_Вернуться в Россию стихами (поэзия РЗ)
.pdfВЛАДИМИР
ВЕЙДЛЕ
БЕРЕГ ИСКИИ
Ни о ком, ни о чем. Синева, синева, синева, Ветерок умиленный и синее, синее море. Выплывают слова, в синеву уплывают слова,
Ускользают слова, исчезая в лазурном узоре.
Вэту синюю мглу уплывать, улетать, улететь,
Вэтом синем сияньи серебряной струйкой растаять, Бормотать, умолкать, улетать, улететь, умереть,
Вте слова, в те крыла всей душою бескрылой
врастая...
Возвращается ветер на круги свои, а она
Всинеокую даль неподвижной стрелою несется,
Вглубину, в вышину, до бездонного синего дна...
Ни к кому, никуда, ни к тебе, ни в себя не вернется.
К ***
Напрасно тень свою ты в зеркале искала;
Она была тобой, ты больше не она.
С нездешней легкостью легла на одеяло Жемчужных рук твоих сквозная белизна.
Жемчужных рук. Твоих... Ты плачешь, Каллинира? Каллианасса, плачь! Нам утешенья нет.
К блаженным берегам исчезнувшего мира Нам возвращенья нет. И нам прощенья нет.
Но там, над временем, в кольце возобновлений, Над зеленью лугов и синевой морей, В нетленной юности, где тень навстречу тени Летит, как некогда моя вослед твоей,
Сквозь все отравы, все колючие обиды Летела, мучаясь, любуясь и любя, — Там, на гребне волны, где пляшут Нереиды, Нет ни одной, поверь, жемчужнее тебя.
Зачем, рассудок беспокоя, Гадать, что ближе, свет иль тьма,
Когда от запаха левкоя Мне так легко сойти с ума?
121
Для несказанного ответа
Предвечной Мудростью рожден,
Темнее тьмы, светлее света И тишины беззвучней он.
Скорее сладостен, чем сладок, Свежее свежести самой, Он, по ту сторону загадок,
Во мне сливается со мной.
Блаженное благоуханье Сполна единый раз вдохну
И задохнусь в моем вдыханье,
В его дыханье утону, —
Как будто машут, веют, тают, Там, где душа моя была,
Как будто в небо прорастают Ее незримые крыла.
1965
СТИХИ О СТИХАХ
Неназываемое нечто,
Слиянье правды и мечты,
Того, что — тлен, того, что вечно, Того, что — ты и что — не ты.
Почудилось, — и вот уж начат
Двуличных слов набор, отбор,
Тех, что, гляди, да и заплачут Твоим слезам наперекор.
Извилисто, молниеносно,
Вразбивку, исподволь, навзрыд,
Инеспроста, и ” ах, как просто":
Шажок — стежок — открыт — прикрыт...
Подшито, выверено, спето.
Ну что ж, зови. Подай им весть. Пусть верят нй слово, что это
Как раз то самое и есть.
122
УМИРАТЬ НАДО В БЕДНОСТИ
Умирать надо в бедности. Желто-серой ветхой клеенкой Стол в Духов день был покрыт, когда отец Сергий,
Чаем гостей угостив, на плечо положил тебе руку И в сторонку отвел, известить о своей предстоящей
кончине.
Умирать надо в бедности, и в состраданьи к страданью.
Так говорил Заратустра извощичьей кляче в Турине.
Поскользнувшись на мерзлых торцах, лошаденка упала.
Кней он кинулся, пал на колени, обнял шею ее
изаплакал.
Умирать надо в бедности. Иль ты мнишь, что семь тысяч
Книг побегут за гробом твоим при выносе тела?
А тетради свои, все писанья сожги: так вернее и проще.
Доживай свои дни в состраданьи, в смиреньи, и
Бедность,
Смерти подруга, без зова придет за тобой и с тобой
пребудет навеки.
