kristi - gulag

БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ КАК ПРОДУКТ 131

Это очень умеренные подсчеты. Мы не включили сюда данные о людях, строящих тюрьмы, поставляющих оборудование и все необходимое. Но мы безо всяких колебаний можем сделать вывод: без индустрии контроля над преступностью статистика труда и занятости в США отражала бы гораздо менее благоприятную картину. Не было бы никакой выгоды для властей. Экономисты США весьма довольны низким уровнем безработицы – для рыночной экономики это показатель благополучия. С точки зрения криминолога, это благополучие слегка подпорченное.

Таблица 8.6-2. Количество людей, вовлеченных в сферу деятельности уголовного права. США, 1999 г. Приведены минимальные данные.

1См. таблицу 3.4-1.

2Sourcebook of Criminal Justice Statistics 1997, р. 25. Цифры за 1993 год были увеличены с учетом ежегодного прироста в 1988-93 гг., который составлял

4,8%.

3Источник тот же, что в прим. 2. Цифры за 1993 год были увеличены с учетом ежегодного прироста в 1988-93 гг., который составлял 1,3%. Данные уменьшены вполовину, поскольку считаются только те, кто работает непосредственно в области уголовного правосудия. Они могут быть занижены.

4Источник тот же, что в прим. 2. Цифры за 1993 год были увеличены с учетом ежегодного прироста в 1988-93 гг., который составлял 2,7%. Данные уменьшены вполовину, поскольку считаются только те, кто работает непосредственно в области уголовного правосудия. Они могут быть занижены.

5Подсчеты основаны на исследовании Национального института юстиции,

вкотором говорится, что в частных охранных агентствах работает в два с половиной раза больше человек, чем в в тюрьмах. (Cunningham et al., 1991, рр. 1-5).

6Исходя из данных о населении США, которое в 1999 году составляло 273 миллиона. Источник: Управление по переписи населения США.

7Исходя из данных о количестве занятого трудом гражданского населения

– 139,2 миллиона человек в 1999 г. Источник: Управление статистики труда.

Глава 9

Несовместимые ценности

9.1 Торговля правом исполнять наказания

Ныне в Соединенных Штатах даже смертная казнь иногда исполняется частными подрядчиками.

Эту фразу я обнаружил в книге Логана (Logan, 1990, с.59), посвященной частным тюрьмам. Это единственное упоминание о смертной казни, втиснутое между примерами многочисленных задач, решаемых с помощью частных посредников. Что до остального, то тут нашему воображению предоставляется полная свобода. Меня очень интересует вопрос: кто они – нынешние частные подрядчики, исполняющие смертные приговоры, и как они работают? Рекламируют ли они свои услуги? Кто является владельцем – частное лицо или же они зарегистрированы на бирже как, скажем, фирма «Исполнение Наказаний с ограниченной ответственностью»? Чем ограничена их ответственность? А что насчет оборудования – кресел, шприцев, яда? Производят ли они все это сами или полагаются на субподрядчиков? Как они обучают персонал и используется ли при этом ноу-хау? Джозеф Ингл (в частной беседе; см. также его книгу – Joseph Ingle, 1990) рассказал про специалиста по левой ноге, который работает в группе из шести человек и специализируется на привязывании левой ноги, в отличие от специалиста- «правоножника». Шесть специалистов делят приговоренного к казни на шесть неодушевленных частей.

Все же почему участие частных подрядчиков в исполнении смертной казни вызывает такую реакцию? Ведь приговоры к смертной казни выносятся законным порядком. При этом соблюдается определенная процедура и полномочные представители государства наверняка про-

НЕСОВМЕСТИМЫЕ ЦЕННОСТИ 133

следят, чтобы все делалось именно так, как предписано этим самым государством. Вся процедура приведения казни в исполнение будет проделана наверняка лучше, чем если бы с ней возилось государство. Последний обед будет прекрасно приготовлен, на роли психотерапевта и священника пригласят наилучших специалистов своего дела, гонорары которых далеко выходят за возможности обычных средств государственного бюджета, и при собственно исполнении казни не произойдет конфузов вроде случаев неудачных попыток, которые иногда бывают в государственных службах. Осужденным на казнь должно нравиться качество услуг, гарантируемое частными фирмами.

