновесия между ответственностью гегемона за создание условий концентрации силы и согласием других участников международных отношений на такую концентрацию. В основе данной теории лежало эмпирическое наблюдение, что стабильность международной системы достигается через доминирование одной державы. Речь в данном случае идет о Pax Britannica или Pax Americana. Такое однополярное видение мира определяло соответствующее отношение к регулированию, которое рассматривалось как механизм реализации гегемоном своих представлений о международном порядке. Этот механизм предполагал три возможные стратегии поведения:

- «доминирование» – использование материально-силовых возможностей в сфере распределения «общественных благ» и рационализации их потребления;

- «отказ от доминирования»;

- «преобразование» своих возможностей и силового потенциала в стабильность и порядок, предполагающее необходимость убедить другие государства в том, что гегемон не будет следовать первым двум стратегиям.

Исторически сложилось, что и Великобритания, и США как страны-гегемоны выбрали последнюю стратегию поведения, однако причины и форма такого выбора варьировались. В период после Второй мировой войны государства-победители выбрали институциональную форму реализации своих силовых возможностей, связав все государства (включая побежденные) различного рода «добровольными» обязательствами и сетью так называемых международных институтов. Однако биполярный порядок не позволил воплотить данную стратегию в жизнь.

После распада биполярного международного порядка вектор научных дискуссий сместился в сторону критики реалистических интерпретаций. Более популярными стали трактовки регулирования в духе необходимости универсализации правил «должного» поведения в отношениях между государствами, следование которым обусловливалось не страхом перед силовым принуждением, наказанием или даже войной, а добровольным желанием, основанным на уверенности в справедливости «кодекса чести» (в виде Устава ООН), который они добровольно выработали в процессе своего взаимодействия. Традиция неудач создания международных организаций, способных осуществлять мироуправление (то есть выполнять роль мирового правительства) – от Лиги Наций до ООН, позволила исследователям сделать вывод о том, что в обустройстве и управлении всеми сторонами своей жизнедеятельности субъектам международных отношений «приходится» опираться на широкий спектр международных институтов.

Основанием для такого мнения служила, с одной стороны, глобализация взглядов на мироуправление, а с другой – неспособность Организации Объединенных Наций взять на себя роль лидера нового постбиполярного порядка. Такого рода критические настроения стимулировали рост числа работ, относимых к институциональному направлению исследований международных отношений, которому свойственно внимание к набиравшей тогда силу и постепенно развивающейся сейчас тенденции институционализации международных отношений. Появление огромного количества институтов, международных организаций, неформальных клубов и выход индивидов на авансцену международного взаимодействия поставили задачу эффективного регулирования взаимодействия «все более многообразных субъектов»17 в условиях, когда роль одного их класса, класса национальных государств, как казалось, стала уменьшаться.

Идеология институционального подхода формировалось под определяющим в середине 1980-х – начале 1990-х годов влиянием теории режимов. Важным в рассуждениях сторонников данной концепции (М. Леви, О. Янг, Р. Кохейн, Дж. Рагги, Э. Хаас) было определение регулирования через призму режимов. Режимы рассматривались как «набор правил и норм, регулирующих взаимодействие субъектов», а регулирование – как институционализированный способ воздействия на поведение субъектов посредством созданных ими же режимов. В дальнейшем развитие режимной теории позволило выйти на рассмотрение вопросов, связанных с эффективностью регулирования. В частности, она связывалась как с высоким уровнем участия субъектов международных отношений в различного рода режимах, так и с устойчивостью самих режимов, несмотря на изменения в расстановке сил на международной арене. Эффективность и устойчивость регулирования определялись, с одной стороны, институционально-нормативной основой, предопределившей благожелательное отношение субъектов международных отношений к тем или иным режимам, с другой – гибким механизмом консенсусного принятия решений.

Однако популярность теории режимов и, как следствие, лавинообразный рост «режимных» идей привели к разночтениям в терминологии. Связано это было с нечеткостью определения основного понятия теории – режима.

Лекция №8.

Политические процессы в современном мире.

