Критика концепции:

1. По [Radford 1990: 8-14], этот подход имеет скорее методоло-­ гическое, чем эмпирическое значение. Напр., неизвестна природа ранней грамматики - есть только неясные намеки на то, что пара­ метры (но какие?) могут оставаться неустановленными до тех пор, пока ребенок не накопит достаточный лингвистический опыт (причем неясно, когда это происходит и какой опыт достаточен), фактор же созревания (непонятной природы) может задержать дей-­ ствие других параметров (но неясно, каких именно и насколько).

2. Неясно, как должны выглядеть при усвоении языка фунда-­ ментальные процедуры выявления морфем в потоке звуков и иден-­ тификации одних последовательностей морфем как глаголов, других - как существительных и т.д. [Gleitman et al. 1989: 187].

3. Неясна техника установки параметров [Lightfoot 1993: 190].

4. Затруднения представляет и такой «детский вопрос» [Verrips 1990, с. 11 -14]: почему усвоение языка занимает так много времени, если оно состоит всего лишь в фиксации небольшого числа парамет-­ ров на основе простых данных? И почему дети идут сходным путем при усвоении языка? Исследователи отвечают на эти вопросы, беря на вооружение следующие дополнительные гипотезы (просто пере­- носящие ответ в другую область):

- преемственность: лексическое усвоение [Clahsen 1986], иерар­- хия параметров [Roeper 1987; Weissenborn 1990]. Универсальная грамматика доступна ребенку с первых же стадий усвоения языка. Отличие от взрослой грамматики не связано с различиями в универ­- сальной грамматике: детские грамматики полностью соответствуют универсальной;

- взросление, или созревание - модулей, принципов [Borer, Wexler 1987], уровней репрезентации: некоторые части универсаль­ ной храмматики не доступны ребенку в начале усвоения языка и должны дозреть независимо от остальных факторов. Усвоение языка сопоставимо с ростом зубов и усвоением навыков ходьбы: у каждого нормального ребенка рано или поздно вырастут зубы, и он научится ходить и говорить, однако должно пройти некоторое время, чтобы получили развитие эти органы или возможности. Хотя дети разви­- ваются индивидуально, относительный порядок созревания один.

В.Д.

123

ПОНИМАНИЕ (understanding, comprehension; Verstehen, Ver-standigung; comprehension, entendement) - когнитивная деятельность (разновидность речевой деятельности), результатом которой являет­ся установление смысла некоторого объекта (обычно текста или дис­курса).

С когнитивистской точки зрения, все многообразие концепций П. в современной лингвистической, психологической и философской литературе, взятых на фоне классического наследия теорий языка и речи, можно свести к девяти группам, в которых тематизирована одна из задач П., решаемая одним из модулей когнитивной системы человека [Демьянков 1983; 1989]. Элементарная процедура, выпол­няемая в рамках каждого модуля, условно называется интерпретаци­ей. Можно выделить следующие модули П.:

1. Использование языкового знания. Переменные характеристи-­ ки, присущие индивиду в рамках данного модуля: степень уверенно-­ сти в знании языка высказывания (не всегда адекватная реальной компетентности в данном языке) и степень «языковой закрепленно­- сти». В последнем отношении противопоставляются следующие по-­ люса: жестко установленный код, исключающий какие-либо новые знаки, - и совершенно неизвестный интерпретатору язык. Реальное понимание совершается на одной из промежуточных ступеней.

2. Построение и верификация гипотетических интерпретаций. Понимая речь, мы не ждем, пока закончится предложение, чтобы начать его анализировать: П. параллельно линейному восприятию речи. В силу этого, сложные отношения между членами структуры (высказывания, дискурса и т.п.) подаются в «сплющенном виде», линеаризированно. Адекватное П. связано в рамках этого модуля с распознаванием истинных иерархий в высказывании, с переосмысле­- нием ранее сказанного и понятого, а также с выстраиванием интер­-претаций по шкале правдоподобия. Чем дольше мы «общаемся» с автором, тем легче понимание в этом модуле, переменными характе­- ристиками которого являются привычность и скрупулезность (глубина логических выводов, см. инференция).

3. «Освоение» сказанного. По высказыванию строится модел-ь­ ный мир, для чего используются исключительно внутренние ресурсы интерпретатора, а не элементы чужого внутреннего мира. Модель­- ный мир может существовать параллельно внутреннему миру интер­- претатора (моментальному срезу внутренней его жизни), а иногда и полностью заполнять этот внутренний мир, когда читатель с голо­ вой уходит в перипетии книги. Связи, устанавливаемые в этом мо-­ дельном мире, позволяют в различной степени легко и оперативно его резюмировать и достраивать, используя создаваемое попутно «поле напряжения», отражающее иерархию его элементов. П. бывает в различной степени реалистичным (или, наоборот, фантастичным),

124

а контраст модельного мира и внутренней жизни интерпретатора бывает по-разному острым.

4. Реконструкция намерений автора, в двух направлениях:

• установление того, что имеется в виду и, возможно, выраже-­ но неадекватно (напр., из-за слабой компетентности в языке, нетре­- нированности в выражении чувств и т.п.),

• распознавание стратегического замысла автора.

В обоих случаях выстраивается микротеория интерпретатора о намерениях (целях и мотивах) автора, см, интенция. Характеризо­вать П. можно с точки зрения «осгранснности» (минимальной, когда интерпретатор стремится посмотреть на вещи глазами автора) и степени теоретичности, глубины.

5. Установление степени расхождения между внутренним и мо­- дельным мирами. Легкость понимания определяется не только коли­- чеством средств, затрачиваемых на ею достижение, но и задачами общения: чисто количественная сторона, определяемая «расходами» языковых средств (со стороны автора) на достижение понятности - рентабельность П. - определяет и границы терпимости к неточно­ стям выражения, а также к трудностям освоить сказанное. Задача интерпретатора в рамках данного модуля сродни с ведением карто­теки.

6. Установление связей внутри модельного и внутреннего миров: конструируется поле напряжения в рамках модельного и внутреннего миров (на результат решения этой задачи опирается третий модуль). Такие отношения по-разному осознаются, «высвечиваются», в кон­- кретной интерпретации. В граничных случаях связи могут быть либо вне основного фокуса внимания- либо в самом этом фокусе. Соот­- ветственно, различаются переменные фон и фокус П. Фон создается в результате вложения с модельный мир неосознанных презумпций гаггерпретатора.

7. Соотнесение модельного мира с непосредственным восприяти­ем действительности. Такие знания меняются обычно, а не изредка. Данный модуль характеризуется переменной лабильностью, под­вижностью презумпций интерпретатора как индивида. В отличие от пятого модуля, здесь интерпретатор задается вопросом о том, соот­ветствуют ли истине сведения в его картотеке.

8. Соотнесение с линией поведения. «Невысказанный» и «высказанный» ответы - только два из множества возможных видов направленности П.; к другим видам относятся: проявление интерпре­татором (в своей речи) знания обсуждаемого вопроса, способность запомнить смысл обращенных к интерпретатору реплик и возможность задавать вопросы. Продуктивность П. как переменная характеристика этого модуля состоит в степени переплетения различных направленностей в рамках одного и того же акта интерпретации.

125

9. Выбор «тональности», или «ключа», П.: поскольку при П. модули взаимодействуют, необходим их мониторинг, соотнесение их. «Ключ» "П. обеспечивает целостность результата, определяет взаи­модействие модулей на протяжении отдельного эпизода П., который может быть более или менее продолжительным. Так, на разных эта­пах проникаясь согласием и симпатией к собеседнику, интерпрета­тор может обретать большую или меньшую мотивацию понять его и простить неадекватности в использовании речевых средств и т.д. Настройка различных модулей (несмотря на то, что модули «работают» независимо друг от друга) обычно гармонична, что яв­ляется следствием работы именно данного модуля, переменная ха­рактеристика которого - степень устойчивости, постоянства то­нальности на протяжении некоторого временного отрезка.

Взаимодействие названных модулей П. допускает повторение в решении одних и тех же задач, параллелизм операций и диссонанс различных модулей, несовместимость или гармонию «стилей пони­мания» (как частного случая когнитивного стиля человека), прису­щих или не присущих конкретной личности. П. можно определить, кроме прочего, как оценочный метатермин для процесса и результа­та взаимодействия этих модулей: особенно когда говорят о достиг-нутости П., о полном или неполном П. и т.п.