В этом состоит основная идея книги Логана, за исключением того, что он пишет о частных тюрьмах, а не о частных фирмах по исполнению смертной казни. Его выводы об институте частных тюрем совершенно определенны. Все, что делается государством, частный предприниматель сделает лучше или так же хорошо:

Против частных тюрем приводятся разные по степени обоснованности и правдоподобия доводы, но нигде я не обнаружил каких-либо потенциальных проблем с частными тюрьмами, которые, как минимум, не совпадали бы с аналогичными или тесно связанными проблемами, существующими в государственных тюрьмах... Поскольку институт частных тюрем не создает проблем, которые были бы одновременно уникальны и непреодолимы, ему следует позволить конкурировать (и сотрудничать) с соответствующим государственным институтом, так что появится возможность понять, как наилучшим образом управлять тюрьмой, которая была бы одновременно безопасной, надежной, гуманной, эффективной и справедливой (с. 5).

Меня это не убеждает и немного огорчает. Почему то, что совершенно ясно для автора, остается настолько неясным для меня? Его хорошо раскупаемая книга содержит целую главу о приемлемости института частных тюрем (сс. 49-75). И он находит его приемлемым:

Избранные нами лидеры обладают весьма ограниченной личной властью: в действительности они лишь издают приказы и распоряжения, которые выполняются их подчиненными... Однако было бы неверно полагать, что надежность связей между подчиненными друг другу государственными служащими обязательно выше связей, основанных на контрактах.

За этими рассуждениями стоят Джон Лоук (John Locke) и Роберт Нозик (Robert Nozick), особенно его ранние работы (см. напр. 1974). Они навели Логана на следующее рассуждение (с. 52):

По классической либеральной (или, пользуясь современной терминологией, либертарианской) традиции, на которой основана американ-

134 БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ КАК ИНДУСТРИЯ

ская система правления, все права всегда индивидуальны, но не коллективны. Государство является искусственным образованием и не обладает никакими полномочиями, легитимной властью или правами, кроме делегированных ему людьми.

С этой точки зрения я могу понять развиваемые Логаном идеи о частном подряде на исполнение смертной казни или приватизации института исполнения наказаний в целом. Однако, в то же самое время, эта концепция может породить монстра, который будет выглядеть снаружи вполне благопристойно. Роберт П.Вейсс (Robert P. Weiss, 1989, p.38) описывает этот вид снаружи:

Частные тюремные компании... распрощались с полувоенной униформой и званиями. Военная терминология и военный регламент, которые были характерны для профессии тюремщика со времени возникновения исправительной системы, ушли в прошлое. Тюремные фирмы все еще пытаются поддерживать иллюзию своих законных полномочий, но деловой стиль просматривается в псевдоофициальных одеяниях. Например, в исправительных учреждениях, управляемых коммерческими агентствами, заключенных называют не заключенными, а «жителями», сотрудников охраны – «опекунами». Одетые в свитеры цвета верблюжьей шерсти с неброскими эмблемами компании, охранники частного исправительного учреждения представляются «специалистами по безопасности».

По Логану, государство построено на договорной основе. Частные лица избирают представителя. Представитель нанимает фирму для исполнения наказаний. Если фирма оказывается неважной, нанимают другую. Частный охранник представляет свою фирму. Больше представлять некого и некому, государство становится своего рода вторичным институтом. Однако при таком положении контроль за охранником ослаблен.

В противоположном случае, когда всем этим занимается государство, сотрудник тюрьмы – это мой человек. Я держу руку у него на связке ключей или на рубильнике электрического стула. Он может оказаться плохим служащим. И я могу оказаться плохим гражданином. Вдвоем мы образуем тем более плохую систему, тип которой так хорошо известен из истории службы исполнения наказаний. Но в этом случае я знаю, что являюсь ответственной стороной в общественном договоре. Кроме того, велика вероятность того, что некоторые люди в этой системе не такие уж плохие. Ими гораздо легче управлять. Охранник, в данном случае, – это работник системы, находящийся под ее ответственностью. Это не сотрудник отделения «Дженерал моторс» или, скажем, компании «Вольво». Общественный характер наказания отсутствует в концепции частных тюрем. Поскольку идея частных тюрем в ее современном виде является в основном изобретением американцев, появляется соблазн спросить,

НЕСОВМЕСТИМЫЕ ЦЕННОСТИ 135

не забыли ли они своего старого учителя Чарльза Хортона Кули (Charles Horton Cooley, 1864-1929), который так ясно выразил роль общества как колыбели индивидуальности.

