ARHEO_ocherki

Материалы раскопок пермских и удмуртских археологов в Среднем Прикамье дают возможность составить представление о размерах и конструкции ананьинского жилища. Это были прямоугольные постройки с углубленным в землю полом, площадью от 12 до 200 кв. м. Стены домов представляли собой бревенчатый сруб, перекрытый двускатной крышей. Встречаются жилища и каркасно-столбовой конструкции. Обогревались они несколькими открытыми очагами, расположенными против входа по центральной оси дома.

Судя по средним размерам жилищ, в них обитали патриархальные семьи, состоящие из нескольких поколений родственников. А городища, средняя площадь которых не превышает, как правило, 2 — 2,5 тыс. кв. м., являлись, по-видимому, поселками одного патриархального рода численностью 50 – 60 человек. Многие городища не имеют культурного слоя, они, вероятно, были убежищами на случай военной угрозы.

Хозяйство населения ананьинской КИО зависело от конкретных ландшафтно-климатических условий обитаемой территории. Так, на Средней Волге и Нижней Каме на берегах рек с широкими плодородными поймами носители ананьинской культуры вели комплексное хозяйство, в котором определенную роль играло пойменное земледелие. На поселениях известны находки земледельческих орудий: железных и костяных мотыг, серпов и каменных зернотерок. На некоторых ананьинских поселениях найдены обугленные зерна ржи. Однако ведущее место в экономике ананьинских нижнекамских племен занимало скотоводство, о чем свидетельствует обилие костей домашних животных на поселениях ("костеносные" городища). По определению палеозоологов, разводили ананьинцы преимущественно свиней, лошадей и крупный рогатый скот. Характерно, что низкорослая (высота холки не более 140 см) и, очевидно, выносливая ананьинския лошадь не только использовалась как тягловое животное, но и шла в пищу. Найденные на городищах лошадиные кости принадлежат особям не старше 2 – 3 лет. Свиней забивали в 7 – 8-месячном возрасте. Важным видом деятельности нижнекамских ананьинцев была охота.

В более северных районах Средней Камы, которые в это время входят в южную подзону таежных лесов, земледелие было крайне рискованным занятием, земледельческих орудий здесь встречено не много. Разведение домашнего скота в большом количестве было невозможно из-за сложности заготовки соответствующего количества корма на зиму. Скотоводство играло лишь вспомогательную роль. Поэтому здесь ананьинцы занимались охотой и рыболовством. На последнее указывают находки рыбьих позвонков, чешуи, костяных гарпунов и больших медных рыболовных крючков на поселениях. Ловили в основном стерлядь, осетра, тайменя, белорыбицу, щуку.

Для среднекамского и тем более северного (Вымь, Вычегда, Печора) ананьино охота была основной хозяйственной деятельностью. Анализ видового состава костей диких животных показывает, что охотились ананьинцы преимущественно на пушного зверя: на городищах кости бобра, медведя, лисицы, куницы, зайца в среднем составляют до трех четвертей всех костей животных. Кроме того, охотились ананьинцы на лося, косулю, северного оленя (который тогда водился в прикамских лесах), кабана. Причем чем севернее, тем больше костей пушных животных среди находок на поселениях (в основном бобра, чей мех очень ценился), соответственно выше роль промысловой охоты в хозяйстве. На охоте ананьинцы использовали собак, по мнению палеозоолога А.Г.Петренко, это были крупные животные, напоминающие современных северных узкомордых лаек. На некоторых памятниках среди всех добытых зверей преобладали медведи. Так на Гремячанском поселении-святилище пермским исследователем А.Д. Вечтомовым собраны кости 55 медведей. Велась охота и на водоплавующую и боровую дичь на Гремячанском поселении собраны кости глухарей, уток, лебедей, тетеревов, цапель. Излюбленной птицей был глухарь.

