26

которую условно можно изобразить в виде схемы: А — Б — В — Г, где каждая из букв обозначает языковую группу. Язык группы А понятен членам группы Б

инаоборот. Язык группы Б понятен членам группы В и наоборот, но языки группы А и В уже с трудом взаимопонимаемы, а язык группы Г члены группы А вообще не понимают.

Этнологии известны и такие племена, члены которых обладают сознанием племенной общности, но говорят на весьма отличающихся друг от друга диалектах. Это типично, в частности, для такого племени, как аранда, члены которого говорят, как минимум, на четырех диалектах, называемых некоторыми исследователями отдельными языками.

Для большинства аборигенов языковой барьер не становится главным, так как знание ими двух-трех и даже четырех языков ближайших племен является нормой, кроме того, во многих местностях Австралии издавна существуют межплеменные языки. Таким вариантом lingua franca для значительной территории штатов Западная и Южная Австралия служит язык племени питжанджара. Существуют и особые языки жестов, понятные представителям многих племен.

Существенным элементом племени как этнической общности выступает его название (этноним). Часто название племени переводится словом «люди» (нарриньери, нунга и др.), «друзья» (ямадьи), «речь», т.е. понятная речь (вонггаи). В таких самоназваниях отражена характерная для первобытности установка считать людьми только представителей своих групп.

Нередко самоназвания племен вообще отсутствуют, но существуют названия, данные им соседями. В таких этнонимах (экзоэтнонимах) зачастую отражается либо характер местоположения группы — ялиндьяра (север), гагарара (восток), ябура (юго-запад) и т.п., либо особенности ее языка — бидьяндьяра (люди, на языке которых слово «идти» звучит «бида») и т.п. Такие названия порой становятся и самоназванием членов племени.

Наиболее существенными признаками племени, с точки зрения аборигенов, выступают общность обычаев, религиозно-магического культа и сознание родства всех его членов.

Гораздо более тесная связь между людьми существует в локальной группе — коллективе, редко превышающем по численности 50 человек. Эта группа потому и называется в науке локальной, что общность ее членов определяется тем, что входящие в нее люди живут на общей территории. Костяк такой группы составляют взрослые мужчины; они считаются «наследниками» этой территории

ихранителями священных мест, в то время как их жены обычно происходят из других групп и к религиозным обрядам чаще всего не допускаются.

Семья аборигенов Австралии в реальной жизни имеет различные формы — от супружеской пары с детьми до полигамных коллективов, когда у мужчин может быть несколько жен. Браки заключаются по предварительному сговору — мужчина может отдать в жены другому мужчине свою дочь или сестру. Нередко обещают отдать маленькую или даже еще не родившуюся девочку. В ожидании, пока она родится или достигнет брачного возраста (12—15 лет), будущий жених охотится и вообще кочует со своим будущим тестем, оказывая ему особые знаки внимания и уважения. Заключение браков в Австралии регулируется множеством обычаев, среди которых наиболее важными являются обычай экзогамии и обычаи, связанные с наличием у многих племен брачных секций. Экзогамия — это обычай, запрещающий вступать в брак с человеком своего рода

или локальной группы. Аборигены, как правило, ищут себе супруга (супругу) за пределами этих коллективов. Сущность брачных секций можно продемонстрировать на примере обычая племен караждери и ньюль-ньюль изображенного на схеме:

Панака = Буронг

↑↓ ↑↓

Каримба = Палджери

Знак в виде двух черточек обозначает брачную связь, а стрелки соединяют секции матери и ребенка. Брачные секции действуют следующим образом: мужчина, если он принадлежит к секции Панака, может жениться только на женщине, принадлежащей к секции Буронг, а дети этой супружеской четы будут принадлежать к секции Палджери. Мужчина Палджери может жениться только на женщине секции Каримба, и их дети будут принадлежать к секции

Панака и т.д.

Не менее важны для аборигенов и отношения родства, которые не похожи на это явление у европейцев. Если у европейцев родственники и свойственники определяются и описываются по кровным отношениям, например «брат отца», «сестра матери», «муж двоюродной сестры» и т.п., то абориген с рождения оказывается в системе родственных групп (классов), каждая из которых имеет для него определенное название, означающее набор его прав и обязанностей по отношению к ее членам. Так, словом «мать» абориген называет не только женщину, что его родила, а целую — порой большую — группу женщин. То же самое характерно и для понятия «отец», «брат», «сестра» и т.п. Проявлять уважение, делиться своей добычей, например, юноша должен не только в отношениях со своим родным отцом, но и всеми мужчинами, которые входят в группу «отцов».