После распада мировой системы социализма и Советского Союза современные политические отношения характеризуются обострением борьбы различных центров силы, блоков, союзов, временных альянсов за сферы влияния. Геополитические интересы ведущих стран мира стали основной движущей силой современных политических процессов. Коренное изменение современного миропорядка и геополитической ситуации на планете после прекращения идеологического противостояния двух социальных систем происходит на фоне повсеместного усиления угроз безопасности и проявлений международного терроризма, что актуализирует необходимость обновления идейно-теоретических и методологических основ исследования геополитических интересов как важного фактора современного политического процесса. Политический процесс выстраивается в соответствии с геополитическими интересами, которые в современных условиях становятся важными факторами, детерминирующими характер отношений между государствами, связанных с решением территориальных и ресурсных проблем, поэтому особенно актуальным является рассмотрение политического процесса сквозь призму геополитических интересов. Актуальным остается теоретическое осмысление содержания самих геополитических интересов, лежащих в основе современного политического процесса, прояснение их роли, содержания и характеристики.

Меняется характер геополитических интересов с преобразованием геополитической картины мира: происходит укрупнение субъектов политического процесса, выражающееся в создании союзов, альянсов, блоков, охватывающих целые группы стран в рамках различных регионов планеты. Геополитические отношения проявляются на разных уровнях: международном, региональном, государственном. Однако главным остается глобальный уровень, что актуализирует необходимость рассмотрения трансформации значения геополитических интересов в ходе глобализации современного политического процесса. Среди форм развития международного сотрудничества в 1990 г. после окончания “холодной войны” выделялось две основных. Международники обращали внимание на развитие интеграционных процессов в контексте послевоенного взаимодействия. Специалисты в области изучения мировой политики ставили акценты на отношениях сотрудничества в контексте процесса глобализации. Кстати, примерно такая же ситуация в области изучения содержания международного сотрудничества наблюдалась и в западной науке. Здесь формирование основных теоретических направлений - функционализма (Д. Митрани) и федерализма (А. Спинелли, А. Этциони) - произошло несколько раньше и тематически отталкивалось от анализа различных сторон опыта европейской интеграции второй половины ХХ века. Сегодня становится очевидным, что глобализация является более емким и широким понятием, по отношению к которому развитие интеграционных процессов выглядит лишь одним из ее проявлений. Это не значит, что интеграция сегодня теряет значение в качестве инструмента исследования сотрудничества. Напротив, она приобретает новый смысл и становится одним из универсальных методов анализа и концепцией изучения практики современного международного сотрудничества.

И все-таки под углом зрения интеграционных проблем сотрудничество имеет некоторую специфику. Как минимум можно выделить несколько вариантов смысловых коннотаций данного термина в современном прикладном политическом анализе, препятствующих отождествлению интеграции с глобалистикой. Интеграция может рассматриваться как процесс с целью формирования наднациональной общности в перспективе. Европейский вариант развития процессов. Интеграция как вариант сближения, движения навстречу друг другу. Процессы развития по типу интеграционных процессов в Северной и Латинской Америке, отчасти Юго-Восточной Азии. Иначе интеграция звучит в контексте постсоветского развития. Здесь данное понятие находится ближе к форме цивилизованного развода, попыткам преобразования старого типа отношений.

Интеграция может трактоваться и как вариант подключения, вовлечения в какой-либо процесс (Китай, Афганистан и современная мировая политика).

Наконец, интеграция сегодня может выступить синонимом контрконфронтации периода после окончания “холодной войны”.

Несмотря на отмеченную специфику, интеграция, таким образом, предстает одной из ключевых концепций анализа современных международных отношений. Сотрудничество как интеграция в целом представляется не теоретическим упрощением политической реальности, а продуктивной логикой синтезирования множества субрегиональных и типологически разнородных процессов. Под этим углом зрения можно смотреть и на отдельные темы конференции. Например, международные организации как результат развития интеграционных процессов современной политики. Наряду с отмеченными концептуальными возможностями, при рассмотрении современного международного сотрудничества не стоит забывать, что эта сфера тесно связана с практикой и соответственно динамично изменяется. Обозначим лишь две темы, требующие более внимательного к себе отношения.

Во-первых, проблема появления новых субъектов международной жизни и их взаимодействия с остальными участниками. Нуждается в изучении опыт НПО, транснациональных корпораций и других субъектов в контексте проблемы появления дисперсных субъектов в современных международных отношениях. Традиционно считалось, что появление транснациональных, негосударственных участников общения позитивно влияет и на поведение государств. Происходит размывание монополии на осуществление международной деятельности. Сегодня очевидно, что поведение ТНК и ТНБ способно дестабилизировать не только государство, но и социальную жизнь в странах и регионах. А среди тысяч появившихся НПО существуют не только Красный Крест, Врачи без границ, но и Аль Каида.

