IV применение статьи 41 конвенции

136. Статья 41  Конвенции устанавливает:

если Суд  объявляет, что имело место нарушение Конвенции или протоколов к ней, а внутреннее право Высокой договаривающейся стороны предусматривает возможность только частичного устранения последствий этого нарушения, Суд в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию этой стороне».

А. Материальный ущерб.

Заявитель требовал возмещения ущерба по следующим пунктам:

1. $ 130,599  за потерю заработной платы в Северо-Восточном акционерном банке за период его заключения с июля 1995 г. по апрель 2000 г

2. $  203, 000 за потерю заработной платы в другой компании, из которой он был уволен по причине его задержания.

3. $   500, 000 за потерю собственности компании из-за его задержания

4. $ 8, 600 за утрату автомобиля

5. $ 11,734,376 в качестве потери прибыли акций, которые он не смог продать по рыночной стоимости в 1995 г.

6. $ 436,226 за утрату большинства своих акций фабрики, которая была объявлена банкротом в 1997 г.

Общая сумма материального ущерба составила 13, 012,702

138. правительство возражало против этих сумм.

139. Суд указывает, что присуждает компенсацию в соответствии со ст. 41 только если установлено нарушение Конвенции и ущерб наступил в результате установленного нарушения.

В отношении требования по п.1, Суд отмечает, что заявитель был осужден и что период предварительного следствия был засчитан полностью в срок его наказания. Поэтому Суд считает, что данное требование не подлежит удовлетворению.

Относительно иных требований, Суд считает, что не было  причинной связи между  установленным нарушением и наступившим ущербом.

Поэтому в этой части суд отклоняет требования заявителя.

В. Моральный вред.

140. Заявитель потребовал компенсацию морального вреда в сумме 9 636 000 французских франков

141. Правительство возражало, считая данную сумму чрезмерной, указывая, что сам факт установления нарушения станет достаточной компенсацией.

142. Суд считает, что длительность заключения заявителя в таких условиях, также как и длительность уголовного процесса, должно было вызвать чувства фрустрации, неопределенности и беспокойства, которые не могут быть компенсированы только признанием нарушения.

143. Суд  присуждает заявителю общую сумму 5 000 евро в отношении компенсации морального вреда.

Б. Расходы и затраты

144. Заявитель  указал, что его затраты на услуги адвоката в национальном процессе составили приблизительно $40 000.

145. Правительство считает эту сумму необоснованной и чрезмерной, относительно уровня оплаты адвокатов в тот период времени в Магадане. Они также оспаривали подлинность документов, представленных заявителем. Также правительство возражало против того, что расходы, понесенные заявителем в национальном процессе, должны быть возмещены , так как заявитель был признан виновным и осужден к отбытию наказания в условиях лишения свободы.

146. суд повторяет, что в отношении издержек, которые присуждаются лицу в соответствии со ст. 41 Конвенции, должно быть установлено, что они должны быть необходимыми и действительно понесенными лицом и иметь цель защитить его права, защищаемые Конвенцией.  Из материалов дела очевидно следует, что заявитель пытался защитить свои права, предусмотренные Конвенцией, когда пытался добиться освобождения из-под стражи. Однако, заявитель представил только часть документов, подтверждающих свои расходы. Более того, данные расходы не относились исключительно к восстановлению прав, предусмотренных ст. 3, 5.3 и 6 (1) Конвенции.

Таким образом, Суд считает разумным и достаточным присудить заявителю 3000 евро по данному требованию.

147. Суд считает, что процент за невыплату суммы должен равняться годовой ставке Европейского центрального банка плю три процента.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Постановил, что имело место нарушение ст. 3 Конвенции

2. Постановил, что имело место нарушение ст. 5.3. Конвенции

3. Постановил, что имело место нарушение ст. 6.1 Конвенции

4.Постановил, что 

а) государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда решение суда становится окончательным в соответствии со ст. 44 Конвенции, следующие суммы, переведенные в валюту Российской Федерации по курсу, действовавшему на день выплаты:

i) 5 000 евро  как компенсацию морального вреда

ii) 3 000 евро в качестве компенсации расходов и издержек

iii) все налоги, которыми эти суммы могут облагаться.

