3.4 Падение Константинополя

В то же время, в турецком стане обстановка была напряженной – недовольство султаном среди высшего командования росло. В течение двух месяцев осады турки потеряли треть всей армии [1]. Безусловно, большие потери понесли башибузуки, но регулярная армия также понесла значительные потери. Ситуацию ухудшали другие неудачи – все попытки подкопов привели к гибели сапёров, пушка Урбана взорвалась, убив и покалечив многих артиллеристов. Новые орудия были вылиты прямо на месте, но артиллеристов не хватало. Кроме того, среди турок распространился слух о том, что Венеция вступила в войну и к Константинополю идёт огромный флот из боевых галер [11]. Флот действительно собирался венецианцами. 7 мая был получен запрос Минотто, находившегося в Константинополе, о помощи. Было решено помочь византийскому императору, а затем потребовать у него некоторые территории в Морейском деспотате. Но Папа Римский и венецианцы считали стены Константинополя неприступными, поэтому не торопились – только через неделю после падения города Иннокентий VI направил в Венецию запрос о найме пяти галер. Венецианцы планировали собрать все выделенные для этих целей корабли на острове Тенедос. Флот должен был состоять из кораблей с островов Хиос, Тенедос, из Венеции и из её колоний, наёмные корабли Папы, и пр. Но флот так и не был собран. Когда первые корабли стали приходить на Тенедос, распространилась весть о падении Константинополя [1]. 18 мая султан решил использовать ещё одно средство – осадную башню. Она была построена за сутки и была готова к использованию, но ночью византийцы сумели подложить под неё бочонок с порохом, и башня была взорвана. Попытки подкопов не прекращались до 23 мая, когда византийцы смогли взять в плен отряд землекопов во главе с командиром. Он под пытками указал все места, где ведутся работы. Византийцы за одну ночь уничтожили все точки подкопов [17]. Султан вынужден был спешить – недовольство в армии росло (потери осаждающих и обороняющихся были несопоставимы), своё недовольство всё активнее проявляли везири и главы отрядов. Мехмеда поддерживали только Заганос-паша и Тарухан-паша [11]. Турки все время делали попытки сделать подкопы под стены Константинополя. Для этой цели они использовали сербов. Однако византийцам удалось узнать о затее турок, и они начали рыть контрподкопы. Им удалось проникнуть в тоннель, вырытый сербами, и поджечь деревянные стойки, поддерживающие кровлю. Когда кровля рухнула, много турок погибло. 23 мая византийцам удалось захватить несколько турецких землекопов в плен и под пытками заставить их указать все места, где осаждавшие вели подкопы. Все обнаруженные подкопы были уничтожены. Это был, пожалуй, последний успех осажденных. Последние дни перед штурмом, которому предстояло решить судьбу города, были полны невероятного напряжения. Турецкие войска страшно устали, да и само ощущение, что огромная армия никак не может справиться с горсткой защитников византийской столицы, не могло их не деморализовать. Может быть, это была одна из причин, побудивших султана за несколько дней до штурма вступить в переговоры с императором. Мехмед предложил ему согласиться на ежегодную дань в размере 100 тыс. золотых византинов либо покинуть город со всеми его жителями. В последнем случае им обещали не причинять вреда. На совете у императора оба предложения были отвергнуты. Такую невероятно большую дань византийцам не удалось бы собрать никогда, а уступить свой город врагу без боя император и его приближенные не пожелали. Вскоре и султан держал совет в своей ставке. Великий везир Халиль-паша решился даже предложить заключение мира и снять неудачно складывающуюся тяжелую осаду. Но военачальники и большинство приближенных настаивали на штурме. По словам Георгия Франдзи, один из военачальников султана, Саган-паша, доказывал, что Константинополю неоткуда ждать реальной помощи, ибо в среде «итальянских и других западных владетелей... нет единомыслия. А если все-таки некоторые из них с трудом и многочисленными оговорками пришли бы к единомыслию, то в скором времени их союз потерял бы силу: ведь даже те из них, кто связан союзом, занят тем, как