Интерпретируя выражение, мы обращаемся к языковым зна­ниям, получаем модельный мир, включенный в рамки нашего внут­реннего мира, с одной стороны, и реконструируемого внутреннего мира автора речи, с другой. Так устанавливаются и (гипотетические) замыслы автора. Модельный мир мы сопоставляем с собственным внутренним миром, в разной степени нами же осознаваемым. Мо­дельный мир, собственный внутренний мир и запас знаний коррек­тируются в результате соотнесения между собой. Результат этого соотнесения ориентирует нас как в речевых, так и в неречевых дейст­виях. Интерпретационные операции - когнитивные процедуры - вы­глядят как построение и верификация гипотез- предвосхищений. Взаимодействие модулей и их «настрой» определяют различные то­нальности П., регулирующие, в свою очередь, дальнейшее П. («инерция» тональности может быть большей или меньшей).

В.Д.

ПОРОЖДАЮЩАЯ СЕМАНТИКА (generative semantics; gene­rative Semantik; semantiquc generative) - одно из направлений теории трансформационных порождающих грамматик (главным образом в конце 1960-х - середине 1970-х гг.), ставившее своей целью построить модель языка по схеме «от значения к тексту» и «от текста к значе­нию».

126

П.С. была одновременно частным методом грамматического описания и общеметодическим подходом. В известном смысле [Galmiche 1975: 185] П.С. довела до логического завершения идеи и методы трансформационной порождающей грамматики. Поэтому, по [McCawley 1979: 3], вряд ли П.С, можно охарактеризовать как «контрреволюцию» по отношению к хомскианской революции (вопреки мнению, высказанному в [Dougherty 1976]). Кроме того [McCawley 1980: 167-175], «П.С.» не следует принимать как термин с четким значением, чтобы не создавать иллюзию, будто есть только очень небольшое количество принципиальных положений, по кото­рым это направление отличается от других.

Как частный метод грамматического описания П.С. отпочко­валась от стандартной генеративной модели [Chomsky 1965] и отли­чалась от нее в следующих моментах [McCawley 1973] (критику кон­кретных синтаксических положений см. также [Newmeyer 19762]):

1. Семантические структуры в П.С. имеют ту же формальную природу, что и синтаксические структуры, а именно, выглядят как деревья непосредственно составляющих с метками; нетерминальные метки узлов также появляются и в поверхностной структуре. Поэтому [Newmeyer 1976i: с.506] П.С. можно охарактеризовать как «неавтономный синтаксис»: глубинные синтаксические структуры являются одновременно и семантическими структурами.

2. Вследствие этого - отказ от понятия глубинной структуры и от разграничения между трансформациями и правилами семантиче­ской интерпретации. Устанавливается единая система правил, соот­носящих семантическую структуру с поверхностной через промежу­точные этапы, являющиеся в одинаковой степени семантическими и синтаксическими. «Трансформационные» правила могут начать работать над еще не завершенной семантической структурой, так что весь «генеративный потенциал» заключен в семантическом, а не синтаксическом компоненте [Anderson 1968; Chafe 1967; LakofT 1968; McCawley 1968; McCawley 1973] (см. [Lyons 1970: 137]).

3. Правила, необходимые для установления значения предло­жения, также определяют и грамматичность предложения вообще. Поэтому понятие осмысленности предложения в П.С. отождествля­- лось с синтаксической правильностью (грамматичностью) его.

4. Грамматика порождает не множество поверхностных струк­тур, а множество дериваций и состоит из деривационных ограниче­ний, т.е. ограничений на комбинации элементов в семантической и в поверхностной структурах, а также на то, в чем могут различаться различные этапы деривации друг от друга.

Как методический подход П.С. сочетала в себе несколько идей, позже нашедших свое продолжение в иных концепциях:

1. Лингвистика может оперировать семантическими данными с помощью тех же методических приемов и столь же систематично, что и фонетическими [Chafe 1971: 1]. Противоположный взгляд

127

(особенно в постблумфилдианском структурализме) состоял в том, что семантические соображения обладают всего лишь эвристической ценностью. Иногда даже [McCawiey 1980: 167-175] П.С. характери­зуют как «антисинтаксис».

2. Введение элементов и структур формальной логики в лин­гвистическую репрезентацию языковых выражений. Была предложе­на концепция «естественной логики», в которой лексическим едини­цам соответствуют логические предикаты или конфигурация этих предикатов в дереве непосредственно составляющих. Например, кау-зировать прийти может заменяться в результате лексической транс­формации на лексему привести. Такой прием, названный лексической декомпозицией, стал использоваться и за пределами П.С. [Marantz 1985: 154], напр., в интерпретатнвной семантике [JackendofF 1976]. Некоторые контроверзы в области логической семантики между П.С. и интерпретирующей семантикой остались актуальными и сегодня (напр., соотношение логического и языкового в семантической ре­презентации при трактовке области действия кванторных слов [Parteeetal. 1990:334]).

3. Положение о самодостаточности предложения для установ­ления значения: вся информация, требуемая для интерпретации предложения, должна, на каком-либо уровне, быть представлена в языковой структуре этого предложения. Это приводило к громозд­ким семантическим репрезентациям, столь типичным для работ по П.С. [Derwing 1980: 180]. В частности, в рамках семантической репре­зентации стремились отразить и все прагматические аспекты значе­ния, т.е. то, что не связано непосредственно с логической истиной или ложностью высказывания (пресуппозицию, топик, тип речевого акта, подразумевание и т.п.). Однако неясным было, как конечная репрезентация может охватить все потенциально существенные прагматические условия, связанные с высказыванием предложения [Gazdar 1980:50].

П.С. была предвозвестником когнитивистских концепций се­мантики, таких как когнитивная грамматика Дж.Лакоффа и Г.Томпсона, см. [LakofT 1987: 582-583]. Недостатки П.С. как эмпири­ческой теории, преодолеваемые в рамках когнитивной лингвистики: П.С.

- оперировала формальным аппаратом трансформационного синтаксиса, бессильного в случае конструкций типа синтаксических амальгам;

• зависела от теории классических синтаксических категорий и не отражала прототипических эффектов в синтаксисе, а также не отражала семантической основы синтаксических категорий;

• оставляла без внимания явления синтаксической иконично-­ сти и полисемии;

128

- была объективистской семантикой, т.е. опиралась на поня-тия логической формы в смысле теории моделей, а потому не была в состоянии объяснить природу базисных семантических категорий.

К факторам, ускорившим уход со сцены П.С. как направления, относятся:

1. П.С. претендовала на то, чтобы стать полной теорией человеческой когниции, апеллировала к понятиям намерения, эмоционального состояния, внутренней жизни и т.п. Но между заявкой и реализацией была огромная дистанция. Удачного распределения задач в рамках П.С. произвести не удалось [Thompson 1977: 652-653].

2. Представители П.С. подспудно считали, что описываемые явления слишком разнородны, а потому не следует ожидать глобальных объяснений в языкознании [Chomsky 1982: 44-46].

3. Падение П.С. ускорил типичный для нее нарочито несерьезный стиль подачи данных, необычный для академических сочинений, особенно отразившийся на заглавиях публикаций, на названиях правил и ограничений, а также в примерах на английском языке.

Этот стиль соответствовал юношескому энтузиазму (средний возраст последователей П.С. был меньше тридцати лет), импонировал студенческой аудитории, но в рамках академических традиций воспринимался как оскорбление хорошему вкусу. Те, для кого английский язык не был родным, далеко не всегда понимали до конца смысл формулировок, изобиловавших сленгом и требовавших слишком [ глубокого знания американской культуры [Newmeyer 1986i: 136-137].

В.Д.

ПРОДУЦИРОВАНИЕ, ИЛИ ПОРОЖДЕНИЕ РЕЧИ

(language production, language generation; Sprachproduktion; produc­tion langagiere) - один из двух главных процессов речевой деятельно­сти (другой - понимание речи), состоящий в планировании и реали­зации речи в звуках или графических знаках.

