2.2 Теория зависимости

С теорией неоимпериализма связан другой подход, именуемый теорией зависимости. Он был впервые сформулирован в результате анализа ситуации, сложившейся в Южной Америке. В соответствии с теорией зависимости, мировое сообщество развивалось неравномерно, в результате чего ядро индустриального мира (Соединенные Штаты, Европа и Япония) играет доминирующую роль, а страны третьего мира находятся в зависимости от этого ядра. Причины и природа этой зависимости определяются тем, на какой стадии находился процесс колонизации конкретной страны и кто ее проводил. Зависимость обычно выражается в том, что экономика стран третьего мира базируется на производстве товарных культур для развитых стран.

Экономист Андре Гандер Франк применительно к эволюции стран третьего мира употребил выражение “развитие недоразвитости”. Эти страны, как он считает, обнищали именно в результате того, что они занимают по отношению к индустриальным странам подчиненное положение. Индустриальные страны богатели за счет третьего мира, который они сами создали благодаря своей колониальной и неоимпериалистической политике.

Теория зависимости или, точнее, — метатеория зависимости стала наиболее влиятельной в 60—70-е. Метатеория зависимости и периферийного развития была выдвинута группой латиноамериканских экономистов и социологов. Ее основатель — известный аргентинский экономист Р. Пребиш. В тот период под влиянием кубинской революции 1959 г. теряли влияние доктрины национального капитализма и интегральной модернизации, сторонники которых призывали массы к жертвам во имя созидания на национальной и независимой основе «идеального рыночного общества», свободного от недугов развитых капиталистических стран.

2.3 Теория мировой системы

Теория мировой системы, разработанная Эммануэлем Валлерштайном, является наиболее сложной попыткой интерпретации картины мирового неравенства. По Валлерштайну, с шестнадцатого века по наши дни шел процесс формирования системы глобальных экономических и политических связей, основанных на экспансии капиталистической мировой экономики. Эта экономика предполагает существование стран ядра, стран полупериферии, периферии и внешней арены. Государства ядра — те, в которых ранее всего возникли современные виды предпринимательства, а затем начался процесс индустриализации: Великобритания, Нидерланды, Франция и присоединившиеся позднее страны Северо-западной Европы, например, Германия. На территории стран ядра зародилось промышленное производство, возникли передовые для того времени формы сельского хозяйства, сформировались централизованные правительства.

Государства, расположенные на юге Европы, вокруг Средиземного моря (такие, как Испания), стали полупериферией стран ядра. Они были связаны с северными странами отношениями торговой зависимости, но их экономика не развивалась. Еще пару веков назад периферия — “внешняя граница” мировой экономики — проходила по восточному краю Европы. Из этих районов, например из тех, где сейчас расположена современная Польша, сельскохозяйственные культуры поступали непосредственно в страны ядра.

Значительная часть Азии и Африки в то время относилась к внешней арене — ее не затрагивали торговые связи, которые формировались в странах ядра. В результате колониальной экспансии и последующей деятельности крупных корпораций страны Азии и Африки были вовлечены в систему мировой экономики. Сегодня страны третьего мира составляют периферию обширной мировой системы, в ядро которой вошли и приобрели доминирующее положение Соединенные Штаты и Япония. Советский Союз и страны Восточной Европы (общества второго мира), с их плановыми централизованными экономическими системами, были единственной большой группой стран, в определенной мере выпадающих из мировой экономики.

Валлерштайн утверждает, что поскольку страны ядра доминируют в мировой системе, они в состоянии организовать мировую торговлю так, чтобы она отвечала их интересам. Он согласен со сторонниками теории зависимости в том, что страны первого мира приобрели возможность эксплуатировать ресурсы стран третьего мира в своих собственных целях.

Концепция мировой системы также тесно связана с теорией нового международного разделения труда (НМРТ) Ф. Оробела, которая обращает внимание на последствия изменений в глобальной производственной стратегии ТНК за последние десятилетия. Сторонники НМРТ также делят мировую систему на центр, периферию и полуферию, в которых разделение труда включает максимализацию прибыли ТНК и решение проблем ведущих промышленных стран. Они не видят перспектив настоящего развития развивающихся стран, но обращают внимание на изучение интересов различных групп стран.

