Мифы и легенды народов мира. т.2. Ранняя Италия и Рим

Ранняя Италия и Рим

214

ствует месяцу того календаря, который ты, царь, ввел

âÐèìå. Íî ýòî è ìîå èìÿ.

—Но, как я понял, тебя зовет Мамурием. А щит упал первого марта.

—Мамурий — это по-нашему Марс и Март, а второе мое имя Ветурий дано мне здесь в Риме для тебя и в переводе не нуждается.

Произнеся это, кузнец растворился в воздухе. И понял Нума, что изготовил ему одиннадцать щитов не простой смертный, а сам Марс, назвавшийся Ветурием («древним»), ибо его почитание в Риме было более древним, чем культ Януса.

И в честь древнего Марса учредил Нума специальную жреческую коллегию салиев из двенадцати мужей320. Каждый из них стал хранителем и стражем своего щита. Первого марта каждого года салии в коротких пурпурных хитонах, с медными шлемами на головах и широкими медными поясами на бедрах, ударяя коротким щитом по щиту, совершали прыжки с такой удивительной легкостью, словно готовились к ним весь год.

—Мамурий Ветурий! Мамурий Ветурий! — выкрикивали плясуны, то ли имея в виду праздник древнего Марса, то ли называя имя изготовителя щитов.

Вторая смерть Нумы Помпилия

Латинское слово «цензура» (Проклятие нашей земли). Его мы присвоили сдуру

И «цензоров» всех превзошли.

Ведь резали, жгли и топили Сокровища чувств и ума. Но первыми жертвами были Помпилия Нумы тома.

Таковы были деяния второго римского царя Нумы, совершенные на благо мира. За все сорок три года его правления321 римляне ни разу не брались за оружие. Ме- чи и копья от неупотребления покрылись ржавчиной, а в обшивке щитов поселились мыши. И это никого не беспокоило, поскольку у Нумы и у управляемого им Рима не было недругов.

Начала

215

ки, из которых Нума черпал всю свою мудрость. Это были книги греческих мудре-

цов. У самих римлян тогда еще книг не было. Писать и чи- тать они еще не научились.

Через четыреста лет после смерти Нумы323 зимние проливные дожди размыли могильную насыпь на Яникуле и обнажили массивные каменные гробы. Когда подняли крышки, то один из саркофагов оказался совершенно пуст, а в другом обнаружили прекрасно сохранившиеся свитки, написанные по-гречески и по-латыни. Их, соблюдая предосторожности, вынули и вручили городскому претору Петелию для прочтения. Претор умел читать погречески, но самих греков недолюбливал.

Когда он ознакомился с содержанием найденных рукописей, был созван сенат. И претор выступил с такой речью:

— Отцы сенаторы! Не сочтите дело, из-за которого вас собрали, недостойным вашего внимания. Ведь на наш город не ополчился какой-нибудь из наших врагов и плебеи не вздумали снова переселиться на Священную гору. Всего лишь обнаружили старинный гроб, а из него извлекли свитки, принадлежащие, как не трудно понять, царю Нуме Помпилию. При чтении волосы у меня встали дыбом. Я подумал: а вдруг их прочтут наши молодые люди, опора нашего могущества. Прочтут

Ранняя Италия и Рим

216

и, вместо того чтобы упражняться с оружием на Марсовом поле, распустят слюни и начнут философствовать, подобно грекулам324. В этих книгах — страшно сказать! — прославляются блага мира. Может быть, для ко- го-нибудь мир и благо, а для нас, римлян, — погибель. Мы рождены для войны. В войне наше будущее. Так пусть же никто никогда не прочтет этих книг, которые хуже чумы.

В тот же день по специальному решению сената книги отнесли на комиций325 и сожгли. Впервые, но не в последний раз, в Риме сжигались книги. А в этих книгах была душа Нумы Помпилия, так что его похоронили второй раз по римскому, а не по чужеземному обычаю.

Глава 3 ТУЛЛ ГОСТИЛИЙ И АНК МАРЦИЙ

После Нумы Помпилия, согласно рассказам древних историков, Римом правили Тулл Гостилий и Анк Марций. Вся совокупность сообщений о них создает впечатление, что оба они выдуманы, чтобы заполнить пустоту в римской истории между Нумой Помпилием и царями этрусского происхождения, с которыми были связаны наиболее впечатляющие легенды, частично восходящие к этрусским источникам.