Моделирование когнитивной деятельности [Butterworth 1981: 657; Butterworth 1980; Fletcher 1983: 3] учитывает, что П.Р. погружено в контекст и реализует коммуникативную компетенцию человека, не просто перекодирующего информацию (ведь П.Р. - не простой пере­сказ содержания мыслей говорящего [Merleau-Ponty 1968: 23]), но и преследующего свои цели [Rathmayr 1985: 15] (по [Sapir 1921: 9], П.Р. - сложная и подвижная система адаптации, связанных с продвиже­нием к желаемой цели в общении) и принимающего во внимание особенности аудитории, а также возможный эффект, который речь может произвести на адресатов. Из этого делается вывод [Zammunеr 1981: 1-5], что П.Р. - результат взаимодействия стратегий П.Р. с те­матической структурой текста на фоне презумпций говорящего об

аудитории (говорящий всегда решает, о чем адресат может доду­маться сам, а что следует сказать прямо [Widdowson 1978: 31]). Этим объясняется [Giilich, Kotschi 1995: 33-34], [Dechert 1984: 212-227], что П.Р. целенаправленно, основано на общности языка [Gadamer 1966] и интерактивно (общение - не исполнение партий говорящего и слу-шающего врозь: люди сотрудничают как в случае недопонимания, слушающий редактирует тогда план изложения, - так и при выра­ботке темы речи [Keenan, Schieffelin 1976: 379-389]), см. также [Moirand 1979: 11; Wiese 1984: 11]. При П.Р. не всегда привносится знание ситуации: речь может одновременно репродуцировать и про­дуцировать ситуацию [Gardiner 1932: 251; Dillon 1986: 2; Thierry 1983: 18].

Итак, П.P. - один из биографически обусловленных модусов действия [Giilich 1933: 59-63], обладающих интенциональностью, коммуникативностью, соответствием договорным обязательствам говорящего. От оратора ожидают соответствия институциональным факторам и культурному окружению, а также стремления побудить аудиторию к действиям [Volmert 1989: 25] (отсюда - критерии прием­лемости речи [Sajavaara 1987: 62]); П.Р. социально и обладает творче­ским началом [O'Connell, Wiese 1987: 12]. Более того [Searie 1969], это форма поведения, регулируемая правилами. Такой социальностью объясняется соотношение П.Р. с мышлением, с языком и с понимани­ем.

По поводу первого соотношения В.ф.Гумбольдт писал: «Речь, в соответствии с безграничными возможностями ее употребления, которые никогда нельзя точно измерить, требует соразмерных этим возможностям элементов, и потребность эта интенсивно и экстен­сивно растет по мере повышения ступени, на которую она восходит, ибо на самой высокой ступени она сама становится фактором поро­ждающей идеи, и воплощением развития мысли. Все развитие чело­веческой речи, несмотря на многочисленные препятствия, направле­но к этой последней цели. Поэтому она всегда стремится обрести такие языковые элементы, которые обеспечили бы оптимальное вы­ражение мыслительных форм ...» [Гумбольдт 1830/35: 126-127]. Сло­весная формулировка приводит к изменению, кристаллизации идей [Gardiner I932: 55]. Кроме того [Whorf 1940: 207-213], мы анализиру­ем природу по линиям, проложенным для нас нашими родными язы­ками. Эти «линии» и проявляются при П.Р.

Впрочем, П.Р. не ограничивается простым использованием структур языка, а опирается на порождение качественно нового; [Prideaux, Baker 1986: 14; Merleau-Ponty 1968: 33; Meltzer 1984: 170]; ср. [Steinthal 1851: 23]. По [Щерба 1931: 24], «хотя при процессах го­ворения мы часто просто повторяем нами раньше говорившееся (или слышанное) в аналогичных условиях, однако нельзя этого утвер­ждать про все нами говоримое. Несомненно, что при говорении мы часто употребляем формы, которых никогда не слышали от данных

130

слов, производим слова, не предусмотренные никакими словарями, и, что главное и в чем, я думаю, никто не сомневается, сочетаем слова хотя и по определенным законам их сочетания, но зачастую самым неожиданным образом, и во всяком случае не только употребляем • слышанные сочетания, но постоянно делаем новые».

Обладает П.Р. и обратной связью с понимании речи. Главная цель П.Р. - прояснить нечто для адресата, для чего речевые средства и используются [Backlund 1989: 29-38]. Только если говорящий адап­тирует свою речь к тому, что, по его мнению, адресат думает в дан­ный момент, общение можно считать состоявшимся [Chafe 1976: 27-28]. Отсюда - и то, как выбираются семантический, синтаксический, лексический материал и даже способ артикуляции [Cutler 1987: 23]. Эта адаптация и оценивается как логичность, несамопротиворечи-вость речи [Allwood 1986: 81].

Для этой цели говорящему необходимо моделировать поведе­ние слушающего, а потому ему нужна информация [Bartsch 1987: 22] об ориентации и мотивации слушающего (что меняется по ходу П.Р.), в частности, о знаниях слушающего, связанных с темой. Ино­гда слушатель узнает из речи даже больше, чем хотел сказать автор [Sainsbury 1984: 415]: так, по произношению можно выяснить проис­хождение собеседника, даже не вслушиваясь в содержание.

Традиционно П.Р. разбивают во времени на стадии; см., на­пример, [Fromkin 1971: 49; Metzeltin 1978: 88; Catford 1988: 3-5; Lemme, Kuehn, Baumgartncr 1989: 2; Slama-Cazacu 1987: 17-22]. В модульных концепциях П.Р. предполагается, что соответствующие процедуры могут протекать параллельно и налагаться друг на друга во времени. Работа происходит на всех уровнях языковой структуры параллельно, так что ограничения одного уровня навязывают реше­ния говорящему и на всех остальных уровнях [McCawley 1980: 170]. Такое П.Р. последовательно, интерактивно, рекурсивно и отчасти автоматично [Ludwig 1983: 47]. Действительно [Chomsky 1965: 197], [Chomsky 1972: 156-157], абсурдно считать, будто сначала выбирает­ся костяк предложения, который затем наполняется лексическим содержанием и т.д. То, как порождается предложение в грамматике, описывает общую языковую компетенцию (competence), а не «исполнение» (performance) речи. Поэтому о фазах, или этапах П.Р. можно говорить только условно, имея в виду возможность парал­лельной их реализации. При П.Р. моменты колебаний (hesitation) связаны с выполнением разнообразных функций по планированию [Goldman-Eisler 1968; Rochester 1973]. Эксперименты показывают, что речь планируется и реализуется не последовательно, предложе­ние за предложением, а как-то иначе [Beattie 1979: 61-76].

В интерактивной модели [McClelland, Rumelhart 1981; Stemberger 1985: 91] язык считается одной из когнитивных систем, компоненты которой работают с обратной связью: задействованные единицы каждого уровня посылают обратные сигналы к каждой 131

единице другого уровня, с которой они связаны. Поэтому частичке активируются даже единицы, не связанные с непосредственно вы­полняемой задачей. Ошибки же являются следствием того, что неко- торая нецелевая единица нечаянно получает статус целевой. См также [Stemberger, MacWhinney 1986: 329].

Форму сообщения предопределяют три фактора [Garrett 1988 70; Sowa 1983: 41]: установить, что надо сказать, как соотнести это с адресатом и как перевести это содержание в слова.

Обычно выделяются [Patten 1988: 2] две стадии, протекающие параллельно: планирование (упорядочение концептуального содер­жания) и собственно генерация текста (трансформирование семанти­ческой или прагматической репрезентации в естественноязыковую).

Интенциональность играет ключевую роль в теории П.Р. [Chomsky 1988: 209], хотя и является [Hovy 1987: 689-691] слабым звеном в моделировании П.Р., см. также [Hovy 1988J.B основе вы­сказывания лежит план говорящего достичь некоторых целей дос­тупными средствами (языковыми или иными) [Kronfeld 1990: 8]. В частности, компоновка текста (традиционно входящая в область риторики) состоит в мобилизации средств, оказывающих воздейст­вие на план [Nystrand 1982: 5]; о когнитивистской трактовке стадий порождения, преобразования идеи, продуцирования и редактирова­ния текста см. [Bruce et al. 1978; Hayes, Rower 1980].

Автор речи обладает коммуникативными намерениями: пере­дать определенные события, описать определенные положения ве­щей, аргументировать свою позицию и т.п., рассчитывая на опреде­ленную реакцию со стороны адресата. Говорящий может быть про­стым «озвучивателем», может всего лишь компоновать и структури­ровать элементы высказывания, а может быть и действительным автором речи, тем центром, с которым соотносятся слова. Все это входит в формат П.Р. [Goftrnan 1981: 226]. Выделяются два типа ак­тов П.Р. [Widdowson 1984: 49]: главные (выражение фактической стороны) и вспомогательные (функция которых - предвосхитить реакции адресата).