бы похитить принадлежащее другому, — друг друга подстерегают и остерегаются». Эти слова свидетельствуют о том, что султан и высшие сановники неплохо ориентировались во внешнеполитической обстановке. Мехмед поддержал тех своих помощников, которые настаивали на продолжении осады. Более того, он объявил о решении готовиться к решительному штурму. Защитники Константинополя немедленно узнали об этом. В город полетели стрелы с записками, содержавшими сообщение о совете в ставке султана. Это сделали воины из отрядов христианских вассалов султана. Вскоре появились и первые признаки готовившегося штурма — резко усилился орудийный огонь. 28 мая султан объезжал войска, производил смотр последним приготовлениям к штурму. Войска, непрестанно перед этим готовившие осадную технику, материалы для засыпки рвов и приводившие в порядок вооружение, в тот день отдыхали. За стенами Константинополя воцарилась непривычная тишина. Для жителей Константинополя стало ясно, что близится час тяжелых испытаний. Днем по городу прошла с иконами большая процессия, в которой участвовал император. В ее рядах были и православные, и католики. Звенели тревожно колокола церквей. Под их звон освящались укрепления. Люди собирали последние силы для отпора врагу. Горожане как бы забыли все споры и распри. На закате толпы народа направились к храму Св. Софии, порог которого православные греки не переступали уже пять месяцев, не считая возможным присутствовать на литургии, оскверняемой латинянами. Но в эти часы в соборе рядом истово молились сторонники и противники унии. Сюда приехали после совета у императора все военачальники и вельможи. Почти всю ночь в церквах люди молились о спасении города. Немногочисленные защитники столицы занимали позиции на стенах в ожидании тяжелого и кровопролитного боя. Вечером того же дня султан объявил, что наутро начнется решающий штурм. Костры, зажженные осаждающими в ночь перед сражением, опоясали город. В лагере турок гремела музыка и барабаны. Муллы и дервиши возбуждали фанатизм воинов, у костров толпы внимали чтению Корана. Военачальники планировали концентрацию войск и техники на главных участках предстоявшего штурма. К сухопутным стенам города подвезли осадные машины, а корабли стоявшей в Золотом Роге турецкой эскадры приблизились к морским стенам Константинополя. Главный удар султан решил нанести на участке между воротами Св. Романа и Харисийскими, где стены более всего пострадали во время обстрелов. Здесь пушки турок были расположены на высоких холмах, так что стены и башни оказались ниже позиций турецких батарей и обстреливать город было значительно легче. Для отрядов атакующих важно было и то, что ров у этой части стен был не очень глубоким. Войска, находившиеся слева и справа от ударной группы, имели задачу отвлечь внимание обороняющихся от ворот Св. Романа, которые штурмовали части под командованием самого султана. Части под командованием Саган-паши должны были атаковать район Влахернского дворца, для чего они подтянулись к северной части Феодосиевых стен, покинув свои позиции у стен Галаты. Они были переброшены через Золотой Рог по сооруженному из барж и деревянных бочек плавучему мосту. Капитаны турецких кораблей получили приказ начать обстрел укреплений на побережье Золотого Рога, а затем повести экипажи на штурм стен, защищавших город со стороны залива. На рассвете 29 мая 1453 г. оглушительные звуки турецких рожков — сур, литавров и барабанов возвестили о начале штурма. Завязался рукопашный бой, в котором защитники города сражались с отчаянием обреченных. Первые атаки турок со стороны суши были отбиты. На одном из участков оборону держал упоминавшийся выше турецкий принц Орхан с группой приближенных. Они отбивали атаки турок со стороны Мраморного моря, сражаясь бок о бок с византийскими монахами. Попытка прорвать здесь линию морских стен также оказалась неудачной. Был момент, когда казалось, что совершится чудо и защитникам города удастся выстоять перед яростным натиском превосходящих сил врага. Когда захлебнулась атака иррегулярных частей — башибузуков, которые султан послал в бой первыми, чтобы измотать силы защитников Константинополя, на