Введение в философию и методологию науки_Ушаков Е.В_2005 -528с

которые может выразить только оно. Так, музыка, родившаяся в XX в., не может оказаться тождественной музыке барокко, ведь сам XX в. звучит по-другому в сравнении с прошлыми эпохами. Искусство воспроизводит тончайшие интуиции, обостренно отзываясь на глубинные культурные процессы. То, что еще незаметно на рационально-дискурсивном уровне, часто уже схвачено художественным чутьем. Искусство — это чувствительнейший орган человеческого сознания.

Идеяединогохудожественно-научногопознания

Сегодня наука и искусство существенно отделены друг от друга. Этот факт сам по себе является важным культурным феноменом. Он отражает сложную динамику современной культуры, заставляет задуматься о ее глубинных основаниях. В свое время об этом писал М. Вебер, фиксируя тенденцию расщепления единой европейской культуры на экспертные субкультуры. Что несет с собой это расщепление? Дифференциация культуры, как и всякое сложное социокультурное явление, не может быть оценена однозначно. Конечно, взаимная отделенность науки и искусства позволяет каждой из этих областей максимально сосредоточиться на профессиональной разработке собственных тем. Однако есть и отрицательные стороны этого явления. Они связаны со своего рода односторонностью научной и художественной сфер. Тревога по поводу нарастающей взаимных изоляции была высказана в известной работе английского ученого Ч.П. Сноу «Две культуры» (1959).

Но всегда ли наука и искусство были столь автономны? В прежние века связи между ними были гораздо теснее. Это особенно ярко видно на примере эпохи Возрождения. Как указывает Т. Кун, в это время живопись, например, рассматривалась как область, где, как и в науке, происходит кумулятивный рост результатов, где возможно прогрессирующее продвижение и достижение все более совершенных изображений природы; «Леонардо да Винчи был только одним из многих, кто свободно переходил от науки к искусству и наоборот, и только значительно позднее они стали категорически различаться»1.

В более позднее время образцом сочетания художественного и научного мышления явилось творчество И.В. Гете (1749-1832). Он был сторонником цельного постижения мира. Он полагал, что художник и естествоиспытатель реализуют один и тот же проект, проникновения в природные тайны, постижения ее сути. Свою собственную деятельность И.В. Гете рассматривал именно в таком ракурсе, не признавая отношения к себе как к только поэту. Как известно, оригинальный метод научно-художествен-

ного познания привел И.В. Гете к его учению о первофеноменах, исследованию цвета, открытиям в биологии.

Для сближения науки и искусства в объединяющий их проект универсального познания имеются действительные основания. Ведь и наука, и искусство обитают в общем культурном поле, имеют дело с одной и той же реальностью. В философской литературе даже высказывается точка зрения, что на самом деле не существует двух разных видов познания — художественного и научного, существует единое познание, базирующееся на единых фундаментальных законах человеческого разума.

Интересны в этом плане взгляды известного французского поэта и искусствоведа Поля Валери (1871-1945). Он развивает рационалистически ориентированное эстетическое учение, исходящее из присутствия разума в художественном творчестве. В основе и науки, и искусства лежат одни и те же законы понимания и образного представления вещей, некая интуиция тонких структур. Валери проводит в этой связи интересную аналогию между воззрениями Леонардо да Винчи, считавшего, что пространство структурировано особыми светящимися линиями, и Майкла Фарадея, тоже наглядно представлявшего системы силовых линий поля (как писал о нем Дж. Максвелл, «Фарадей очами своего разума видел силовые линии, пересекающие все пространство»1). Валери утверждает, что существуют универсальные схемы разума, общие для любых видов познания, поэтому «между Искусством и Наукой нет разницы по существу»2.