Во-вторых, не менее важной темой процессуального измерения современного сотрудничества становятся процессы в сфере образования и науки. Именно эти факторы западные коллеги рассматривают как одни из основополагающих для современного развития. Тот же З. Бжезинский рассматривает науку в качестве понятия, имеющего стратегическое значение для современного лидерства США. Конечно, пример З. Бжезинского хрестоматийный, хотя его видение однополярного мира остается центристским и влияет на ППР в стране. Есть более прямолинейные и более осторожные высказывания на этот счет. Важно, что такие серьезные перемены в образовании и науке, как Болонский процесс в Европе, развитие форм дистанционного и международного образования нуждаются в анализе и имеют общемировое значение.

Таким образом, логика изучения проблем демократизации и современного международного сотрудничества имеет различную направленность. С одной стороны, попытки построения интегральных моделей исследования сотрудничества, с другой - обилие дифференцированного круга вопросов, препятствующих интеграции усилий ученых; направленных на моделирование процессов, затрудняющих выработку практических рекомендаций. Все это по- разному подчеркивает значимость диалога с практиками для сближения позиций.

3.Краткое описание семинарских и практических занятий (планы, задания для проведения семинарских и практических занятий, СРСП, СРС);

Семинарские, практические занятия

№ темы	Наименование тем занятий	Содержание тем	Объем в часах	Неделя семестра
Тема 1	Предмет, цели и задачи курса «Мировая политика и международные отношения»	1.1. Различные подходы (авторы и национальные школы) к определению предметных областей мировой политики и международных отношений. Проблема междисциплинарного подхода. 1.2.Роль политологической компоненты в исследованиях мировой политики.	3	1-3
Тема 2	Политическая система мира	2.1Понятие политической системы (модели) мира. Вестфальская модель мира: ее параметры. 2.2. Дискуссии по развитию политической модели мира.	3	4-6
Тема 3	Система международных отношений	3.1. Понятие системы международных отношений. Современная система международных отношений. 3.2. Дискуссии о стабильности различных систем международных отношений.	3	7-9
Тема4	Современные теории международных отношений	4.1. Неолиберализм и неорелизм: дискуссии и возможные точки сближения. 4.2. Постмодернизм и критическая теория.	3	10-12
Тема 5	Государства и межгосударственные образования- акторы на мировой арене	5.1. Государства как ключевые участники. 5.2. Межправительственные институты: их роль в современном мире. 5.3.Проблема реформирования многих международных институтов (в частности, ООН, НАТО и др.) после окончания холодной войны.	3	13- 15
	Всего		15	15

Самостоятельная работа студентов под руководством преподавателя.

№№ п.п.	Наименование тем и содержание заданий для СРСП	Формы проведения	Объем в часах	Неделя семестра
Тема 1	Краткий анализ развития внутренней политики Казахстана на современном этапе	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	1
Тема 2	Основные приоритеты во внешней политике Казахстана	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	2
Тема 3	Конституция Республики Казахстан –основной закон государства	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	3
Тема 4	Стратегия Казахстан-2030	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	4
Тема 5	Н.А. Назарбаев – Президент Республики Казахстан-лидер мирового масштаба. Институт Президентства в Республики Казахстан- его функции и роль.	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	5
Тема 6	Ассамблея Народа Казахстана – ее функции и роль	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	6
Тема 7	Парламент Республики Казахстан – его функции и роль	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	7
Тема 8	Правительство Республики Казахстан-его функции и роль	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	8
Тема 9	Государственное устройство Республики Казахстан	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	9
Тема 10	Казахстан и ООН	Индивидуальная и групповая консультация	4,5	10
	Итого		45	15

Самостоятельная работа студентов.

№№ п.п.	Наименование тем и содержание заданий для СРС	Формы контроля	Объем в часах	Неделя семестра
Тема 1	Геополитическое измерение мировой политики.	Устный опрос	4,5	5
Тема 2	Национальный фактор в современных международных отношениях.	Коллоквиум	4,5	6
Тема 3	Концепции глобализации	Контрольная работа	4,5	7
Тема 4	Проблема сопоставления политической теории и теории международных отношений	Эссе	4,5	8
Тема 5	Терроризм на мировой арене на рубеже XX - XXI вв.	Устный опрос	4,5	10
Тема 6	Политическая структура современного мира: тенденция развития	Коллоквиум	4,5	11
Тема 7	Современные тенденции в мировой политике.	Коллоквиум	4,5	12
Тема 8	Институциональная система современных международных отношений	Устный опрос	4,5	13
Тема 9	Регионализация мира: ее концептуальное осмысление.	Устный опрос	4,5	14
Тема 10	Противоречия глобализационных процессов и их теоретическое осмысление.	Устный опрос	4,5	15
	Итого		45	15

5.Задания для самопроверки и подготовки к экзамену, в том числе тесты

Вопросы для подготовки к экзамену

(не менее 30)

1.Определение и соотношение категорий «международные отношения», «международная политика» и «мировая политика».