штурм на участке у ворот Св. Романа пошли регулярные войска под командованием Исхак-паши. Они были хорошо вооружены и обучены, дрались с исключительным упорством. Когда одним из ядер пушки Урбана была пробита крепостная стена, несколько сот турок тут же ринулись в пролом. Но защитники города, возглавляемые императором, сумели отразить и эту атаку, перебив большую часть прорвавшихся турецких воинов, а остальных оттеснив обратно в крепостной ров. Стремясь любой ценой добиться успеха, султан бросил в бой отборные части и приказал усилить огонь артиллерии. Наконец гигантская пушка Урбана разрушила стену в районе ворот Св, Романа. Ряды генуэзцев, защищавших этот участок, дрогнули. Их командир Джустиниани был ранен. Покинув свой пост, он бежал на корабле в Галату. Его дезертирство вызвало замешательство в лагере защитников как раз в ту минуту, когда Мехмед ввел в бой своих лучших воинов. Вскоре группе турок удалось подняться на стены и захватить одну из башен у ворот Св. Романа. Это дало возможность подняться на стены отрядам атакующих. Ворота Св. Романа были открыты, и над стенами Константинополя взвилось первое турецкое знамя. Император пытался собрать остатки защитников и преградить дорогу туркам. Это ему не удалось. Константин погиб, героически сражаясь с врагами. Через ворота Св. Романа турецкая армия хлынула в город. Затем десант с турецких кораблей прорвался в Константинополь со стороны Золотого Рога. После этого атакующие войска проникли в город еще через несколько ворот. Через два часа после начала штурма турки рассеялись по улицам и площадям византийской столицы, беспощадно уничтожая ее защитников. На 29 мая 1453 г. был назначен новый штурм. Он был последним – было решено уйти от стен города в случае неудачи. Мехмед II решил измотать противника, прежде чем ввести в сражение свои лучшие войска. Сначала он двинул вперед нерегулярные войска — башибузуков. Их снабдили также большим количеством приставных лестниц. Это были ненадежные войска, отлично осуществляющие первый бросок, но быстро теряющие мужество, если они не добивались немедленного успеха. Зная их слабости, Мехмед II поставил позади башибузуков шеренгу военной полиции, вооруженной плетьми и дубинками, которая должна была подгонять башибузуков, избивая тех, кто проявит признаки нерешительности. За военной полицией стояла янычарская гвардия султана. Если какой-нибудь башибузук и прорвался бы сквозь полицию, янычары должны были прикончить дезертира своими ятаганами.[1] Атака башибузуков осуществлялась вдоль всей линии стен, но только на участке в долине Ликоса она была угрожающей. В других местах стены все еще были достаточно прочными и подверглись атаке главным образом для того, чтобы сковать силы оборонявшихся, не дав им возможности перебросить подкрепления на наиболее важный участок. Сражение здесь приняло жесточайший характер. Башибузуки дрались против солдат, значительно лучше вооруженных и обученных, чем они, а их многочисленность только мешала, постоянно создавая среди них сутолоку. Посылаемые в башибузуков камни могли одновременно убить или ранить нескольких. Хотя некоторые из них и пытались отступить, большинство все же держалось, снова и снова приставляя лестницы к стенам и заграждениям и взбираясь по ним, чтобы еще раз быть сброшенными, не достигнув верха [4]. Солдатам Джустиниани — грекам и итальянцам — роздали все пищали, которые были в городе, и сам император прибыл, чтобы подбодрить их. После почти двух часов непрерывного сражения Мехмед приказал башибузукам отступить: хотя их удалось сдержать и отбросить, они выполнили свою задачу, измотав силы противника [17]. Началась вторая атака. Войска анатолийских турок Исхак-паши, отличавшиеся специальной формой и нагрудными доспехами, напали из долины, с холма в районе ворот св. Романа и сгрудились возле заграждения. На близлежащих церквах снова ударили в набат. Войска Исхак-паши были поддержаны турецкой артиллерией, в том числе и восстановленной пушки Урбана, которая возобновила бомбардировку стен. Анатолийцы пошли на приступ [1]. В отличие от солдат нерегулярных частей все они были хорошо вооружены и дисциплинированы; кроме того, среди