По мнению большинства исследователей, основная масса добываемой пушнины шла на обмен с соседями, прежде всего, степняками-кочевниками. В обмен на меха ананьинцы получали от кочевников оружие – наконечники стрел, мечи-акинаки, конскую упряжь, богато украшенную бронзой и золотом, некоторые типы украшений, в том числе предметы в т.н. "зверином стиле". Через скифов и савроматов, вероятно, попадали в Прикамье изделия кавказских мастеров: бронзовые боевые топоры, украшения поясов и женского костюма; а также продукция ремесленников Египта, цивилизаций Передней Азии и Ближнего Востока. Так, при раскопках селища Конецгор в устье р. Чусовой, А.В. Збруевой найдена египетская статуэтка бога Аммона, а в материалах т.н. "Скородумского клада" найдены изображения жуков-скарабеев. Не исключено также, что пушнина была основным товаром, предлагаемым ананьинцами в обмен на металлургическое сырье – медь и бронзу. Дело в том, что на ананьинских поселениях Волго-Камья почти не обнаружено следов металлургии (добычи и плавки меди), но в большом количестве известны следы металлообработки (изготовление изделий из медных и бронзовых слитков). Это глиняные тигли (специальные сосуды, в которых плавился металл), глиняные и каменные литейные формы. Спектральный анализ ананьинских медных и бронзовых изделий, проведенный сотрудником лаборатории естественных методов Института археологии PAH С.В. Кузьминых, показал, что их основная масса изготовлена из металла, добытого в рудниках Среднего Урала и более восточных территорий, то есть за пределами расселения племен – носителей ананьинской культуры. Собственная рудная база – пермские медистые песчаники — имела второстепенное значение.

Наи­больших успехов ананьинские племена достигли в обработке кости. Массовое производство изделий из кости и рога, богатый их ассортимент объясняются, во-первых, распространением железных орудий: железных топоров и ножей. Вторая при­чина расцвета костерезного ремесла – влияние искусства и ремесел других народов. На ананьинское костерезное производство повлияло косторезное мастерство скифов.

Вероятно, именно связи с южными племенами образовали экономическую основу ананьинского единства. Вещи южного происхождения (кавказские на раннем этапе и скифо-сарматские с VI в.) составили тот единый культурный фон, который заставляет включать в состав ананьинской КИО такую большую территорию. Важнейшую роль в этом экономическом единстве играла дальняя транзитная торговля мехами пушных животных, мода на которые в это время овладевает владыками многих жарких стран.

Погребальный обряд носителей ананьинской культуры характеризуется следующими признаками: все могильники бескурганные, расположены на краю высоких надпойменных террас крупных рек, могилы располагаются рядами вдоль края берега. Дно могил выстилалось травой, камышом или лубом. Могильная яма прямоугольной формы неглубокая, встречаются ямы в форме лодки. Покойного укладывали вытянуто на спину, ногами в сторону реки. В могилу вместе с умершим помещали его личные вещи. Копья с бронзовыми или железными наконечниками, бронзовый втульчатый топор-кельт, железный нож и каменный оселок для его заточки, несколько стрел с бронзовыми (реже железными) наконечниками. Иногда в могилах знатных воинов встречаются железные короткие мечи-акинаки т.н. "скифских типов", бронзовые топоры-секиры с обухом, оформленным в виде головы хищного зверя или птицы, пояса, богато украшенные бронзовыми бляшками-накладками. Довольно часто именно в мужских погребениях находятся бронзовые шейные украшения-гривны, сделанные из гладкого, круглого в сечении металлического прута или витые. В четвертой части ананьинских могил обнаружены предметы вооружения, что свидетельствует о большом количестве воинов и об особом к ним отношении.

Женские захоронения сопровождались украшениями: налобными венчиками, бронзовыми браслетами, серьгами-подвесками, бусами, разнообразными бляшками-нашивками. Нередки в женских могилах глиняные пряслица и железные ножи. Судя по их местонахождению в могиле, украшения размещались так, как они носились при жизни, а копья и топоры-кельты укладывались рядом с погребенным.

Довольно часто в мужские и женские могилы ставили глиняные сосуды с жидкой пищей и клали кусок конского (в мужских погребениях) или говяжьего (в женских погребениях) мяса. В мужских погребениях обычно встречают один сосуд, в женских – два.