62. Сетевое государство представляет собой сложную конструкцию, в которой происходит об-мен не только потоками энергии в процессе воспроизводства. Двойственной сетью к потокам энергии, связанным с производством и потреблением продуктов, является сеть потоков денеж-ных средств. В этой сети денежные средства не только выполняют функции воздействий в то-варном обмене, обеспечивающих потоки продуктов. В рамках четырех классических функций денег особую роль и огромные масштабы приобрели рынки капитала, на которых деньги явля-ются воздействия для производства и распространения потоков денег.

Происходит также генерация и обмен информацией между государственными и общественными институтами: обмен идеями, планами, документами, культурными и духовными ценностями. Государственные институты сами составляют сеть учреждений, которые обмениваются потоками документов (законы, директивы, указания, отчеты, документы регистрации и контроля). В узлах такой сети принимаются решения по выбору тех или иных действий из набора альтернативных вариантов. Совокупность таких решений, планов и мер контроля по их исполнению и обеспечению составляют политику государства. Отличие сетевого государства от традиционного, с иерархической вертикалью подчинения, состоит в том, что принятие решений может возникать в результате воздействий из таких узлов, которые не обязательно расположены в центральных органах власти.

Государство испытывает процесс драматической трансформации. С одной стороны, его ставят под сомнение глобальные потоки, с другой - политика политических скандалов в СМИ. Ослабление власти и доверия к ней заставляет людей строить свою собственную систему защиты и идентичностей, что делегитимизирует государство еще больше. Тем не менее государство не исчезает, оно адаптируется и трансформируется. Оно строит партнерские отношения с нациями - государствами через мультинациональные и транснациональные институты (НАТО, МБ, МОТ и т. д.), утверждая через них свой суверенитет, с одной стороны. С другой - децентрализирует власть, делегируя ее регионам, негосударственным организациям и т. д.

Современное государство - это не нация - государство, а сетевое государство, создающее сложную сеть распределения власти и распределяющее принятие решений между международ-ными, мультинациональными, национальными, региональными, локальными, негосударствен-ными, политическими институтами. Все эти трансформации невозможны, во - первых, без ин-формационно - коммуникационных технологий, именно они являются необходимым условием. Во - вторых, все процессы осуществляются при помощи организационных форм, которые создаются информационными сетями. Социальная структура и социальная морфология: от сетей к информационным сетям.

Сеть - это множество взаимосвязанных узлов. Узлы - это точки, в которых петли взаимно пересекаются. Сети являются очень старой формой социальной организации, но в информаци-онную эпоху они становятся информационными сетями, усиленными информационными тех-нологиями. Сети имеют преимущество перед традиционными иерархически организованными морфологическими связями. Кроме того, они наиболее подвижные и адаптивные формы орга-низации, способные развиваться вместе со своим окружением и эволюцией узлов, которые со-ставляют сети. Однако у них имеются сложности в координировании функций, в сосредоточе-нии ресурсов на определенной цели, в управлении решением сложных задач за рамками опре-деленного размера сетей. Тем не менее эти технологии разрешают проблему координации и сложности в интерактивных системах с обратной связью и коммуникацией Образцов повсюду внутри сети. Они создают беспрецедентное сочетание подвижности и возможности выполнения задачи, скоординированного принятия решения и децентрализованного исполнения, которые обеспечивают высшей степени сложную социальную морфологию и самый высокий уровень организации для всех социальных действий.

Сети децентрализуют исполнение и распределяют принятие решения. У них нет центра. Они действуют на бинарной логике: включение/исключение. Все, что входит в сеть полезно и необходимо для ее существование, что не входит - не существует с точки зрения сети, и может быть проигнорировано или элиминировано.

63. Идеи неоевразийства, сформулированные Дугиным, представляют собой развитие класси-ческих концепций русского евразийства (Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, Н. Н. Алексеев) в сочетании с геополитическими концеп-циями, тезисами Рене Генона о превосходстве цивилизаций Востока над современной цивили-зацией Запада, социально-политической системой взглядов европейского течения «Консерва-тивной Революции», применением евразийских принципов к конкретной советской и россий-ской политической ситуации.

