2320

11

кретного, чаще всего, биографического сюжета — «Современная русская ис­ ториография» А.Г. Мазура — носит, скорее, обзорный характер и небогата оригинальными наблюдениями .

Однако чрезмерное увлечение биографиями чревато издержками, по­ скольку зачастую оно приводит исследователей к малообоснованной аполо­ гетике и заставляет забывать об активном и постоянном участии в деятельно­ сти историка и сложившейся историографической традиции, и меняющихся общественных запросов. Преодоление этих недостатков выводит исследова­ телей за пределы биографического жанра, но успехи этих новых разыскания, по большому счету, миновали середину XIX в., остающуюся, таким образом, своеобразной лакуной в реконструируемом исследователями российском ис­ ториографическом процессе.

Попытки истолкования историографической ситуации 1830 - 1870-х гг., исходя из становления в эту пору научных исторических школ в универ­ ситетских центрах, выглядят пока мало убедительными. Так, весьма спорной видится точка зрения, которой руководствовался А.Н. Шаханов при выборе «исследовательской, педагогической и организационной деятельности про­ фессоров и приват-доцентов кафедр русской истории столичных университе­ тов» в качестве предмета предпринятого им исследовательского анализа. Ис­ ходный посыл А.Н. Шаханова о том, что «именно их труды, лекционные кур­ сы и диссертации определяли «главные течения» отечественной науки, «тол­ кали мысль вперед, расширяя и углубляя ее ...русло» на протяжении всей второй половины XIX и в начале XX в. , еще сам нуждается в доказательст­ вах. При анализе историографической ситуации 1830 - 1870-х гг. следует считаться с хорошо обоснованным М.П. Мохначевой выводом, что в середи-

tinational State. Armonk, NY, 1999. P.215-238: Prymak Thomas, Mykola Kostomarov as a Historian // Ibid. P.332343, etc.

12Mazour Anatole G. Modem Russia Historiography. Princeton, 1958.

13Шаханов А.Н. Русская историческая наука второй половины XIX - начала XX в.: Московский И Петер­ бургский университеты. М., 2003. С.8.

12

не XIX в. «не было еще строго очерченных профессиональным статусом гра­ ниц между научной, литературной, журналистской деятельностью»*''.

А это вновь возвращает к проблеме социальной природы того сообще­ ства, занятием которого в 1830 - 1870-е гг. было изучение русской старины. Подступы к решению этой проблемы намечены в любопытных, но, к сожале­ нию, не вызвавших серьезного обсуждения статьях В.П. Козлова и американ­ ской исследовательницы Э. Катцев.

Изыскания В.П. Козлова, сосредоточенные на проблеме статуса исто­ рии в России в конце XVIII - первой четверти XIX в., примечательны в плане выявления «условий для того взлета исторической науки, который мы на­ блюдаем в последующее время», т.е. в рассматриваемый в настоящей дис­ сертации период . К большим удачам исследователя следует отнести прове­ денный им анализ деятельности официально учрежденных и неформально существующих обществ, кружков и салопов, тщательно собранные репрезен­ тативные данные о множестве авторов исторических текстов той поры.

Вместе с тем, В.П. Козлов явно переоценивает уровень профессиона­ лизма, достигнутый русскими учеными к исходу первой четверти XIX в.: «Их нельзя назвать профессиональными историками по основному роду службы (исключая Калайдовича и Строева, работавших в Московском архиве Колле­ гии иностранных дел), но они безусловно являлись таковыми по своей науч­ ной квалификации в области истории»16. Эта квалификация, в которой В.П. Козлов справедливо видит один из важнейших показателей профессионали­ зации исторического знания, очевидно, предполагает не одни только умения и знания ученых, но и их соответствующее социальное признание. Однако даже такой бесспорный, по мнению Козлова, профессионал, как П.М. Строев признавался в 1850 г., что за тридцать пять лет своей деятельности «постиг только горькую истину: специальным, чисто-ученым трудом существовать

14Мохначева М.П. Журналистика и историческая наука. Кн.1: Журналистика в контексте наукотворчества в России XVIII - XIX вв. М., 1998. С.19-21, 106, 229, 259.