Давным-давно мы в шутку изображали государственных служащих с двумя чернильницами на столе: одна для официальных писем, другая – для частных. Те времена прошли, но не окончательно. Это становится видно, когда одного из чиновников признают виновным в каком-либо правонарушении, к примеру, в представлении дважды одного и того же авиабилета для оплаты. Такие злоупотребления, совершенные государственным служащим, обычно считаются более серьезными, чем аналогичные поступки простых людей. Государственный служащий представляет не только себя, он представляет общество, то есть и меня самого. Таким образом, он несет бóльшую ответственность и находится под более жестким контролем, чем те, кто заняты в частной фирме. Это опять приводит нас к вопросу о чести. Если я живу «в общественных условиях», политики являются частью меня самого. Но это относится и к тем людям, которые служат обществу и являются его символом, то есть к государственным служащим, уполномоченным исполнять ответственные функции. Их несостоятельность – это мой позор, их успехи и их порядочность – это моя гордость.

Возможно, такая точка зрения хуже воспринимается читателем в США, где господствуют идеи частного интереса и договорного государства, чем читателем в Европе, где государственность существовала всегда. Дарендорф (Dahrenford, 1985) описывает те невероятные дни в Берлине в 1945 году, в интервале между двумя режимами, когда нацистское государство уже развалилось, а советский контроль еще не был установлен – несколько дней вообще без государственной власти, а затем возврат к нормальным условиям, когда снова утвердилось государство, правда, совсем другое. Возможно, Флемминг Балвиг (Flemming Balvig) (в комментариях к моей рукописи) был прав, когда заметил, что европейцы в большей степени склонны рассматривать и национальное государство, и национальную культуру как нечто всегда существовавшее, нечто данное, в то время как для американцев это в значительной степени построено ими самими, как индивидуальными лицами. Договорное государство по Логану лучше отвечает тому, как американцы понимают сами себя. Однако эти различия далеко не самоочевидны. Джессика Митфорд (Jessica Mitford, 1974, p.297) заканчивает свою книгу такими словами:

Тем из нас, кто находится снаружи тюремной стены, не очень нравится думать о надзирателях и охранниках как о наших, в некотором смысле, заменителях. Однако они именно заменяют нас, сомкнувшись в объятии, которое не разорвать, с плененными собратьями чело-

136 БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ КАК ИНДУСТРИЯ

вечества по другую сторону тюремной стены. И мы все так же участвуем в этом, проецируя их роль на себя.

Жуткий второй смысл оказывается вплетен в изначальный вопрос человеческой этики: разве я сторож брату моему?

Возможно, уважение к государственному служащему переживает закат по обе стороны Атлантики. Исторически чиновник, как и военный, был слугой короля, только занимался делами гражданскими. С упадком королевской власти он теоретически превратился в слугу общества. В этом качестве государственный служащий потенциально способен настраиваться на весь набор ценностей конкретного общества, ценностей, предлагаемых политиками, обществом в целом или разного рода экспертами.

Вселяют некоторую надежду изменения, происходящие в последние годы в Скандинавии. Несмотря на то, что политические деятели впадали в панику по поводу преступности, постоянно провозглашали популистские призывы к законности и порядку и требовали строже наказывать преступников, государственные чиновники в большинстве своем вели себя трезво и спокойно. Начальники полиции утверждали, что все находится под контролем, и в увеличении численности полицейских необходимости нет. Начальники тюрем говорили о том, что тюремное заключение чревато негативными последствиями и должно применяться как крайняя мера наказания. А вместе они напоминали политикам и населению о том, что преступники также находятся под защитой закона, и права человека распространяются на них тоже. На мой взгляд, в том, что в Скандинавии по сей день так немного заключенных, немалая заслуга группы государственных служащих, которые оценивали все объективно и сдерживали напор политиков.