в) что процентная ставка равна процентной ставке Европейского центрального банка плюс три процента, если требуемая сумма не будет выплачена в срок три месяца

5.Отклонил остальные требования заявителя по справедливой компенсации.

Совершено на английском языке 15 и оглашено 15 июля 2002 в соответствии с п.2. Правил 77 процедуры суда.

С.Долле секретарь

Ж.П. Коста президент

В соответствии со ст. 45 Конвенции и Правилом 74 Правил процедуры суда, к решению прилагается отдельное совпадающее мнение судьи Ковлера.

ОТДЕЛЬНОЕ СОВПАДАЮЩИЕ МНЕНИЮ СУДЬИ КОВЛЕРА

В целом  я разделяю мнение моих коллег по делу. Однако, учитывая юридическую важность решения суда, я считаю необходимым сделать некоторые замечания.

1. Оговорка, сделанная Российской Федерации в отношении п. 3 и 4 ст. 5 Конвенции о применении некоторых положений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР от 27 октября 196 года с последующими изменениями и дополнениями в процедуру заключения подозреваемых, также распространяет свое действие на ст. 97 Уголовно-процессуального кодекса, (сроки содержания под стражей),  указанную в оговорке вместе с другими положениями уголовно-процессуального кодекса.  В связи с этим я считаю достаточно сложным поддерживать вывод Суда, сделанный в п. 108 решения, что оговорка не касается части досудебного заключения заявителя.

С моей точки зрения, было бы более правильным для Суда постановить, что оговорка по крайней мере распространяется на период, проведенный заявителем под стражей в период проведения следствия.  Однако необходимо иметь ввиду, что объемный текст оговорки в применении к  статье 97 Уголовно-процессуального кодекса может привести к определенным выводам, что продление сроков заключения за пределами сроков, указанных в пп.4-7 статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса является законным: в случаях, когда обвиняемый или его адвокат не имеют возможности ознакомиться с материалами дела до истечения максимального срока заключения под стражу, когда обвиняемый и его адвокат ходатайствуют о проведении следственных действий или когда суд возвращает дело на доследование, когда срок содержания под стражей истек.

Другими словами, оговорка Российской Федерации относительно п.3 и 4 ст. 5 относится не только к процедуре заключения как такового, (которая, между прочим, кардинально изменилась с 01 июля 2002 года в связи со вступлением в силу нового уголовно-процессуального кодекса), но и к другим периодам досудебного содержания под стражу. В связи с этим, необходимо определить, включает ли заключение под стражу период времени, проведенный в заключении после того, как дело было передано на рассмотрение в суд.

2. Российское процессуальное законодательство отличает два типа содержания под стражей: содержание под стражей в период предварительного следствия («за следствием») и содержание под стражей в период судебного дела («за судом»). Это отличие отражено в законе от 13 июня 2001, который ограничил шестью месяцами максимальный период рассмотрения уголовного дела в суде. Однако, в пар. 110 данного решения Суд со ссылкой на прецедентное право, указал, что содержание под стражей включает весь период содержания под  стражей до вынесения приговора со дня, когда лицо было взято под стражу, и заканчивая днем, когда был вынесен приговор. Кроме всего прочего, для заключенного, запертого в перенаселенной камере, нет никакой разницы, рассматривается ли его содержание под стражей как относящееся к периоду следствия или периоду рассмотрения дела в суде, или имело ли оно место до вступления в силу Конвенции для государства или после. Данное отличие может быть важно для Суда, если суд принимает свободу усмотрения государства в сфере определения обоснованности сроков содержания под стражей.

Заявитель находился под стражей в течение срока предварительного следствия с 29 июня 1995 года (дата, когда он был взят под стражу) до 19 июня 1996 (день, когда областная прокуратура передала дело  в Магаданский городской суд), то есть, 11 месяцев, 22 дня, которые составляют меньше, чем максимальный период в 18 месяцев, установленный п.2 ст. 97 УПК РСФСР, после истечения которого заключенный должен быть немедленно освобожден (п.3 ст. 97 УПК РСФСР). В этой части заключение заявителя не может быть поставлено в вину государству-ответчику, так как оно предшествовало вступлению в силу Конвенции в отношении России. (не соблюдается критерий времени).