Приписанные Туллу Гостилию деяния, скорее, характеризуют его как первого, а не третьего из римских правителей. Да и само его родовое имя Гостилий («чужеземный») символизирует чуждость всему тому, что насаждали в Риме Ромул и Нума Помпилий. Рим Ромула, судя по легенде, был населен людьми без роду и племени, беглыми рабами, разбойниками, нашедшими убежище во вновь основанном городе. При Тулле Гостилии действуют нетронутая родовая организация и варварские обы- чаи, несовместимые с религией и моралью Нумы Помпилия. Детали правления третьего римского царя возникли как объяснение названий древних частей Города. Образ Анка Марция создан по контрасту с образом воинственного Тулла Гостилия.

Ранняя Италия и Рим

218

Рим и Альба Лонга

Гораций и Куриаций, Вы вестники будущих бед. Италия, родина Граций, Таких не знала легенд.

Но в дебрях варвара-Рима Вы кровью оставили след Гражданских, неумолимых Ненужных людям побед.

После кончины Нумы Помпилия некоторое время

âРиме не было царя. Затем трон занял Тулл Гостилий, внук того Гостилия, который во времена Ромула вступил

âбой с сабинянами и героически пал на Форуме. Держа

âпамяти образ своего деда и того, кому он служил, Тулл решил вернуть Рим к войнам, от которых римляне за долгое царствование Нумы успели отвыкнуть.

Любое недоразумение между Римом и его соседями, которое Нума легко бы погасил, при Тулле вело к войне и кровопролитию. Так случилось и тогда, когда римские пастухи угнали с соседней земли Альбы Лонги несколько коров. Альбанские пастухи ответили угоном десятка овец. После этого правитель Альбы Лонги Клуилий отправил своих послов в Рим для выяснения обстоятельств. Альбанских послов Тулл встретил подчеркнуто дружественно и старался их как можно дольше задержать у себя. Они не подозревали, что в это же время

âАльбу Лонгу посланы римские послы, которые объявили войну.

Когда римские посланцы возвратились в свой город, они еще застали альбанских послов. Узнав, что его приказание выполнено и война объявлена, Тулл Гостилий отослал альбанцев с такими словами: «Передайте своему царю, что я, Тулл Гостилий, беру в свидетели богов: чья сторона первой отослала послов, не уважив их просьбы, на нее пусть и падут все тяготы и бедствия войны».

К тому времени, как альбанские послы вернулись в свой город, он напоминал военный лагерь. Клуилий, вооружив всех юношей и мужей, не дожидаясь оконча- ния тридцати дней, названных римскими послами как срок начала военных действий, повел воинство на Рим.

Начала

219

В пяти милях от городских стен альбанцы поставили лагерь, обведя его рвом326. В лагере Клуилий внезапно умер, и вместо него альбанцы поставили над воинами диктатора Метта Фуффетия327.

Вскоре после этого альбанцы выступили из укрепленного лагеря на равнину и построились для боя. Так же поступили и римляне. Два воинства стояли друг против друга, ожидая сигнала. Но прежде чем Тулл успел подозвать трубачей, перед ним вырос гонец Фуффетия.

—Мой царь и повелитель приказал передать тебе несколько слов. Хочешь ли ты их выслушать? — сказал альбанец.

—Пусть говорит! — отозвался Тулл.

Выйдя вперед, диктатор альбанцев прокричал:

—Наши города и народы соединены родством. За нами же стоят этруски, с нетерпением ожидающие того, как мы ослабим друг друга в войне, чтобы сделать нас данниками.

—Что же ты предлагаешь? — спро-

сил царь римлян.

—Выберем с каждой стороны трех воинов и отдадим им судьбу наших городов. Город побежденных будет отдан во власть города победителей328.

—Быть по твоему, — отвечал Тулл. — Только надо принести клятву перед лицом Юпитера, что победитель получит все.

На этом они и поклялись, обратившись к Юпитеру с призывом, чтобы он покарал нарушителя клятвы своей молнией.