Все названные обычаи и ряд других обеспечивают общественный порядок, регулируют отношения между людьми. Важны они и в отношениях людей с природой. При всем совершенстве охотничьих и собирательских приемов суровая природа Австралии может поставить — например, из-за засухи, наводнения или непредвиденных миграций животных — целые племена под угрозу вымирания. В случае такой катастрофы австралийское племя рассыпается на мелкие группы или семьи и уходит в более благоприятные для жизни места — порой за многие сотни километров, причем не куда глаза глядят, а к своим родственникам, побратимам (родственникам по договору) или свойственникам (родственникам по браку) в другие племена.

Духовная жизнь аборигенов чрезвычайно сложна. Одним из наиболее важных ее аспектов следует считать тотемизм. Тотемизм — это вера в особые священные узы родства между группой людей и каким-либо объектом окружающей природы — чаще всего видом животных или растений. У каждой группы аборигенов — будь то локальная группа, брачная секция или род — есть свой тотем,´ которого члены этой группы считают своим братом, священным символом их единства. В особых местах — тотемических центрах — члены тотемной группы периодически совершают магические обряды, цель которых — обеспечить благополучие, плодовитость вида животных или растений, считающегося тотемом, и, тем самым, свое собственное благополучие.

В одном из наиболее известных и хорошо изученных племен Австралии — аранда — такие обряды называются интичиума. По описанию этнографов XIX в. Б. Спенсера и Ф. Гиллена, он проводился следующим образом: «расчищается небольшая площадка, которую участники окропляют кровью из своих вен. После того, как кровь засохнет, на ней белой глиной, красной и желтой охрой, а также древесным углем, перемешанным с жиром, вычерчивают тотемический символ эму. Мужчины надевают на голову красочный головной убор тьюринга и изображают инниаква — предков-эму. По окончании обряда рисунок, сделанный на земле, уничтожается». Этот обряд «обеспечивает» размножение страусов эму, но в то же время — и людей, считающих себя одного духа, плоти и крови с эму.

Понятие тьюринга (чуринга), ставшее общим научным термином в австраловедении, на языке аранда обозначает целый класс священных предметов, а также церемоний, мифов, песен и т.п. «Каждый человек у аранда, — пишут известные современные этнологи Рональд и Катарина Берндты, — имеет свою чурингу, каменную или деревянную, в которой заключается, по их представлениям, его жизнь. Эти предметы хранят в священных пещерах. Для молодых людей проводят специальный обряд, во время которого они впервые видят принадлежащие им чуринги. Старшие говорят молодому человеку, показывая ему его чуринги: «Это твой предок, то, чем ты был, когда странствовал по этой земле во время своего предыдущего существования».

Спонятием тьюринга у аранда связано понятие альдьеринга, обозначающее все священное и, в особенности, мифическое пространство-время, которое воспринимается и как давно прошедшее время первотворения всего сущего, и как особое священное измерение современных процессов и явлений (по К. Юнгу

иМ. Элиаде — «архетипы»), и то, что пребывает вечно. У разных племен эта категория мировоззрения называется по-разному: у унгариньин — унгуд, у диери — мура, у вурадьери — марадал, у яралди — гулал и т.д. На европейские языки эти слова переводятся как «период созидания», «время предков», «сновидения», «времена сновидений», «вечный период сновидений».

Отношение к своему тотему отличается особой уважительностью: охота на него и поедание его нередко ограничиваются запретами (табу). Тотемы бывают связаны с отдельными людьми (личные тотемы) и даже с полом: у мужчин бывают свои тотемы, а у женщин — свои. Каждому тотему отведено определенное место, где регулярно совершаются посвященные ему обряды.

Сэтими местами связаны многие важные для аборигенов представления. Так, аборигены убеждены: дети рождаются потому, что мужчины совершают особые магические обряды, побуждающие детские души, обитающие в тотемических центрах, вселяться в тела их жен, отчего те становятся беременными. Впрочем, рождение младенца, по мнению аборигенов, еще не означает появления человека. Полностью стать человеком можно лишь после обрядов инициации (посвящения), совершаемых взрослыми мужчинами над 12—15-лет- ними мальчиками. В ходе этих обрядов мальчики подвергаются испытаниям на физическую выносливость. Их знакомят также со священными мифами (сказаниями, преданиями о мире, его происхождении и его героях). Мальчикам дают настоящие мужские имена и делают на их теле специальные знаки посвящения в виде рубцов на коже, подпиленных передних зубов и т.п.