Поскольку говорящий по ходу П.Р. может оценивать реакцию слушателя, планирование речи и реализация плана протекают почти параллельно [Rehbein 1987: 104]. Человек не всегда знает заранее, что скажет дальше: одна фраза или одно слово непосредственно вынуж­- дает сказать другое и т.д., - но под надзором «грамматического мо- ниторного устройства» (monitoring). При этом допустимо и исполь­- зование заготовок фраз или отдельных словосочетаний [Householder 1982: 272-283], даже стратегий номинации, и привлече­- ния внимания, позволяющих избежать неоднозначной референции в рамках эпизода речи [Tomlin 1987: 455 и ел.; Delcambre 1983: 38]. Планирование может затрагивать речь, уже прошедую процедуры морфемной организации (о чем свидетельствуют неудачи при произ­- несении скороговорок [Schourup,1973: 592]). Спонтанность устной 132

речи оставляет следы продуцирования, вот почему так трудно вос­принимать транскрипцию неподготовленной речи [Blanche-Benvenisteet al. 1990: 17], см. также [Gregory 1967: 188]. О различиях между подготовленным, «запланированным» продуцированием речи и неподготовленным см. [Ochs 1979; Giv6n 1979; Hobbs 1982; Holmes 1984; Hoc 1987]. Одни и те же элементы речи могут одновременно выполнять несколько пунктов плана, на нескольких коммуникатив­ных уровнях [Appelt 1985: 1-2]. Общий замысел речи также коррек­тируется по ходу П.Р. [Charaudeau 1983: 95].

По ходу реализации плана меняются и ресурсы автора, связанные с темой, объемом речи, характеристиками потенциальных и реальных адресатов, целью, стилем подачи, временем, имеющимся в его распоряжении [Brown, Burnette 1987: 3]. Поскольку П.Р. как озна­чивание руководствуется наличной культурой, выделяются различ­ные семиотические стили П.Р. [Hasan 1984: 105] с различными стра­тегиями, их реализующими. В зависимости от выбора коммуника­тивной стратегии, одна и та же информация подается по-разному в разных обстоятельствах. По ходу П.Р. решают, что хотят сказать или написать и как это подать наиболее эффективно, отказавшись, где необходимо, от излишеств, чтобы интегрировать информацию, в наибольшей степени относящуюся к делу, в связное целое. У разных людей свои излюбленные схемы изложения. Упорядоченность ин­формации в нашей памяти и при нашей подаче в тексте могут радикально различаться [McKeown 1985: 19].

К модулям П.Р. относятся генераторы и артикуляторы сооб­щения. В работе модулей нет никакого внутреннего общения. Но есть еще «надзирающий» компонент, выявляющий неуместный и ошибочный материал, участвующий в анафорических процессах и т.п. [Levelt 1983: 278-283]. Линеаризация речи (установление того, что и когда сказать) не только основана на содержании сообщения, но и зависит от культурной традиции («естественная последователь­ность» изложения меняется от культуры к культуре и связана со зна­нием коммуникантов в обществе) и от требований к сложным ин­формационным структурам, предъявляемых обработкой создаваемо­го текста (говорящий должен следить за тем, что говорит и что ему еще предстоит сказать). Из экспериментов вырисовываются опреде­ленные принципы линеаризации [Levelt 1983, 278-283]: новые едини­цы по мере необходимости вводятся на основе уже установленной связи с последней упомянутой единицей; чем позже нечто упомянуто, тем лучше это помнят; нагрузка на память должна быть минималь­ной.

П.Р., особенно текста, подчиняется не только семантическим, морфологическим и грамматическим законам, но и правилам изло­жения. Схемы изложения событий [Apostel 1980: 224] весьма различ­ны. Текст развивается в соответствии с ожиданиями о связи событий. 133

То, что в ожидания не укладывается, в лучшем случае воспринимает­ся как комментарий [Riffaterre 1979: 236].

П.Р. рекурсивно, т.е. состоит из циклов, включающих такие подзадачи, как добавление, удаление и переупорядочение. Приступая же к генерированию речи, обычно имеют только смутную идею [Prideaux, Baker 1986: 11-12]. Только после этого возникает проблема «выбора» слова, «муки слова» [Звегинцев 1973: 230]. И то не всегда: иногда тематизируется именно трудность в выражении чувства; в одних стилях нарочитая неряшливость выражения подается как при­знак глубины, а в других (напр., у Флобера) - как решение сложной интеллектуальной задачи, при котором незримо присутствует адре­сат, ср. [Culler 1974: 13]. Самый же обычный случай - пополнитель­ное (incremental) П.P. [Pechmann 1989: 80], когда время артикулиро­вания начальных частей используется для обработки дальнейшей информации, которая затем и внедряется в высказывание. Есть мно­жество стилей редактирования, по-разному уместных в различных риторических ситуациях: в одних условиях предпочитают что-то недосказать, а в других - добавить от себя [Sommers 1985: 151], см. также [Gebhardt 1985]. При такой «конденсации» и усложнении текста П.Р. также проходит несколько стадий [Lang 1977: 82-83].

Факторы, препятствующие полному воплощению авторского замысла, не ограничиваются дефицитом времени, сил и памяти: пол­ный контроль автора над П.Р. невозможен в принципе. Поэтому обычно основные усилия авторы сосредоточивают на текущей фоку­сировке внимания [Rabinowitz 1987: 50-51].

Об истории и направлениях исследования П.Р. см. [Кубрякова 1986; 1991; Dittmann, Blanken, Wallesch 1988; Butterworth 1980; Shapiro, Thompson 1994; Ruder, Finch 1987; Crompton 1981; Dittmann 1988].

В.Д.

ПРОПОЗИЦИОНАЛЬНЫЕ МОДЕЛИ/СТРУКТУЫ

(prepositional models/structures) - Наиболее популярными представле­ниями знаний являются в настоящее время сетевые П.М., в которых каждый отдельный узел сети являет собой пропозицию, отражающую в отдельном виде отношения, характеризующие объекты и события. По мнению Андерсона и Бауэра [Anderson, Bower 1973], слова могут взаимоассоциироваться лишь при условии, что соответствующие им понятия входят в закодированные в память пропозиции. С когни­тивной точки зрения долговременная память человека представляет собой огромную сеть взаимопересекающихся пропозициональных деревьев, каждое из которых включает некоторый набор узлов памя­ти с многочисленными связями. Целый ряд экспериментальных ис­следований продемонстрировали ««психологическую реальность»

134

П.М. [Stevenson 1993: 106], в силу того, что П. структуры отражают не только лингвистические знания и их организацию, но и структу-рацию визуальной информации [Badecker 1991; Canseco-Gonzalez et al. 1990]. Выдвижением П.М. подчеркивается то обстоятельство, что типы информации, обработанные разными когнитивными система­ми (зрением, языком и др.) проявляют сходство общих принципов организации разной информации [Badecker 1991: 373].

Обращение к вопросу о формах репрезентации мира в голове человека, а следовательно, проблема выяснения места пропозиции среди других форм представлений о мире в памяти человека стал в последние годы основным вопросом, ответ на который разводит ученых по диаметрально разным позициям. Одни считают, что все хранимые в памяти типы информации (как языковые, так и неязыко­вые) репрезентируются в человеческой памяти единой пропозицио­нальной формой. Другие склоняются к мнению о возможности и непропозициональных форм хранения информации и подчеркивают важность образной и гештальтной форм хранения знаний в памяти; ср. разные точки зрения [Залевская 1985: 159-170]. Ученые, защи­щающие первую точку зрения, подчеркивают, что вся информация поступает в память в виде наборов П.М. Считая предикацию веду­щей функцией языка, а отношения между субъектом и предикатом -отражающими способ, посредством которого человек познает окру­жающий мир [Anderson, Bower 1973]. Логика их рассуждений такова: до поступления в мозг и для такого поступления информация должна быть обработана в форме пропозиционального типа. Память хранит пропозиции и потому, что опыт поступает в память в этой форме утверждений о мире. Но чтобы признать эту позицию правильной, надо исключить поступление в память чувственного опыта еще не организованного в некие «утверждения» и тем более не имеющего (не воплощенного) в субъектно-предикатную конструкцию. К тому же рассматриваемая точка зрения как бы исключает возможность включения в память нерасчлененного образа, картинки, что вообще

нереально [Панкрац 1992: 17].