Заключение заявителя в период    судебного разбирательства  длился до 3 августа 1999 года, когда Магаданский городской Суд вынес свой первый приговор, то есть, 3 года, один месяц и 21 день (как установлено Судом в п.110 решения). Не стоит забывать, что задержки в вынесении приговора и соответственно продолжение содержания лица под стражей было частично вызвано жалобами заявителя на судей и его ходатайствами о передаче дела в другой суд, а также переменой адвокатов и случаи их неявки в суд, факты чего Суд явно изложил в п. 130 решения. Такая задержка составила всего 1 год и 3 месяца. Она не может, конечно, оправдать процессуальное затягивание процесса по вине суда, но тем не менее представляет в ином свете картину содержания заявителя под стражей в период судебного разбирательства.

Наконец, направление дела на доследование и вынесение Магаданским городским судом 31 Марта 2000 второго приговора увеличило срок содержания под стражей еще на 7 месяцев, в соответствии с п. 7 ст. 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.

Однако, всего, заявитель провел 5 лет, 1 месяц и 29 дней  под стражей,  4 года, 9 месяцев  и 2 дня из которых он провел в СИЗО N 1 Магадана. Этот период не может быть рассмотрен как разумный срок содержания под стражей для целей ст. 5.3 Конвенции, несмотря на обстоятельства, которые я привел выше. В соответствии с ч. 8 ст. 97 Конвенции, заявитель несколько раз жаловался на законность и обоснованность его содержания под стражей. Тем самым он исчерпал, как это требовалось ст. 35 п. 1 Конвенции все доступнеы ему внутренние средства правовой защиты.

3. Относительно вопросов по ст. 6.1 Конвенции (справедливое и публичное слушание дела в разумный срок), суд, к моему сожалению, не учел тот факт, что заявитель не использовал свое право подачи кассационной жалобы на приговор от 03. Августа 1999 года, тем самым оставляя открытым вопрос исчерпания средств внутренней правовой защиты. Однако аргументы заявителя о том, что этот приговор не был окончательным, следствие продолжалось и новый приговор был вынесен 31 марта 2000 г. ,  могут быть приняты во внимание.

4. На основании изложенного, я считаю правильным согласиться с мнением моих коллег в отношении нарушений ст.3, 5.3 и ст.6.1 Конвенции, но считаю, что присуждение справедливой компенсации в п. 143 должно было быть оценено отдельно в отношении к каждому из нарушений.

Алексей Михеев против России

В Страсбург, в Европейский суд по правам человека поступило заявление 28-летнего россиянина Алексея Михеева. Около шести лет назад его арестовали сотрудники нижегородской милиции и, пытая током, заставили признаться в убийстве, которого не было. … Посадили на стул лицом к спинке, заковали в наручники. Один оперативник держал Алексея, другой подсоединял к мочкам ушей электрические провода. Требовали одно - написать чистосердечное признание в убийстве. Не выдержав пыток, Алексей признался, что изнасиловал, а потом убил свою попутчицу. Обрадовавшись, милиционеры начали требовать от него признания в совершении еще четырех убийств. Устав пытать, милиционеры оставили арестанта сидеть на стуле в наручниках и пошли пить чай. Тогда Алексей встал на ноги, разбежался и прыгнул в окно третьего этажа. Упал на милицейский мотоцикл. Сломал позвоночник. Навсегда стал инвалидом...