Наряду с трупоположением на ряде ананьинских могильников встречены трупосожжения и так называемые "домики мертвых" – легкие сооружения, внутри которых расположено несколько захоронений. Разнообразие погребальных обрядов может указывать как на этническую неоднородность населения, так и на социальную дифференциацию общества.

Качественный и количественный анализ вещей, найденных в погребениях, показывает, что внутри ананьинских племен и родов существовала определенная имущественная дифференциация. Наиболее богатыми представляются роды, оставившие могильники на берегах Средней Волги, в которых в большом количестве найдены образцы бронзового и железного оружия, в том числе и "импортного", т.е. привезенного с Кавказа и из степной Скифии, и украшений. Роды, обитавшие на Нижней и Средней Каме, жили, очевидно, значительна скромнее. Однако в последнее десятилетие прошлого века и здесь пермским археологом С.Н. Коренюком раскопаны несколько богатых ананьинских могильников: Першинский, Оханский, Залазнинский. К сожалению их материалы почти не опубликованы, что затрудняет использование данных о них в исторических реконструкциях. Всего Коренюком изучено около 300 погребальных комплексов. Особый интерес представляет Першинский могильник, где исследованы 176 индивидуальных, парных и коллективных могил, в которых совершены погребения по обряду трупоположения. Кроме того, обнаружены остатки трех бревенчатых сооружений – "домиков мертвых", внутри которых исследованы остатки круглых берестяных коробов, в которых лежали зола, пережженные косточки, человеческие зубы. По мнению исследователя, это, возможно, погребения по обряду трупосожжения. В целом Першинский, Оханский и Залазнинский могильники демонстрируют высокий уровень материальной культуры среднекамского ананьино. В погребениях найдены бронзовые топоры-кельты, топоры-чеканы, наконечники копий, железные и бронзовые (сакского типа) ножи, гривны, каменные и бронзовые наконечники стрел, налобные и нагрудные украшения.

Причины, обусловливающие имущественное неравенство ананьинских родов, были самыми разнообразными, и среди них, очевидно, не последнюю роль играли и количество в роде мужчин-охотников, и воинов, приносивших больше охотничьей добычи и трофеев, нежели их соседи, и территория обитания рода. Не случайно наиболее богатые ананьинские памятники расположены на перекрестках основных водных магистралей Волго-Камья: Камы и Волги, Камы и Белой. Именно по этим магистралям осуществлялся обмен товарами между кочевниками-степняками и лесными охотниками Прикамья и Приуралья.

Состав погребального инвентаря ананьинских могильников и некоторые детали обряда позволяют предполагать, что ананьинское общество Волго-Камского региона было патриархальным. Это обусловливалась уровнем развития хозяйства ананьинских племен, основанного на охоте, скотоводстве и подсечно-огневом земледелии, то есть таких отраслях, где на первом месте стояла мужская сила. Соответственно женщина находилась в подчиненном положении, и ее хозяйственная роль ограничивалась обслуживанием семьи.

Кроме того, в ананьинских могильниках неоднократно встречаются погребения мужчин с полным набором сопровождающих заупокойных вещей, а рядом с ними, в тех же самых могилах – женщины без вещей, что явно указывает на их подчиненное положение.

Однако ананьинцы поклонялись какому-то божеству женского рода – вероятно, матери-прародительнице всего сущего. Статутки из глины, изображающие некое женское божество, обнаружены при раскопках ананьинских поселений, в том числе на селище Конецгор. Это сильно стилизованные фигурки женщин, на которых голова обозначена просто гладким полукруглым выступом, зато детали одежды проработаны так, что можно хорошо различить пояс, нагрудные бляхи, ожерелье на шее и другие подобные детали.

Известные у ананьинцев многочисленные изображения медведей, лосей, водоплавающих птиц, вырезанные из кости, позволяют предполагать наличие у них каких-то охотничьих культов, а изображения солнечного диска с лучами, выбитые или прочерченные на рукоятках кинжалов, лезвиях секир, пряслицах, говорят о поклонении солнцу.