15Козлов В.11. Статус истории в России в конце XVIII - первой четверти XIX в. // Всемирная история и Вос­ ток. Сб.ст. М., 1989. С.221.

16Там же. С.219.

13

не можно; многосторонние знания и великая опытность не спасут от бедно-

СТИ» .

Вопрос о происхождении профессиональной автономии в российской исторической науке - центральный в работе Эллисон Катцев, посвященной выяснению историографических позиций московского профессора и издателя «Вестника Европы» М.Т. Каченовского. Но и здесь главный тезис автора о том, что знаменитый глава «скептической школы» выступил с требованием профессиональной автономии для историков18, как представляется, недоста­ точно обоснован. Проблема профессионализации исторической науки едва ли может быть решена в отрыве от анализа научных концепций, составляю­ щих содержательную сторону историографического процесса

Итак, среди задач, стоящих сегодня перед историей отечественной ис­ торической пауки, как показывает приведенный обзор литературы, попрежнему важнейшее место принадлежит интерпретации концептуальных построений в науке русской истории 1830 — 1870-х гг., в которой необходимо учесть как многообразие бытовавших в эту пору исследовательских практик, так и социальные установки ученых, трудившихся тогда над разработкой во­ просов отечественного прошлого. Пока же обращения к опыту историогра­ фии середины XIX в., выходящие за рамки жанра научной биографии, носят в основном характер обзорных очерков, страдающих недостатком анализа.

Источники исследования. Решению поставленных в настоящей дис­ сертации задач должно содействовать привлечение широкого круга исполь­ зуемых источников. Использованная в настоящем исследовании источниковая база включает в себя как опубликованные, так и неопубликованные мате­ риалы. Последние извлечены из фондов нескольких архивохранилищ Моск­ вы, Санкт-Петербурга, Киева, Казани и Саратова: Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном архиве древних актов, Российском государственном архиве литературы и искусства, Научно-

17Барсуков Н.П. Жизнь и труды П.М. Строева. СПб., 1878. С.469.

18Katsev Allison Y. In the Forge of Criticism: M.T. Kachenovskii and Professional Autonomy in Pre-Reform Rus­ sia// Historiography of Imperial Russia: The Profession and Writing of History in a Multinational State. Armonk, NY, 1999. P.47.

14

исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиоте­ ки, Отдела письменных источников Государственного исторического музея, Российском государственном историческом архиве, Рукописном отделе Ин­ ститута русской литературы (Пушкинского Дома), Отделе рукописей и ред­ кой книги Российской национальной библиотеки, Архиве Географического общества, Институте рукописей Национальной библиотеки Украины имени В.И. Вернадского, Центральном государственном историческом архиве Ук­ раины, Государственном архиве города Киева, Национальном архиве Рес­ публики Татарстан, Отделе рукописей и редкой книги Научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского Казанского университета, Государственном архиве Саратовской области.

Привлеченные для решения задач настоящего исследования источники можно разделить на шесть групп:

1. Авторские исследовательские тексты историков 1830 - 1870-х гг. образуют главную группу источников, используемых в настоящем исследо­ вании. К этой группе относятся монографии, диссертационные «рассужде­ ния», статьи, очерки, рецензии, тексты лекций, черновики и подготовитель­ ные материалы различных исторических работ, путешественные заметки, служащие прологом к критической работе историка, как это случалось с Н.И. Костомаровым и Д.И. Иловайским.

Опубликованные источники, относящиеся к этой группе, получают об­ стоятельную характеристику в основной части диссертационной работы. В целом, они позволяют в общих чертах проследить происхождение, развитие и дальнейшие судьбы концептуальных поисков русских историков. Находя­ щиеся в архивных фондах творческие тексты в виде готовых работ имеют для настоящего исследования, как правило, только вспомогательное значе­ ние.

Из них наибольший интерес представляют тексты лекций Костомарова в Петербургском университете, отложившиеся в архивном фонде Н.Н. Барсу-

15

кoвa19. Они до сих пор почти не привлекали внимания исследователей. Все лекции от вступительной и до последней, датируемой 31 марта 1861 г., акку­ ратно переплетены во внушительный по объему том, большую часть которо­ го составляют записи, сделанные рукой Н.П. Барсукова. Несколько лекций, судя по пометкам Барсукова, были составлены Л.Н. Модзалевским. Обиль­ ную пищу для наблюдений представляет также рукопись Ю.Ф. Самарина «О ходе русской истории как науки» - обширное предисловие к незавершенному

20

труду по новгородской истории .