2.Экспликативные методы и возможности их применения в теории международных отношений (контент-анализ, ивент-анализ, когнитивное картирование).

3. Прогностические методы и их применение в теории международных отношений (дельфийский метод, построение сценариев, системный подход).

4. Политический реализм и неореализм: характеристика парадигм и возможностей их использования в теории и практике современных международных отношений.

5. Либерализм и неолиберальные концепции международных отношений: характеристика парадигм и возможностей их использования в теории и практике современных международных отношений.

6. Марксистско-ленинская парадигма в теории и практике международных отношений, ее научно-практический потенциал.

7. Международная политэкономия и неомарксизм: особенности концепций и их научно-практические возможности в исследовании и практике современных международных отношений.

8. Коммунитаризм: парадигма, ее характеристика и значение.

9. Концепция «конца истории» Ф.Фукуямы и ее современный вариант: характеристика и научно-практическое значение.

10.«Концепция «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона: ее характеристика и научно-прикладное значение

11. Геополитическая концепция З. Бжезинского: ее характеристика и современный вариант (по монографии «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство?» 2005 г.).

12.Основные концепции и парадигмы в современной международной политологии, их особенности и научно-практическое значение.

13. Международная система: основные понятия системной теории. Структура, типология и основные законы функционирования международных систем.

14.Среда системы международных отношений: социальная и внесоциальная среда. Особенности современного этапа мировой цивилизации и роль геополитики в науке о международных отношениях.

15. Глобализация международной среды: теоретические дискуссии по вопросам глобализации и ее последствий.

16.Мировая политика и мировая экономика в условиях глобализации.

17. Глобализация, национальный интерес и судьба национального государства в современной системе международных отношений.

18. Глобализация и международная безопасность.

19. Политические организации и движения в условиях глобализации.

20.Интеграция современного мира: сущность, особенности, основные этапы и последствия.

21. Интеграция и глобализация современного мира: проблема взаимодействия, итоги и перспективы.

22.Демократизация современного мира: сущность, особенности, основные достижения и проблемы.

23.Участники международных отношений. Сущность и роль государства как участника современных международных отношений.

24.Негосударственные участники международных отношений: МПО, их общая характеристика, типология, взаимодействие с государством и значение в современных международных отношениях.

25.Негосударственные участники международных отношений: МНПО, их общая характеристика, типология, взаимодействие с государством и МПО, их роль в современных международных отношениях.

26.Цели, средства и стратегии участников международных отношений в современную эпоху.

27. Национальные интересы: понятие, критерии, структура, методологическая и политическая роль.

28.Международная безопасность: понятие, его содержание и основные теоретические подходы к его изучению.

29.Новые концепции международной безопасности: концепция кооперативной безопасности, концепция человеческой безопасности, теория демократического мира.

30.Современное международное право: его особенности, основные принципы и значение в системе международных отношений ХХ1 в.

050502-Политология

«Мировая политика и международные отношения»

3

рус.

Даулбаев Т.Ф.

30

20

*****

Политическая мощь государства определяется

A) географическим положением

B)исповедуемой религией

C)национальными особенностями

D) расовой принадлежностью

E) экономическим положением

*****

Представители теоретической школы реализма в теории международных отношений-это

A) Э.Карр, Д.Кеннан, Г.Моргентау, Р.Нибур

B) К.Маркс, Ф.Энгельс, В.И.Ленин

C) С.Хантингтон, Ф.Фукуяма, М.Дюверже

D) Р.Кеохейн, Д.Най, Д.Белл

E) Д.Элейзер, Р.Никсон, Г.Моска

*****

Биполярная система международных отношений - система, при которой структура международных отношений вращалась между двух полюсов

A) СCCР и США

B) Ирана и США

C) КНР и Индии

D) Турции и Израиля

E) НАТО и ЕС

*****

Ассоциирование тех или иных стран с так называемым "свободным миром" (союзники США), или же  их позиционирование как "вставших на путь строительства социализма", "стран народной демократии" или "прогрессивных антиимпериалистических государств" (союзники СССР)  являлось выражением противостояния двух сверхдержав в плане