Финал ананьинской культуры приходится на IV-III вв. до н.э. Причины распада ананьинской общности еще требуют своего уточнения, однако, ясно, что здесь свою роль сыграли миграции населения Южного Зауралья в бассейн р. Белой, продвижение в более северные области сарматских племен в связи со становлением у них государственности, переселение на Нижнюю Каму верхневолжского населения, а также какой-то природный катаклизм, охвативший Среднюю Волгу и Нижнюю Каму. По мнению А.Х. Халикова, этим катаклизмом могло быть такое редкое для Волго-Камья явление. как сильное землетрясение, произошедшее здесь в V в. до н.э.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

КАКОВЫ ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ ЭПОХИ РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА ПЕРМСКОГО ПРЕДУРАЛЬЯ?

КАК АНАНЬИНСКАЯ КУЛЬТУРА ПОЛУЧИЛА СВОЕ НАИМЕНОВАНИЕ?

КАКОВЫ ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАНЯТИЯ НАСЕЛЕНИЯ ПРЕДУРАЛЬЯ АНАНЬИНСКОГО ВРЕМЕНИ?

КТО БЫЛ ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЕМ ПАМЯТНИКОВ АНАНЬИНСКОГО ТИПА?

ГДЕ НАХОДЯТСЯ ПАМЯТНИКИ АНАНЬИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ? НАЗОВИТЕ НАИБОЛЕЕ КРУПНЫЕ ИЗ НИХ.

КАКИЕ МНЕНИЯ ОБ ЭТНИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ НАСЕЛЕНИЯ ПРИКАМЬЯ АНАНЬИНСКОГО ВРЕМЕНИ СУЩЕСТВУЮТ В ЛИТЕРАТУРЕ?

С КАКИМИ НАРОДАМИ АНАНЬИНЦЫ ИМЕЛИ КУЛЬТУРНЫЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СВЯЗИ?

Библиографический список

Бадер О.Н., Оборин В.А. На заре истории Прикамья. Пермь, 1958. С.92-109.

Вечтомов А.Д. Периодизация и локальные группы памятников ананьинской культуры Среднего Прикамья// Учен. зап. Перм. Ун-та. 1967. N 148.

Збруева А.В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху. М., 1952.

Иванов В.А. Вооружение и военное дело финно-угров Приуралья в эпоху раннего железа. М., 1984.

Коренюк С.Н. Ананьинская культура южнотаежного Прикамья// Проблемные вопросы истории, культуры, образования, экономики северного Прикамья. Березники, 1994.

Марков В.Н. Ананьинская проблема (некоторые итоги и задачи её решения)// Памятники древней истории Волго-Камья. Казань, 1994. С. 48-87,

Патрушев В.С., Халиков А.Х. Волжские ананьинцы. М, 1982.

Страницы истории Земли Пермской/ Под ред. А.М. Белавина. Пермь, 1995. С.33-38.

Халиков А.Х. Волго-Камье в начале эпохи раннего железного века VIII-VII вв. до н.э. М, 1983.

Рис.1. Мечи и культовые предметы из ананьинских, памятников Прикамья: 1,2,4 – Юшковское городище (Удмуртия); 2 – Конецгорское селище; 5 – Скородумский "клад"; 6 – пос. Юг; 7 – пос. Усть-Качка; 8 – Юго-Камское костище; 9 – Тарасовское селище; 10 – р. Сарабаиха; 6,7,10 – по С.Н.Коренюку.

Рис.2. Материалы Першинского могильника (по С.Н. Коренюку): 1 – планы погребений 63 и 64; 2 – бронзовый чекан; 3 – кельт; 4 – нож железный; 5 – бронзовая нагрудная накладка; 6 – бронзовая часть налобного веничка; 7 – бронзовая гривна; 8 – бронзовый наконечник копья. 2 – 9 – материалы погребений 63 и 64

Рис.3. Материалы Першинского могильника (по С.Н. Коренюку): 1,9 – наконечники стрел; 2 – долотовидное каменное орудие; 3,4 – бронзовые пронизки; 5 – 8 – бронзовые бляшки; 10,14 – ножи; 11 – налобная бронзовая бляшка; 12 – нагрудная бронзовая бляшка; 15,16 – детали налобно-нагрудных украшений; 17 – бронзовый налобник; 18 – бронзовый наконечник копья; 19,20 – бронзовые кельты

А.М. Белавин

РАННИЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК

ГЛЯДЕНОВСКАЯ КУЛЬТУРА

(II в. до н.э. – III-IV вв. н.э.)