Резюме. Итак, в общем жизненном пространстве культуры наука и искусство не только взаимопроникают, но и взаимодополняют друг друга. Ведь научный взгляд в силу своей специфики приводит к некоему утрированно абстрактному, деантропоцентрированному восприятию реальности. Художественное отношение к миру в определенной мере может компенсировать эту односторонность. Искусство предоставляет нам средства осмыслить цельное, конкретное, индивидуальное, интуитивно-образное. Вопрос о достижении гетевского идеала, т.е. о возможности воссоединения науки и искусства и о развертывании единого проекта научно-худо- жественного познания, остается спорным. Но несомненно то, что научное познание включает в себя и определенные моменты художественного восприятия. Искусство дарит ученому плодотворные интуиции, обогащает его тонкими смыслами, развивает его чувствительность, способность понимания и умственного созерцания.

9.4. Наука и религия

Проблема взаимоотношений науки и религии весьма неоднозначна. Прежде всего она не может быть сведена к какому-то одному плану рассмотрения. Обсуждение этой темы происходит в обширном и размытом контексте. Ведь при ее обсуждении собирательный термин «религия» используется для обозначения широкого спектра явлений — и религиозных убеждений и верований, и религиозных текстов, и религиозных конфессий, и религиозных переживаний, присущих тем или иным ученым. Аналогичным образом понятие науки тоже может быть раскрыто с разных сторон. Так что за постановкой вопроса о взаимосвязях науки и религии скрывается целый комплекс различных проблем. Поэтому заметим, исходя из сказанного, что разработка темы «наука и религия» не может иметь какого-то одноплоскостного ракурса.

В настоящем параграфе мы не сможем рассмотреть всю панораму взаимоотношений религии и науки. Здесь будет кратко рассмотрена лишь проблема значимости религиозных представлений для научного познания.

Еще не так давно в отечественной философской литературе (как, впрочем, и во многих работах западных авторов в прошлые десятилетия) бьгговали представления о неустранимой конфликтности научного и религиозного сознания в целом. Сегодня ясно по крайней мере, что эта концепция, берущая начало из идеологии Просвещения, является слишком упрощенной и поверхностной. Специальные исторические исследования показывают, что взаимоотношения научного познания и религии на самом деле являются в несравненной степени более сложными.

Религиозные представления в основаниях науки

Становление новоевропейской науки проходило в религиозном контексте. В § 8.3 уже говорилось о важном воздействии идей Реформации на формирование математического естествознания. Вообще для деятелей научной революции научное познание было наполнено высоким религиозным смыслом. Религия давала им абсолютную точку отсчета для развертывания научного проекта. Христианское мировоззрение, проникнутое верой в совершенное и гармоничное устройство мироздания, а также дававшее убежденность в способности человека как образа и подобия божьего приблизиться к правильному пониманию замысла Творца, создавало для них необходимую и незаменимую идейную поддержку. В. Гейзенберг, ссылаясь на исследования К. фон Вайцзеккера, подчеркивает, что основа доверия к математическим структурам, которое было присуще И.Кеплеру, Г. Галилею и другим деятелям научной революции, была рели-

гиозной; для них математическая физика являлась непосредственным отражением божественных творящих идей1.

В последующий период для представителей новоевропейской науки была характерна сложная динамика убеждений. Начиная с эпохи Просвещения личные воззрения и настроения ученых были весьма различными — от откровенно атеистических до глубоко религиозных. Но общая траектория мировоззрения ученых, конечно, шла на снижение религиозного пафоса. Однако, по-видимому, не стоит считать именно науку проводником и генератором атеистических идей. Ведь с эпохи Просвещения все общество в целом, все культурные сферы были вовлечены в интенсивный процесс секуляризации, утраты религиозных начал.

