Глава 4

“Имя прославляй свое борьбой…” По мере того как борьба советских партизан в тылу врага усиливалась немцы стали увеличивать число охранных частей, создаваемых из местного населения и военнопленных. Так, в июне 1942 г. при штабах дивизий появились антипартизанские роты из числа русских добровольцев (“хиви”). Из мелких команд вспомогательной полиции, сформированной из местных предателей, создавались роты и батальоны, которыми командовали немецкие офицеры из охранных и полицейских частей. Они получали немецкое обмундирование и вооружение с трофейных складов, проходили военную подготовку под руководством немецких офицеров и превращались, таким образом, в боевые части, которым ставились самые разнообразные задачи — от охраны объектов до проведения карательных экспедиций в партизанских районах. За такими соединениями закрепилось название восточных батальонов и рот.

При штабах немецких частей и соединений создавались также ягдкоманды (от немецкого “ягер” -охотник) — небольшие, хорошо оснащенные автоматическим оружием группы, которые использовались для организации засад на партизанские отряды. В эти отряды отбирались наиболее зарекомандовавшие себя предатели.

К концу 1942 г. почти каждая из действовавших на Восточном фронте немецких дивизий имела одну, а иногда и две восточные роты, а корпус — роту или батальон. Кроме того, в распоряжении командования армейских тыловых районов имелось по нескольку восточных батальонов и ягдкоманд, а в составе охранных дивизий — восточные кавалерийские дивизионы и эскадроны. Были так же сформированы казачьи части из пленных казаков и белоэмигрантов, позже преобразованные в казачий корпус генерала фон Панвица.

Первоначально местные формирования старались использовать в относительно спокойных районах, но со временем усиление партизансокго движения на оккупированных территориях заставило германское командование активнее вовлекать эти формирования в борьбу с партизанами. При всех сложностях, которыми сопровождалась борьба с советскими партизанами, использование восточных частей в антипартизанской борьбе приносило оккупантам ощутимую помощь. Знание местности и языка давало этим частям больше преимуществ перед немецкими войсками, и фактически ни одна серьезная карательная операция не обходилась без их участия.

Увеличение потребности в этих формированиях требовало привлечения дополнительных контингентов. Предателей и добровольцев из числа местного населения уже не хватало, и немецкое командование решило более активно вербовать в восточные части советских военнопленных, огромное количество которых пребывало в концлагерях на всей оккупирвоанной территории. После того как план ведения молниеносной войны против СССР провалился германское командование решило начать формирование из попавших в плен советских солдат вспомогательных вооруженных подразделений. Для этой цели они, прежде всего, задействовали национальные эмигрантские организации, эксплуатируя лозунг национального освобождения разных народов и отделили пленных других национальностей от русских. Причем “русские” формирования подчинялись командованию СС, а национальные формирования - министерству по делам оккупированных областей.

Еще в октябре 1941 г. германская разведка начала работу по созданию из военнопленных двух батальонов специального назначения, призванных содействовать продвижению немецких войск на Кавказ и в Среднюю Азию. Помимо выполнения специальных задач - борьбы с партизанами, разведывательно-диверсионных, личный состав батальонов готовился к пропагандистской работе по привлечению на немецкую сторону перебежчиков из числа представителей различных народов и к организации антисоветских восстаний на территории национальных республик. Процесс организации тюркских и кавказских частей шел с размахом - в январе-феврале 1942 года на территории Польши германское командование создало учебные лагеря Туркестанского (в Легионове), Кавказско-магометанского (в Едлине), Грузинского (в Крушне) и Армянского (в Пулаве) легионов. Общее руководство их формированием и обучением осуществлял штаб командования восточными легионами, который первоначально располагался в Рембертове, а летом 1942 г. был переведен в Радом. Посетившие гитлеровскую ставку турецкие генералы Эрден и Эркилет посоветовали фюреру сформировать из представителей тюркских национальностей из числа военнослужащих РККА, оказавшихся в немецком плену национальные формирования, к созданию которых подключились белоэмигранты, во главе с Шафи-Алмазом, под руководством котрого был сформирован комитет “Идель-Урал”.

Прибывавшие из лагерей военнопленных будущие легионеры уже в подготовительных лагерях разбивались по ротам, взводам и отделениям и приступали к обучению, включавшему на первом этапе общефизическую и строевую подготовку, а также усвоение немецких команд и уставов.По завершении начального курса обучения новобранцы переводились в батальоны, где получали обмундирование, снаряжение и оружие и начинали занятия по тактической подготовке.

Ведущую роль в идеологической подготовке легионеров играли эмигранты — члены национальных комитетов, образованных под эгидой министерства оккупированных территорий.

Каждый полевой батальон имел в своем составе 3 стрелковые, пулеметную и штабную роты по 130—200 человек в каждой; в стрелковой роте — 3 стрелковых и пулеметный взводы, в штабной — взводы противо­танковый, минометный, саперный и связи. Общая численность батальона составляла 800—1000 солдат и офицеров, в том числе до 60 человек германского кадрового пер­сонала (Rahmenpersonal): 4 офицера, 1 чи­новник, 32 унтер-офицера и 23 рядовых. У немецких командиров батальонов и рот были заместители из числа представителей той или иной национальности. Командный состав ниже ротного звена был исключительно национальным. Оружие в избытке предоставлялось со складов трофейного советского вооружения.