них были преданные мусульмане, домогавшиеся славы первыми ворваться в город христиан [11]. Анатолийцы, так же как перед этим башибузуки, находились в невыгодном положении оттого, что на таком узком участке их скопилось слишком много. Дисциплинированность и упорство анатолийцев только увеличивали их потери, когда осажденные бросали на них камни, сбрасывали лестницы или вступали в рукопашные схватки [1]. Примерно за час до рассвета, когда и эта вторая атака начала захлебываться, ядро из огромной пушки Урбана попало в заграждение, свалив его на протяжении многих ярдов. В образовавшийся пролом ринулись отряды анатолийцев. Однако христиане во главе с императором окружили их плотным кольцом, перебив бóльшую часть, а остальных отбросив обратно в ров. Такой отпор привел анатолийцев в замешательство. Атакующие были отозваны назад на свои позиции [4]. На других участках действия турок были не более успешными. На южном участке сухопутных стен Исхак сумел создать напор, достаточный для того, чтобы защитники не могли перебросить кого-либо оттуда в район Ликоса. Однако, даже введя в бой свои лучшие войска, он не смог добиться серьезных результатов [82]. На Мраморном море Хамза-бей столкнулся с трудностями при попытке подвести свои корабли вплотную к берегу. Несколько десантных групп, которые ему удалось высадить, были легко отброшены оборонявшими этот участок монахами и принцем Орханом с его людьми [4]. Вдоль всей линии стен, выходящих к Золотому Рогу, турки ограничились лишь отвлекающими маневрами, не сделав ни одной настоящей попытки атаковать. Ожесточенное сражение разгорелось в районе Влахернов. На низменном участке залива вели атаку войска Заганоса, переброшенные по мосту, а выше по гребню — Караджа-паши. Но Минотто со своими венецианцами, стоя против Заганоса, сумел удержать свой участок стены, так же как и братья Боккиарди, сражавшиеся против Караджа-паши [1]. Султан обещал крупную награду первому, кто сумеет прорваться через заграждение [11]. Он ввёл в бой свою элиту - янычар. Султан волновался, потому что, если бы и янычары его подвели, вряд ли было бы возможно вообще продолжать осаду. Они приближались сдвоенной колонной, а не толпой, как башибузуки и анатолийцы, в образцовом порядке, который не могли расстроить снаряды противника [82]. Мехмед сам довел их до рва и остался стоять там, громко подбадривая янычар, в то время как они маршировали мимо него. Волна за волной эти свежие, прекрасно вооруженные и защищенные доспехами войска бросались на заграждение, пытаясь разбить бочки с землей, сложенные поверх него, зацепиться за поддерживавшие его бревна, приставить, где это оказывалось возможным, свои лестницы. Действуя без паники, каждая волна прокладывала путь для следующей. Христиане были уже истощены. Они сражались, с перерывами всего в несколько минут, уже более четырех часов. Но они бились отчаянно, зная, что, если не устоят, это будет конец [4]. Вдоль заграждения уже дрались врукопашную. Прошло около часа, а янычары так и не смогли продвинуться. В углу влахернской стены, недалеко от места ее соединения с двойной стеной Феодосия, находилась наполовину закрытая башней небольшая потайная дверца для вылазок — Керкопорта. Перед началом осады эту дверь вновь открыли, чтобы выходить во вражеский фланг. Во время сражения Боккиарди и его люди умело использовали ее против войск Караджа-паши [17]. Однако сейчас кто-то, возвращаясь после очередной вылазки, забыл закрыть за собой эту дверцу. Несколько турок, заметив, что она не заперта, проникли через нее в расположенный за дверцей небольшой двор и стали взбираться по лестнице, ведущей на верхнюю часть стены. Христиане, которые находились в этот момент с внешней стороны ворот, увидев, что произошло, бросились назад, чтобы снова закрыть проход и не дать возможности другим туркам последовать за прорвавшимся авангардом. В наступившем переполохе около 50 турок оказалось внутри стены, где их вполне можно было окружить и уничтожить. Однако в этот момент был ранен Джустниани [1]. Ворота открыли, и телохранители Джустиниани доставили его, пронеся по улицам до порта, на стоявший там генуэзский корабль. Его солдаты заметили