Можно ли сказать, что основания науки являются религиозно индифферентными? По-видимому, это заявление было бы не совсем точным. Дело в том, что, в строгом смысле, основания науки не могут быть эксплицированы к чему-то однозначному. Ранее уже неоднократно говорилось, что наука не представляет собой концептуального монолита. Ученые расходятся во взглядах даже по внутренним теоретико-методологическим вопросам. Поэтому говорить о едином отношении науки в целом к религиозным установкам не приходится. Как отмечалось в § 9.1, не существует какоголибо однозначного научного мировоззрения и одни и те же результаты научного поиска подлежат совершенно различным интерпретациям. Подчеркнем еще раз, что вопрос о началах бытия является метафизическим. Ограниченный опыт науки не позволяет ей рассуждать о мире в целом. Контекст оснований науки весьма диффузен; он допускает самый широкий круг различных представлений, в т.ч. и представлений религиозного характера.

Потребность современной науки в религиозной идее?

Что касается настроения современных ученых в отношении религии, то они тоже весьма различны. Впрочем, наблюдается некая закономерность, согласно которой представители более созерцательных разделов науки (прежде всего физики-теоретики) более склонны к религиозным настроениям, чем ученые-практики (скажем, представители технических или медицинских наук). Тем не менее после длительного расцвета просвещенческой идеологии сегодня наблюдаются признаки некоторого изменения мировоззренческих тенденций.

Многие ученые ныне с готовностью откликаются на различные гипотезы и идеи, явно вовлекающие в обсуждение религиозных тем. Например, оживленные дискуссии в свое время вызвал т.н. антропный принцип (Дж. Барроу, Ф. Типлера в «Антропном космологическмом принципе» (1986).

Согласно этому принципу (в различных версиях) архитектоника мира далеко не случайна; значения фундаментальных констант как бы подогнаны друг к другу самым тщательным образом, так, чтобы стала возможной жизнь и в конечном счете существование человека. Иными словами, структура мироздания оказывается центрированной на человеке, продумана настолько, чтобы обеспечить для него условия существования. Этот аргумент привлекателен для тех, кто видит в нем свидетельство (или даже научное доказательство) наличия божественного разума. Но обсуждение антропного принципа показало, что проблема здесь вновь упирается в неоднозначность интерпретации, т.к. этот же факт можно толковать и по-дру- гому — как доказательство потенциала самоорганизации природы, наличия в ней эффективных механизмов саморегуляции и креативности. Как трактовать одни и те же явления, зависит от личной позиции ученого.

Вообще в последние десятилетия заметно возросло количество книг и статей, написанных учеными на религиозные и метафизические темы. В этом ряду известность приобрели работы физиков Ф. Капры «Дао физики» (1975), Д. Бома «Целостность и внутренний порядок» (1980), Э. Вигнера, Дж. Уиллера, А. Янга и др. В них проводятся параллели между современной наукой и учениями Востока, древней философией, мистическими концепциями и т.п. Существует обширный фонд литературы, критикующей картезианский механицизм и прочие установки традиционной науки, пытающийся выйти к некоему холистическому мировоззрению, совмещающему научное и вненаучное (религиозное, мифологическое, паранаучное) знание. Это показывает, что многие ученые и философы сегодня пытаются найти далеко идущий новый синтез философии, науки и религии. Причина таких настроений коренится в известной однобокости науки, в ее мировоззренческой незавершенности. Научное устремление требует для своей полноты какой-то высшей, ведущей идеи, которую сама наука сформировать не может. Назревшая и обсуждаемая сегодня потребность науки в новом мировоззренческом синтезе указывает на то, что научному познанию нужна высокая метафизика, прежде всего религиозная идея.

Проблема совместимости науки и религии. Вера и разум

Однако в более широких кругах и ученых, и общественности по-прежне- му остаются популярными взгляды о несовместимости научного познания и религиозной веры. В отношении христианства ситуация выглядит примерно так. В своих метафизических симпатиях ученые часто согласны признать существование неких высших сил, неких разумных начал природы и т.п., но до полного принятия христианской веры дело не доходит. Христианское вероучение во всей полноте своей двухтысячелетней традиции, с его развитой обрядовой, духовно-практической, богословской сторонами

по-прежнему кажется большинству современных людей далекой ар-хаикой, к которой в лучшем случае можно относиться с уважением, но принять безоговорочно достаточно трудно.