9.2 Торговля правом осуществлять надзор

Систему доводов, аналогичных доводам в поддержку частных тюрем, можно сформулировать и для частной полиции. Это то, о чем говорят Розенталь и Хугенбум (Rosenthal and Hoogenboom, 1990, p. 39) в докладе Совету Европы:

Можно представить, что частная полиция будет справляться с задачами более эффективно и рационально, чем государственная полиция. Далее, можно представить, что частная полиция будет обращаться со всеми людьми одинаково и придерживаться абсолютно всех стандартов равенства. Тем не менее, даже весьма удовлетворительное исполнение всех этих внешних условий не будет достаточным свидетельством в пользу института частной полиции. В условиях Европы люди

НЕСОВМЕСТИМЫЕ ЦЕННОСТИ 137

чувствуют себя увереннее, когда этим делом занимается государство – независимо от сравнительного качества его исполнения.

Однако эти проблемы не влияют на тенденции, существующие в большинстве промышленно развитых стран. Наоборот, наблюдается совершенно определенный сдвиг в сторону дальнейшей экспансии института частной полиции.

Эта тенденция приводит к серьезным проблемам. Однако сходство проблем полицейской и исправительной систем не является абсолютным, что показано в работах Ширинга и Стеннинга (Shearing and Stenning; см. напр. 1987), а также в важной статье Филиппа Роберта

(Philippe Robert, 1989).

Они начинают с рассмотрения трех основных положений. Вопервых, полиция, как институт, эволюционировала от частной формы к государственной. То есть в идее частной полиции ничего нового нет. Во-вторых, по мере развития материально процветающих, больших государств не остается вообще никаких шансов на то, что обычная полиция способна на нечто большее, чем решить разве что небольшую часть того круга проблем, которые стоят перед правоохранительными органами. Это неизбежно приводит к поиску альтернативных решений. И здесь вперед выступает их третье положение: частная полиция при нормальных условиях также вынуждена следовать тем же тенденциям, что и частные лица или организации. У них в распоряжении нет аппарата для исполнения наказаний. По этой причине они и не особенно ориентируются на наказания:

…Система частной безопасности открыто использует управленческий подход, состоящий в минимизации риска при наименьших возможных инвестициях. Функция подавления не является приоритетной – она противоречит целям фирмы и дорого обходится, поскольку обычно предполагает привлечение государственных агентств. Предупреждение, рационализация и поиск компромиссов – вот чему уделяется наибольшее внимание (Robert, p.111).

И снова здесь открываются возможности для более цивилизованного разрешения конфликтов в тех случаях, где применение исправительных мер было единственной и далеко не самой лучшей альтернативой.

Работа частной полиции во многом зависит от того, насколько ей доступна помощь со стороны государственных правоохранительных органов – в качестве крайней меры. Однако авторитет частного агентства пострадает, если оно будет обязано обращаться к государственным институтам. Эффективность частной полиции держится на убежденности людей в том, что при необходимости ей будет оказана полная поддержка со сторо-

138 БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ КАК ИНДУСТРИЯ

ны обычной полиции. Хотя это и не обязательно соответствует действительности.

В то время как частные исправительные учреждения увеличивают возможности применения тюремного заключения, частная полиция может привести к сокращению его использования. С этой точки зрения позднейшие тенденции выглядят довольно привлекательно. По мнению Ширинга и Стеннинга, современный институт частной полиции свидетельствует о возрождении частных центров власти, которые успешно оспаривают заявленную государством монополию на поддержание пра-

вопорядка (Shearing and Stenning, 1987, p.13):

... То, что сейчас известно о частной полиции, является убедительным доказательством ... того, что происходящий на наших глазах ее рост означает не просто перераспределение обязанностей по поддержанию общественного порядка, но установление порядка, поддерживаемого на частной основе служащими частных агентств – порядка, который в ряде случаев несовместим с общественным порядком, установленным государством, и даже противоречит ему.

Однако возможному выигрышу в результате устранения контроля в области уголовного права – мечта сторонников аболиционизма – противостоят два главных дефекта института частной полиции: его классовые пристрастия и возможность злоупотреблений в случаях сложных политических конфликтов.

