4.3. Право и ценности

   Правовая норма всегда предстает как явление ценностное, т.е. как то, что интеллектуально-эмоционально познается как имеющее позитивную значимость. Ценностное отношение имеет и интеллектуальную, и эмоциональную составляющие. Социально признанные, т.е. имеющие социально-ценностное значение правовые нормы следует отличать от норм, признанных всеми. В любом обществе имеются субъекты, не считающие для себя необходимым исполнять обязательные для всех нормы, но и они знают, что от них требуется их соблюдение, поскольку это установлено в данном обществе, данном государстве, поскольку сами нормы объективно имеют такое общеобязательное значение. При этом нужно иметь в виду, что любые ценности, в том числе и правовые, могут восприниматься с приоритетом или интеллектуального, или эмоционального момента. Интеллектуальный способ восприятия правовых ценностей характерен для права, поэтому внешняя его легитимация  и воспринимается субъектом как социальный факт, социальная данность. Но возможно и эмоциональное переживание права, затрагивающее личное, глубинное в человеке, следствием чего является непосредственно ценностное его (права) восприятие. Необходимо иметь в виду и то, что правовые нормы выступают как социальные ценности, если они через соответствующие правовые тексты интегрированы в правовую культуру общества.

 Подобные социальные правовые нормы определяют границы социальной свободы индивидуумов, устанавливая их права и обязанности, причем неисполнение последних может быть связано с возможностью применения принудительных мер к правонарушителю.

4.4. Право и коммуникация

    Из изложенного  следует, что право невозможно свести только к «установленным» нормам, хотя бы и установленным государством, потому что правовые нормы, в отличие от законодательства, возникают как интерсубъективные  феномены, существующие в правовом сознании общества как нормы-отношения, или, другими словами, как нормативные правовые отношения, определяющие поведение социальных субъектов. Динамика этих коммуникативных отношений, их переход от одной стадии к другой, может осуществляться по-разному, но без правовых отношений нет права. В то же время, в любом государстве имеются и такие «нормы» законов, указов, постановлений и других актов, которые никогда не применялись, не влияли на поведение членов общества, находились вне социально-правовой коммуникации, не вызывали никаких правовых последствий. Про такие «правовые» акты, не связанные реальными правовыми отношениями, говорят, что они явились на свет «мертворожденными», поскольку общество с момента их появления не признавало их социально-ценными и не следовало им.[25] Об их существовании быстро забывают, и они уходят в небытие, так и не став правом. Иногда законы теряют свое коммуникативно-правовое значение с течением времени, в силу изменившихся социальных условий. Это может происходить и при конфликте с иерархически более высокими ценностями, например, моральными или религиозными. Но и в этом случае они перестают быть правовыми не потому, что субъективно воспринимаются кем-то как несправедливые или аморальные, а потому, что объективно утрачивают правовые свойства, т.е. способность определять права и обязанности субъектов социального взаимодействия. И наоборот, функционирующая правовая норма, т.е. норма, вызывающая в общественном правосознании  ценностное к себе отношение, порождает и коммуникативные межсубъектные правовые отношения, являясь источником субъективных прав и правовых обязанностей.

  Таким образом, с позиций  правовой онтологии одним из аспектов понимания права является аспект коммуникативный, т.е. понимание его как системы отношений, субъекты которых передают правовую информацию путем реализации своих прав и обязанностей в процессе социального взаимодействия. В этом смысле право является одной из важнейших форм социальной коммуникации (Общая теория права. С. 166-207; Онтологическая концепция права. С. 4-14; Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения. С. 19-23; Право. С. 116-118; Возможна ли интегральная концепция права? С. 114-119; Источник права как текст: проблемы теории. С. 27-30).

[1] Идеи, повлиявшие на формирование феноменологической социологии знания содержатся в трудах таких разных мыслителей как К. Маркс, Ф. Ницше, Э. Дюркгейм, М. Шелер, М. Вебер, Дж. Г. Мид,  К. Мангейм, Р. Мертон, П. Сорокин, А. Шюц и др. (см.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. С. 13-36).