Весьма показателен здесь пример с А. Эйнштейном, вызвавший в свое время интерес общественности. В 1940 г. в Нью-Йорке состоялась конференция, посвященная науке, философии и религии, к которой А. Эйнштейн подготовил статью. В ней он отрицал идею личного Бога, выдвигая достаточно типичные аргументы о ее несовместимости с научной картиной мира, о ее самопротиворечивости и т.п. Поскольку эти взгляды были вы-сказаны одним из крупнейших умов XX в., статья вызвала широкий резонанс. С ответом А. Эйнштейну в работе «Теология культуры» выступилизвестный философ и протестантский теолог Пауль Тиллих (1886— 1965). Он тщательно разобрал и отверг аргументацию А. Эйнштейна. Но главным в работе Тиллиха было предостережение против легкомысленного отношения к христианской теологии: теология намного серьезнее, чем это кажется дилетанту, пусть даже и крупному ученому, «следует просить критиков теологии обращаться с ней так же тщательно, как это требуется, например, от того, кто имеет дело с физикой»1.

В ходе изложения П. Тиллих рассматривает еще одну типичную трудность, стоящую на пути гармонии веры и разума, — уничижительную характеристику веры по сравнению со знанием в теоретико-познавательном смысле. В этой связи он предупреждает, что сведение веры к некоему познавательному акту является распространенным заблуждением. Вера не есть всего лишь низкодоказательное знание. Вера — это центрированный акт всей личности, сложнейший личностный феномен. В науке же принятие какой-либо вероятной гипотезы есть не вера, а лишь предварительное верование. Собственно же противостояние веры и знания, по П. Тиллиху, состоит в том, что сам научный метод тоже выступает как предмет особой веры, объект предельного интереса («Всякийраз вере противостоит вера, а незнание»2).

Укажем также на теоретико-познавательное исследование этой проблемы, принадлежащее талантливому русскому философу В.И. Несмелову, — «Вера и знание с точки зрения гносеологии» (1913). По его мнению, вера тоже есть особого рода знание, но такое, предмет которого невозможно подвергнуть непосредственному эмпирическому изучению. В.И. Несмелов показывает, что вера и знание совместимы в логическом плане, т.к. они не вызывают противоречия в принципах научного мышления. Противоречие религиозной вере составляет лишь атеистическая метафизика, усвоенная учеными.

Итак, совместима ли религиозная вера с научным сознанием? Ответ на это каждый дает своим личным решением. Религиозная вера — это явление особого порядка. Она основана на свободном выборе человека, требует его ответственного участия; она имеет для человека не отвлеченно-тео- ретическое, а жизненное значение.

Научное познание с религиозной точки зрения

Существует и такой ракурс темы «наука и религия», как взгляд на научное знание и на сам научный проект с религиозной точки зрения. Но этот ракурс отсылает к сложнейшим духовно-мировоззренческим вопросам. Они выходят за рамки нашего рассмотрения. Ограничимся лишь ссылкой на суждение прот. В.В. Зеньковского (1881-1962), известного русского философа и православного богослова. Он указывает на то, что т.н. автономия науки связана с ее отрывом от живой связи с христианскими началами.

«И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего», — говорит ап. Павел (Римл. 12, 2). Но путь христианской рецепции и добывания знаний в свете обновленного ума труден. Он был подменен на Западе простым разграничением знания и веры. В этом случае религиозное сознание не преодолевает ограниченность человеческого естественного разума, а лишь склоняется перед ней. «Именно так и развилась на этой почве идея «автономии» естественного разума, из чего позже выросла и вся система «нейтральной» культуры со всеми гибельными последствиями этого»,1 — замечает В.В. Зеньковский. Однако разыскание истины не есть только дело одного разума, а есть «обращенность всего духовного нашего состава к познанию подлинной реальности». Познание должно быть не гипертрофировано, но органично связано со всей полнотой духовной жизни. «Эта зависимость работы от общей духовной жизни и есть одно из основных положений христианского учения о познании»2.