Следует рассматривать два аспекта классовой предвзятости. Наименее проблематичным является то очевидное обстоятельство, что верхушка общества может легко откупиться от возможных неприятностей. Это имеет место и в рамках обычной системы уголовных наказаний. Почти очевидно, что правоохранительные органы всех государств концентрируют главное внимание на категориях населения, достаточно удаленных от власть имущих. Исключительные случаи, когда влиятельные фигуры предстают перед судом, являются именно исключениями. Гораздо более существенная проблема, связанная с частной полицией, – беззащитность людей из низших классов и их интересов. Это центральный тезис Движения новых реалистов в Великобритании, выраженный в работах его основных представителей – Янг и Мэттьюз (Young and Matthews, 1992),

Янг (Young, 1989), Ли и Янг (Lea and Young, 1984). Они совершенно пра-

вы, когда говорят, что рабочий класс и группы, находящиеся еще ниже на социальной лестнице, в особенности подвержены опасности насилия, краж и вандализма. Частная полиция, уделяющая основное внимание тем, кто готов платить и может платить, уменьшит интерес правящей верхушки к поддержанию работоспособной государственной полиции и, таким образом, поставит другие группы населения и их жилые районы в еще худшее положение.

НЕСОВМЕСТИМЫЕ ЦЕННОСТИ 139

Кроме того, встает проблема контроля за контролирующими. Как предотвратить перерождение частной полиции в такой источник власти, контролировать который будет еще труднее, чем старую государственную полицию? Как проследить за тем, чтобы государственная полиция не нанимала (официально или неофициально) работников частной полиции с целью поручить им некоторые операции, которыми она сама заниматься не может? Как предупредить получение государством столь иногда вожделенной помощи от частных посредников, которые не стеснены всеми этими мягкотелыми судьями и адвокатами?

Если бы гестапо или КГБ были отделениями частной фирмы на подряде у диктаторов, то, оставаясь столь же эффективными и используя те же грязные методы, они были бы все же не так опасны для самих режимов. Когда органы борьбы с преступностью являются государственными, то можно надеяться, что с разрушением государства разрушатся и эти органы. Иногда эта надежда не оправдывается, как показывают недавние перемены в некоторых странах Восточной Европы. Однако если эти органы частные, то они становятся еще более защищенными, когда режим разваливается. Это следует из их принадлежности к тому типу организаций, выживанию которых способствуют как национальные, так и транснациональные интересы. Гестапо и войска СС были ликвидированы после Второй мировой войны, но фирмы, которые поставляли оборудование для лагерей и использовали рабский труд заключенных, процветают в нынешней Германии. Как, впрочем, и университеты, получавшие из лагерей материалы для исследований.

140 БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ КАК ИНДУСТРИЯ

Глава10

Новые решения

10.1. 4926 абитуриентов

Недавно у меня возникли некоторые сложности, связанные с работой приемной комиссии юридического факультета нашего университета. Я являюсь членом этой комиссии, и раз в год мы рассматриваем вопрос о зачислении новых студентов. Этим летом мы получили заявления от 4926 абитуриентов, а принять можем только 500. Безработица среди молодежи высока, что, естественно, сказывается на всей системе высшего образования. Однако наша задача довольно проста. Решая вопрос о зачислении, мы прежде всего принимаем во внимание оценки, полученные в средней школе. Они суммируются, и выводится общий балл. В некоторых случаях, если, например, абитуриент имеет трудовой стаж, ему начисляются дополнительные очки. Опытный секретарь комиссии составляет список абитуриентов, согласно набранным ими очкам. Комиссии остается только определить, какой балл становится проходным, и все абитуриенты, его набравшие, зачисляются в университет.

Но есть и определенные трудности. Некоторые из абитуриентов, ссылаясь на проблемы, связанные со здоровьем или социальным положением, просят о зачислении на льготных условиях. Кто-то во время выпускных экзаменов болел, у кого-то умер близкий родственник, есть люди, страдающие слепотой, глухотой, прикованные к инвалидному креслу, есть лечившиеся от наркомании, отбывшие заключение или страдающие нервными расстройствами. Мы обсуждаем каждый конкретный случай и большинство из этих абитуриентов принимаем, поскольку считаем, что должны помогать тем, кто оказался в беде. Однако здесь мы сталкиваемся с проблемой, всегда возникающей, когда речь идет о благотворительно-