г. Сиднея) — аборигены и их культура постоянно испытывали мощное разрушительное воздействие пришельцев. Печально закончилось для тысяч аборигенов стремительное развитие овцеводства с захватом огромных пространств их страны под пастбища (скваттерство), которое началось в 20-х гг. XIX в. Овцы вытесняли австралийских животных с племенных территорий, а попытки аборигенов охотиться на «пушистых кенгуру» (так они называли овец) приводили к жестоким расправам с ними белых поселенцев. Скваттеры устраивали на аборигенов облавы, как на диких зверей, подсыпали яд в источники воды, подбрасывали отравленную пищу.

В итоге численность аборигенов за полтора века сократилась в пять раз (с 300 тыс. до 60 тыс. человек). К середине XX в. они уцелели лишь в пустынных местностях в центре и на западе Австралии, а также на севере, в зоне влажных тропических лесов, где из-за тяжелого климата европейцы жить не могут. В благодатных местах на востоке и юге Австралии (современные штаты Новый Южный Уэльс, Виктория, Южная Австралия, часть Квинсленда) уцелело очень мало аборигенов — в резервациях и в трущобах на окраинах больших городов. На острове Тасмания коренные жители полностью исчезли еще в 70-х гг. XIX в.

Как и во многих колониальных странах, протест аборигенов против физического насилия и разрушения их традиционной культуры первоначально принял мистический характер. В различных районах Австралии возникали милленаристские культы, в которых христианские элементы (учение о Страшном суде, о втором пришествии Мессии, тысячелетнем царстве божьей справедливости на Земле и др.) накладывались на традиционные мифологические представления. Таким движением стал культ курангара, распространившийся

вконце ХIХ в. среди аборигенов, населяющих пустыню центральной Австралии. В начале ХХ в. в Квинсленде и на сопредельных территориях возник культ молонга, имевший наряду с вышеназванными чертами и ярковыраженную антиевропейскую направленность — в проповедях его пророков присутствует предсказание неизбежного возмездия белым со стороны духа мифологического персонажа по имени Канини. Знаменитыми пророками в 50—60-х гг. ХХ в.

вЗападной Австралии были аборигены Томми Дьиламанга, Джинимини (т.е. Иисус). Милленаристские движения объединяли аборигенов разных племен, создавали почву для более осмысленной и организованной борьбы аборигенов за свои права и человеческое достоинство.

Положение аборигенов начало улучшаться лишь после Второй мировой войны. Из их числа в 50—60-е гг. XX в. стали выдвигаться общественные деятели — правозащитники, такие, как Дж. Мак-Гинесс, ставший президентом основанного в 1964 г. Федерального Совета прогресса аборигенов и населения островов Торресова пролива, Кэптен Мэджор — руководитель движения за права аборигенов племени гуринджи, Декстер Дэниелс — организатор профсоюза аборигенов.

Первым организованным массовым движением протеста представителей разных племен стала многодневная забастовка аборигенов, работавших на овцеводческих станциях, в местности Пилбара (штат Западная Австралия) в 1945 г. В последующие периоды подобных акций протеста состоялось немало. Среди них особенно заметным стало движение гуринджи (Северная Территория), которые организованно провели забастовку с требованиями равной с белыми

зарплаты, возврата своей племенной территории. Это событие получило широкую огласку по всей Австралии и поддержку многих общественных организаций. Требования аборигенов были частично удовлетворены.

Движение протеста аборигенов пробудило также долго дремавшую совесть «белой Австралии»: в 1967 г. в результате общенационального референдума аборигены были официально признаны гражданами страны. Это стало первым шагом на пути их наделения гражданскими правами. С тех пор многое изменилось к лучшему: численность аборигенов, благодаря улучшению их материального положения и медицинской помощи, восстановлена, они получили все основные гражданские права, в том числе избирательное право и право собственности на земли, ко-

торые сохранились у них к 70—80-м гг. XX в. В отдельных штатах и на федеральном уровне действуют многочисленные общественные и государственные учреждения, ведающие жилищным обеспечением, трудоустройством, медицинским обслуживанием, образованием и развитием культуры аборигенов.

