gavrilova_istoria

Идеологическим обоснованием охранительных тенденций в общественном движении России стала так называемая «теория официальной народности», получившая это название с легкой руки историка А.Н. Пыпина благодаря известной формуле – «самодержавие, православие, народность», принадлежавшей С.С. Уварову. Будучи товарищем (заместителем) министра народного просвещения, Уваров в 1832 г. осуществил инспекторскую проверку ряда учебных заведений на предмет постановки в них обучения и проведения необходимых преобразований в данной сфере. В представленном по итогам проверки докладе императору С.С. Уваров определил как одну из труднейших задач времени необходимость сочетания «правильного и основательного обучения с воспитанием глубокого убеждения и теплой веры в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народность». Впоследствии, уже на посту министра народного просвещения, Уваров уточнил свои намерения: с помощью всевозможных «умственных плотин» сдерживать наплыв новых, то есть революционных идей в Россию, с целью продлить ее юность и задержать развитие лет на 50.

Ставшая знаменитой, благодаря поддержке верховной власти и некоторых достаточно известных общественных деятелей (Ф.В. Булгарина, Н.И. Греча, М.П. Погодина, С.П. Шевырева и др.), триада Уварова признавала самодержавие единственно возможной и оправданной формой правления, православие понималось им как исторически сложившаяся глубокая религиозность русского народа, народность означала единение царя с народом и отсутствие почвы для социальной конфронтации. Эта идеология ставила целью удержать русских от печального опыта европейских народов, которые «не ведают покоя и страдают от разномнения».

Виднейшим представителем консервативного направления в общественном движении России конца XIX – начала XX вв. являлся оберпрокурор Синода К.П. Победоносцев. В бытность при Александре II членом Госсовета он принимал самое активное участие в разработке судебной реформы*. С вступлением на престол Александра III влияние Победоносцева на формирование политического курса усиливается. Это проявилось в важнейших кадровых перестановках, проведенных императором по его рекомендации, разработке Манифеста 29 апреля 1881 г., содержащего явный отказ Александра III от конституционных проектов его предшествен-

* В оценке историка А.А. Корнилова Победоносцев «был одним из самых блестящих русских профессор-цивилистов; его курс гражданского права очень долго признавался … одним из классических пособий этого ряда». Неслучайно поэтому именно он был приглашен преподавать курс законоведения сначала к Александру III, а затем к Николаю II.

151

ника и программу нового царствования, направленную на укрепление самодержавия.

На посту главы «духовного ведомства» (а Победоносцев возглавлял Синод в течение четверти века) он добивался расширения государственного вмешательства в дела церкви. Церковь и государство в России, утверждал Победоносцев, должны находиться в неразрывной связи, распадение которой гибельно и для церкви, и для государства. «Безверное государство, - считал он, - есть не что иное, как утопия, невозможная к осуществлению, ибо безверие есть прямое отрицание государства».

Оценка личности и государственной деятельности К.П. Победоносцева в большинстве исторических исследований однозначно негативная: «реакционер», «мракобес», «архиконсерватор», «столп консерватизма», «противник западно-европейской культуры и буржуазных форм общественной жизни». Известны эпиграммы, дополняющие подобные характеристики: «Победоносцев он в Синоде, Обедоносцев при дворе, Бедоносцев – в народе, Доносцев – везде». Однако необходимо отметить, что в молодости он был не чужд «либеральных мнений», и Герцен и Огарев в 1859 г. в сборнике «Голоса из России» опубликовали его статью с резкой критикой министерства юстиции и законодательства времен Николая I и Александ-

ра II.

Являясь политическим долгожителем (40 лет верного служения трону!), К.П. Победоносцев ушел в отставку по идейным соображениям – на следующий день после подписания Николаем II Манифеста 17 октября 1905 г., означавшего ограничение самодержавия. Это был, как писал автор Манифеста С.Ю. Витте, «последний могикан старых государственных воззрений, разбитых 17.10.1905 г. … Победоносцев был редкий государственный человек по своему уму, по своей культуре и по своей личной незаинтересованности в благах мира сего …».

Масштаб личности такого государственного деятеля, как Победоносцев, отдавшего себя служению идее, невероятно широк для однозначно узких, преимущественно отрицательных его характеристик. Но это является хорошим доказательством того, что и в оценке консервативноохранительного течения русской общественной жизни в XIX веке следует различать реакционное и национально-патриотическое начала, хотя определить грань между ними – дело невероятно сложное.

Либеральная альтернатива.