В Страсбург, в Европейский суд по правам человека поступило заявление 28-летнего россиянина Алексея Михеева. Около шести лет назад его арестовали сотрудники нижегородской милиции и, пытая током, заставили признаться в убийстве, которого не было. Подписав явку с повинной, Алексей Михеев выбросился из окна здания РУВД и сломал позвоночник. До сих пор ни один из пытавших его милиционеров не привлечен к ответственности. На днях представитель России в Страсбургском суде Павел Лаптев заявил со ссылкой на Генпрокуратуру России, что считает "преждевременным" рассмотрение дела Алексея Михеева в Европейском суде по правам человека. "Деваться мне было некуда"События, предшествующие трагедии, произошли в Нижнем Новгороде 8 сентября 1998 года. Вечером 22-летний сотрудник ГИБДД Алексей Михеев со своим другом ехали по Нижегородской области в районный город Богородск на машине. На дороге голосовали две девушки, и друзья решили их подвезти. Одна из них вышла в Богородске, вторая поехала дальше. Алексей высадил ее уже в Нижнем на автобусной остановке. 10 сентября Алексея Михеева вызвали к начальству и предложили уволиться из ГИБДД задним числом, а потом отвезли на допрос в Богородский ГОВД. Оказалось, что девушка, которую он высадил в Нижнем Новгороде, домой не вернулась. Ее мама написала заявление в милицию, а подруга вспомнила номер машины Алексея - так его и нашли. Сначала Михеева арестовали на пять суток, якобы за пьяный дебош на вокзале. Все эти пять суток оперативники Богородского ГОВД требовали от Алексея признания в том, что он изнасиловал, а затем убил пропавшую девушку. Пока одни милиционеры допрашивали Алексея в здании ГОВД, другие проводили обыски в его квартире, на даче, в гараже и машине. Милиционерам нужно было продлить срок содержания Михеева под стражей. Поэтому в машине нашли патроны и предъявили обвинение в незаконном хранении боеприпасов. Хотя понятые, подписавшие протокол, при самом обыске не присутствовали. После предъявления обвинения Алексея Михеева доставили из Богородского ГОВД в РУВД Ленинского района Нижнего Новгорода. Там посадили на стул лицом к спинке, заковали в наручники. Один оперативник держал Алексея, другой подсоединял к мочкам ушей электрические провода. Требовали одно - написать чистосердечное признание в убийстве. Не выдержав пыток, Алексей признался, что изнасиловал, а потом убил свою попутчицу. Обрадовавшись, милиционеры начали требовать от него признания в совершении еще четырех убийств. Он подписал и это. Устав пытать, милиционеры оставили арестанта сидеть на стуле в наручниках и пошли пить чай. Тогда Алексей встал на ноги, разбежался и прыгнул в окно третьего этажа. Упал на милицейский мотоцикл. Сломал позвоночник. Навсегда стал инвалидом. - Деваться мне было некуда, - рассказывал потом сам Алексей Михеев. - До сих пор не могу понять, как мне в наручниках удалось сорваться с этого стула, перепрыгнуть через два стола, разбить головой два стекла и даже не порезаться... В тот день, когда Алексей Михеев выбросился из окна Ленинского РУВД Нижнего Новгорода, его несовершеннолетняя попутчица, считавшаяся изнасилованной и убитой, вернулась домой. Она была жива и здорова. Просто загуляла с друзьями и не позвонила домой. "Недавно сняли 200 швов" - Когда он упал, то врачам четыре дня не давали его оперировать, - говорит мама Алексея Людмила Михеева. - Я просила, умоляла, но операцию не делали. Представляете: в спине открытая рана, как от удара топором, а ему колют обезболивающее, морфий. Потом ему все же сделали операцию - удалили остатки спинного мозга. Большая часть к тому времени просто вытекла. С тех пор прошло почти шесть лет. Сейчас Алексей Михеев проходит послеоперационный курс лечения в реабилитационном центре в Норвегии, под Осло. Раньше он передвигался в коляске. Но уже 2 месяца он не может сидеть, лежать на спине и на боку. Есть, пить, спать, разговаривать с мамой, которая поехала в Норвегию вместе с ним, Леше приходится на животе. Людмила Николаевна Михеева уже 3 месяца неотлучно находится рядом, и многое из того, что раньше ее сын мог делать сам, теперь они делают вдвоем. Поэтому, рассказывая об Алексее, она почти всегда