Неоевразийство приобрело статус одной из самых развитых, разработанных и привлека-тельных систем политической философии в современной России, сочетая в себе традиции рус-ского консерватизма - от славянофилов, Достоевского и Леонтьева, - идеи народничества, социальной справедливости, антибуржуазной и антикапиталистической критики «Новых левых», авангардный цивилизационный проект, отрицающий однополярный мир и предлагающий альтернативную модель мироустройства, на основании многополярной концепции «больших пространств».

Неоевразийство в версии А.Г. Дугина не аутентично классическому евразийству. О воз-можности критики «неоевразийства» с позиции классического евразийства А.Г. Дугин упомя-нул в своём докладе, однако свёл возможность такого рода критики к ряду мелких и частных деталей (слишком отошло от классики, слишком позитивно относится к континентальной Ев-ропе и Японии; напрасно вступает в диалог с новыми правыми; напрасно обращается к геопо-литике, традиционализму, структурализму, является лишком «западническим»). Между тем, различие между «неоевразийством» А.Г. Дугина и классическим евразийством гораздо глубже и фундаментальнее, речь идёт не о деталях, а о разнокачественности самих систем и их основа-ний. В основе классического евразийства лежит идея множественности цивилизаций, цивили-зационный плюрализм (восходящий к концепции культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского), образующий в мировом масштабе ансамбль цветущего разнообразия, а также идея цивилизационной комплиментарности славян и кочевых народов Великой Степи и исторической преемственности России не только от Киевской Русии, но и от монгольской им-перии Чингиз-хана. В основе же т.н. «неоевразийства», предложенного А.Г. Дугиным в 90-х годах прошлого века, лежит манихейская по своему характеру идея жёсткого цивилизационного дуализма: сведение всего цветущего многообразия цивилизаций к тотальному антагонизму двух абсолютных противоположностей – Цивилизации Суши и Цивилизации Моря. В этом смысле «неоевразийство» А.Г. Дугина обнаруживает сходство скорее с некоторыми европейскими школами геополитики (хотя и их положения гипертрофированы и абсолютизированы до пародийности), чем с классическим русским евразийством 20-х годов прошлого века.

Основной недостаток и ущербность «геополитического» манихейского мифа, представ-ляющего все исторические события и конфликты в качестве частных проявлений единой метаисторической матрицы извечной войны сил Моря и Суши, состоит в его исторической и, что ещё важнее, актуально-политической и идеологической неадекватности и пагубности. Этот миф строится на тенденциозной выборке исторических примеров (Карфаген против Рима, Афины против Спарты, Греция в целом против Персии, Великобритания против Наполеоновской Франции, Великобритания против царской России, США против СССР). При этом многочисленные примеры столкновений морских держав друг с другом (как, скажем, англо-голландские войны) игнорируются как якобы несущественные эпизоды, а ещё более многочисленные примеры войн между континентальными империями (игнорировать которые просто невозможно), интерпретируются как искусственные конфликты, вызванные кознями и интригами морской державы. Между тем, даже минимально беспристрастный анализ показывает, что столкновения континентальных держав друг с другом (Рим против Парфии и Сасанидской державы, Туран против Ирана, кочевники против Китая, Наполеоновская Франция протв Российской Империи, Третий Рейх против СССР) обуславливались объективным столкновением их интересов. Более того, эти конфликты чаще всего носили гораздо более ожесточённый, антагонистический и тотальный характер, нежели хрестоматийные для геополитики столкновения между морской и континентальной державами.

«Концепция просвещённого консерватизма» Н. С. Михалкова, изложенная им в недавно опубликованном «Манифесте», предлагает не совсем чёткое и конкретное представление о том, что должно быть в основе государства и права.

В начале концепции излагается упрощённый и небесспорный взгляд на историю России от Киевской Руси (которую автор полностью отождествляет со «Святой Русью») до современной Российской Федерации. По мнению автора, во времена Киевской Руси «вера органично входила в быт, а быт в веру» и «вся жизнь была в Церкви». Потом государство «повторило опыт» Византии, и в нём оставалось «всё меньше Святой Руси и всё больше Великой России». Периодизация истории связана с изменением столичного города; Киевская Русь, Московское Русское Царство, Российская Империя, СССР и РФ рассматриваются как отдельные, мало связанные между собой формации.