[2] Коммуникация  понимается и как передача информации от одной системы (индивид, группа, организация и т.д.) к другой посредством специальных материальных носителей, сигналов (М.Й. Лауристин) и как процесс социального взаимодействия, взятый в знаковом аспекте (Б.В. Величковский). Теория коммуникации тесно связана с кибернетикой. Основоположник данной науки, Н. Винер, определял право как этический контроль над коммуникацией и языком как каналом коммуникации, подчеркивая в то же время поведенческую направленность права: «Право представляет собой процесс регулирования «сцеплений» («couplings»), соединяющих поведение различных индивидуумов, в целях создания условий, в которых можно отправлять так называемую справедливость и которые позволяют избежать споров или по крайней мере дают возможность рассудить их». Поэтому, по мнению Н. Винера, теория и практика права влекут за собой две группы проблем: группу проблем, касающихся общего назначения права, понимания справедливости в праве, и группу проблем, касающихся технических приемов, при помощи которых эти понятия справедливости могут стать эффективными. «Таким образом, - заключает Винер, - проблемы права можно рассматривать как коммуникативные и кибернетические, то есть они представляют собой проблемы упорядоченного и повторяющегося управления известными критическими состояниями» (Винер Н. Право и коммуникация // Винер Н. Человек управляющий. СПб., 2001. С. 103, 109). Помимо этого, коммуникация тесно связана с лингвистической философией, семантикой и с герменевтикой. Таким образом, коммуникация может быть истолкована  в герменевтическом смысле. «Семантика описывает даннную нам языковую действительность как бы наблюдая ее извне…герменевтика же сосредоточивается на внутренней стороне обращения с этим миром знаков или, лучше сказать, на таком глубоко внутреннем процессе, как речь, которая извне предстает как освоение мира знаков. Как семантика, так и герменевтика, каждая по-своему, тематизирует всю совокупность человеческих отношений к миру, как они выражены в языке» (Гадамер Г.-Г. Семантика и герменевтика // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 60-61).

[3] Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 300-301.

[4] Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права. Краткий словарь. СПб., 2000. С. 234-235.

[5] Глой К. Проблема последнего обоснования динамических систем // Вопросы философии. 1994. №3. С.97.

[6] Философское освещением этой проблематики можно найти, например, в экзистенциалистской философии К. Ясперса, которую иногда характеризуют как «коммуникативный экзистенциализм». Ядро его философии, начиная с ранних работ, составила проблематика «экзистенциальной коммуникации». Вся общественно-историческая реальность (всемирная история и история философии) осмыслялась им как коммуникационный процесс. Более того, всякая истина интерпретировалась мыслителем как истина коммуникативная, т.е. как истина, если и не полностью тождественная «универсальной коммуникации», то необходимо с ней взаимосвязанная, поскольку только в такой коммуникации она открывается с максимально возможной полнотой (см.: Перов Ю.В. Проект философской истории философии Карла Ясперса // Ясперс К. Всемирная история философии: Введение. СПб., 2000. С. 34). Сам Ясперс в этой связи писал: «…Исток философии хотя и лежит в удивлении, сомнении и опыте пограничных ситуаций, но в конце концов все же замыкается в воле к подлинной коммуникации…Только в коммуникации достигается та цель философии, в которой все цели находят свое последнее основание и смысл: внятие бытию (das Innewerden des Seins), просветление любви, совершенство покоя» (Ясперс К. Введение в философию. Минск, 2000. С. 26-28). С русским вариантом философии социальной коммуникации можно познакомиться, например, обратившись к работе С.Л. Франка «Духовные основы общества» (Франк С.Л. Духовные основы общества. Введение в социальную философию // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991).

[7] Анализ идеи естественного права с позиций феноменологического подхода дан, в частности, в работе А. Райнаха «Априорные основания гражданского права» (см.: Райнах А. Собр. соч. М., 2001. С. 317-326. Ср.: Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятий. Логическое введение в исторические науки. СПб., 1997. С. 520-522).  

[8] Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. М., 1994. С. 80.

[9] Для правового этатизма – это реификация закона, т.е. его отчуждение от социального субъекта и последующее восприятие как единственной внешне противостоящей субъекту правовой реальности. Для социологического направления – реификация обычая, трактовка его как единственного «подлинного» источника права.

[10] Синюков В.Н. Россия в ХХ1 веке: пути правового развития // Ежегодник российского права. М., 2001. С. 19.

