Маоизм и анархизм

Анархические представления о социализме и коммунизме воспринимались в Китае в первой четверти XX в., т.е. до широкого проникновения туда марксизма-ленинизма, как наиболее правильная европейская теория коммунизма. «Истинный коммунизм, — утверждал Сунь Ят-сен, — это коммунизм Прудона, коммунизм Бакунина» [225, т. 2, 636]. Однако хорошо известно, что анархический коммунизм — это мелкобуржуазный уравнительный коммунизм, призывавший на словах «к полнейшему освобождению и счастью народа, чернорабочего люда», а на деле готовивший ему казарму, где жизнь основана на обязательном для всех тяжелом труде и где каждый будет производить для общества как можно больше и потреблять как можно меньше. Прудон, Бакунин и Кропоткин считали, что общество должно иметь коммунальную организацию, в их теоретических представлениях о коммунизме коммуне отводилось центральное место. Согласно взглядам Прудона, Бакунина и Кропоткина, общество будущего будет представлять собой федерацию самоуправляющихся коммун.

Видимо, не случайно «коммуна» заняла в теории и практике маоизма весьма большое место, сделавшись с 1958 г. одним из основных элементов организации маоистского общества

Маоизм и марксизм ленинизм

В 1918-1920 гг. активными пропагандистами идей марксизма-ленинизма в Китае становятся Ли Да-чжао, Чэнь Ду-сю и другие представители революционной китайской интеллигенции, которая начинает проявлять все больший интерес к проблемам социализма. В 1921 г. возникает Коммунистическая партия Китая.

При рассмотрении процесса проникновения в Китай марксизма-ленинизма важно иметь в виду появление там не только переводов на китайский язык работ классиков марксизма-ленинизма, но и оригинальных китайских трудов, посвященных марксистско-ленинской теории. Особенно велика была заслуга в этом отношении Ли Да-чжао, который в начале 20-х годов обстоятельно познакомил Китай с основами марксистско-ленинской теории.

Отношение Мао Цзэ-дуна к марксизму-ленинизму, как это явствует из его же высказываний и как это уже было показано, в значительной мере предопределялось и свойственным ему конфуцианским этноцентризмом, чванливым, пренебрежительным взглядом на все некитайское, иностранное. Поскольку марксизм-ленинизм — теория некитайская, она для Мао Цзэ-дуна не могла иметь основополагающего характера, ее в лучшем случае можно использовать лишь частично, и относиться к ней надо, как ко всему иностранному, беря из нее только то, что якобы соответствует «специфике» Китая. Поэтому с самого начала марксизм толковался Мао Цзэ-дуном лишь как соединение «всеобщей истины марксизма-ленинизма с практикой китайской революции». Это значит, что марксизм-ленинизм брался не весь целиком, как единое учение и мировоззрение, а только частично в виде одной «всеобщей истины» (хотя маоисты никогда не говорили, что представляет собой эта «всеобщая истина» марксизма-ленинизма). Судя по всему, под «всеобщей истиной» марксизма-ленинизма они имели в виду лишь учение о классовой борьбе, т.е. один из элементов «всеобщей истины» в марксизме-ленинизме. Это, между прочим, свидетельствует о том, что Мао Цзэ-дун, подобно ранним китайским анархистам, заимствовал из марксизма-ленинизма лишь то, что отвечало его мелкобуржуазным представлениям об обществе и революции, — идею борьбы классов и революционного ниспровержения старого общественного строя, отбрасывая самое главное в марксизме-ленинизме — учение об исторической миссии пролетариата и его диктатуре.