ТАМАРА
ВЕЛИЧКОВСКАЯ
Влесу мороз. А если я щекою Прижмусь к тебе, замерзшая кора,
Вдремотной глуби зимнего покоя,
Ты, может быть, подумаешь: "пора,
Пришла весна..." Потом задремлешь снова И будешь спать, как должно в феврале,
Но, может быть, средь холода лесного
Ты сон увидишь о моем тепле.
Становятся листья тише, В саду ни души, ни звука. Желудь порой на крышу Падает с легким стуком.
Стукнет, а сердце екнет, — Кажется стук уколом, Так безнадежно мокнет
Астра на стебле голом.
Так безнадежно никнет Розовым цветом в слякоть,
Ине умеет крикнуть,
Ине умеет плакать.
ЗАКАТ
Каждый вечер над полем покатым Догорает закат для меня, И, по-новому, с каждым закатом Завершается таинство дня.
Заплетаются розовой сеткой
Облака, облака, облака.
Ичернеют на розовом — ветки Одинокого в поле дубка.
Иничто мне молчать не мешает, Даже песня ничья не слышна. Вырастает большая, большая
От земли до небес — тишина.
Хорошо, что нельзя прислониться
Ни к какому родному плечу, Что не надо восторгом делиться,
Что делиться ни с кем не хочу, —
Что над склоном, пожаром объятым, Небосвод безмятежно глубок, Что стоит между мной и закатом Только тот одинокий дубок.
1 2 4
С е р гею М аковско м у
Растут два тополя. Они
Живут, как добрые соседи.
Проходят ветреные дни В неумолкаемой беседе...
Идут минуты, дни, года:
С годами все труднее гнуться. Растут деревья. Никогда Они друг друга не коснутся.
Но там, в подземной глубине, Где не тревожат дровосеки, —
В глубокой тайне, в тишине, Их корни сплетены навеки.
В деревне, иногда весной,
Но чаще пожелтевшим летом, Мне, оглушенной тишиной
И ослепленной ярким светом,
Почти дается познавать,
Но что — сама сказать не смею.
Я не умею звезд назвать, Ни различать их не умею. И я почти не знаю трав,
Ни ядовитых, ни целебных, Колосья на полях собрав, Не узнаю колосьев хлебных.
— Так от рождения слепой, Прозрев, взволнованно трепещет И робко трогает рукой Свои же собственные вещи.
О М УЗЫ КЕ
С. С. П ост ел ьни кову
Расходится завеса тишины И музыка, свободная, как чудо,
Является неведомо откуда Дорогой трепетания волны.
Идут минуты, может быть, года,
Но каждый звук — сияющий предтеча, И в каждом звуке — ожиданье встречи,
Которой не бывает никогда.
Последний звук теряется во мгле. Приходит безнадежное молчанье, О музыка! — ты сдержишь обещанье, Но не на этой, на другой земле.
АНАТОЛИЙ
ВЕЛИЧКОВСКИЙ
Г . А. Раевскому
Вот уже и нам пора проститься,
Было в поле тихо и темно,
Я в ладонях растирал пшеницу, Из колосьев добывал зерно.
Апотом свой обмолот пустынный,
Вгорсть из горсти так пересыпал,
Чтобы ветер уносил мякину,
На ладонях зерна оставлял.
Веял я пшеницу осторожно, Не теряя зерен золотых,
Только по законам непреложным Каждый раз все было меньше их.
Солнце греет, пахнут липы медом.
Мы идем в толпе других прохожих. Перед нами Сена, блещут воды, Длинный мост мы переходим тоже.
Смотрим вниз на быстрое теченье: Пароход плывет в Медон с народом, Ходят волны, выступает пена Золотым углом за пароходом.
Винт шумит, а пассажиры, сидя, Пьют вино со льдом, считают сдачу. Я с тобою часто это видел, Много раз хотелось нам на дачу
Плыть на этом пароходе белом, Пить вино со льдом и прохлаждаться, Много раз нам этого хотелось,
Только как-то не пришлось дождаться.
126
Вжизни мы — как в голубом сияньи:
Все прекрасно, все цветет и блещет,
Но труднее даже подаянья Достаются нам простые вещи.
Всугробах, словно в белых дюнах,
Мерцают дальние огни.