Весной 1942 года, когда на территории Польши уже полным ходом шло формирование частей восточных легионов, организационный отдел Генерального штаба сухопутных войск отдал приказ: направлять в распоряжение штаба формирования в Радоме всех пленных туркестанцев, татар и кавказцев, захваченных войсками групп армий “Север” и “Центр”, а также находившихся в лагерях на территории польского генерал-губернаторства и рейхскомиссариатов “Остланд” и “Украина”. Осенью 1942 года, когда развернулось германское наступление на Сталинград, на территории оккупированной Польши, в районе местечка Едлино близ Радома началось формирование так называемого Волжско-татарского легиона.

Уже в июле там было собрано 2550 человек, а 6 сентября легиону вручили “знамя”. Другим сборным пунктом был “шталаг” 307 в Демблине, где на 1 сентября 1942 года находилось 1800 пленных татар. Германское командование планировало провести курс боевой учебы и идеологическое “перевоспитание” татарских легионеров в период с 1 октября 1942 по 1 января 1943 г.

Командование легионом было возложено на майора Оскара Зеккендорфа, родившегося в 1875 году в Москве и свободно говорившего по-русски. (В мае 1944 года ушел в отставку,видимо потому, что ему так и не удалось наладить идеологическое перевоспитание пленных –татарские легионы были самими ненадежными из всех восточных легионов и использовались главным образом на строительных работах да и то во Франции).

По замыслу германского командования батальоны Волжско-татарского легиона должны были формироваться по графику. 825 батальон предполагалось подготовить к 1 декабря 1942 г., 826 батальон - к 15 декабря 1942 года (фактически к 15 января 1943 г.), 327 батальон - к 1 января 1943 года (фактически к 10 февраля 1943 г.). По такому же графику планировали и введение батальонов в действие. К февралю 1943 года, после сталинградской катастрофы, в преддверииожидавшегося летом 1943 года реванша за првоал зимней кампании германское командование решило навести порядок у себя в тылах, так как деятельность партизан начала сказываться на снабжении фронта, а германское командование вынуждено было держать большие силы в тылу для борьбы с ними. Тогда возник план ликвидации партизанского движения в Белоруссии. Германское командование разработало план под кодовым названием “Кугельблитц” (“Шаровая молния”) который предусматривал уничтожение, окруженных в районе Витебска партизанских отрядов силами четырех полков 201 дивизии под командованием генерал-майора Якоби и генерал-майора фон Вартенбурга. Именно здесь решено было использовать 825 батальон татарского легиона.

Перед убытием к месту боев легионерам выдали немецкую форму. После этого была устроена церемония принятия присяги. А затем было объявлено, что легионеры с этого момента являются германскими гражданами.

В документах, сохранившихся в немецких архивах говорится, что еще в декабре 1942 года германские власти выявили в легионе подпольную группу, которая вела работу по разложению военносужащих легиона, чтобы они включились в борьбу против нацистов. Таким образом, у германского командования были основания сомневаться в благонадежности батальона. Однако 13 февраля 1943 года, через 10 дней после капитуляции армии Паулюса под Сталинградом, батальон получил приказ погрузиться в железнодорожный эшелон и двигаться к Витебску.

Перед отправкой на восток перед легионерами выступил немецкий профессор, который призвал к борьбе против большевиков, обещая, что под эгидой фюрера будет создано “независимое татрское государство”.

18 февраля батальон в составе 1000 человек с вооружением прибыл в Витебск. От Витебска батальон направился походной колонной по Суражскому шоссе до деревни Гралево, расположенной в 12 километрах от города. Здесь батальон сменил казаков, которая под командованием немцев действовали против партизан. К 1943 году положение партизан на Украине и в Белоруссии сильно осложнилось. Немецкое командование было настроено ликвидировать партизанские соединения итак называемые партизанские зоны, власть в которых принадлежала партизанам. Был проведен ряд успешных операций против знаменитого партизанского батьки Ковпака, отряды которого полностью лишились обозов и артиллерии ибыли загнаны в непроходимые отроги Карпатских гор.

Зимой 1943 года партизанские отряды в Белоруссии также находились в сложной ситуации. В особенно трудном положении оказались отряды, действовавшие в районе Витебск - Сураж - Городок. В секретном отчете, предоставленном в Центральный штаб партизанского движения ситуация февраля 1943 года на Сурожском направлении характеризуется так: “6000 партизан были окружены в этом районе (около г. Витебска) отрядами противника общей численностью до 28000 человек, имевших артиллерию, танки и авиацию”. (“Итоги борьбы партизанских отрядов Белоруссии с немецкими захватчиками в 1943 году”, том II, 1944 г., стр. 265-266).

Первая витебская партизанская бригада под командованием Михаила Федоровича Бирюлина насчитывала всего около 500 человек. Комиссаром бригады был Владимир Андреевич Хабаров, начальником штаба - Лев Павлович Корнеев.