отсутствие командира. Некоторые, возможно, подумали, что он отошел назад, чтобы защищать внутреннюю стену, но большинство решило, что битва проиграна. Кто-то в ужасе закричал, что турки прорвались через стену. И прежде чем ворота успели закрыть, генуэзцы стремительно бросились к ним. Император и его греки остались на поле боя одни [4]. Происшедшая паника не укрылась от глаз находившегося по ту сторону рва султана. С криком «Город наш!» он послал в бой новый отряд янычар во главе с великаном по имени Хасан. Хасан пробился на верх сломанного заграждения. Около 30 янычар последовало за ним. Греки бросились в контратаку. Хасан был сбит с ног ударом камня и убит, вместе с ним погибло 17 его товарищей. Однако остальные удерживали занятые позиции на верху заграждения; все новые и новые янычары присоединялись к ним [11]. Греки упорно сопротивлялись. Однако численное превосходство противника заставило их отойти к внутренней стене. Перед ней находился еще один ров, который в нескольких местах оказался углубленным, так как там брали землю для укрепления заграждений. Многие греки, отступая, попали в эти ямы, из которых не так-то легко было выбраться, поскольку позади них высоко вздымалась внутренняя стена. Турки, уже вскарабкавшиеся на заграждения, стреляли по ним сверху, пока не перебили всех. Вскоре многие янычары достигли внутренней стены и беспрепятственно взобрались на нее [1]. Император немедленно бросился туда, но оказалось, что было слишком поздно. Паника охватила уже и часть находившихся там генуэзцев. В начавшемся смятении было невозможно вновь закрыть ворота. Турки прорвались через них, и людей Боккиарди было слишком мало, чтобы остановить этот поток. Константин поспешил назад, в долину Ликоса, к брешам, пробитым в заграждении. Рядом с ним были испанский рыцарь дон Франсиско из Толедо, утверждавший, что он кузен императора, двоюродный брат Константина - Феофил Палеолог и Иоанн Далматас [4]. Они тщетно попытались собрать вокруг себя греков, которых уже слишком мало оставалось в живых. Тогда император с соратниками спешились и вчетвером в течение нескольких минут защищали ворота, через которые перед этим унесли Джустиниани [17].Однако сопротивление защитников было уже сломлено. Ворота оказались заблокированы христианскими солдатами, пытавшимися спастись, в то время как наседавших на них янычар становилось все больше и больше. Император сорвал с себя знаки отличия и, со своими соратниками, вступил в бой с янычарами. Константин XI пал в этом бою [3]. Какое-то время в отдельных местах еще шел бой. На стенах в районе Керкопорты еще продолжали сражаться братья Боккиарди со своими солдатами, но вскоре они поняли, что больше уже сделать ничего нельзя. Тогда они стали прорываться сквозь ряды противника к Золотому Рогу. Паоло был захвачен и убит, однако Антонио и Троило сумели добраться до генуэзского судна, которое, не замеченное турецкими кораблями, перевезло их в Перу, где они были уже в безопасности. На их фланге во Влахернском дворце Минотто со своими венецианцами попал в окружение; многие из них были перебиты, а сам бальи и другие знатные венецианцы захвачены в плен [17]. Весть о прорыве через стены была с помощью сигнальных огней передана по всей турецкой армии. Турецкие корабли, находившиеся в Золотом Роге, поспешили высадить на берег десант, атаковавший городские стены со стороны залива. каждый из кораблей был снабжен лестницами, равными высоте стен[4]. Турки не встретили здесь серьезного сопротивления, за исключением участка у Орейских ворот. Команды двух критских судов забаррикадировались здесь в трех башнях и отказались сдаться. В остальных местах греки разбежались по домам в надежде защитить свои семьи, а венецианцы бросились к своим кораблям. Незадолго перед этим отряд турок прорвался через Платейские ворота в низине. Другой отряд проник через Орейские ворота. Как только какой-то отряд турок проникал в город, его тотчас же отправляли вдоль стен, чтобы открыть другие ворота для своих товарищей, ожидавших снаружи. В соседнем квартале Петрион, местные рыбаки, видя, что уже все потеряно, сами открыли для турок ворота, после того как им обещали пощадить