A) идеологическом

В) экономическом

С) политическом

D) военном

Е) социальном

*****

Геополитика – это наука

А) о географическом и социальном пространствах

В) изучающая государственное устройство

С) являющаяся составной частью географии

D) являющаяся составной частью политологии

E) являющаяся составной частью социологии

*****

Геополитика как научная дисциплина возникла

A) в древнем Китае

B) в античную эпоху

C) в средневековой Европе

D) в Европе на рубеже XIX-XX вв

E) в эпоху возрождения в Европе

*****

Категорию "геополитика" впервые применил

А) И.Кант

В)Х.Маккиндер

С) О.Конт

D) Р.Челлен

E) Р.Даль

*****

«Морская мощь» в геополитике это

А) талассократия

В) пассионарность

С)дуальность

D) теллурократия

E) меритократия

*****

«Сухопутная мощь» в геополитике это

А) талассократия

В) пассионарность

С) дуальность

D) теллурократия

Е) все вышеперечисленное

*****

«Римленд» – это

А) континентальная часть Европы

В) береговая зона Атлантического океана

С) Евразия

D) Римская империя

Е) морская часть Италии

*****

Элемент политики не существующий в концепции основателя геополитики Р. Челлена

А) геополитика

В) экономполитика

С) социополитика

D) террористическая политика

Е) мировая экономика

*****

Автор определения «Геополитика – наука, которая рассматривает государство в качестве географического организма или феномена пространства»

А) Р.Челлен

В) П.Сорокин

С) А.Дугин

D) Н.Нартов

Е) А.Мельвиль

*****

«Внутренний пограничный полумесяц»- это

А) прибрежная территория евразийского континента

В) центр Евразии

С) Балканский полуостров

D)Индокитай

Е) Африка

*****

Основное систематизирующее понятие в геополитике

А) географическое пространство

В) государственная власть

С) государство

D) народ

Е) экономическое пространство

*****

Активным проводником идеи союза арабских государств и претендентом на лидирующее место в движении за арабское единство в годы Второй мировой войны выступил

А) Египет

В) Алжир

С) Судан

D) Ирак

Е) Катар

*****

Важнейшим общепризнанным принципом межгосударственных отношений является

А) взаимность

В) сотрудничество

С) партнерство

D) конкуренция

Е) взаимозависимость

*****

В деятельности госсекретаря США Збигнева Бжезинского нашли определенное воплощение идеи такого направления в изучении международных отношений, как

А) идеализм

В) либерализм

С) мондиализм

D) социализм

Е) космополитизм

*****

Американские ученые Р. Кларк и Л.Б. Сон являются представителями такого направления в изучении международных отношений, как

А) идеализм

В) неореализм

С) классицизм

D) либерализм

Е) федерализм

*****

Атрибутивный подход к пониманию силы в международных отношениях характерен для таких направлений в науке о международных отношениях и мировой политики, как

А) политический реализм

В) политический либерализм

С) социализм

D) конституционализм

Е) функционализм

*****

В деятельности госсекретаря США Джона Ф. Даллеса нашли определенное воплощение идеи такого направления в изучении международных отношений, как

А) идеализм

В) либерализм

С) функционализм

D) реализм

Е) субъективизм

*****

ООН была создана

А) в марте 1950 г.

В) в июне 1945г.

С) сентябре 1944г.

D) феврале 1960 г.

Е) мае 1943 г

*****

Организация американских государств ( ОАГ) учреждена

А) в 1960 г.

В) в 1945г.

С) в 1949 г

D) в 1957 г.

Е) в 1948 г.

*****

Основателем Британской школы геополитики является

А) Х.Макиндер

В) К.Хаусхофер

С) Р.Гесс

D) Ф.Науман

Е) Дж.Бентам

*****

Классически сухопутным, континентальным государством является

А) Россия

В) Япония

С) США

D) Греция

Е) ФРГ

*****

Основателями немецкой геополитической концепции « Срединной Европы» являются

А) Ф.Лист, К.Брук, К.Франц, Ф.Науман

В) К.Хаусхофер и Р.Челлен

С) Р.Гесс и Ф.Ратцель

D) Дж.Бентам и И.Кант

Е) К.Маркс и Ф.Энгельс

*****

Термин «глобальный» означает

А) региональный

В) всеобщий

С) мировой

D) космический

Е) политический

*****

Закон автаркии выдвинутый Р. Челенном определяет

А) равновесие между аграрным и индустриальным развитием внутри страны

В) соотношение между морскими и континентальными государствами

С) космическое равновесие

D) географическую устойчивость

Е) равновесие между инновационным и индустриальным развитием

*****

Анклав в международном праве-это

А) территория государства, окруженная со всех сторон территориями других государств

В) отчуждаемая территория

С) автономный район

D) свободная экономическая зона

E) зона свободной торговли

*****

Вид пространства, технологически освоенный во второй половине 20-го века

А) морское

В) воздушное

С) космическое

D) сухопутное

E) территориальное

*****

Современный ученый, написавший книгу «Столкновение цивилизаций»

А) С.Хантингтон

В) Д.А.Милютин

С) А.Тойнби

D) О.Конт

E) Ф.Фукуяма

*****

«Холодная война» проходила в

А) 1922 – 1939 гг.