Представление о культурном своеобразии памятников этого времени начало складываться еще в конце XIX в. в результате работ А.Е.Теплоухова, Ф.А. Теплоухова и Н.Н.Новокрещенных на костеносных городищах – "костищах". Костище, как особый тип археологического памятника, присущий в основном т.н. "пермской чуди", которую Теплоуховы понимали как угорское население, и являющийся, по их мнению, культовым памятником, святилищем или "жертвищем", – было выделено А.Е.Теплоуховым в статье, опубликованной в 1880 г.

Судя по Археологическому Дневнику, который семья Теплоуховых вела несколько десятков лет (хранится в рукописном архиве ИИМК, Санкт-Петербург), этот термин, именно в том понимании, как в указанной публикации, был введен А.Е.Теплоуховым в оборот еще в 1877-1878 гг. Именно этим годом им датируются описанные раскопки на жертвенном месте на речке Масляной – Ильинском костище. В 1877 г. А.Е.Теплоухов описывает еще два памятника, именуя их "костищами": "В Очерском округе костища: у д. Пьянковой на р. Лумковой и Веселовское на р. Малый Озерный Кондас на северо-запад от Очерского завода". В Дневнике упоминаются раскопки Гаревского костища, описаны впечатления о раскопках Гляденовского костища на р. Мулянка, произведенных Н.Н. Новокрещенных в 1896-1897гг. Работы Новокрещенных на Гляденовском костище заставили археологов и историков по новому взглянуть на археологию Пермского края. За два года раскопок Новокрещенных получил несколько тысяч древних предметов: жертвенных сосудиков, вотивных культовых железных предметов, бус, бронзовых украшений. Наиболее интересными находками были медные и бронзовые фигурки людей, зверей, птиц, змей, пчел. Таких находок было сделано несколько сотен.

После этих работ на костищах А.А. Спицын в предложенной им схеме культур Прикамья выделил "костищенский период" (1902). Впервые мысль о существовании в Среднем и Верхнем Прикамье в послеананьинское время отличной от пьяноборской, особой гляденовской археологической культуры, была высказана А.В. Шмидтом (1932). Однако ограниченные масштабы как дореволюционных работ, так и исследований 20-30-х гг. не позволили достаточно убедительно обосновать эти взгляды, и позиция А.В. Шмидта не получила широкого признания.

Итоги археологического изучения Прикамья в довоенный период были подведены A.П. Смирновым в специальной научной монографии (1952). В вопросе о культурах послеананьинского времени он решительно придерживался мнения о единой для всего Прикамья пьяноборской культуре, датируемой II в. до н. э. – V в. н. э., не выделяя особой гляденовской культуры Среднего и Верхнего Прикамья.

Дискуссионный вопрос о культурах послеананьинского времени мог быть разрешен лишь на основе новых исследований. Они были проведены в 1940 – начале 1960-х гг. Камской археологической экспедицией Пермского университета под руководством О.Н.Бадера. Раскопки О.Н.Бадера на Скородумском селище позволили проследить переход от ананьинской культуры к гляденовской. На Осинском и Федотовском городищах В.Ф.Генингом были исследованы гляденовские жилища, им же были раскопаны Усть-Туйское костище и ряд поселений на Верхней Каме. В начале 1960-х rr. В.П.Денисовым были открыты первые гляденовские могильники, В.А. Обориным проведены раскопки ряда городищ в Среднем Прикамье, Ю.А. Поляковым – Коновалятского селища и Махонинского городища. Полученные в результате этих исследований материалы позволили О.Н.Бадеру, В.Ф.Генингу и В.А. Оборину в ряде работ обосновать мнение о существовании гляденовской культуры как особой, отличной от пьяноборской. Ими была принята предложенная А.В. Шмидтом датировка гляденовской культуры (II в. до н.э. – III в. н.э.) и сделана попытка дать общий очерк истории гляденовских племен, которые рассматривались как основа этногенеза коми-пермяков.