Иногда П.М. трактуются как целостные образования, как ба-зисные элементы значения, воспринимаемые и воспроизводимые как единое целое независимо от того, как много аргументов они вклю-чают. Но тогда становится неясным различие между гештальтом (целостностью) и пропозицией («расчленяемой целостностью»). Да-же если рядом ученых допускается, что информация может быть из-начально представлена в других формах, все равно высказывается уверенность в том, что даже эти формы должны трансформироваться далее в пропозиции [Norman, Rumelhart 1975: 8; Fodor 1980; 1983; Кempson 1989: 139-140]. В числе аргументов в пользу этой точки зрения обычно называют существование такой формы репрезентации знаний, которая «не зависит от специфики естественного языка и позволяет аналогичным образом представлять и использовать во

135

всех ментальных процессах информацию, полученную как через язык, так и через перцепцию, независимо от первоначального источ- ника информации» [Залевская 1985: 156]. Г.В.Чейз и Г.Кларк пока­зывают, что картина получает такую же семантическую интерпрета­цию как и предложение; в обоих случаях интерпретация носит форм пропозициональной структуры тем более, что всегда имеет место сравнение. Все это свидетельствует, по их мнению, о сложности раз­граничения этих двух форм репрезентации [Chase, Clark 1972: 46-48]. Другой точки зрения придерживается ряд ученых, среди кото­рых особо выделяется А.Пейвио [Paivio 1971; 1978; 1986], который защищает гипотезу двух форм кодирования информации (dual coding), согласно которой невербальные, образные -знания и языко­вые знания трактуются как перерабатываемые двумя раздельными, но взаимосвязанными системами. «Функционально, подсистемы независимы в том смысле, что каждая из них может быть активизи­рована независимо от другой или они могут быть активизированы параллельно. В то же время они функционально связаны таким об­разом, что активизирующее начало одной подсистемы может быть инициатором активизации другой подсистемы» [Paivio 1986: 54]. Образная форма репрезентации знаний, - по мнению А.Пейвио, является независимой, непропозициональной, однако это не исклю­чает, что и образная форма может интерпретироваться в пропози­циональных терминах [Paivio 1986: 31]. Таким образом, речь идет о своеобразной «взаимопереводимости» этих форм представления зна­ний. Симптоматичным является также и компромиссная позиция, к которой приходят Дж.Андерсон и Д.Кирас. Не отказываясь от за­щищаемой гипотезы, согласно которой пропозициональная форма представления знаний имеется в памяти и для языковой и для неязы­ковой информации, они по существу делают таг навстречу сторон­никам гипотезы двух форм кодирования, подчеркивая, что сущест­вуют не одна и та же, а разные П.М. репрезентации для языковой и неязыковой информации [Kieras 1978; Anderson 1983; Kosslyn 1980; Pylyshyn 1984].

Важным преимуществом П.М. является продуктивность их ис­пользования при компьютерном программировании, тле. многие компьютерные языки используют процедуру исчисления предикатов или компьютерной обработки информации [Hasemer, Domingue 1989].

Так П.М. находятся в центре исследовательской парадигмы когнитивной науки. Имплицитно или эксплицитно они признаются в концепциях ученых, стоящих на противоположных позициях в рамках самых разных когнитивных теорий. В порождении и воспри­ятии речи П.М. используются для репрезентации концептов глаголов и имен [Norman, Rumelhart 1975]. При исследовании организации памяти П.М. являются важнейшим средством репрезентации семан­тической памяти, схема, скриптов и других структур знаний [Shank,

136

Abelson 1977; Anderson 1983]. П.М. занимают центральное место при изучении способов «решения проблем» [Anderson 1983].

Ю.П.

ПРОПОЗИЦИЯ (proposition). Понятие П. в специальной лите­ратуре трех последних десятилетий является одним из наиболее часто употребляемых терминов когнитивной науки вообще и когнитивной лингвистики в частности, используясь здесь для обозначения особой оперативной структуры сознания и/или особой единицы хранения знаний в голове человека. Широко применяемое в школе логического анализа, хорошо известное в компьютерных моделях познания и в пнформационно-процедуральных моделях, моделях по искусствен­ному интеллекту и психологии, оно продуктивно в сфере лингвисти­ки, ибо в целом ряде моделей порождения и понимания речи понятие • П. является ключевым [Anderson, Bower 1973; Kintsch 1974; Norman, Rumelhart 1975; Anderson 1976; Johnson-Laird 1983; Paivio 1983; 1986; Giv6n 1984; Pylyshyn 1984; Gardner 1985; Ellis, Hunt 1993; Stevenson 1993]. Но в каждом из этих направлений понятие П. получает свое собственное определение и свою собственную интерпретацию, сво­дясь то к утверждению об истинном положении дел в мире, то к внутренней непротиворечивости каких-либо высказываний. Пони­мается оно иногда и как некое концептуальное объединение, некое содержательное целое с определенными компонентами этого целого, причем целое «амодальное», т.е. не связанное напрямую с модусом его существования в голове человека; между частями П. существуют определенные связи или отношения, трактуемые обычно как отно­шения функции к своему/своим аргументам, или же как отношения четырех главных типов - идентификации и тождества, номинации и характеризации [Арутюнова 1976].

Широкое распространение получили и представления о том, что П. формирует каркас будущего предложения и что все возмож­ные его трансформации определяются меняющимися формами объ­ективации и вербализации одного и того же неизменного и инвари­антного содержания, отраженного в самой П.

Когнитивный подход позволяет уточнить понятие П. за счет более полною вовлечения в сферу анализа принципов восприятия мира: все внешние события, объекты, явления и т.п. воспринимаются в их взаимодействии, взаимоотношениях, т.е. в их связях. Эти связи и отношения имеют место между разными сущностями, а представ­ления о связях или отношениях между объектами формируются на­ряду с представлениями о самих объектах и порождают особый тип репрезентации знаний - пропозициональный [Norman, Rumelhart 1975].

137

Представляется важным проследить за историей развития и становления этого понятия, тем более, что оно демонстрирует значи­тельные изменения в своем содержании в разных науках.

В логике этот термин был отнесен к семантической константе, необходимой в логических операциях по образованию предложений. Он обозначал то общее, что существует между данным предложени­ем и его переводом на другие языки или его внутриязыковыми пери­фразами. Под П. или логическим суждением подразумевалась опре­деленная форма мысли, утверждающая или отрицающая нечто о предметах действительности. Однако, как пишет Н.Д.Арутюнова, получив семантизирующий импульс, П. стала постепенно освобож­даться от категории субъективной модальности, передвигаясь тем самым в направлении от утверждения о событии, или положении дел, к обозначению того, что происходит в мире. Понятие П. прошло следующие этапы развития (Арутюнова I976J: 1) сначала оно соот­ветствовало целостному суждению как определенной форме мысли, состоящей из модуса утверждения и диктума; 2) затем оно было оп­ределено как «объективное» содержание мысли, отдельное от субъек­тивной модальности и непосредственно соотнесенное с «обозначае­мым» положение дел; 3) наконец, термин П. был применен к значе­нию той части любого предложения, той семантической структуре, которая способна соединяться с любым «модусом коммуникативной цели», т.е. с глаголами, выражающими целенаправленность речевого акта. Во многих современных концепциях разные понимания П. со­храняются и сегодня. Они сосуществуют, и единства в понимании П. нет до сих пор. В наиболее общем виде многие ученые разделяют определение П. как отражающей некие онтологически существую­щие отношения между предметами или предметом и его свойством и осмысленные как таковые в голове человека [Кубрякова 1986].

Связанные первоначально с логическим анализом предложе­ния, понятие пропозициональной функции было введено Г.Фреге для характеристики языковой конструкции, содержащей переменную. Эта конструкция при подстановке взамен переменной (аргумента) конкретного предметного значения превращается в содержательное выражение, имеющее истинностный или ложный характер (ср. под­становку в выражении «X - это дерево» аргумента «вишня», при котором оно превращается в истинностное утверждение, или же под­становку аргумента «фиалка», при котором утверждение становится ложным [Жоль 1990]. Элементарное высказывание базируется, таким образом, на элементарной пропозициональной функции f(x,y), где функция равносильна указанию на свойство некоторого индивида, а переменные (аргумента х, у) - конкретного индивида. Возможность истолкования предложения не только в рамках субъектно-предикатного противопоставления, т.е. чисто лингвистического фе­номена, но и в рамках противопоставления функции и аргументов, т.е. феноменов логики, знаменовало значительный шаг вперед в по-138

нимании предложения [Жоль 1990]. Оно позволило увидеть в строе- нии предложения реализацию определенной логической формулы . f(x) или же f(x,y), а далее считать именно константность этой форму- лы условием родства единиц, созданных на ее основе при заполнении формулы тождественными лексическими единицами. Учение Фреге| давало возможность развивать его идеи по двум направлениям. Од- но из них, по сути своей логическое, развивает ту часть учения Фре- re, которая касается соотнесения пропозициональной функции с представлениями некоторой предметной области, обеспечивающего истинность или же ложность формируемого таким образом выраже- ния.