2.Источники эпистолярного жанра, использованные в настоящей ра­ боте, представлены письмами, авторами которых были несколько десятков деятелей науки русской истории изучаемого времени. Привлекаемые эписто­ лярные материалы призваны, главным образом, помочь в воссоздании повсе­ дневной действительности, окружавшей историков в эту эпоху - той атмо­ сферы, которая с трудом передаваема историческими источниками иного рода. Даже давно опубликованные усилиями еще дореволюционных авторов

-Н.П. Барсукова, Е.В. Барсова, А.А. Титова, П.И. Бартенева, С.А. Белокуро­ ва - письма до сих пор лишь в крайне незначительной степени введены в на­ учный оборот. Многие привлекаемые нами эпистолярные материалы не только не опубликованы, но и не использовались исследователями. К числу особенно любопытных относятся письма Д.И Иловайского к К.Н. БестужевуРюмину 1860-х гг.21, письмо СВ . Максимова к И.Е. Забелину 1864 г., где очень обстоятельно рассказывается о намерении создать в Петербурге исто- рическо-этнографическое общество при активном участии Костомарова .

3.Сравнительно немногочисленны привлекаемые в настоящем иссле­ довании источники мемуарного жанра. Большинство рассматриваемых в на­ стоящей диссертации авторов не оставили после себя воспоминаний, по крайней мере, о зрелых годах своей жизни. «Записки...» СМ. Соловьева,

19ОРРК РНБ. Ф.47. Ед.хр.2.

20 НИОР РГБ. Ф.265. П.92. Ед.хр.6.

21РО ИРЛИ (ПД). Ф.27. Ед.хр. 24812.

22ОПИ ГИМ. Ф.440. Оп.1. Ед.хр.66. Л.31 вб.-32 об.

17

ния в ОИДР», «Временник ОИДР», «Век», «Очерки», «Московское обозре­ ние», «Московские ведомости» и др.), но и большинства наиболее крупных изданий этой эпохи, такие как «Московский телеграф», «Русский вестник», «Москвитянин», «Библиотека для чтения», «Русская беседа», «Русское сло­ во», «Голос» и многие другие. Знакомство со всеми этими материалами су­ щественным образом повлияло на ход данного исследования и на его резуль­ таты, хотя только небольшая их часть стала предметом непосредственного рассмотрения на его страницах.

6. Использование делопроизводственных материалов также отразилось на выводах настоящего исследования. К ним относятся, главным образом, программы учебных курсов в Казанском и Киевском университетах, отчеты о прочитанных лекциях в Казанской духовной академии. Особенного внимания заслуживают такие документы, как «Программа истории русского народа» А.П. Щапова, ежегодные отчеты и протоколы Русского географического об­ щества и Общества истории и древностей российских при Московском уни­ верситете . «Программа курса Русских древностей» П.И. Костомарова, пред­ ставленная Н.И. Костомаровым для преподавания в Казанском университе­ те , может быть отнесена к числу незаслуженно забытых исследователями источников. Эта программа, датируемая 6 декабря 1857 г., была введена в научный оборот Е.А. Бобровым в 1903 г.29, но до настоящего времени она не становилась предметом историографического анализа. Другая рукопись Кос­ томарова — «Проэкт историко-этнографического путешествия» и сопутст­ вующие ему материалы, отложившиеся в делопроизводстве канцелярии РГО, - открывают неизвестную страницу в истории научных исканий эпохи «ве­ ликих реформ» . Немалую ценность представляет официальная переписка С.Г. Строганова с министром народного просвещения и начальником III от-

27 Щапов А.П. Программа истории русского народа //Аристов Н.Я. Указ. соч. С. 143-154; Отчет о действиях РГО за 1860 г. СПб., 1860; Отчет о действиях РГО за 1861 г. СПб., 1861; Отчет о действиях РГО за 1862 г. СПб., 1863; Отчет о действиях РГО за 1867 г. СПб., 1868; НИОР РГБ. Ф.203. Кн.7-16; ОНИ ГИМ. Ф.440. Ои.1.Ед.хр.749.