В) 1946 – 1989 гг.

С) 1939 – 1945 гг.

D) 1985 – 1991 гг.

E) 1901-1917 гг.

*****

Укрепляется двухстороннее сотрудничество Казахстана со странами «Большой восьмерки», особенно с А) США, Канадой В) Японией, США С) Францией, Японией D) США, Германией, Японией Е) Великобританией, Францией, Германией

*****

Основой для проведения нашей страной миролюбивой внешней политики является А) геополитическое положение Казахстана В) положение в центре Евразии С) стремление к формированию в экономике открытой рыночной системы служат D) сложный этнический состав E) все перечисленные

*****

Суверенный Казахстан стал членом Организации Объединенных наций (ООН) А) 16 декабря 1991 г. В) 25 октября 1992г. С) 30 августа 1992г. D) 2 марта 1992г.

Е) октябрь 1991г.

*****

Одной из главных тенденций эволюции современных международных отношений является

А) их фрагментация

В) рост своеобразия

С) специфика национально-государственных образований

D) территориальная принадлежность

Е) экономическая зависимость

*****

Ведущей тенденцией международных отношений является

А) их гуманизация

В) их формализация

С) их институализация

D) их структуризация

Е) их регионализация

*****

В структурном отношении современная система международных отношений характеризуется

А) биполярностью

В) многополярностью

С) однополюсностью

D) универсальностью

Е) равновесностью

*****

Автор определения «Геополитика – наука, которая рассматривает государство в качестве географического организма или феномена пространства»

А) Р.Челлен

В) П.Сорокин

С) А.Дугин

D) Н.Нартов

E) Г.Киссенджер

*****

К «морским державам» относят

А) Китай

В) Франция

С) Россия

D) США

Е) Казахстан

*****

«Черной дырой» в Евразии американский политолог З. Бжезинский определил

А) Китай

В) Россию

С) Украину

D) Казахстан

E) Индию

*****

С именем американского президента Р. Рейгана связана

А) стратегия «звездных войн»

В) прекращение испытаний ядерного оружия

С) прекращение войны во Вьетнаме

D) Карибский кризис

Е) война в Ираке

*****

В рамках прогностических методов изучения международных отношений

А) используются общенаучные методы и конкретные методики

В) используются факторный и сравнительный анализ

С) существуют динамический и статический аспекты

D) исследуются потенциал государств и их моральные факторы

E) составляются сценарии возможного развития ситуации

*****

Универсальным методом изучения международных отношений является

А) системный подход

В) комплексный подход

С) стратегический подход

D) идеологический подход

Е) прогностический подход

*****

Геополитика – это

А) мифология

В) наука

С) идеология

D) национальная идея

E) мировой порядок

*****

«Странами-изгоями» экс президент США Дж. Буш назвал

А) Ирак, Иран, Северную Корею ( КНДР )

В) Россию, Украину

С) Финляндию, Швецию, Норвегию

D)Эфиопию, Нигерию, Уганду

E) Афганистан и Пакистан

*****

Тройственный союз перед первой мировой войной заключили

А) Германия, Франция, Италия

В) Германия, Швеция, Австро-Венгрия

С) Германия, Бельгия, Италия

D) Германия, Австро-Венгрия, Италия

Е) Греция, Украина, Польша

*****

Автор создания ЕвраЗэС

А) Н.А. Назарбаев

В) Б.Н. Ельцин

С) В.В. Путин

D) Д.А. Медведев

Е) И.А. Каримов

*****

Внешнеполитическая концепция РК в чем заключается

А) В достойном вхождении в мировое сообщество и обеспечении национальной безопасности

В) В соблюдении принципов международного права и многовекторности во взаимоотношениях между странами мирового сообщества

С) В обеспечении развития Казахстана как независимого суверенного государства, при сохранении полной территориальной целостности

D) В исследовании фундаментальных качеств геополитического пространства связанных с землей и почвой, процесс создания империи и происхождение стран и государственных территорий

Е) В соблюдении принципа нерушимости территориальных границ

*****

С кем ведет спор Президент РК Н.А. Назарбаев в своей книге « На пороге ХХI века» по вопросу столкновения цивилизаций в ХХI веке

А) С.Хантингтон

В) Г.Моргентау

С) Р.Арон

D) А.Рапопорт

Е) Л.Козер

*****

Страна самой первой признавшая независимость Казахстана в 1991 г.