В то же время В.Ф.Генинг, основываясь на некоторых особенностях материальной культуры Осинского городища, выделил послеананьинские памятники бассейна р. Тулвы в самостоятельную археологическую культуру – осинскую. Таким образом, вопрос о культурах послеананьинского времени в Среднем и Верхнем Прикамье остается дискуссионным, равно, как и вопрос о их роли в этногенезе народов Приуралья.

В 1960-1970-х гг. широкое изучение гляденовских памятников было предпринято пермским археологом Ю.А. Поляковым. Эти работы, проводившиеся в различных районах Среднего и Верхнего Прикамья позволили значительно расширить круг памятников гляденовской культуры, выявить их локальные группировки, установить общие черты и особенности материальной культуры отдельных гляденовских племен и на этой основе рассмотреть вопрос об их культурном и этническом единстве. По результатам исследований поздняя дата гляденовской культуры была определена им как VI в.

Примерно в то же время Г.М. Буровым, К.С. Королевым, Э.А. Савельевой и рядом других археологов из Сыктывкара были выделены памятники III в. до н.э. – IV в. н.э. гляденовского типа на Вычегде и Печоре. Однако в настоящее время Н.Н. Чесноковой, И.О. Васкулом и В.П Мокрушиным высказана мысль о значительной специфичности гляденовских памятников на европейском северо-востоке (ЕСВ) и вопрос об их идентичности гляденовским памятникам Прикамья поставлен под сомнение, а также предложено считать одновременные гляденовским древности ЕСВ инокультурными. На такую возможность указывает, по мнению И.О. Васкула, отсутствие на ЕСВ в гляденовское время характерных для камского гляденова городищ, костищ, свидетельств занятий скотоводством и земледелием и т.д.

А.Х. Халиков и вслед за ним лингвист С.К. Белых, подвергнув критике все известные гипотезы о "пермской прародине", предложили рассматривать в качестве таковой территорию камских гляденовских племен, а саму эту археологическую культуру как еще не разделившуюся прапермскую языковую общность отдаленных предков всех пермских финнов (удмуртов и коми). Безусловно, что это более продуктивная концепция, нежели рассмотрение в качестве таковой общности ананьинской культуры (см. предыдущий очерк). Однако следует подчеркнуть, что, изучая прапермскую общность еще более локально, резоннее считать таковой лишь гляденовские (гляденовского типа) памятники ЕСВ. А.М. Белавин, И.В. Бочаров рассматривают гляденовские памятники Прикамья как праугорские, а памятники гляденовского типа ЕСВ как прапермские. На наш взгляд, такой подход может объяснить смешанность и субстратность (угры и финны) населения как ЕСВ, так и Пермского Предуралья в последующий период раннего средневековья.

***

В настоящее время в Пермском Предуралье (верхнее и среднее Прикамье) известно более 250 памятников гляденовской культуры, расположенных по берегам Камы и ее притоков от устья р. Пьянки на юге до устья р. Косьвы на севере. Здесь насчитывается 56 городищ, 179 селищ, 10 культовых памятников – костищ и святилищ, 4 могильника, 3 местонахождения и клада. Почти все они расположены в несколько обособленных районах, разделенных незаселенными интервалами в 15-50км. Такая изолированность, ряд специфических черт в материальной культуре и наличие в их составе культовых центров позволили Ю.А. Полякову рассматривать каждый такой район как территорию расселения отдельных племен (племенные территории). Внутри племенных территорий памятники располагаются группами – от 2 до 7 в группе, принадлежавшими, очевидно, определенному роду.