Правительство Австралийского Союза учло опыт Канады в решении проблемы коренных жителей. В частности, в местности Йиркала (Северная Территория), где транснациональные корпорации ведут разработку бокситовых руд,

в1971 г. была специально создана «Земельная компания аборигенов», в которую вошли представители местного племени. Члены компании получили официальные документы на владение 4 тыс. акров земли и по тысяче акций каждому взрослому мужчине племени. Это мероприятие, правда, не повлекло за собой существенного улучшения положения аборигенов, так как они не обладали необходимыми навыками обращения с ценными бумагами, но сам по себе подобный факт положил начало одному из направлений интеграции аборигенов в господствующую в стране систему отношений.

Постепенно совершенствуется законодательство в отношении аборигенов. Так, в 1977 г. федеральный парламент принял закон, который признал за племенными сообществами право вето и окончательного голоса при решении вопроса о разработке полезных ископаемых на их собственной земле. Некоторые штаты пошли еще дальше. Правительство штата Южная Австралия заключило

в1981 г. первое в истории страны соглашение с аборигенами племени питджанджара, по которому за этим племенем признано «право неотчуждаемой собственности» на 1/10 часть территории штата.

Внастоящее время у аборигенов появилась, хотя и немногочисленная, но своя интеллигенция, среди которой выделяются люди творческих профессий — художники, поэты, писатели. Мировую известность еще в 30-е гг. XX в. получил

Современная графика австралийских аборигенов

(К. Джилберт. Линогравюра. 1967)

художник из племени аранда Альберт Наматжира, создавший целую школу живописи с центром в городе Германсбург. В 60—70-е гг. XX в. в австралийской литературе появились поэты и писатели из числа аборигенов, первой из которых была Кэт Уокер, выпустившая в 1964 г. сборник стихов «Мы уходим». За ней последовала автобиографическая книга художника Дика Рафси «Луна и радуга»; первый роман аборигенной литературы «Падение дикого кота» был написан Колином Джонсоном в 1965 г.

Аборигенная интеллигенция впервые широко обнародовала точку зрения чернокожего австралийца на свои собственные проблемы и предложила пути их решения. Для этого появились и некоторые возможности — газеты и журналы, издаваемые аборигенами, и возглавляемые ими теле- и радиостанции. Проблем, однако, немало и теперь. Большинство аборигенов уже не знает своих племенных языков и обычаев, а культура, обычаи и нравы белого большинства остались для них чужими. Интеллигенция организовала движение за возрождение древних культурных традиций, базой которых стали так называемые «внешние поселения» и реорганизованные племена, получившие права коллективной собственности на свои земли.

Истоки современной англоавстралийской нации принято относить к определенной дате, ежегодно отмечаемой как национальный праздник: 26 января 1788 г. В этот день Первый британский флот в составе 11 кораблей под командованием капитана Артура Филлипа высадил на берег бухты Бота- ни-Бей первую партию из 736 каторжан, а также 294 человек охраны. Таким образом, первыми белыми австралийцами стали осужденные преступники. Среди предков современных австралийцев обитатели каторги составляли не самую большую долю. Значительно больше первопереселенцев были свободными людьми. Особенно много их прибыло в период «золотой лихорадки», когда за 10 лет (с 1851 по 1861 г.) население английских колоний в Австралии увеличилось с 438 тыс. до 1 млн 168 тыс. человек. Начиная с этого времени естественный прирост (за счет рождения детей в самой Австралии) стал намного превышать долю иммигрантов (прибывших переселенцев) в увеличении численности населения. В составе современного белого населения Австралии абсолютное большинство составляют потомки выходцев с Британских островов. Из них самой крупной группой являются потомки англичан (3/5 всего населения). Вторая по численности группа — потомки ирландцев, составляющие 1/4 всего населения. Потомков шотландцев в Австралии 1/8 всего населения, потомков уэльсцев 1,5%, австралийцев итальянского происхождения — 2%, немецкого — 1%, голландского — чуть менее 1%, греческого — 1,5%. Потомки других народов мира в Австралии представлены совсем небольшими группами.