[11] Тарнас Р. История западного мышления. М., 1995. С. 348.

[12] Аналогичные тенденции набирают силу и в естествознании. Например, Р.Г. Баранцев полагает, что «современную эпоху справедливо характеризуют как кризисную, причем кризис имеет глобальные масштабы, охватывая все страны и все сферы жизни: экономическую, социальную, духовную. Наука несет немалую долю ответственности за остроту переживаемого кризиса, оказавшись не в состоянии ни предсказать, ни разрешить назревшие проблемы. Претендуя на однозначную определенность, безусловную объективность, предельную полноту описания, традиционная наука отрывалась от жизни с ее гибкостью, открытостью, свободой воли. В своем стремлении к идеалу полноты и точности естественные науки создавали мощный аппарат моделирования завершенных теорий, а гуманитарные науки, следуя за ними, строили искусственные классификации…и прочие безжизненные конструкции. Лишь по мере разочарований стало приходить понимание, что для изучения жизнеспособных, органических, развивающихся объектов нужна иная методология, новая парадигма…

   Признаки становления новой парадигмы уже различимы. В естествознании все чаще говорится о междисциплинарности, комплексности, системности; в философии все больший вес приобретают такие понятия как синтез, всеединство, целостность…Синтезирующую роль берет на себя культура, объединяя науку, искусство и духовные явления в целостность ноосферы» (Баранцев Р.Г. Концепции современного естествознания: Опыт целостного подхода. Методическое пособие для студентов гуманитарных факультетов. СПб., 2001. С. 3-4).

[13] Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.., 1998. С. 16-17.  

[14] Берман Г.Дж. Интегрированная юриспруденция // Берман Г.Дж. Вера и закон. С. 342-343. См. также: Hall J. Living Law of Democratic Society, 1949.

[15] В истории русской правовой мысли А.С. Ященко известен как защитник «синтетической теории права», в которой отразилась основная интенция русской философии права: многоединство. «На право можно смотреть и как на внутреннее коллективно-психическое явление и как на внешнереализованный факт объективного мира, - писал Ященко. - Как ни правильна мысль, что право есть прежде всего факт общественной человеческой психики, для объяснения природы права, во всем его объеме, недостаточно одного психологического анализа. Нужно понять право и как социальное явление, выражающееся в объективных фактах, вошедшее в юридические памятники, существующее и независимо от индивидуальных переживаний…» (Ященко А.С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999. С. 173). О «возрожденном естественном праве» см., напр.: Поляков А.В. «Возрожденное естественное право». К критике методологических концепций. Автореф…дисс. канд. юрид. наук. Л., 1987.

[16] Феноменология как философское направление оказала глубокое влияние на русскую дореволюционную философскую мысль (см.: Антология феноменологической философии в России. М., 1998). Среди мыслителей, испытавших воздействие феноменологического метода и разрабатывавших правовую  проблематику, следует в первую очередь назвать С.И. Гессена, И.А. Ильина, Н.О. Лосского, С.Л. Франка, Б.П. Вышеславцева, Г.Д. Гурвича (см. об этом, напр.: Яковенко Б.В. Эд. Гуссерль и русская философия // Яковенко Б.В. Мощь философии. СПб., 2000).

[17] Там же.

[18]См., напр.: Афанасьев В.С., Лазарев В.В. Современные подходы к пониманию права и их значение для юридической практики // Общая теория права и государства. М., 1994. Гл.9; Варьяс М.Ю. 1) Правопонимание: опыт интегративного подхода.    М., 1999; 2) Краткий курс церковного права. М., 2001. С. 14-22; Графский В.Г. Общая теория права П.А. Сорокина: на пути к интегральному (синтезированному) правопознанию // Государство и право. 2000. №1; Лазарев В.В. Теория государства и права (актуальные проблемы). Учебное пособие. М., 1992. С. 121-123; Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994. К этому направлению фактически относятся и последние работы В.С. Нерсесянца, Г.В. Мальцева, С.С. Алексеева.