А) США

В) Турция

С) Россия

D) Великобритания

Е) Беларусь

*****

Понятие Мир-Система применил

А) И. Валлерстайн

В) Е.Примаков

С) Д.Белл

D)Д.Эллейзер

Е) Г.Алмонд

*****

Мировая политика-это

А) сформировавшееся в 1970-е годы научное направление

В) сформировавшееся в 1980-е годы идеологическое направление

С) сформировавшееся в 1990-е годы экономическое направление

D) сформировавшееся в 2000 -е годы социологическое направление

Е) сформировавшееся в 1950-е годы философское направление

*****

Основы научного направления «мировая политика» заложили

А) К. Маркс и Ф.Энгельс

В) Р.Кеохейн и Дж.Най

С) З. Фрейд и К. Лоренц

D) Э. Фромм и Д. Растоу

Е) Г. Алмонд и С. Верба

*****

Первой жертвой 2-й мировой войны стала

А) Эфиопия

В) Австрия

С) Чехословакия

D) Польша

E) Венгрия

*****

Акт о безоговорочной капитуляции Японии был подписан

А) в Вашингтоне

В) на острове Сахалин

С) в Токио

D) на борту линкора США "Миссури"

Е) в г. Москве

*****

Ленд-лизом в годы 2-й мировой войны называли

А) обязательство Англии и США открыть второй фронт против Германии

В) систему передачи США взаймы или в аренду вооружения, боеприпасов, стратегического сырья, продовольствия союзникам по антигитлеровской коалиции

С) систему оплаты военных поставок из США в СССР

D) особые условия военных поставок США эмигрантским правительствам Чехословакии, Польши и движению "Свободная Франция"

Е) мирный договор

*****

Акт о безоговорочной капитуляции Японии был подписан ... 1945 г.

А) 8 августа

В) 9 августа

С) 1 сентября

D) 2 сентября

E) 10 сентября

*****

Второй фронт в годы II мировой войны открыт в

А) Африке

В) Нормандии

С) на Балканах

D) в Италии

Е) в Испании

*****

Причина Карибского кризиса 1962 г. – это

А) революция на Кубе

В) визит Н.С. Хрущева в США

С) стремление СССР расширить военное присутствие на американском континенте

D) размещение советских ядерных ракет "СС-20" в Восточной Европе

Е) гонка вооружений

*****

В период руководства М.С. Горбачева

А) подписан заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе

В) подписано 4-х стороннее соглашение по Западному Берлину

С) введены Советские войска в Афганистан

D) выведены Советские войска из Афганистана

Е) начало «холодной войны»

*****

Замысел германского генерального штаба «одержать победу осеннего листопада» в I мировой войне сорван

А) переходом Турции на сторону Антанты

В) началом "позиционной" войны

С) поражением Германии на Западном фронте

D) наступлением России в Восточной Пруссии

Е) крушением Антанты

*****

С именами Н.С. Хрущева и Ф. Кастро связано такое событие, как

А) прекращение войны в Индокитае

В) совещание в августе 1975 г. в Хельсинки

С) Карибский кризис

D) свержение режима Сaмосы в Никарагуа

Е) свержением режима А. Пиночета

*****

Сторонник стратегического союза Германии и СССР в рамках евразийского континентального блока

А) А. Гитлер

В) И. Сталин

С) К. Хаусхофер

D) В. Молотов

Е) И.Б.Тито

*****

К странам «континентальной оси» (договор 1936 года) относятся

А) Германия, Италия, Япония

В) Великобритания, США

С) СССР, Германия

D) Франция, Германия

E) США, Канада

*****

Пакт Молотова-Рибентропа подписан в

А) 1922 г.

В) 1941 г.

С) 1939 г.

D) 1957 г.

Е) 1947 г.