Резюме. Таким образом, проблема взаимоотношений науки и религии не сводится к узкопознавательной трактовке. Ее полный разворот требует выхода в исторический, метафизический, нравственно-этиче- ский, культурологический и, конечно, духовно-мировоззренческий планы. Назревшая потребность в новом синтезе выводит нас к глубочайшим проблемам западной и вообще современной культуры и ее предельных оснований.

9.5. Наука в общем культурном проекте

Наука как продолжение культурного проекта

Итак, сложность изучения феномена науки состоит в том, что он должен рассматриваться в разных планах. С одной стороны, необходимо видеть науку в ее специфике, как отдельную, автономную область человеческой деятельности; в § 7.3 говорилось об относительной замкнутости научного сообщества, о собственных задачах научной деятельности, ее саморегуляции. С другой стороны, нужно видеть науку и в ее родстве, общности с другими сферами социокультурного пространства. Мы неоднократно подчеркивали, что в основание науки входит широкий круг вненаучных предпосылок; мы видели, что через картину мира наука связана с общим культурно-историческим контекстом (§ 9.1), что эта связь пронизывает схемы и ориентиры научного мышления (§ 9.2). Мы рассматривали, насколько сильно воздействуют на научную деятельность факторы общественной жизни (§ 7.4), говорили о том, что наука не может отгородиться от ценностно-этических вопросов (§ 6.3), и о том, насколько сложно ее нынешнее положение с точки зрения возможностей ее легитимации (§ 7.5).

Теперь мы должны увидеть науку как продолжение общего культурного проекта. Наука — это культурный феномен. Она может быть рассмотрена не только как особая экспертная субкультура, дифференцировавшаяся из объемлющей культурной среды, но и как часть общего культурно-мировоззренческого замысла. Наука — это та часть общего культурного проекта, которая развертывается в познавательном плане и использует для этого теоретико-исследовательские средства.

Рассмотрение науки в некоем абстрактно-универсалистском, надысторическом ракурсе приводит к тому, что забывается само ее происхождение. Эту ограниченность критиковал в своих поздних работах крупнейший философ Эдмунд Гуссерль (1859-1938). Он ясно показал, что наука не является сугубо отвлеченным подходом, а вырастает из смыслов самой жизненной практики, из жизненного мира повседневности. Далеко зашедшая специализация науки, математизация естествознания, высокая степень ее абстракций привели к утрате наукой ее исходного смыслового фундамента1.

Но наука не имеет собственного мировоззрения в его метафизической и ценностной полноте. Наука не отвечает на важнейшие смысложизненные вопросы. Наука — лишь одна из сфер (хотя и весьма влиятельная) общего жизненного уклада. Поэтому мы должны видеть ее в более широком кон-

тексте — в фундаментальном проекте той культуры, в которой она развивается. В конечном счете к чему стремится человеческое общество, к тому стремится и его наука.

Исторические разновидности познавательных проектов

В разные эпохи, в разных культурных условиях наука оказывается разной. Можем ли мы считать, что со времен Античности существует одна

итолько одна наука? В § 4.4 говорилось о сложности проблемы преемственности и единства научного познания. Вопросы о количестве научных революций, о существовании качественно различных типов науки весьма дискуссионны. Чтобы не затрагивать их здесь, выйдем в несколько другой план обсуждения. Он состоит в том, что обнаружение чего-либо инвариантного в науке является менее существенным с точки зрения того, как интерпретируется это инвариантное, чему оно служит, какой проект оно реализует. Например, вполне можно считать нацеленность на истину фундаментальным инвариантным смыслом науки. Тогда, действительно, можно полагать, что через все века просуществовал единый проект науки, ведь нацеленность на истину осталась неизменной на протяжении многовековой истории науки. Однако где искать эту истину, какими средствами