Наиболее явственно этническое происхождение проявляется в религиозной сфере. Почти все англоавстралийцы принадлежат к различным направлениям христианства. Так, большинство австралийцев английского происхождения числится в приходах англиканской церкви, лица ирландского происхождения —

вприходах католической церкви, граждане шотландского происхождения —

вприходах пресвитерианской церкви. К этим же приходам часто примыкают представители других народов, чья религия с ними совпадает или имеет общие черты.

На протяжении всего колониального периода (вплоть до начала XX в.) самосознание англоязычных жителей страны определялось двумя обстоятельствами — «британским подданством» и «принадлежностью к одной из австралийских колоний», причем британское подданство обычно во всем преобладало. Общеавстралийское сознание практически еще отсутствовало, так как связи между колониями (Новый Южный Уэльс, Виктория, Квинсленд, Южная Австралия, Западная Австралия, Тасмания) оставались слабыми и отягчались противоречиями, доходившими порой до конфликтов — особенно между Новым Южным Уэльсом и Викторией. Однако к концу XIX в. наметилось движение за объединение колоний в единую федерацию, которое и привело к образованию

в1901 г. Австралийского Союза со статусом доминиона (государства в составе Британской империи). С этого времени в австралийском обществе все громче стали раздаваться голоса против господства всего британского и за утверждение самобытных ценностей австралийской культуры.

Стрижка овец. Фото 1915 г.

В среде творческой интеллигенции и общественных деятелей стали по-но- вому осмысливаться австралийские особенности жизни, которые прежде, с позиций британской элиты, третировались как признаки провинциальности или дурного тона. Теперь же новая австралийская культурная элита в таких типично австралийских фигурах, как овцевод, гуртовщик скота, старатель, лесоруб, стригаль, усматривала особые достоинства — выносливость, дух равноправия, товарищества — и противопоставляла их чванству и снобизму аристократии и чиновничества, британскому духу чинопочитания, угодливости и т.п.

Австралийский буш — заросли, покрывавшие необозримые просторы континента, где протекала деятельность «настоящих австралийцев», — стал восприниматься как символ Австралии. Фольклор «бушменов» стали собирать и публиковать в патриотических изданиях, таких, например, как еженедельник «Буллетин». Герои баллад — гуртовщики, отважно пересекающие со скотом сотни миль безводных пустынь, старатели, в погоне за золотом открывающие неведомые уголки континента, и даже разбойники-«бушрейнджеры», подобные легендарному Неду Келли, представали выразителями подлинно австралийского характера.

Становление австралийского национального самосознания прошло ряд этапов, каждый из которых так или иначе связан с кризисом во взаимоотношениях между Австралией и Великобританией. Первый серьезный кризис пришелся на «бурные 90-е годы» XIX в. — время, когда массы бедных иммигрантов, прибывших в Австралию с надеждой быстро обустроиться и даже разбогатеть,

Переселенцы в Южной Австралии. Фото начала ХХ в.

оказались в еще более тяжелом положении, чем в Англии. Британские законы, действовавшие в колониях, не давали им никаких прав, и это породило мощное рабочее движение, среди лозунгов которого видное место занимали требования создания своих австралийских законов. Во многом следствием этого движения стало образование в 1901 г. Австралийского Союза, избрание в 1904 г. первого в мире социал-демократического (лейбористского) правительства и широкое движение, направленное на поиск путей создания «Счастливой Австралии» — страны всеобщего благоденствия, избавленной от пороков «Старой Британии». Эти идеалы нашли наиболее яркое воплощение в молодой австралийской литературе, в творчестве писателей, вышедших из народа: Дж. Ферфи (Т. Коллинза), В. Палмера, К.С. Причард и др.

Следующим кризисом, обострившим проблему австралийской национальной самобытности, стала Первая мировая война, в которой участвовали и австралийские подразделения, потерявшие в ней убитыми 59,3 тыс. и ранеными 152,2 тыс. человек. Эти потери составили 65% к общему числу войск, участвовавших в боях, что даже больше, чем у иных армий стран, находившихся на театре военных действий в Старом Свете. Особое место в австралийской национальной истории занимает трагическая высадка австралийских войск, брошенных британским командованием под пулеметный огонь турок, на побережье Галлиполийского полуострова. Этот день, 25 апреля 1915 г., унесший жизни тысячи австралийских солдат, до сих пор отмечается как день национальной скорби.

Не меньший импульс австралийское национальное сознание получило в годы экономического кризиса конца 20-х — начала 30-х гг., когда толпы голодающих безработных бродили по стране в поисках случайного заработка. В Австралии