их дома [1]. На участке сухопутных стен к югу от Ликоса христиане успешно отразили все атаки турок. Однако теперь турецкие отряды, один за другим прорываясь через проломы в заграждениях, разбегались в обе стороны, чтобы открыть оставшиеся ворота. Солдаты на стенах оказались в окружении. Многие пали при попытке выбраться из него, большинство же военачальников, включая Филиппо Контарини и Димитрия Кантакузина, были захвачены в плен [17]. На кораблях Хамза-бея, находившихся в Мраморном море, тоже заметили сигналы и отправили к стенам десантные партии. В районе Студиона и Псамафии, видимо, никакого сопротивления им оказано не было. Защитники здесь немедленно сдались в надежде сохранить свои дома и церкви от грабежа. Слева от них сражался принц Орхан со своими турками, зная, какая участь ожидает их, если они попадут в руки султана. С таким же упорством возле Старого императорского дворца сражались каталонцы, пока все они не были либо захвачены в плен, либо убиты. Командующий обороной в районе Акрополя кардинал Исидор счел благоразумным покинуть свой пост. Изменив свою внешность, он попытался скрыться. Турецкие матросы бросились грабить город, поэтому не препятствовали генуэзским и венецианским судам выйти из Золотого Рога с беженцами [4]. В городе еще оставался один небольшой очаг сопротивления. Критские матросы, засевшие в трех башнях недалеко от входа в залив Золотой Рог, все еще держались, и выбить их оттуда никак не удавалось. К полудню, видя, что они остались совершенно одни, моряки скрепя сердце сдались султанским офицерам под условием сохранения их жизни и имущества. Два их судна стояли вытащенными на берег у башен. Без всяких препятствий со стороны турок, чье восхищение они завоевали, моряки спустили их на воду и отплыли на родину. Это был последний очаг сопротивления и город оказался в руках Мехмеда. После 54 дней осады Константинополь был взят. Тело императора с трудом отыскали среди трупов. Янычар Сарилес отрубил ему голову и преподнёс султану [1]. В соответствии с законом шариата, султан отдал город на разграбление своим войскам. Мехмед II Завоеватель (Фатих) вступил в покорённый Константинополь через три дня (по другим данным – вечером 29 мая) [1]. Он приказал прекратить грабежи, храм св. Софии, в знак победы над "неверными", превратить в мечеть [30]. В день своего вступления в Константинополь, Мехмед II провёл в этом храме хутбу – молитву, посвященную своим предкам и, в особенности отцу, Мураду II, сделавшему наибольший вклад в создание непобедимой армии [11]. Падение Константинополя означало гибель Византии и создание Османской империи. Безусловно, нововведения в турецкой армии значительно увеличили шансы на победу, но пушки были ещё слишком несовершенны, чтобы пробить стены Константинополя. Бомбарды эффективнее других типов осадных орудий того времени, однако трёхуровневые стены Константинополя вполне заслуженно считались эталоном фортификационных сооружений на протяжении всего Средневековья. Османская армия была наиболее передовым в Европе войском, но в противоборстве с традиционными оборонительными сооружениями она ещё выглядела неубедительно. Победе турки обязаны случаю – оплошности обороняющихся, которые не закрыли Керкопорту после очередной вылазки, и бегству раненого Джустиниани, воспринятое итальянцами как сигнал к отступлению. Ключевую роль сыграла нехватка воинов у защитников Константинополя, а не передовые технологии турецкого войска. Европа пережила настоящее потрясение, узнав о гибели Византии, ибо все на Западе были уверены, что Константинополь и на этот раз отразит натиск турок. Поэтому падение византийской столицы многое изменило в представлениях европейцев о турках-османах и их государстве. Очевидной стала необходимость что-то противопоставить натиску турок в Европе. 30 сентября 1453 г. папа римский разослал всем западным государям буллу с объявлением крестового похода против турок. Но идея эта осталась на бумаге, ибо Европу раздирали противоречия. Собрать объединенное войско так и не удалось. Падения Константинополя означала гибель не только империи, но и гибель Византийской цивилизации. Это событие потрясло весь мир.