На Средней Каме, по его мнению, насчитывается 6 племенных территорий: Частинская (34 памятника), Тулвинская (52 памятника), Очерская (37 памятников), Юговская (15 памятников), Мулянская (52 памятника), Чусовская (28 памятников). Три первые из них образуют осинский локальный вариант гляденовской культуры, остальные – пермский. Расположенные к северу от устья р. Чусовой 34 памятника относятся преимущественно к позднему этапу гляденовской культуры и образуют ее верхнекамский вариант.

Основным типом поселений гляденовских племен были неукрепленные селища – древние деревни. Обычно они располагались на краях надпойменных террас рек, их площадь равна в среднем 1,5 га. Зачастую селища располагались группами-гнездами на расстоянии 1-1,5 км друг от друга, в состав таких групп, как правило, входило городище. Городища были не только центрами родовых групп-гнезд, но и убежищем-крепостью на случай военной опасности.

Большинство городищ расположено на мысах рек, их средняя площадь составляет 1 га, высота площадки до – 80 м над уровнем реки. Как правило, городища с напольной стороны были защищены неглубоким рвом и одним валом с 1 – 2 частоколами. Ряд городищ на поздних этапах существования дополнительно укреплялись новыми валами, и их число на некоторых доходит до 3 – 5. Основная часть городищ – жилые. На некоторых из них существовали культовые и производственные комплексы.

Гляденовские жилища, по описанию В.Ф. Генинга, представляли собой срубные постройки площадью от 45 до 80 кв.м с тамбуром, у входа находился открытый очаг, иногда огороженный каменными плитами. Возможно, что такой очаг на подушке-подсыпке составлял исходную форму печей-каменок, ставших в Прикамье массовым типом очага в эпоху средневековья. По сторонам очага находились ямы-кладовки.

Совершенно особым типом памятников, характеризующим пермский вариант гляденовской культуры, являются костища. Костища, как правило, располагаются на укрепленных городищах. Самые ранние костища (Гляденовское и Юго-Камское) возникли, возможно, еще в позднеананьинское время. Во всяком случае они расположены на площадках ананьинских городищ. Культурный слой костищ содержит зачастую очень мощные отложения костного пепла, пережженных, частично обожженных и сырых костей. Мощность таких слоев может колебаться от 5 см до 1,5 м и больше метров. Вот как описывал Гаревское костище А.Е. Теплоухов: "На Гаревском костище по рассказам старожилов около ста лет назад (т.е. в конце XVIII в. – А.Б.) вся местность была покрыта хвойным лесом, а груда костей, величиной с большой угольный короб (примерно 10х15х4 м – А.Б.), обросла кустарником. Позже кладоискатели, любопытные и дети постепенно разбросали кучу. Я нашел груду костей в виде плоского слоя, вновь поросшего травой и мелкой лесной порослью, длиною около 18 м, шириною 15 м и глубиной в середине до 1 м". Из этой цитаты, кстати, видно, что Теплоухов разделял понятия городище и костище. Костище "лежит" на городище в виде "груды костей".

Ю.A. Поляковым весьма полно изучено Юго-Камское костище. В опубликованной посмертно статье "Гляденовская культура" им дано следующее описание этого памятника. "Юго-Камское костище занимало середину площадки Юго- Камского 2 городища, расположенного на высоком мысу правого берега р.Юг. В центре костища находился слой мелких пережженных костей и костного пепла. Мощность его достигала 0,55 м, а до повреждения кладоискательскими раскопками 1,50 м. Непотревоженная часть слоя состояла из круглых или овальных в плане прослоек мощностью 0.05 – 0.25 м; длина их доходила обычно до 0, 75 м, а самая большая имела в длину 4,50 м. В составе этого слоя находилась выложенная из 43 нижних челюстей лошадей площадка размерами около 3 кв. м. Общая площадь слоя пережженных костей – 60 кв. м.

Под слоем пережженных костей залегал слой необожженных костей мощность 0,15 м, состоявший преимущественно из целых костей животных. В верхней части этого слоя на площади 27 кв. м кости имели следы воздействия огня. Этот слой находился в центре овальной площадки размерами 15х8 м, на которой почвенный слой был снят до материковой глины.