Другое, гораздо более связанное с лингвистическим аспектом формирования предложения и других лингвистических единиц, на­правление касается а) путей реализации формулы f(x,y) и ее возмож­ных вариантов за счет заполнения ее частей разными единицами языка, а значит и б) тех отношений, которые усваиваются между функцией и ее аргументами в случае такого заполнения и, наконец, в) тех реальных языковых единиц, которые - как имена - могут быть сформированы на основе определенной конкретизации пропозицио­нальной функции. Если первое направление в развитии концепции Г.Фреге отражается в многочисленных версиях логических сем антик (ср. работы [Арутюнова 1976; Kempson 1989] и др.), то второе на­правление представлено - и тоже в формах, далеких от единообра­зия, - в тех школах современной лингвистики, которые занимаясь функтивно-аргументным анализом такой единицы как предложение, развивают идеи о глаголах как носителях конкретных пропозицио­нальных функций, требующих в своем использовании реализации при них аргументов, обладающих по своему числу или характеру такими свойствами, которые позволяют им удовлетворять требова­ниям «своего» глагола [Reichl 1982]. Именно в рамках второго на-I правления в фокусе внимания исследователей оказывается не столько логический анализ языка, сколько когнитивный и собственно лин­гвистический анализ [Арутюнова 1973; Богданов 1977; Филлмор 19811; Чейф 1983; Залевская 1985; Караулов 1987; Кубрякова 1991; Панкрац 1992; Cook 1979 etc.]. В голове человека некоторые сущно­сти действительно связаны определенными отношениями благодаря предметно-практическому опыту человека, повторному осмыслению мира и т.д. Возможно, однако формирование пропозиций и другого типа, когда человек связывает сущности воображаемого, фантазий­ного мира. П. поэтому формируются не только в ходе практической деятельности, научения и т.п. Они могут быть «истинными», но мо­гут быть и ложными: и те и другие, однако, могут получить языко­вую объективацию, притом в разных единицах языка. Трактовка П. в работах по порождению речи и по осуществлению речемыслительной деятельности человека созвучны когнитивной науке, в которой П. рассматривается в качестве структуры сознания, единицы хране-

139

ния знания, единицы, репрезентирующей мир и выступающей в виде определенной формы его репрезентации.

Ю.П.

ПРОТОТИПИЧЕСКИЙ ПОДХОД (prototype theory; Proto-typentheorie; theorie des prototypes), или теория прототипов - новый подход к явлениям категоризации, к понятию как к структуре, со­держащей указания на то, какие элементы понятия являются прото­типами [Akmajian et al. 1984: 528]. В отличие от философского струк­турализма, в котором предполагалось, что значимость индивиду­альных знаков в рамках системы производна от системы оппозиций, теория прототипов утверждает, что множество оппозиций зависит от сигнификативного содержания индивидуальных знаков [Geeraerts 1993:72-73].

Различаются [KJeiber 1990к 9] три различных концепции П.П.: -собственно семантика прототипов (главным образом, это психологический и антропологический подходы в духе Э.Рош),

- семантика стереотипов (Х.Патнам) и

концепция фамильного (семейное сходство; го) сходства Л. Витггенштейна.

Есть два вида прототипов [Holenstein 1985]:

• единица, проявляющая в наибольшей степени свойства, об­- щие с другими единицами данной группы,

• единица, реализующая эти свойства в наиболее чистом виде и наиболее полно, без примеси иных свойств [Giv6n 1986: 195].

Продолжая феноменологическое положение о «двояком реа­лизме» [Husserl 1966: 206-207], утверждают, что различные сегменты опыта обладают различной значимостью и в рамках разных языков, и при сравнении внутри одного и того же языка. Никакое описание не может покрывать все случаи употребления конкретной языковой единицы, поскольку не все члены категории прототипичны [Bakker 1988: 18].

П.П. - подход к проблеме категорий, компромиссный между платоновским и виттгенштейновским fGiv6n 1984: 14].

Платоновский взгляд состоит в положении о строгой катего­ризации языка - лексических единиц, морфем, синтаксических кон­струкций и правил, регулирующих их употребление в коммуникации. В этой «списочной» (checklist) концепции слово либо обозначает данную вещь, либо нет. Категории дискретны и основаны на группи­ровках свойств, внутренне присущих (ингерентных) представителям соответствующих категорий. Виттенштейновский взгляд связыва­ют, напротив, с положением о недискретности, размытости границ, непрерывности и случайности в определении вещей и их именовании.

140

В теории прототипов, трактующей представление о функцио­нальном и когнитивном пространствах естественного языка, как у позднего Виттгенштейна [Wittgenstein 1969], принимается, что кате­гории языка не всегда, а возможно, и редко, определяются в терми­нах одной или нескольких (немногих) отличительных особенностей, необходимых и достаточных в качестве критерия именования. Кате­гории в рамках континуума формируются как пересечения некоторо­го числа «характерных» или «типичных» свойств -признаков, корре­лирующих с уместностью именования соответствующих предметов, но эти данные не бывают абсолютными. Континуум категорий об­ладает двумя различными градациями:

• все свойства-признаки имеют некоторый вес (в соответствии со своей важностью, или значимостью) в установлении типичности объекта;

• все члены категории обладают определенным рангом, соот­- ветствующим количеству у них характерных свойств данного прото-­ типа.

Языковые единицы в П.П. организуются в семантические сети, основанные на прототипах [Rudzka-Ostyn 1993: 1]. Имеется [Weissenborn 1981: 256] функционально обусловленная иерархия ста­бильности и единообразия в отнесении объектов к тому или иному прототипу. Элементы лексикона образуют естественные категории, подверженные эффектам прототипичности [Rice 1980: 202].

В отличие от Виттгенштейна, сторонники теории прототипов принимают еще постулаты о группировке (clustering) представителей естественных категорий (биологических, когнитивных, поведенче­ских и др.) внутри пространства категорий, на определенной дис­танции от прототипа - т.е. от категориального среднего. Виттген-штейновская концепция «семейных сходств» предсказывала бы еди­нообразный разброс всех элементов категории относительно такого пространства: каждый элемент считался бы (хоть и в разной степени) представителем каждой категории. «Платоновский» подход скорее связал бы все элементы каждой категории с одной и той же точкой на непрерывном отрезке категориального пространства: члены од­ной категории из этого пространства не могли бы являться предста­вителями иной категории из того же пространства. В Т.П. отказы­ваются от обеих крайностей: имеет место скорее сгущение, группи­ровка предметов вокруг каждого из прототипов, но большинство этих предметов с самим прототипом не совпадают [Giv6n 1984: 15-16]. Прототипичность проявляются в том единодушии, с которым носители языка характеризуют значение языковых единиц (например, отдельных слов) в отрыве от контекста. Например, ха­рактеризуя значение предлога НА, показывают на поверхность [Taylor 1994: 19]. Такое значение демонстрирует лучший образец категории.

141

Развивалась П.П. одновременно в нескольких дисциплинах до некоторого времени почти независимо друг от друга: в когнитивной психологии, в этнолингвистике, в теоретическом языкознании и в философии. Корни ее лежат в феноменологических философских концепциях - в работах К.Штумпфа, Э.Гуссерля, М.Мерло-Понти [Holenstein 1985: 197]. Пионерами в разработке этой теории были представители когнитивной психологии, см. [Posner, Keele 1968; Rosch 1973; Rosch 1975]. Понимание значения связывается с обраще­нием к экземпляру или прототипу, а не с контрольным списком усло­вий, которым должна удовлетворять языковая форма, чтобы счи­таться удачно или правильно употребленной. Этот прототип заложен в человеческой мысли от рождения; он не анализируется, а просто «дан» (презентирован или продемонстрирован), им можно манипулировать [Fillmore 1975:123]. Идея прототипа содержится:

- в концепции «открытой текстуры» [Waisman 1953];

- в разграничении активирующего и иконического представ­лений памяти у Дж.Брунера [Bruner 1964];

- в понятии «мысленная картина», в устройстве языкового перевода и в концепциях искусственного интеллекта, а также и в кри­тике искусственного интеллекта, когда говорят о неформализуемых способностях воспринимать индивидуальный образчик как позитив­ный или негативный пример парадигматического случая [Dreyfus1972];

• в традиционных исследованиях образного языка, фигур речи, когда свойство, рассматриваемое как типичное в одном предмете, переносится на другой предмет, называемый именем первого;

• в работах по нечетким понятиям (размытым множествам), в рамках языковой категоризации [Zadeh 1965; LakofF 1972; Labov 1973];

• в антропологической лингвистике - в исследованиях катего­- рии цвета [Berlin, Kay 1969; Coleman, Kay 1981; Kay, McDaniel 1978], что нашло свое развитие в психологии и в психолингвистике в связи с изучением восприятия отдельных предметов [Rosch 1975; Tversky, Hemingway 1984];

• в лингвистической семантике - направление, связанное с ра-­ ботами [Bolinger 1965] и [Lakoflf 1972], в которых критиковался ари­- стотелевский подход к значению, принятый на вооружение в кон­ цепции семантических правил Дж.Катца и П.Постала [Katz, Postal 1964] (см. работы Дж.Лакоффа fLakoff 1972; Lakoff 1977; Lakoff 1982; Lakoff, Johnson 1980], Дж.Росса [Ross 1972; Ross 1973; Ross 1975], Т.Гивона [Giv6n 1982] и др.).