*****

Континент Антарктида принадлежит

А) ООН

В) Аргентине

С) имеет нейтральный статус

D)России

Е) США

*****

Стратегия «звездных войн» была разработана в

А) США

В) СССР

С) Японии

D) Германии

Е) Франции

*****

«Версальско-Вашингтонская система» это

А) система международных соглашений после окончания первой мировой войны

В) торговое соглашение

С) разграничение морских границ

D) соглашение между США и Францией

Е) соглашение между странами НАТО

*****

Международная организация по поддержанию мира созданная после окончания первой мировой войны

А) согласительная комиссия

В) Совет безопасности

С) Лига Наций

D) ООН

Е) НАТО

*****

«Североатлантический союз» (НАТО) создан в

А) 1949 г.

В) 1945 г.

С) 1918 г.

D) 1955 г.

Е) 1960 г.

*****

Международная организация по поддержанию мира, созданная после окончания второй мировой войны

А) НАТО

В) ООН

С) Лига Наций

D) Варшавский договор

Е) СЭВ

*****

Первая атомная бомба была создана

А) США

В) СССР

С) Великобританией

D) Израилем

Е) Францией

*****

Запуск первого искусственного спутника земли произошел в

А) 1945 г.

В) 1961 г.

С) 1957 г.

D) 1983 г.

Е) 1992г.

*****

После второй мировой войны оказались разделенными на два государства

А) Италия

В) Япония

С) Югославия

D) Корея

Е) Канада

*****

«Северными территориями» в Японии называют

А) остров Хоккайдо

В) остров Сахалин

С) Россию

D) Курильские острова

E) Камчатка

*****

Начало разработки программы «космических войн» президента США Р. Рейгана относится к

А) 1983 г.

В) 1945 г.

С) 2000 г.

D) 1957 г.

Е) 1990г.

*****

Высказывание, часто цитируемое политиками в годы «холодной войны» – «Советский союз – это «империя зла», принадлежит

А) Р.Рейгану

В) Мао дзе Дуну

С) Де Голлю

D) Г.Трумэну

Е) А.Линкольну

*****

Распад СССР и образование СНГ произошли в

А) 1985 г.

В) 1991 г.

С) 2001 г.

D) 1945 г.

Е) 2000г.

*****

«Берлинская стена» была разрушена в

А) 1989 г.

В) 2000 г.

С) 1961 г.

D) 1945 г.

Е) 1998 г.

*****

Первыми идею цивилизационного подхода или "культурно-исторических типов" сформулировали

А) Н.Я.Данилевский и О.Шпенглер

В) Л.Н.Гумилев и П.Н.Савицкий

С) А.Тойнби и С.Хантингтон

D) Полибий и Аристотель

Е) И.Кант и Ф.Ницше

*****

Первым среди русских ученых сформулировал и обосновал тезис отчужденности Европы от России автор книги «Европа и Россия»

А) К.Н.Леонтьев

В) Н.Я.Данилевский

С) А.Тойнби

D) С.Хантингтон

Е) Ф.Фукуяма

*****

Труды по «евразийству» создал

А) П.Н.Савицкий

В) П.Н.Лебедев

С) А.Тойнби

D) К.А.Тимирязев

Е) П.Сорокин

*****

Русский исследователь, основатель теории «пассионарности»

А) И.И.Мечников

В) Л.Н.Гумилев

С) А.Н.Лодыгин

D) А.Г.Столетов

Е) П.Сорокин

*****

Русская геополитическая школа, возникшая в среде русских эмигрантов в 20-х годах ХХ века

А) евразийство

В) атлантизм

С) поссибилизм

D) глобализм

E) мондиализм

*****

Аляска была продана Россией Соединенным Штатам Америки при

А) Екатерине II

В) Александре I

С) Николае I

D) Александре II

E) Павле I

*****

И.Ф. Крузенштерн и Ю.Ф. Лисянский совершили

А) первую кругосветную экспедицию в истории России

В) открыли Антарктиду

С) обследовали Курильские острова

D) возглавили Амурскую экспедицию

Е) открыли Южный Полюс

*****

Геополитическое положение России определяет

А) православная вера

В) особая духовность

С) естественная открытость границ

D) договоры с соседними государствами

Е) выход в открытое море

*****

Геополитическое положение России так же определяет

А) ее положение на стыке Европы и Азии

В) морские и речные пути

С) железные дороги

D) ракетно-космическая техника

Е) наличие ядерного оружия

*****

Геополитика как «реакционная концепция» была запрещена в

А) Германии

В) СССР

С) Китае

D) США

E) ЮАР

*****

В «Большой Советской Энциклопедии» геополитика определялась как

А) наука о пространстве

В) политическая география

С) идеология

D) &реакционная буржуазная концепция

E) культурологическое направление

*****

6.Перечень основной и дополнительной литературы, в том числе на электронных носителях.