[19] В русле коммуникативного подхода к праву находятся, например, некоторые идеи И.Л. Честнова (см., напр.: Честнов И.Л. 1) Право как диалог: К формированию новой онтологии правовой реальности. СПб., 2000; 2) Современные типы правопонимания: феноменология, герменевтика, антропология и синергетика права. СПб., 2002). Интересные мысли, созвучные авторским, можно найти и у представителей отраслевых юридических наук (см., напр.: Кропачев Н.М.  Механизм уголовно-правового регулирования. Дисс. на соискание…доктора юрид. наук в форме научного доклада. СПб., 2000. С. 5, 9-12, 17, 20-21, 28-29 и др.).

[20] Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 297-299.

[21] (Дридзе Т.М. Социокультурная коммуникация: текст и диалог в семиосоциопсихологии // Социокультурное пространство диалога. М., 1999. С. 60-61; 62).

 

[22] Обоснование связи между интеллектом человека и его поведением можно найти в исследованиях по психологии, например, у Ж. Пиаже. Всякое поведение, по Пиаже, идет ли речь о действии, развертывающемся вовне, или об интериоризованном действии в мышлении, выступает как адаптация, или, лучше сказать, реадаптация. Индивид действует только в том случае, если он испытывает потребность в действии, т.е. если на короткое время произошло нарушение равновесия между средой и организмом, и тогда действие направлено на то, чтобы вновь установить это равновесие, или, точнее, на то, чтобы реадаптировать организм. Таким образом «поведение» есть особый случай обмена (взаимодействия) между внешним миром и субъектом. Поведение, понимаемое в смысле функциональных обменов, в свою очередь, предполагает существование двух важнейших и теснейшим образом связанных аспектов: аффективного и когнитивного.

   Вопрос об отношениях между аффективной сферой и знанием был предметом многочисленных дискуссий. Согласно П. Жане, следует различать «первичное действие», или отношение между субъектом и объектом (интеллект и т.д.), и «вторичное действие», или реакцию субъекта на свое собственное действие: эта реакция, образующая элементарные чувства, состоит в регуляции первичных действий и обеспечивает выход избыточной внутренней энергии. Пиаже полагает, что наряду с регуляциями такого рода, которые, по существу, определяют энергетический баланс или внутреннюю экономику поведения, должно существовать место и для таких регуляций, которые обусловливали бы финальность поведения, устанавливали бы его ценности. И именно такими ценностями должен характеризоваться энергетический или экономический обмен субъекта с внешней средой. Поскольку чувство в какой-то мере направляет поведение, приписывая ценность его целям, психологу следует ограничиться констатацией того факта, что именно чувство дает действию необходимую энергию, в то время как знание налагает на поведение определенную структуру. Отсюда возникает решение, предложенное так называемой «психологией формы»: поведение представляет собой «целостное поле», охватывающее и субъект, и объект; динамику этого поля образуют чувства (Левин), в то время как его структуризация обеспечивается восприятием, моторной функцией и интеллектом. Пиаже соглашается  с такой формулировкой при одном уточнении: и чувства, и когнитивные формы зависят не только от существующего в данный момент «поля», но также от всей предшествующей истории действующего субъекта.  В связи с этим мыслитель утверждает, что всякое поведение предполагает как аспект энергетический, или аффективный, так и структурный, или когнитивный, что, по его мнению, действительно объединяет изложенные выше точки зрения (см.: Пиаже Ж. Психология интеллекта // Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1994. С. 56-58).

[23] Алексеев Н.Н. Основы философии права. Юрид. институт. СПб., 1998. С.71.

[24] Филипсон М. Феноменологическая философия и социология // Новые направления в социологической теории. М., 1978. С. 219.

[25] Ср.: «В юридических текстах содержится только логическое словоупотребление, а не жизнь, служащая для него основой. Скрытую в старых правовых понятиях метафизику невозможно пробудить никаким их использованием в мышлении чуждых людей. Именно о самом последнем и глубоком не говорится ни в одном праве мира, потому что это само собой разумеется. Каждое право молча предполагает это. Оно обращается к людям, которые, кроме содержащихся в нем положений, внутренне понимают никогда не высказываемое и знают, как его использовать. Любое право всегда представляет собой…право обычая, и какие бы слова ни находил закон, толковать их будет жизнь» (Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. Всемирно-исторические перспективы. Минск, 1999. С. 104-105).