Взеленоватом свете лунном
Метет метелица, звенит
Крылами в бурьяне, покрытом
Сосульками, как хрусталем.
Втакую ночь в степи открытой
Япотерял мой отчий дом.
Ялюблю, когда в окошке вьются
Хлопья снега, — чем они белей,
Больше чем и чем быстрей несутся,
На душе тем чище и светлей.
Что мне в них? Быть может, не из тучи,
Но из рая белый этот рой? Нет, они на языке могучем
Русской крови говорят со мной.
Говорят на языке неслышном С памятью особенной моей.
Снег идет, а грудь сильнее дышит. Снег идет, а на душе теплей.
Веленью дивному послушна Весною пыльная метла,
Забытая в углу конюшни, Зазеленела, расцвела.
Упорство этого цветенья, Цветенья веток без корней Похоже на стихотворенья Лишенных родины своей.
Г. 127
Когда я вижу утренний восток,
Всю медленность и торжество рассвета, За каплей капля, за глотком глоток,
Моя душа огнем тоски согрета.
Но не тоска! Пространство душу пьет.
Ижизнь моя мне кажется случайной,
Иранит, как тяжелое копье, Существованья пустота и тайна.
Ни солнца розовый восход, Ни счастье, ни землетрясенье ■—
Меня ничто не развлечет
В минуты скуки и смиренья. Так минеральная вода
Сама собой течет из рытвин —
Яслышу сам в себе тогда Начало сладостной молитвы.
К чему и для чего она?
Яникогда не понимаю,
И сладостного полусна
Пустым вопросом не смущаю.
ВЛАДИМИР
ВЕРЕЩАГИН
Как на экране синема, Передо мной горят живые,
Полуистлевшего письма
Когда-то строки дорогие.
Иперечитывая вновь Страницы нежного романа,
Мне чужды: и твоя любовь,
Игоречь твоего обмана.
Сеанс окончен. В зале тьма,
Все замолчало, опустело, Как на экране синема,
Жизнь промелькнула... и сгорела.
Пасхальный звон колоколов
Из храма дальнего несется,
В такую ночь, на Божий зов Я верю — счастье отзовется.
Христос Воскрес! Душа, молись!
И улетят твои печали. Какие слезы пролились, Какие песни прозвучали!
У одинокого вокзала Там — где сплетаются пути,
Яждал тебя; ты обещала
Сегодня вечером прийти.
Ивечер в отблеске опала Прозрачен был и молчалив. Все было пусто и устало
Вдали дышал локомотив.
Явдруг почувствовал так ясно,
Что никогда ты не придешь, Что сердце ждет тебя напрасно,
Что жизнь обман, а счастье ложь,
Что наша песня отзвучала, Как не законченный мотив...
И уходил в лучах опала
В далекий путь локомотив.
Заказ №345
АЛЕКСАНДР
ВЕРТИНСКИЙ
В СТЕПИ МОЛДАВАНСКОЙ
Тихо тянутся сонные дроги
Ивздыхая ползут под откос...
Ипечально глядит на дороги
Уколодцев распятый Христос...
Что за ветер в степи молдаванской! Как поет под ногами земля!
И легко мне с душою цыганской
Кочевать никого не любя!
Как все эти картины мне близки, Сколько вижу знакомых я черт!
И две ласточки, как гимназистки, Провожают меня на концерт.
Что за ветер в степи молдаванской!
Как поет под ногами земля!
И легко мне с душою цыганской Кочевать никого не любя!
Звону дальнему тихо я внемлю
У Днестра на зеленом лугу.
ИРоссийскую горькую землю Узнаю я на том берегу.
Акогда засыпают березы
Иполя затихают ко сну...
О, как сладко, как больно сквозь слезы
Хоть взглянуть на родную страну...
ПРОЩАЛЬНЫЙ УЖИН
Сегодня полная луна, Как пленная царевна,
Грустна, задумчива, бледна И безнадежно влюблена.
Сегодня музыка больна, Едва звучит напевно Она, как вы, мила, нежна И холодна, и гневна.
130