Современный общественный строй Михалкову представляется «гремучей смесью из дого-няющей Запад либеральной модернизации, произвола «местных начальников», всепроникаю-щей коррупции». Понятно, что такое не устраивает большинство россиян. Но для достижения благих целей «поддержания законности и правопорядка в стране», «обеспечения культурной и национальной безопасности», роста «благосостояния для всех», обеспечения социальной защи-ты всех граждан РФ и даже «соотечественников за рубежом» – не предлагается в явном виде конкретных мер и не ставится приоритетных задач с понятными способами из решения. Пред-полагается лишь, что в недалёком будущем «государство и гражданское общество придут к со-гласию и совместно сформулируют Общенациональную миссию и Программу развития России в XXI веке».

Идеология «просвещённого консерватизма» излагается в виде следующих постулатов:

— верная мера везде и во всем, следование справедливому закону и божественному поряд-ку, заповеданному в ПРАВДЕ;

— развитая и сбалансированная система публичного и частного ПРАВА;

— симфония духовного и материального производства в жизни нации;

— укрепление вертикали власти и расширение горизонтали культуры и жизни гражданского общества;

— гармоничное согласование внутренней и внешней политики и экономики;

— регулируемая рыночная экономика или гибкое сочетание «рынка и плана»;

— развитая культура правосознания, воспитанная на привычке соблюдения и уважения всеобщих идеалов, принципов и норм континентального права и особенных правовых обычаев народов;

— лояльность к власти, умение достойно подчиняться авторитетной силе;

— персонификация власти и предпочтение личной ответственности перед коллективной безответственностью;

— признание греховности человеческой природы и неразрывной связи человека с окру-жающим его материальным миром;

— обретение и сохранение собственного достоинства и свободы, уважение и признание чужого достоинства и свободы;

— соблюдение чести, признание долга, почитание ранга;

— бережное хранение традиций и творческое восприятие новаций;

— любовь к родине и служение отечеству;

— память и поминание предков, забота о потомках, попечение о детях и родителях;

— предпочтение эволюции перед революцией, осторожность перемен;

— следование прагматической логике жизненных обстоятельств и здравому смыслу;

— любовь к своему народу, нации и культуре наряду с уважением и интересом к многооб-разию жизни других народов, наций и культур;

— неприятие радикализма, односторонности и чрезмерности обобщений, недоверие к уравниловке и жесткому централизованному планированию.

64. Политические взгляды Бёрка наиболее последовательно отразились в его памфлетах против Великой французской ре-волюции. Бёрк первым подверг идеологию французских революционеров систематической и безжалостной критике. Корень зла он видел в пренебрежении традициями и ценностями, унаследованными от предков, в том, что революция бездумно унич-тожает духовные ресурсы общества и накопившееся столетиями культурно-идеологическое наследие. Радикализму француз-ских революционеров он противопоставлял неписаную британскую конституцию и её основные ценности: заботу о политиче-ской преемственности и естественном развитии, уважение к практической традиции и конкретным правам вместо абстрактной идеи закона, умозрительных построений и основанных на них нововведениях. Бёрк полагал, что общество должно принять за должное существование иерархической системы среди людей, что ввиду несовершенства любых человеческих ухищрений искусственное перераспределение собственности может обернуться для общества катастрофой.

Мёллер ван ден Брук, Артур (Moeller van den Bruck), (1876-1925), лидер молодых революционеров - консерваторов в период Веймарской республики, один из интеллектуальных предшественников Гитлера и нацизма. Родился 23 апреля 1876 в Золингене. Историк и критик, он был одним из основателей "Июньского клуба" в Берлине и его идеологическим руководите-лем с 1915 по 1925. Будучи противником демократии, придавал особое значение "мистике национальной идеи" и призывал к "новому германскому самосознанию". Он также был ярым противником коммунизма. В сопредельных с Германией государст-вах он не видел ничего, кроме "сумасшедшего стремления к равноправию", которое, как он считал, приведет мир к абсурду. Не желая признавать существование международного порядка, он предвосхитил Гитлера в его презрении к международному праву.