говорит "мы". - Из-за нарушения кровообращения у нас возникли большие пролежни диаметром 12 сантиметров и глубиной до самых костей, - говорит Людмила Николаевна. - Произошло заражение, и стафилококковая инфекция проникла в кости. Здесь сыну сделали 2 сложные операции, удалили часть тазовых костей. Недавно сняли 200 швов с ягодиц и пока не разрешают поворачиваться на спину. Алеше очень тяжело находиться в таком положении: устает голова, затекает шея. У него не работают тазовые органы ни сзади, ни спереди, и это требует постоянного внимания. Самостоятельно ходить в туалет он не может и не чувствует, когда наполняется мочевой пузырь. Это оказывает очень негативное воздействие на почки - они постепенно разрушаются. Я сейчас все время рядом с ним. Уже 3 месяца не выходила на улицу. Алексей Михеев и его мама уже второй раз лежат в этом норвежском реабилитационном центре, первый раз приезжали в прошлом году. Врачи сейчас, сравнивая состояние Алексея с прошлогодним, говорят: его здоровье ухудшилось. - Норвежские врачи просили предоставить им материалы первичного обследования, - говорит Людмила Михеева. - Но документы из нашей нижегородской больницы бесследно исчезли. А в бумагах были зафиксированы не только травмы от падения, но и следы пыток - ожоги на ушах, к примеру. Норвежцы сказали, что если бы Алексея прооперировали в первый же день, то сегодня он был бы другим человеком. "Представляется преждевременным отвечать на вопросы Европейского суда" Несмотря на то, что о случившейся с Алексеем трагедии узнал весь Нижний Новгород, прокуратура Нижегородской области не стремилась наказать виновных, которые были хорошо известны. Уголовное дело по статье 110 "Доведение до самоубийства" по заявлению Алексея возбудили, но расследование то прекращалось, то снова реанимировалось. - В последний раз мы получили постановление прокуратуры Ленинского района, в котором говорится, что доказательства вины милиционеров не добыты, а значит, они не виноваты, - заявил "Известиям" Юрий Сидоров, адвокат Алексея Михеева. - Тогда мы обратились с жалобой в прокуратуру Нижегородской области. И 24 июля прошлого года мы получили последний документ - уведомление, где говорилось, что доводы Михеева были рассмотрены и оснований для отмены решения о прекращении уголовного дела нет. Именно поэтому Алексей решил обратиться в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Там заявление приняли и направили запрос уполномоченному от России Павлу Лаптеву. Господин Лаптев ответил буквально следующее: "Информация, полученная от Генеральной прокуратуры России, свидетельствует о том, что в настоящее время уголовное дело по заявлению Михеева А.Е. о применении пыток к нему со стороны сотрудников милиции расследуется прокуратурой Ленинского района Нижнего Новгорода. В связи с этим представляется преждевременным отвечать на вопросы Европейского суда до вынесения окончательного решения по этому делу". Некоторые милиционеры, пытавшие Алексея Михеева, уволились из милиции. Другие еще работают. P.S. В Норвегии Алексей лечится не за свой счет. Таких денег, которые требуются на оплату госпиталя, у его семьи никогда не было. С деньгами помогли норвежский журналист, который снял про Алексея сюжет для местного телеканала, и норвежский фонд полицейских в отставке. А на окнах Ленинского РУВД появились железные решетки. Из заявления адвокатов Алексея Михеева в Европейский суд по правам человека: "В период с 17 по 19 сентября Алексея Михеева подвергали интенсивным допросам сотрудники Ленинского РУВД. Сразу после того, как он был доставлен из Богородского ГОВД в Ленинский РУВД, Михеева допросили по поводу патронов. Перед допросом оперативники сказали Михееву, что если он не признается по патронам, то его арестуют по подозрению в убийстве. Несмотря на то, что формально Алексея Михеева арестовали по подозрению в хранении патронов и официального обвинения в убийстве ему не предъявляли, допрашивали его только по поводу исчезновения и предполагаемого убийства Савельевой. По словам Михеева, сотрудники милиции приезжали к нему в изолятор временного содержания (ИВС), издевались над ним, угрожали, что поместят в общую камеру с рецидивистами и объявят им, что Михеев - сотрудник милиции, изнасиловавший и убивший несовершеннолетнюю девушку, угрожали, что применят пытки, в частности электротоком. 