иметодами, с какой целью, в чем будет состоять идеал самой достигнутой истины — все это определяется общим социокультурным контекстом, исходными мировоззренческими идеями. Таким образом, в рамках единого проекта возможны различные замыслы, различные культурные цели. В итоге оказывается, что разные исторические эпохи разворачивают и реализуют в меру своих возможностей разные познавательные проекты.

Своеобразие познавательных проектов надо видеть в их единстве с духовными ориентирами культурных эпох. Так, античная философия и наука были связаны с рационально-созерцательным проектом. Идеал истины понимался как соответствие человека Космосу, его совершенному миропорядку. Достижение истины должно было привести к гармонии. В социально-политическом плане образцом такой формы жизни служил маленький демократический город-полис. В поздней Античности идеалом стало достижение внутреннего равновесия человека. Рациональный проект античной культуры обладал этическим (потребностью социальной практики, самовоспитания) и эстетическим (созерцание красоты) зарядом.

Средневековая культура — устремленность к божественному, к высшему. Культурная идея Средневековья выстраивалась в теоцентристской перспективе. Поэтому наука и все другие сферы человеческой жизни были подчинены религиозным целям.

Ренессанс — это идея совершенства, самораскрытия жизненных форм, достигаемая на путях художественно-эстетического творчества. Истина и прекрасное, познание и искусство стремились тогда к единому целому.

Но в чем состоит современный (примерно с начала Нового времени) культурный проект? Выяснению его основополагающих черт сегодня посвящена обширная литература. Он получил различные названия. По-видимому, все исследователи сходятся на том, что одним из его главных атрибутов является стремление к господству над природой, к покорению природных сил, к управлению социальными и естественными процессами. Укажем на некоторые концепции, анализирующие современный культурно-цивилиза- ционный проект.

Современный культурный проект

В первые десятилетия XX в. Оствальдом Шпенглером (1880-1936) в знаменитой работе «Закат Европы» (1918, 1922) было хорошо показано единство различных областей культуры. Западноевропейскую культуру (отличаемую им от других культурных организмов, в т.ч. от античной) он охарактеризовал как фаустовскую. Ей присущи непрерывная динамика и беспокойство, она стремится к неукротимому расширению пределов, к преодолению границ, к новым завоеваниям. Однако О. Шпенглер утверждает, что всякая культура рано или поздно перерождается в цивилизацию. Это перерождение характеризуется замиранием и оскудением духовной жизни, вырождением философии и искусства. Следовательно, рано или поздно должен исчерпаться и фаустовский проект.

В наше время практически общепринятым стало понятие «проект Модерн», разработанное прежде всего в трудах франкфуртских критических теоретиков (Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Ю. Хабермаса). Модерн — это берущий с начала Нового времени и особенно развитый в идеологии Просвещения комплекс идей, направленных на осуществление безграничного господства. Развитие науки и техники в эпоху Модерна управляется предельным интересом достижения власти. Однако реализация проекта Модерн не сделала человека счастливее, страсть к подчинению обернулась разорением неевропейских народов, порабощением самого человека машинами и технологиями, нарушением природного равновесия. Разочарование в этой идеологии привело сегодня к умонастроениям, отрицающим ряд ее принципов и поэтому называющимся, соответственно, постмодерн.

В отечественной литературе последних десятилетий разрабатывается концепция техногенной цивилизации, выдвинутая в свое время B.C. Степиным1. Он указывает, что существуют два основных типа цивилизационного развития — традиционалистский и техногенный. Традиционные культуры стабильны, нацелены на гармоничное существование человека в природе, вхождение его в естественные экологические ритмы. Техно-