Уже через три дня после прибытия татарского батальона на место дислокации штабу партизанской бригады стало известно, что на помощь немецким частям, проводящим карательную операцию против партизан, в качестве пополнения прибыл батальон легиона “Идель-Урал”, сформированный из пленных татар, башкир и чувашей, и что штаб батальона состоит из немецких офицеров. Эта информация была передана партизанским связным руководителями подпольной группы в татарском батальоне, которые по прибытии на место стали искать связи с командованием партизанского отряда. Подразделения 825 батальона были размещены в деревне Сеньково, а также в деревнях Гралево и Сувары. Партизанские связные немедленно сообщили в штаб бригады, что легионеры ищут контакта с партизанами.

Партизанская связная Нина Буйниченко сообщила командованию отряда, что военврач батальона по фамилии Жуков просил ее помочь в установлении связи с партизанами. По совету командира отряда Сысоева она предложила Жукову направить четырех парламентеров для переговоров с партизанами. Проводником стал житель деревни Сеньково Степан Михальченко. Парламентеры, в числе которых был человек по фамилии Фахрутдинов, заявили сразу, что действуют от имени и по заданию подпольной организации, созданной еще на месте формирования батальона в Едлино.

На совещании в штабе бригады рассматривались различные варианты перехода: командиры партизан понимали, что вся операция очень рискованная ввиду того, что намерения легионеров до конца не известны. Так же не исключалось, что это часть какого-нибудь хитроумного немецкого плана. В итоге было принято решение выдвинуть перед легионерами определенные условия. Во-первых, партизаны потребовали, чтобы батальон перед переходом уничтожил не только немецких офицеров, но и немецкие гарнизоны в деревнях Сеньково, Гралево и Сувары, где располагались подразделения легиона. Во-вторых, легионеры должны были начать переход погарнизонно и в определенной последовательности. В-третьих, после перехода они должны были сложить оружие и сдать боеприпасы. Парламентеры приняли условия и отправились в свои части, оставив в заложниках двух человек. По документам это были легионеры Лутфулин и Трубкин.

Сигналом к переходу должно было стать уничтожение штаба батальона и пуск трех сигнальных ракет. Начало перехода было назначено на 24 .00 22-го февраля. Переход батальона был проведен по согласованному плану с некоторым опозданием. Дело в том, что непосредственно перед началом операции, возможно, по доносу, немцами были схвачены руководители подпольной группы Рашит Таджиев, Григорий Жуков и Рахимов. По словам участников перехода арестованных немедленно отправили в Витебск и там расстреляли.

Командир батальона немецкий майор Цёк возможно, будучи предупрежден кем-то из легионеров бежал.

Как только стало известно об аресте руководителей подпольной группы, командование переходом к партизанам взял на себя командир штабной роты Хусаин Мухамедов. Он отдал приказ командиру взвода Гари Галееву уничтожить штаб батальона. Одновременно Мухамедов отдал приказ ротам немедленно, в 22 часа, выйти из населеных пунктов и начать переход к партизанам. Приказ был получен и легионеры начали организованный отход.

В отчете командования партизанских бригад указано: “Уничтожив немецкое командование, 23.2.43 в 14.00 весь батальон перешел на сторону партизан в составе 930 человек, имевших на вооружении: 3 сорокапятимиллиметровые пушки, 100 ручных и 1 станковый пулемет, 550 винтовок, комплекты боеприпасов и в полном составе батальонный обоз. Перешедшие на сторону партизан были распределены между бригадами Захарова и Бирюлина. Впоследствии солдаты этого батальона участвовали в боях по прорыву вражеской блокады, где проявили мужество и геройство в борьбе с немецкими захватчиками” (с. 268 “Отчета”).

Перешедший к партизанам батальон был разбит на несколько групп, которые были включены в различные бригады. Это делалось из предострожности, таккак нужно было еще проверить бывших легионеров в бою. Многие из них уже 28 февраля приняли участие в боях против немцев и погибли, доказав искренность своих намерений.

Долгое время единственным документом, отразившим это событие оставалось “Сообщение ответорганизатора Витебского обкома ВКП(б) К. И. Шемялиса секретарю Витебского обкома ВКП(б) И. А. Стулову “О переходе на сторону партизан 825-го батальона волжско-татарских легионеров 23 февраля 1943 года”, опубликованное в 70-х годах в Минске в сборнике документов под названием “Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны” (т. 2, кн. 1 (ноябрь 1942 - июнь 1943 г.) Минск, 1973, с. 230-231). В этом документе, составленном, очевидно, со слов участников перехода, события представлены так как они дейтсвительно происходили и это определило все последующие выводы, в том числе и решения органов НКВД.

Документ, озаглавленный “Итоги борьбы партизанских отрядов Белоруссии с немецкими захватчиками в 1943 году”, находящийся в Национальном архиве Республики Беларусь, не только подтверждает факт добровольного перехода, но и проецирует это событие на общую стратегическую ситуацию в Белоруссии в 1943 году. Бывшие легионеры, перешедшие с оружием и боеприпасами к партизанам стали для них существенным подкреплением. Уже через пять дней после их перехода 28 февраля партизаны предприняли прорыв из немецкого окружения.