Семантика прототипов в концепции Ч.Филлмора [Lambert, Fraassen 1970] определяет значение определенной лексемы, считая сначала, что существуют только типичные случаи, - но затем указы­вает, что и другие объекты могут быть отнесены к той же категории, хотя и не отвечают всем критериям [Fillmore 1978]. Это позволяет

142

достаточно гибко трактовать случаи подобные следующим [Fillmore 1975: 128-129]: сколько лет должно быть неженатому лицу мужского пола, чтобы его можно было назвать холостяком? (Младенец и подросток явно не годятся для такого именования.) Может ли монах называться холостяком? Может ли называться вдовой женщина, убившая своего мужа? Или та, которая выходила замуж несколько раз, но первый муж которой (в отличие от последующих) умер? Если носители языка расходятся во мнениях по подобным вопросам, то следует ли считать их носителями разных языков, диалектов и т.п.?

Насколько стабильны такие диалекты? Чтобы ответить на эти вопросы, понятия «холостяк», «вдова», «диалект» должны определяться oтносительно некоторого «простого мира», в котором люди обычно женятся или выходят замуж, достигнув определенного возраста, причем либо никогда вторично не женятся и не выходят замуж, либо только овдовев. Этот «прототипический мир» значительно проще того, в котором мы живем, но помогает определить все усложнения постепенно, в результате процедуры уточнения, или аппроксимации.Обычная же, «платоническая» семантика «списка значений» (checklist semantics) пыталась бы составить список критериев, твердо необходимых для того, чтобы правильно именовать объекты

[Fillmore 1978: 153].

Постулируя внутреннюю структуру категорий, когнитивная семантика позволяет лингвисту останавливаться на той степени де­тальности в описании значений, какая ему доступна на данный мо­мент - не жертвуя общностью и цельностью используемых катего­рий. По ходу такого описания сеть семантических связей может по­степенно усложняться, то, что постулировалось раньше, может прийти в противоречие с более поздно указываемыми деталями, - но все спасает уже сама презумпция о том, что мы идем от более про­стого, более примитивного - к более тонкому [Janda 1993: 6]. П.П. используется и для описания фразеологии [Dobrovorskij I995].

В семантике используются следующие положения П.П. [Kleiber 1990: 18]:

• в значении одного слова объединяются языковое и энцикло­педическое знание (последнее включает представления о типичном и прототипичном),

• категории обладают внутренней структурой, отношения между элементами которой проявляются по-разному в речи,

• есть иерархия категорий, отражающая лексическую иерар­хию.

Понятие прототипичного элементарного предложения позво­ляет описывать все более сложные элементы ситуации в рамках ког­нитивной грамматики [Cook 1993: 568]. Иногда делаются попытки ввести функциональное измерение в П.П. [Seiler 1993: 115].

В П.П. считается, что категории размыты, не обладают четки­ми границами, есть градация по параметру «принадлежность к кате-

143

гории» [Craig 1986: 1]. Слово является именованием вещи не абсо- лютно, а лишь до некоторой степени [Coleman, Kay 1981: 27]. Люди формируют конкретный или абстрактный мысленный образ предметов, принадлежащих некоторой категории. Этот образ назы- вается прототипом, если с его помощью человек воспринимает дей­ствительность: член категории, находящийся ближе к этому образу, будет оценен как лучший образец своего класса или более прототи­пичный экземпляр, чем все остальные. Прототипы - инструменты, с помощью которых человек справляется с бесконечным числом сти­мулов, поставляемых действительностью [Verschueren 1987: 47-48].

Прототипы могут меняться с течением времени, в частности, в результате метафорического употребления терминов, когда катего­рия приобретает новых представителей. Такие изменения связаны с переопределением набора характерных свойств и относительных рангов [Giv6n 1984: 19]. Именно в этом состоят диахронические изме­нения лексикона, морфологии и синтаксиса. Различные люди опери­руют пространством этих категорий по-разному [Givon 1986: 98]. Итак, не только при усвоении языка, при эволюции и при изменени­ях языка, но и в индивидуальном употреблении человека проявляется гибкость категорий (организованных вокруг прототипов), реализо­ванная в столкновении человека с различными окружениями - лич­ностным, социальным, культурным, коммуникативным и биологиче­ским.

Прототипическая организация пространства категорий - след­ствие следующих факторов [Giv6n 1986: 98-99]:

1. Количество различных контекстов потенциально бесконеч-­ но: нет двух абсолютно одинаковых ситуаций.

2. Ресурсы памяти человека велики, но конечны.

3. Невозможно задать простым перечислением процедуры поиска, определяющие, к какой из огромного множества дискретных категорий следует отнести данный объект, - скажем, попарным со-­ поставлением контекстов и объекта на фоне каждой категории.

4. Усвоение; и интегрирование нового знания было бы невоз-­ можно, если бы аналогия или сходство устанавливались в результате прямого сопоставления новой и старой единиц информации.

По [Lakoflf 1986], проявления прототипичности - «прототипические эффекты» - заключаются в том, что центральные члены категории (более близкие к прототипу, чем остальные) прояв­ляют иные когнитивные характеристики, чем нецентральные: быст­рее опознаются, быстрее усваиваются, чаще употребляются, ускоря­ют решение всяческих задач, связанных с идентификацией, а также используются в логическом вычислении того, что является референ­том для имени, - словом, используются при понимании категории в целом [LakofF 1986: 32]. Прототипические эффекты проявлены осо­бенно ярко, когда в рассуждении (особенно по аналогии), в распо-

144

знавании и т.п. часть (или подвид, или элемент, или подмодель) ис- пользуется вместо целой категории (к таким случаям относятся, на- пример, метонимические модели категоризации) [Lakoff 1986: 33]. Источники этих эффектов различны [Lakoff 1986: 36-43]:

1. Пучки ощущений (experiential clusters). Базисной моделью являются модели обычного, неметонимического типа. Обычно неко-торое число базисных моделей при пересечении дает комплексный набор, психологически менее сложный, чем модели, входящие в такое пересечение. Примером является понятие «мать».

2. Радиальные структуры: имеется центральный случай и его конвенционализированные вариации. «Центральные представители категорий» и общие принципы (как в случае натуральных чисел) сюда не входят. Радиальными структурами являются только те, при которых вариации конвенционализированы и усваиваются как це- лое. Сюда не относятся случаи, когда центральные представители категории более общи, чем нецентральные - т.е., когда у нецен­- тральных представителей больше свойств, чем у центральных.

В.Д.

ПРОЦЕДУРНАЯ СЕМАНТИКА (procedural semantics, compu­tational semantics; prozeduraJe Semantik; semantique procedurale), на­зываемая также иногда в русских переводах процессуальной (см., на­пример, [Виноград 1983: 123-124]) - направление в изучении семанти­ки языка, подчеркивающее связь между значением языковых выра­жений и процедурами их интерпретации- операциями конструиро­вания такого значения. П.С. ставит своей задачей «изучение отно­шений между языковыми объектами и психическими состояниями и процессами, участвующими в их производстве и понимании [там же: 126]. Под названием вычислительная, или компьютерная семантика [Чарняк 1983: 171; Городецкий 1989: 10] П.С. трактуется не просто как часть когнитивной науки, но компьютерной лингвистики [Halvorsen 1989]. Базисное положение: построить компилятор» для естественного языка (автомат, «понимающий» этот язык) - значит найти семантическую теорию для этого языка [Fodor 1978, 205]. Цель П.С. состоит в реконструкции и моделировании динамических ас­пектов понимания, продуцирования языка и мышления, особенно в рамках систем искусственного интеллекта. В П.С. используются по­нятия программирования (особенно - понятия программы, подпро­граммы и процедуры) непосредственно для описания и моделирова­ния речевой деятельности человека под когнитивным углом зрения. Одни представители этого направления (например, Р.Шенк) полно­стью отказываются от использования внепроцедурных средств пред­ставления семантики, другие (как В.Вудз) - пытаются сочетать фор- 145

мальный аппарат процедур с более традиционным логическим аппа­ратом. Обе разновидности пессимистично оценивались представите­лями теоретической семантики, см. [Fodor 1978: 204-205].