Было в римском войске трое братьевблизнецов Горациев, равных не только по возрасту, но по силе и мужеству. Их

èвыставил Тулл Гостилий, посчитав, что братья будут сражаться более стойко. Из альбанского строя, ободряемые криками, им навстречу вышли трое близнецов Куриациев329. И лишь тогда прогудели боевые трубы, которые испокон веков назывались этрусскими. С обнаженными мечами в правой руке, со щи-

Начала

221

ки и понесли к городским воротам. Между тем роются могилы для павших. Радостные крики сливаются с горестными воплями.

Показались Капенские ворота Рима. Воины опустили Горация на землю и вручили ему его трофеи — доспехи и одеяния трех убитых им Куриациев. И в это мгновение из ворот выбежала его сестра, Горация, просватанная за одного из Куриациев. Увидев на плечах брата плащ жениха, она запричитала, выкрикивая имя Куриация и раздирая ногтями щеки. Торжествующий победитель, не догадывавшийся о том, что его сестра любила Куриация, был возмущен до глубины души. Выхватив меч, он заколол Горацию со словами: «Так да погибнет каждая римлянка, которая дерзнет оплакивать недруга».

Пролитие родственной крови в те времена относилось к проступкам, караемым распятием на зловещем, не приносящем плодов дереве. Горация немедленно схватили и отвели к Туллу Гостилию, но он его не принял. Преступление, совершенное Горацием, считалось неподсудным царю и подлежало рассмотрению двух особых судей из числа сенаторов. К ним и отправили преступника.

Тогдашние обычаи не знали смягчающих обстоятельств. И судьи вынесли смертный приговор. Глашатай его объявил. И в это время к народу обратился отец приговоренного — Публий Гораций:

—Неужто вы, квириты, только что видевшие моего сына, вступающего в город победителем, сможете спокойно лицезреть его окровавленным после порки и распятым на осине?

Наступило молчание, прервавшееся криками:

—Оправдать! Оправдать!

—Я отменяю постановление о казни Горация согласно волеизъявлению народа, — произнес торжественно Тулл Гостилий. — Ты же, отец победителя, очисти своего сына от пролития родственной крови.

Под радостные вопли сограждан Публий Гораций перекинул через узкую улочку брус таким образом, чтобы он уперся краями в противоположные стены, и, прикрыв юноше голову, велел ему пройти словно бы под ярмом. Так был осуществлен обряд очищения330.

Ранняя Италия и Рим

222

Метт Фуффетий

И предстал перед миром воочью Из пеленок вышедший Рим.

В жажде власти неутомим, Проявил он повадки волчьи.

Разорвал он на части Фуффетия У отстроенных Ромулом стен, Чтоб затем растерзать и Грецию, И Египет, и Карфаген.

Поражение Куриациев оставило в душах альбанцев горький осадок. Их взоры обратились к Метту Фуффетию, в котором видели защитника латинской славы

èнаследника древних латинских царей. Понимая, что одной Альбе с Римом не справиться, Фуффетий вошел в сношения с недовольными римской властью соседями — Фиденами и Вейями. Договорились, что фиденяне

èвейяне первыми нападут на римлян, во время же сражения альбанцы покинут общий с римлянами строй, что не будет нарушением клятвы: не поднимать против Рима оружия.

Âназначенное время фиденяне и вейяне перешли римскую границу и выстроились в боевой порядок у слияния Аниена и Тибра. Тулл Гостилий немедленно повел туда свои два легиона. Альбанцы как союзники римлян выступили вместе с ними. Правый фланг римлян был расположен против легиона фиденян. На левом фланге против воинства Вей Тулл Гостилий поставил альбанцев во главе с Меттом Фуффетием.

Едва прозвучали трубы и горны, призывавшие римлян наступать, как альбанцы стали отходить к горам. В римских легионах начался переполох. Но Тулл не растерялся. Громким голосом он объявил, что тревожиться нече- го, ибо он послал альбанцев обойти незащищенные тылы противника. Одновременно царь вполголоса обратился с молитвой к Страху и Смятению331, обещая им учредить в Риме святилища, если они успокоят воинов. Марсу же, от которого зависела победа, было обещано расширение

коллегии жрецов-салиев332. Боги вняли этому обету, и римские воины начали успокаиваться. Страх, покинув римлян, переметнулся в ряды фиденян, Смятение же перебежало к вейянам. Ведь и те и другие, понимая язык