Переход татарского батальона на сторону партизан спутал планы германского командования –в кольце окружения образовалась брешь, которую пришлось спешно “заделывать”. Генерал Якоби -командир пехотной дивизии вермахта, участвовашей в операции по уничтожению партизан записал в дневнике боевых действий 12 марта 1943 года: “Наступление 601 полка было осложнено и ослаблено переходом части Волго-татарского батальона на его правом фланге на сторону бандитов непосредственно перед началом наступления”. Он доложил, что энергичными действиями и “броском” он минимизировал ущерб от этой акции: татарский батальон был “исключен из боевых действий”. Однако восстание и переход 825 батальона не могло не насторожить германское командование. Абвер (армейская разведка) провел расследование и пришел к выводу, что “батальон после полугодовой подготовки впервые вступил в бой. В составе его было около 900 человек, из них около 60 немцев. Он был очень хорошо вооружен - три противотанковые пушки, пулеметы, легкие и тяжелые минометы. Командир батальона майор Цёк высказал в разговоре мнение, что идейное воспитание легионеров в результате недостатка времени оказалось слабым. Когда отряды прибыли на опорные пункты, расположенные далеко друг от друга, и оказались лицом к лицу с сильным противником, они стали легкой добычей советской пропаганды. Насколько известно, отдельные интеллигентные татары были руководителями мятежа, который начался с ночного нападения на немецкий персонал”.

По данным германской полевой полиции, к партизанам перешли 557 легионеров. Немцы знали, что легионеров встретили с недоверием и что их разделили на группы по 20-30 человек, и распределили по разным отрядам, прежде всего в бригаде Бирюлина. Германская разведка проследила путь отряда, ушедшего в район озера около Козловичи. В отчете по операции “Кугельблитц” отмечены потери партизан: 253 человека, из них - несколько легионеров в немецкой форме.

Таким образом, немцы, отметив “недостатки идейного воспитания” в легионе расценили переход батальона к партизанам как существенный ущерб для операции. Батальон, насчитывавший более 900 человек, был “исключен из боевых действий”. Непригодными для боевых действий оказались и те легионеры, которые не успели получить сигнал к переходу. Они были возвращены в германский тыл ввиду “ненадежности”.

Переход 825 батальона Волжско-татарского легиона на сторону партизан насторожил германское командование. Ни до этого, ни после этого не было зафиксировано подобных случаев, когда целая воинская часть, уничтожив немецких офицеров, перешла бы на строну партизан. Наоборот, например, калмыцкие, армянские и грузинские части, казаки зарекомендовали себя как хорошие бойцы, “достойные носить немецкую форму”. Переход татарского батальона подтолкнул военнослужащих других восточных частей к переходу к партизанам. Восточные легионы стали терять боеспособность и разлагаться под влиянием партизанской пропаганды. После этого было решено перебросить легионы на оборонительные рубежи на западе, где они участвовали в боях с югославскими и французскими партизанами, а так же в боях с союзниками, высадившимися в 1944 году в Нормандии. Из самых отпетых предателей были сформированы противотанковые отряды, занимавшиеся уничтожением наступавших советских танков.

Однако еще до перевода татарских батальонов на Запад в районе Станислава и Драгобыча десятки татарских легионеров ушли к партизанам. И даже во Франции легионеры уходили к партизанам-маки.

Это доказывает, что подпольная организация, созданная в лагере в Едлино, оказалась эффективной. Татарские батальоны оказались самыми ненадежными, и их было сформировано значительно меньше чем других восточных частей.

(Всего было сформировано 14 туркестанских, 8 азербайджанских, 7 северокавказских, 8 грузинских, 8 армянских, 7 волжско-татарских батальнонов и ни в одном из них, кроме волжско-татарских не было столь мощных групп антифашистского сопротивления).

В нашей историографии судьба военнопленных долгое время не получала достаточно полного освещения и это понятно. В годы войны в фашистском плену оказалось 5 миллионов человек. Историографы социализма, повествуя о массовом героизме советских людей не могли объяснить почему Красная Армия потеряла столько солдат пленными. Судьба побывавших в плену складывалась по-разному. Одни из них сгинули в фашистской неволе, другие стали предателями. По разным архивным данным на стороне фашистов сражалось от 800 000 до 1 200 тысяч бывших советских граждан разных национальностей. Другие, кто оказался в плену под давлением обстоятельств, стремились реабилитироваться в глазах Советской власти и народа. Они, как правило, использовали временный переход в стан врага как средство попасть к своим. Конечно, к ним относились с недоверием и подозревали в них немецких шпионов, выявлением которых занималось НКВД. Во всяком случае, все, кто был в плену, проходили проверку в спецорганах. Не стали исключением и бывшие татарские легионеры.

Вскоре после перехода татарского батальона на сторону партизан НКВД предприняло расследование по этому делу. Делом занималась военная контрразведка СМЕРШ, сотрудников которой интересовало добровольно или под давлением обстоятельств батальон перешел к партизанам. Ключевым был вопрос: действовала ли подпольная группа уже при формировании легиона или это была импровизация на месте.