Постулаты П.С., по [Eikmeyer 1985 : 32], включают: 1) регу­лярность процессов восприятия речи, 2) регулярность языкового употребления в различных классах контекстов, 3) субъективность, 4) протекание в реальном времени, 5) посегментностъ понимания, 6) зависимость от наличной интерпретации, 7) ограниченность ресур­сов, 8) непосредственность, 9) переанализ, 10) различение локальных и глобальных процессов анализа. Процедуры лежат в основе всех процессов человеческой когниции вообще. Когниция - проявление процедур, подобных компьютерным, содержащим указания на пред­писание и на единицы, контролирующие работу системы в целом. Обладая обратной связью, в зависимости от обрабатываемого в данный момент текста процедура работает по-разному [Eikmeyer 1985:31].

Предметом П.С. являются процессы продуцирования и воспри­ятия речи, т.е. процедуры понимания языка. В рамках П.С. строятся модели, с некоторым приближением воспроизводящие начало, тече­ние и завершение действий над текстовой информацией. Имеет место кооперированность этих действий и разделение труда. Подпроцессы понимания языка тоже регулируются своими правилами. Принима­ются также следующие положения [Rieser 1985: 23-27]:

1. Высказывания сами по себе не обладают значениями: гово-­ рящие придают своим высказываниям глубоко личностные интер-­ претации.

2. Говорящие способны классифицировать различные виды своего речеупотребления по разным категориям.

3. Понимание - процесс пошаговый, а не одномоментный.

4. Интерпретируя чужую речь в предположении о недостаточ­- ности имеющейся информации, человек выдвигает наиболее правдо-­ подобные гипотезы, «примеряемые» к контексту и к личному опыту анализа данного текста и текстов вообще. Этот процесс, вообще говоря, не зависит от того, сколько потенциальных интерпретаций есть у текста. Учесть абсолютно все такие интерпретации невозмож-­ но: память одного человека ограниченна. Люди сами осознают де­- фицит информации, а потому выдвигают гипотезы о том, какой должна быть отсутствующая информация, на фоне которой следует понимать данное выражение. При интерпретации речи имеют место еще два вспомогательных подпроцесса: переанализ, моделирующий исправление ошибочных интерпретаций, и установление относи­ тельной значимости разных процедур.

Процедурные диалоговые модели иногда связывают с рекон­струкцией - под процедурным углом зрения - соответствующих объ­яснительных моделей в языкознании [Metzing 1985: 65]. Целью этого является более глубокое представление о свойствах нормального и

146

отклоняющегося от нормы употребления языка и речи. Важным раз­делом диалоговой П.С. является и установление процедур интерпре­тации, работающих в рамках конкретных типов диалога. В этом ключе исследуются:

• структуры высказываний и стратегии их переработки;

• речевое взаимодействие людей;

• знания обыденной практики и сегментов социального мира, лежащие в основе высказываний;

• формальные средства репрезентации для отражения динами-­ ки протекающих процессов и взаимодействия различных процессов и структур [Metzing 1985: 68-69].

Процедурной грамматикой, по [Eikmeyer, Rieser 1985: 86], на­зывают набор техник, используемых говорящим при анализе речи и представляющая «новую парадигму» в теории грамматики. Бе эмпи­рически существенные задачи заключаются в следующем:

1. Она должна учитывать реальное время восприятия выска-­ зывания.

2. Человек анализирует высказывания, опираясь на свои пред-­ положения о свойствах естественного языка, на своеобразный грам­- матический фон.

3. Реципиенты обычно обладают неполной информацией на всех уровнях грамматики, а особенно - на синтаксическом и семан-­ тическом. Поэтому возможен переанализ и параллельная проработ-­ ка альтернативных гипотез.

4. Поскольку понимание речи связано с внутренним освоением того, что проходит перед мысленным взором человека посегментно, в реальном контексте, а гипотезы о структуре этих сегментов форми­- руются только в рамках последующего контекста, - встает вопрос об отношении сегментов текущего контекста к последующим. Видимо, у человека есть локальные и глобальные принципы анализа, а распре-­ деление нагрузки на процедуры максимизирует организованность взаимодействия между этими двумя видами принципов.

5. На понимании сказывается также постоянное межличност­- ное взаимодействие говорящего и реципиента.

В.Д.

ПСИХОЛИНГВИСТИКА (psycholinguistics; Psycholinguistik; psycholinguistique) - наука о речевой деятельности людей в психоло­гических и лингвистических аспектах, включая экспериментальное исследование психологической деятельности субъекта по усвоению и использованию системы языка (langue) как организованной и авто­номной системы [Сагоп 1983: 16; Сагоп 1989: 24] (по [Fodor, Bever, Garrett 1974: xvii], то же, что экспериментальный ментализм). В фоку­се внимания П. - индивид в коммуникации.

147

Одно из основных положений П. как когнитивной дисциплины состоит в следующем: обработка языка связана с серией «вычислений» (computations), производимых над ментальными репре­зентациями информации, поступающей от органов чувств (Дж.Фодор). П. - попытка установить временные и структурные характеристики различных типов «вычислений» и репрезентаций, участвующих в языковой обработке [Dijkstra 1990: 11].

В задачу П. входит исследование и моделирование:

• процессов планирования речи [Gies 1993: 21],

• механизмов, соединяющие воедино знание и использование языка - в частности, процессов (алгоритмов) восприятия и продуци-­ рования речи [George 1989: 92], когнитивных процессов, взаимодейст­- вующих с языковым знанием при продуцировании и понимании языка [Caramazza, McCloskey 1982: 71; Tanenhaus 1988: 1-4];

• формы языкового знания, лежащего в основе использования языка индивидами [Caramazza, McCloskey 1982: 71],

механизмов усвоения языка по ходу развития ребенка [Tanenhaus 1988: 1-4] (П. развития - 'developmental psycholinguist ics'); см. когнитивное развитие языка и освоение языка.

П. занимается не только нормальными, но и патологическими состояниями типа афазии и шизофрении, что позволяет выделить существеннейшие свойства устройства языка в целом. При этом опи­раются на методологическое положение, высказанное еще И.П.Павловым, что патология разъединяет сущности, которые в норме слиты и недоступны для прямого исследования [Dascal et al. 1981:64].

П., как и психология языка, рассматривает собственно дискур­сивную деятельность, оставляя в стороне механизм языка с его абст­рактными и статичными структурами. Главными объектами П., по [Farmini 1981: 55], являются: функционирование языка, продуциро­вание и репродуцирование дискурса и текста, риторика, стилистика, практика перевода и преподавание языка Появление П. объяснимо:

1. Развитием специализации в описании психологии языка. Сотрудничество лингвистики с психологией зародилось давно, еще в работах по экспериментальной психологии В.Вундта (подробнее об истории П. см. [Oksaar 1983: 291-294]). Только в результате развития психологии как (относительно) точной науки, в конце 1940-х гг., установились столь тесные отношения между психологией и лин­гвистикой при обработке накопленного материала, что можно стало говорить о рождении новой дисциплины, названной П. [Slama-Cazacu 1983: 306]. В 1950-е гг. получил широкое распространение сам термин «П.», обозначавший одну из дисциплин, занимающихся че­ловеческой коммуникацией, а именно, непосредственно декодиров-кой и кодировкой, соотносящими состояния сообщения с состояния­ми общения [Osgood, Sebeok 1965:,4]. В 1960-70-е гг. мы находим

148

только стилистические варианты этой характеристики. П. занима­лась психологическими процессами, связанными с усвоением, проду­цированием и пониманием языка [Fodor, Jenkins, Saporta 1967: 161], исследовала природу языкового исполнения, в противоположность формальному изучению языка как некоторой абстрактной системы [Blumcnthal 1974: 1105] или исследованию процессов продуцирования и понимания высказываний [ibid: 1071]. Поскольку в Европе психо­логия речи («психология языка») зародилась довольно давно (особенно см. [Biihlcr 1934J), П. считалась частью общего такого ис­следования, ср. [Hdrmann 1967] (где не разграничиваются понятия 'Sprachpsychologie' и 'Psycholinguistik¹; в работе [Hermann 1979: 8] ука­зывается, что П. - некоторая подготовительная стадия к построению более широкой психологии языка, 'Sprachpsychologie¹).