19 сентября Михеева привезли из ИВС в Ленинский РУВД, где он был допрошен начальником ОУР Иванниковым, который сказал, что не верит утверждениям Михеева о невиновности, и угрожал ему применением пыток. После этого Михеева отвели в кабинет на третьем этаже, где сотрудник РУВД Николай Костерин подключил к ушам Михеева клеммы, провода от которых шли к коробке, подключенной к электросети, и применил пытку током. При этом Михеев сидел на стуле лицом к спинке, руки находились спереди и были зафиксированы наручниками. Второй сотрудник милиции держал Михеева во время пытки за плечи. Подключение тока повторялось несколько раз, в результате чего Михеев был вынужден сознаться в изнасиловании и убийстве Савельевой. После получения признания Михеева перевели в другой кабинет, где его стал допрашивать заместитель прокурора области Муравьев. Михеев заявил о своей невиновности и повторил показания, которые давал до пытки. По словам Михеева, он сообщил Муравьеву, что к нему применяют недозволенные методы воздействия, хотя конкретно на пытки электротоком указать побоялся. Не получив от Михеева признательных показаний, Муравьев распорядился "отвести его туда, откуда привели". После этого Михеева опять привели в кабинет, где применяли пытку током. Затем в кабинет постучали, и прибор был убран. В комнату зашли несколько человек, среди которых Михеев узнал двух сотрудников Богородского ГОВД и прокурора г. Богородска В.М. Козлова. В присутствии богородского прокурора Михееву пообещали, что если он не сознается и не скажет, где труп, его сильно изобьют. После чаепития прокурор и пришедшие с ним сотрудники милиции ушли. Напарник Костерина стал угрожать Михееву тем, что подключит ток к гениталиям, включит большую силу тока. Он сказал, что у некоторых после пыток сильным током запрокидывается язык и его приходится доставать булавкой, что из носа идет кровь. По описаниям Михеева после применения пыток состояние его психики было таково, что он сам начал сомневаться в том, что не совершал убийства Савельевой. Страшась повторного применения пытки электротоком, причиняющим невыносимую боль, Михеев согласился сделать признание в убийстве Савельевой, но, естественно, не мог показать место, где находится труп. Ему опять стали угрожать пыткой. Михеев сказал, что он не помнит, где зарыт труп, но ему не верили и говорили, что он, как сотрудник ГАИ, должен обладать хорошей зрительной памятью. В конце концов Михеев нарисовал схему места захоронения трупа. Потом Михееву предложили сознаться еще в нескольких нераскрытых убийствах. Алексей согласился и на это. После этого сотрудники милиции отошли от Михеева и стали пить чай. Михеев, не отдавая себе отчета в своих действиях и, по-видимому, находясь в реактивном состоянии после применения пыток, вскочил со стула, на котором его пытали, и выбросился из окна кабинета, разбив стекло головой"."Следователям даны новые указания" В пресс-службе ГУВД Нижегородской области "Известиям" сначала пообещали дать комментарии по поводу пыток Алексея Михеева, однако на момент подписания номера никаких комментариев оттуда в редакцию так и не поступило. Не смогли там ответить и на вопрос о том, какова была дальнейшая судьба сотрудников милиции, чьи фамилии называет в своем заявлении Алексей Михеев. В Нижегородской областной прокуратуре "Известиям" также отказались давать какие-либо комментарии относительно того, почему дело о пытках в милиции не может быть расследовано в течение почти 6 лет. "Известия" дважды посылали прокурору области письменные запросы, однако оба документа остались без ответа. В Генеральной прокуратуре "Известиям" заявили, что 6 ноября 2003 года постановление о прекращении уголовного дела по факту пыток Алексея Михеева было отменено. Следователям даны новые указания, а материалы направлены на дополнительное расследование в прокуратуру Ленинского района Нижнего Новгорода. Источник в Генпрокуратуре отказался сообщить, наказан ли кто-либо из следователей за волокиту.