Из документов НКВД становится известно, что на основании рапортов командиров партизан в ходе расследования в особом отделе лагеря спецназначения НКВД СССР органы пришли к выводу, что переход был добровольным и заранее подготовленным. Получили подтверждение и сведения об организаторах перехода, готовивших его еще до отправки в район боевых действий. В конце июня 1943 г. заместитель начальника отдела контрразведки “СМЕРШ” спецлагеря № 174 (г. Подольск) майор Кирсанов и начальник отделения контрразведки “СМЕРШ” того же спецлагеря капитан А. Сизов направили в штаб партизанского движения Белоруссии, находившийся в Москве, отчет о расследовании перехода батальона Волжско-татарского легиона на сторону партизан. На документе есть штамп: “Белорусский штаб партизанского движения”, вписан входящий номер 1742 и четко поставлена дата: 28.6.1943 г. Здесь изложена версия перехода, совпадающая с первоначальной, которая дана в сообщении К. И. Шемялиса 23 февраля 1943 г. В документе так же содержится информация о том, что “в Подольском лагере спецназначения содержится группа бывших военнослужащих Красной Армии, по национальности татары, которая, находясь в плену у противника, перешла на службу в созданный немцами “Волго-Татарский легион”, предназначенный для ведения борьбы с партизанами”.

Дополнительным подтверждением оправдательной информации является письмо Белорусского штаба от 2 июля 1943 г. Это серьезное свидетельство, позволяющее полностью реабилитировать бывших легионеров. “После перехода батальона к партизанам личный состав его действительно был рассредоточен по партизанским бригадам, принимал участие в боевых действиях против немецких оккупантов, показал себя с положительной стороны. Некоторая часть личного состава батальона и до настоящего времени находится в партизанских бригадах”, - говорится в этом письме.

Таким образом можно сделать вывод о том, что более 60 лет назад, после разгрома немецких войск под Сталинградом, на территории Белоруссии произошло событие, которое, может быть повлияло на судьбу всего татарского народа. На сторону партизан, окруженных крупной группировкой германских войск в районе Витебска, перешел 825-й батальон Волжско-татарского легиона, сформированного германским командованием из советских военнопленных специально для борьбы против партизан. Во всяком случае в татарском народе до сих пор жива легенда о том, что татары избежали высылки в Казахстан и Среднюю Азию вместе сдругими народами, представители которых сражались на стороне немцев только благодаря тому, что имел место этот переход и тому, что татарские батальоны, разагитированные членами подпольной организации татарского легиона были самими ненадежными из всех восточных батальонов.

Главная заслуга в том, что пленные татары стремились загладить свою вину перед Родиной принадлежит группе сопротивления, организованной молодым офицером Красной Армии Гайнаном Курмашевым, оказавшимся в плену со специальным заданием советского командования.

В Берлине из попавших в плен представителей татарской интеллигенции при участии и по рекомендации эмигрантских националистических кругов была создана рота пропаганды для агитационной работы среди военнопленных и легионеров и для работы в редакции радиопропаганды, в газете “Идель-Урал”, в которую были вовлечены писатели и журналисты Абдулла Алиш, Ахмет Симаев и в которую именно в это время, в феврале 1943 года, был включен и известный татарский поэт Муса Джалиль, дольше других остававшийся в лагере для пленных.

Залилов Муса Мустафович (Муса Джалиль) родился 15 (2 - по старому стилю) февраля 1906 года в селе Мустафино Шарлыкского района Оренбургской области в семье крестьянина-бедняка. Учился в Оребургском медресе "Хусайния", которое после Октябрьской революции было преобразовано в Татарский институт народного образования - ТИНО. В 1919 году вступил в комсомол. Участник Гражданской войны. В это время появились его первые стихи, призывающие рабочую молодёжь на борьбу с врагами революции. В стихах тогдашнего подростка сочетались мотивы национальной классики и лозунги времен гражданской войны, цитаты из Маркса и детские строки о коршуне, о цветах. После гражданской войны он учился на рабфаке в Казани. Там начался расцвет его творчества, проходивший в общении с корифеями современной татарской литературы – Галиаскаром Камалом, Галимджаном Ибрагимовым, Шарифом Камалом.

Бюро Татаро-Башкирской секции ЦК комсомола направляет его на учебу в Москву. Он поступает на филологический факультет МГУ. Его стихи, которые он писал на родном языке, читались в переводах на университетских вечерах и пользовались большим успехом. По окончании университета в 1931 году он отправляется в Казань, где посвящяет себя творческой работе и общественной деятельности. В 1939 году его избирают председателем Союза писателей Татарской АССР. Он пишет песни, стихи, поэмы, пьесы, публицистику, собирает материал для романа о комсомоле. На основе его поэм “Алтын Чэч” и “Иль дар” композитор Н.Жиганов написал оперы.

Когда началсь война Джалиль написал заявление с просьбой отправить его на фронт. В июле 1941 года был призван в Красную Армию. По окончании шестимесячных курсов политработников в звании старшего политрука онбыл направлен на Волховский фронт. До июля 1942 года работал военным корреспондентом армейской газеты “Отвага”.

Джалиль все время находился на передовой, там, где было трудно. Боевые друзья, воевавшие с ним, вспоминают, что он отважно сражался.