Симпатизируя расовой доктрине, Мёллер призывал немцев поддержать теорию превосходства нордической расы. Будущее, говорил он, целиком лежит в союзе между Пруссией и Германией. "Истинная революция" должна восстановить ценности вечного рейха. Он призывал соотечественников вернуться к сути примитивных и классических времен и продемонстрировать свое презрение к западному рационализму. Он просил их соотнести себя полностью с живым Volkstum - своего рода мистическим единением, в котором каждый немец почувствует "национальный ритм". Германия, говорил он, должна стать авторитарным государством с полностью централизованной, контролируемой и плановой экономикой. Все эти идеи были изложены в главной работе Мёллера "Третий рейх", опубликованной в 1923, за два года до самоубийства автора. Гитлер глубоко проникся идеями Мёллера и считал себя способным воплотить их на практике.

МЕСТР, ЖОЗЕФ ДЕ (Maistre, Joseph de) (1753–1821), Свои политические и философские взгляды Местр изложил в книге Размышления о Франции (Considerations sur la France, 1796), принесшей ему известность и поставившей его в один ряд с прославленными европейскими публицистами. Здесь изложена идея о провиденциальной роли Франции в судьбе человечества. Революцию (которую Местр называет «сата-нинской») он рассматривал как испытание, посланное Франции – стране, которой он восхищался и чьим духовным сыном себя чувствовал, в наказание за попытку стать независимой от Бога (что выразилось в просветительской философии и в галликанстве). Франция, полагал Местр, должна понести возмездие, из которого человечество сможет выйти очищенным и улучшенным. Созданная якобинским правительством централизация послужит на пользу будущей монархии, реставрация которой неизбежна.

В 1800 Местр стал канцлером Сардинии, в 1803–1817 – полномочным министром-посланником сардинского короля Виктора-Эммануила при царском дворе в России, где написал свои основные сочинения: Опыт о движущем начале полити-ческих установлений (Essai sur le principe generateur des constitutions politiques et des autres institutions humaines, 1814); Санкт-Петербургские вечера, или Земное правление провидения (Les soirees de Saint-Petersbourg, ou le gouvernement temporel de la providence, 1821); О Папе (Du Pape, 1819), закончена в Турине; О галликанской церкви (De l'Eglise gallicane, 1821). Посмертно был издан его труд Рассмотрение философии Бэкона (Examen de la philosophie de Bacon, 1836). В 1817 Местр вернулся в Турин, где стал государственным секретарем Сардинского королевства.

В философии Местр был, как и Бональд, сторонником концепции врожденных идей, истинность которых основана на их божественном происхождении и на «общем разуме», не подверженном, в отличие от разума индивидуального, заблуждени-ям. Мир, полагал он, движется Провидением, чьи законы недоступны разуму. Божественная справедливость, по Местру, не имеет ничего общего со справедливостью человеческой, что подтверждается опытом Французской революции, с ее безвинны-ми жертвами. Законы Провидения не охватывают собой всей реальности, оставляя место вторжению случайности и человече-ской свободе, в которой и лежит в конечном счете причина зла.

В политической философии Местра преобладало «органическое» понимание народа и государства, жизнь и деятель-ность которого, с его точки зрения, определяются в первую очередь традициями, религиозным чувством и церковным автори-тетом. С этих позиций он резко критиковал концепцию социального договора; события революции, провозглашавшейся выс-шим достижением человеческого разума, наглядно продемонстрировали фиаско подобных идей, приведших к террору и хаосу. Социальный порядок был для Местра одним из непременных условий существования государства. В предельной форме эта мысль отразилась в прославлении на страницах Санкт-Петербургских вечеров палача как основы порядка в обществе. Сторонник абсолютной монархии и католицизма, Местр постепенно склонился к ультрамонтанству, к идее о том, что абсолютная власть над всеми народами земли принадлежит церкви и папе как наместнику Бога. Задолго до Первого Ватиканского собора Местр выдвинул идею непогрешимости папы. Концепция теократии изложена им в работах: О Папе и Письма об испанской инквизиции (Lettres sur l'Inquisition espagnole, 1838).