28НАРТ. Ф. 977. Историко-филологический факультет. Ед.хр.774. Л.3-8 об.

29Бобров Е.А. Эпизод из жизни Н.И. Костомарова//Русская старина. 1904. №3. С.

30Архив РГО. Ф.1. 1862. Oп.1. Д.26. Л.35-38.

18 деления, вызванная публикацией сочинения Флетчера на страницах «Чтений в ОИДР»31.

Однако, несмотря на все значение делопроизводственных материалов, периодики, произведений мемуарного и эпистолярного жанра, главными для исследования концептуальных поисков историков России середины XIX в. являются все же научные авторские тексты этой эпохи.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в анализе концептуальных условий развития научного знания об истории Рос­ сии в середине XIX в. Воззрения большинства участников историографиче­ ского процесса этого периода не раз становились предметом изучения. По­ этому настоящее исследование, предпринимаемое не с целью простого коли­ чественного приращения уже изрядной суммы имеющихся сведений, претен­ дует па получение новых результатов при условии реализации следующих принципов:

Во-первых, научные тексты указанной эпохи рассматриваются сквозь призму историзма, исходную установку которого - «коренная историзация нашего знания и мышления ... о человеке, его культуре и его ценностях», - одним из первых сформулировал в начале прошлого века Эрнст Трельч. По мнению немецкого историка и философа, историзм в указанном смысле с конца XVIII в. стал неизменным спутником европейской мысли32. В отечест­ венной литературе преобладает более широкое понимание историзма как но­ воевропейского феномена33. Интересные соображения о природе романтиче­ ского историзма и его судьбах во второй половине XIX в., правда, в основ­ ном, на западноевропейских материалах, высказали недавно И.М. Савельева и А.В. Полетаев34. Попытка представить русских историков этой эпохи как проводников идей универсального и всепронизывающего историзма, думает­ ся, впервые дает возможность ощутить единство историографического про-

31РГАДА. Ф.1278.0пЛ. Ед.хр.176.

32Трельч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994. С. 15, 82; анализ основной современной литературы об ис­ торизме конца XV111 - XIX вв. см.: Эксле О.Г. Культурная память под воздействием историзма // Одиссей. Человек в истории. 2001. М., 2001. С. 180-199.

33Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987.

34Савельева И.М., Полетаев А.В. История и интуиция: наследие романтиков. М., 2003.

20

ной почвы, на которой они вызревали, а научные общества и школы выгля­ дят как монолиты, способные существовать помимо воли их участников.

Продуктивность указанных принципов подтверждают в настоящем ис­ следовании новые для истории отечественной историографии наблюдения об эволюции научных замыслов П.М, Строева, О.М. Бодянского, К.Д. Кавелина, Н.В. Калачова, Н.И. Костомарова, Д.И. Иловайского и их современников. По-новому осмыслены организационные основы ученых обществ и школ в середине XIX в., проблема соотношения исторического знания с археологией и этнографией, карьеры ученых-историков рассмотрены в социальном и по­ литическом контексте, сопутствующем становлению науки русской истории

вгоды николаевского царствования и в эпоху «великих реформ».

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1)соблюдение новых археографических и источниковедческих требо­ ваний и нацеленность на поиски «начал», призванных установить внутрен­ нюю связь между историческими явлениями, стали в первые послекарамзинские десятилетия важными критериями оценки сочинений по русской исто­ рии;

2)крупнейшее из ученых исторических обществ в середине XIX в., Общество истории и древностей российских при Московском университете,

винституциональном отношении представляло собой центр, функциониро­ вание которого опиралось на принцип солидарности «ученого сословия», на­ ходящегося под покровительством просвещенного аристократа, который об­ лачен правительственным доверием;

3)структура Общества истории и древностей российских благоприят­ ствовала организации оживленной издательской деятельности, во многом строившейся на завоеваниях исторической критики рубежа 1820 - 1830-х гг., но весьма мало способствовала ведению научных поисков, нацеленных на новое понимание хода русской истории;

4)возможность нового построения отечественного прошлого, обосно­ вывалась славянофилом Ю.Ф. Самариным и сторонником учения о родовом