В 1942 году при попытке прорыва блокады Ленинграда 2-ая ударная армия, в которй находился Джалиль попала в окружение. Положение армии с каждым днем становилось все хуже и хуже. Закончились боеприпасы и продовольствие. В этих условиях командование отдало приказ о прорыве из окружения. 26 июня 1942 года в бою у деревни Мясной Бор при попытке прорыва Муса Джалиль был тяжело ранен. В бессознательном состоянии он был взят в плен и долгое время находился на грани жизни и смерти. Его выходили военнопленные, узнавшие своего поэта и не выдавшие его фашистам. Джалиль под фамилией Гумеров был привлечен к работе в подразделении пропаганды, которое под видом проведения культурно-воспитательной работы посещала лагеря и пленных, якобы агитируя их к вступлению в легиона, а на деле расширяла сеть подпольных групп сопротивления нацизму. Руководил работой всех подпольных групп сопротивления Гайнан Курмаш (1919 г.р.), который до войны был учителем в родном Актюбинске. В первые недели войны лейтенант Курмашев был направлен командованием в тыл противника со специальным заданием. В плену он стал организатором групп Сопротивления. Именно он приводил к присяге новых членов подпольных групп, руководил "пятерками". Он действовал в качестве руководителя музыкальной капеллы, что давало ему возможность с концертами посещать различные лагеря пленных, поддерживать связи с подпольными группами, направлять их деятельность. Сам же Джалиль работал в Берлине в редакции газеты “Идель-Урал”, принадлежавшей одноименному комитету.

Группа Сопротивления, образовавшаяся в редакции газеты не только печатала и распространяла листовки антинацистского содержания, но и готовила побеги из лагеря, а также вела подготовку к вооруженной борьбе против нацистов. Курмашев, координируя деятельность подпольных групп в разных местах готовил легионеров не только к переходу к партизанам и побегам из лагеря, но и к восстанию. После перехода 825 батальона легиона к партизанам на базу формирования легиона в Радом была направлена группа провокаторов с целю выявить в нем подпольную организацию. В августе 1943 года подпольная организация была раскрыта и последовали массовые аресты (более 40 человек) именно в Радомском лагере.

Подпольщики в Берлине были арестованы внезапно в ночь с 11 на 12 августа 1943 года, когда слушали радиосообщение с Большой земли. В редакции газеты "Идель -Урал" были схвачены А.Симаев, А.Алиш, Ф.Булатов и Г.Шабаев. Роковую роль сыграл дефект редакционной пишущей машинки, по которому эсэсовцы вышли на след подпольной организации.

Всего в августе 1944 года в разных местах были арестованы около сорока человек из подразделения пропаганды легиона.

Арестованные под следствием и на допросах вели себя достойно и мужественно.

Одним из документальных подтверждений этого служит последнее письмо Абдуллы Алиша, адресованное родным. Оно было сохранено и передано им после войны бельгийским патриотом Эмилем Майзоном. Письмо датировано 28-м января 1944 года. "Я, Алишев Абдулла Бареевич, писатель А.Алиш, красноармеец 1001 стрелкового полка, будучи в окружении, попал в плен 12 октября 1941 г. под Брянском.... В конце 1942 г. в лагере близ Берлина встретил поэтов Мусу Джалиля, Р.Саттара (из газеты "Кыз. Яшляр"). В августе 1943 г. был арестован по обвинению в распространении листовок среди татарских военнопленных, так называемых легионеров". Алиш сообщает, что вместе с ним были арестованы Муса Джалиль, Гариф Шабаев из Ташкента, Сейфульмулюков, Фуат Булатов - инженер из Казани и Ахмет Симаев - журналист из Москвы. Всего было арестовано 20-25 человек из легиона. "Мы просидели полгода в Берлинской тюрьме. Суд должен состояться 7.II.44 г. в Дрездене. Пришел, боролся и ушел. Такая уж наша видимо судьба. Мы остаемся до последнего вздоха верными нашему народу. Ах, как хочется жить..." Еще один документ - свидетельство высокого морального духа татарских патриотов - запись, оставленная в тюремной камере Ахметом Симаевым после объявления осужденным смертного приговора 13 февраля 1944 года. В надписи на стене, которую обнаружил капитан Советской армии Лукьянов 20 июня 1945 года, говорилось: "Здесь сидел Ахмет Симаев, журналист, москвич. Нас из России 11 человек. Все мы осуждены вторым германским имперским судом на смертную казнь. Кто обнаружит эту надпись и вернется живым на родину, прошу сообщить родным и близким о нашей судьбе. 24 марта 1944 года."

Капитан отправил сообщение об этой надписи брату погибшего, Фаттаху Симаеву, по указанному адресу. Спустя месяц советский солдат Козазаев обнаружил аналогичную надпись окнной раме в одноим из помещений тюрьмы и отправил письмо об этом в редакцию московской областной газеты, в котором сообщил: "Мною, красноармейцем воинской части Козазаевым, здесь в Германии, в одной из политических тюрем случайно был найден хлопчатобумажный ставень, которым маскировались окна. На нем было написано русским шрифтом. Я обратил внимание на родные буквы. Излагаю текст надписи: "Здесь сидел Симаев журналист, москвич, 13 февраля 1944 года приговорен германским имперским судом к смерти. Нас всего одиннадцать человек русских, все приговорены к смертной казни за политику. Кто прочтет эти строки и живым вернется на Россию (так в тексте), прошу передать моей жене Валентине Листопад, город Вознесенск (вернее: Воскресенск), Московская область, или моим братьям и близким родственникам в Москве - Симаевым. К сему Симаев, 17 февраля 1944 года".

Журналист Ахмет Симаев попал в плен в 1942 году. Видимо, по совету подпольной группы он согласился работать диктором на радиостанции "Винета", которая вела пропаганду на языках народов России. Используя радио, он добывал информацию для группы Сопротивления, а затем стал готовить листовки против нацистов.

О судьбе еще одного члена подпольной группы Гарифе Шабаеве собщает один из свидетелей поисходившего и вернувшийся живым Василий Чебон. Он прислал из Ставрополя письмо семье погибшего: "Я сообщаю вам, что Шабаев Гариф Хафизович сидел со мной в тюрьме в г.Берлине в июле месяце 1944 года. Они были присуждены к смерти - одиннадцать человек за подпольную работу против немцев, а я был присужден к пятнадцати годам тюрьмы".

В так называемом "пражском архиве" исследователи судьбы и творчества Джалиля нашли документ под названием "Курмашев и 10 других". Документ представляет собой выписку из приговора Второго сената Имперского суда от 12 февраля 1944 года в Дрездене. Документ имеет в верхнем левом углу номер "36/44" и заголовок "Курмашев и 10 других". Он датирован 12-м февраля 1944 года. В скобках указана фамилия судьи – Фляйшман.

Указано место суда - Дрезден. Ниже дан список приговоренных к смертной казни:

одиннадцать татарских фамилий с указанием года рождения и профессии. Пятым в списке числится писатель Гумеров (1906 года рождения), так называл себя в плену Муса Джалиль.

В качестве обвинения по делу фигурирует "дезертирство", а так же "содействие врагу" и "военное предательство". Отдельной строкой как основание для приговора Курмашеву записано "содействие врагу" и "подрыв военной мощи". Сейфульмулюкову записано "военное предательство" и "подрыв военной мощи". Затем такая же формулировка "содействие врагу" и "подрыв военной мощи" применена к шести осужденным: Алишеву, Булатову, Гумерову, Шабаеву, Симаеву, Батталову. Для трех последних в списке осужденных Хасанова, Атнашева, Бухарова - основанием для смертного приговора указано "недонесение" и "военная измена". (Зиннат Хасанов был связным между едлинской группой подпольщиков и берлинским центром и должен был возглавить восстание 3-го татарского батальона).

Джалиля подвергали чудовищным пыткам, пытаясь хоть что-то выведать о подпольной организации военнопленных. Однако он не предал своих товарищей. Находясь в тюрьме Джалиль не переставал писать стихи, позднее ставшие известными под общим названием “Моабитские тетради”.

“Моабитские тетради” писались в тюрьме в ожидании приговора суда. Среди них и те стихи, которые были написаны в течение шести месяцев, последовавших после известия о предстоящей казни. Джалиль сам указывает, что их 115. Но их было значительно больше, если учесть заготовки стихов и поэм.

Итальянский военнопленный Рениеро Ланфредини свидетельствует: "Пятого июня 1944 года меня поместили в камеру 53 тюрьмы Шпандау, где находились Муса Джалиль и господин Булатов, которые встретили меня очень радушно. Мы тут же стали добрыми друзьями. Они рассказали, что уже много месяцев назад приговорены к смерти и ждут казни. В ожидании смерти были спокойны и даже веселы... 5 августа 1944 года в 6 часов утра немецкая стража распахнула дверь камеры, жандармы вызвали приговоренных по фамилиям, они тотчас поняли, что это значит... Потом мне сказали, что все татары в это утро были казнены. И погибли они мужественно, с улыбкой на лице..."

25 августа 1944 года состоялась казнь. Первым был казнен Гайнан Курмаш в 12 часов 06 минут по берлинскому времени.

После него, с интервалами всего в 3 минуты, были казнены десять других татарских патриотов.

Однако о подвиге татар, до конца сохранивших верность Родине узнали не сразу.

Еще во время штурма Берлина во дворе тюрьмы Моабит советские солдаты обнаружили запись: "Я, известный поэт Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный, которому предъявлены политические обвинения, и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня товарищам-писателям в Москве". В ней были указаны имена известных писателей, прежде всего Александра Фадеева. Записка и указанные в ней сведения прошли долгую проверку в компетентных органах, после чего она была передана тогдашнему Секретарю союза писателей СССР Александру Фадееву.

Фадеев сообщил жене Джалиля Амине о том, что получены известия о судьбе ее мужа и о том, что просил А.Ерикеева “поинтересоваться” этим делом от имени Союза писателей Татарии. Однако это была очереднвая уловка компетентных органов, которые проверяли информацию на предмет того не скрывается ли Джалиль от советского правосудия как предатель и установили слежку за квартирой семьи Залиловых в Столешниковом переулке в центре Москвы.

Более того в апреле 1947 года было заведено уголовное дело по обвинению Мусы Джалиля в "измене Родине". Амину Залилову вызывали на допросы и подвергали преследованиям. Только в июле 1952 года МГБ уведомило власти Татарстана, что в связи с гибелью разыскиваемого в 1944 году "оперативное розыскное дело на него прекращено". Но это отнюдь еще не означало отмены запрета на публикацию его стихов и упоминание в печати его имени, хотя первая тетрадка со стихами Джалиля и А. Алиша была передана Союзу писателей весной 1946 года бывшим военнопленным Талгатом Терегуловым. (Он выполнил свой долг перед товарищами, сохранив ценные тетради, однако его судьба сложилась трагически: он был арестован органами госбезопасности и погиб в лагерях). На последней странице этой тетради есть запись, сделанная Мусой Джалилем арабским шрифтом:

“К другу, который умеет читать по-татарски! Это написал известный татарский поэт Муса Джалиль.... Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен. В плену испытал все ужасы, прошел через сорок смертей затем был привезен в Берлин. Здесь он был обвинен в участии в подпольной организации, в распространении советской пропаганды и заключен в тюрьму. Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 115 стихов, написанных в плену и в заточении. Он беспокоится за них. Поэтому он из 115 старался переписать хотя бы 60 стихотворений. Если эта книжка попадет в твои руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги их и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет, как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание.

Муса Джалиль. 1943. Декабрь”.

Вторая тетрадка со стихами Джалиля появилась в Казани весной 1947 года. Ее передал через советское консульство в Брюсселе бельгиец Андрэ Тиммерманс, участник Сопротивления. Эта тетрадка со стихами, написанными латинским татарским шрифтом, имеет посвящение другу Андрэ Тиммермансу и пометку: "1943-44, Берлин". В ней 50 стихотворений, часть из них записана и в первой тетрадке, последнее стихотворение датировано первым января 1944 года.

В ней Джалиль написал: "В плену и заточении - 1942. 9 1943.11 - написал сто двадцать пять стихотворений и одну поэму. Но куда писать? Умирают вместе со мной".

Из написанных поэтом 125 произведений в виде "Моабитских тетрадей" сохранились 93 стихотворения и два отрывка.

Сердце с последним дыханием жизни Выполнит твёрдую клятву свою: Песни всегда посвящал я отчизне, Ныне отчизне я жизнь отдаю. Песня меня научила свободе, Песня борцом умереть мне велит. Жизнь моя песней звенела в народе, Смерть моя песней борьбы прозвучит.

После смерти Сталина татарские писатели добились восстановления доброго имени поэта. Сборник стихов Джалиля был издан на татарском языке в Казани в 1953 году. В 1955 году сборник стихов Мусы Джалиля был выпущен издательством "Молодая гвардия" под названием "Героическая песня". Впервые стихи моабитского цикла были опубликованы на русском языке в "Литературной газете" 25 апреля 1953 года благодаря Константину Симонову, который был тогда главным редактором газеты и сумел преодолеть бюрократические барьеры и добиться публикации стихов. В 1957 году за цикл стихов "Моабитская тетрадь" Мусе Джалилю посмертно присуждена Ленинская премия. Звание Героя Советского Союза М. М. Залилову присвоено 2 февраля 1956 года посмертно за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Не преклоню колен, палач, перед тобою, Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей. Придет мой час - умру. Но знай: умру я стоя, Хотя ты голову отрубишь мне, злодей.

Если жизнь проходит без следа, В низости, в неволе, что за честь? Лишь в свободе жизни красота! Лишь в отважном сердце вечность есть! Если кровь твоя за родину лилась, Ты в народе не умрешь, джигит. Кровь предателя струится в грязь, Кровь отважного в сердцах горит. Умирая, не умрет герой - Мужество останется в веках. Имя прославляй свое борьбой, Чтоб оно не молкло на устах.

Кроме судьбы участников группы Курмаша – Джалиля еще ждет своего освещения участь других бывших татарских легионеров, перешедших к партизанам и сражавшихся и на территории Советского Союза и во Франции. Судьба многих из них сложилась трагически –кто-то погиб, а кто-то сгинул в ГУЛАГе.

В 1995 году в год 50-летия Победы в Великой Отечественной войне ветераны-участники войны З.Валеев, В.А.Гиняев, Г.Б.Тагиров из Казани, а также ветеран войны А.Х.Бурганов доставили в Берлин мемориальную плиту с именами татарских патриотов, казненных в тюрьме Плётцензее. Плита была отлита в Татарстане по поручению президента М.Ш.Шаймиева.

Мы, татары России, можем со всем основанием гордиться нашими соотечественниками, в сложных жизненных обстоятельствах не изменившими Родине и присяге. Даже в фашистской неволе онипродолжали борьбу и погибли, но не сдались. Благодаря их стойкости и мужеству, их самоотверженной деятельности, татарские национальные батальоны так и не стали помощниками нацистов в борьбе со своими согражданами. Деятельность группы Курмашева-Джалиля –еще одна страница в истории участия народов Советского Союза в Великой Отечественной войне, которая через много лет становится достоянием гласности и служит доказательством массовго героизма, проявленного в борьбе против врагов нашей Родины.