Либеральное направление в среде российской интеллигенции начинает идейное и организационное оформление (в границах доступных в то время организационных форм – литературного салона, журнала либо университета) в 30-е – 40-е гг. XIX века. Причем почти сразу в его среде обнаружились и определенные разногласия.

Главным вопросом, расколовшим либералов на два лагеря – «славянофилов» и «западников», стал вопрос об историческом месте России в

152

контексте общей проблемы, впервые поставленной западной философией о конкретном вкладе каждой страны в прогресс цивилизации. Характерное, особенно для немецких мыслителей, отрицание вклада, сделанного славянами, отнесенными ими к числу так называемых «неисторических» рас, вызвало естественную ответную реакцию в славянском мире.

В России поводом к началу дискуссии послужила статья П.Я. Чаадаева, опубликованная в форме письма в журнале «Телескоп» в 1836 г. Россия, утверждал в ней автор, представляет собой пустоту в истории наций. Праздный и вольный русский народ не совершил ничего, что имело бы подлинно культурное значение. Пребывая между цивилизациями Европы и Азии, Россия ни у той, ни у другой не позаимствовала ничего полезного. «…Одни в мире, мы не дали миру ничего, не узнали от мира ничего и не вложили ни одной идеи в копилку идей человечества».

Письмо, по словам Герцена, произвело эффект «выстрела, раздавшегося в темную ночь». «…Был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утре или о том, что его не будет – все равно надо было проснуться». Это, несомненно, было откровенным вызовом обществу, образованная часть которого сочла обязанной его принять*.

Поставленные в письме Чаадаева проблемы и начавшаяся вслед за его появлением дискуссия разделила интеллигенцию на две группы. «Славянофилы», а к ним в разное время принадлежали писатели, философы, публицисты А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, К.С. и И.С.Аксаковы, А.И. Кошелев, В.И. Даль, А.Н. Островский, Ф.И. Тютчев и др., первыми создавшие идеологию русского национализма, обосновывали и утверждали особый исторический путь России, принципиально отличный, по их мнению, от стран Запада и Европы. Самобытность России «славянофилы» видели в отсутствии серьезных социальных противоречий в русском обществе, в сохранении сельской общины и привычки артельного труда, в традициях православия.

Последнее, согласно их точке зрения, и определило все важнейшие разногласия между Россией и Западом, так как западные церкви с самого своего возникновения попали под влияние античной культуры и переняли у ней «отраву» рационализма, а православие, напротив, помогло сохранить верность истинным христианским идеям. Оно является подлинно соборной церковью, черпающей силы в коллективной вере и мудрости паствы.

* Николай I объявил письмо Чаадаева «произведением безумца», велел взять автора под медицинский контроль, запретил журнал, в котором оно было опубликовано, сослал издателя и уволил цензора без права на пенсию. Судьба П.Я. Чаадаева стала ярким примером «горя от ума» в России. Недаром именно он стал прототипом Чацкого (первоначально Чадский) в одноименной комедии Грибоедова. Выпускник Московского университета, участник Отечественной войны 1812 г., друг декабристов – он был одним из самых блестящих молодых людей московского света, удивительно начитанный и поражавший окружающих резкой своеобразностью ума.

153

Соборность, в свою очередь, определяет наиболее типичные черты русского национального характера и составляет основу всех российских учреждений. Врожденная соборность лучше всего демонстрируется крестьянской общиной – «союзом людей, которые, по мнению К.С. Аксакова, отреклись от своего эгоизма, индивидуальности. В отличие от Запада, где каждый человек замкнут в своем собственном мирке, каждый русский сливается с обществом и ощущает себя единым с ним».

Именно индивидуализм стал основной причиной духовного кризиса Запада. А коллективизм, соборность и православие станут, в свою очередь, основой для возрождения России. «Нам стыдно было бы не перегнать Запада … Англичане, французы, немцы не имеют ничего хорошего за собою … Западным людям приходится все прежнее отстранять, как дурное, и все хорошее в себе создавать, нам довольно воскресить, уяснить старое, привести его в сознание и жизнь. Надежда наша велика на будущее», – утверждал в одной из своих статей идеолог славянофильства А.С. Хомяков.

По самому главному вопросу русской действительности о крепостном праве «славянофилы» заняли вполне определенную либеральную позицию, решительно выступая за его отмену верховной властью с предоставлением крестьянским общинам земельных наделов за выкуп. Кстати, некоторые известные славянофилы, такие как Самарин, Кошелев, Черкасский, впоследствии смогли на практике реализовать свои идеи, принимая участие в подготовке реформы 1861 г.

Вполемике с «западниками» «славянофилы» выступали против некритического и быстрого заимствования западно-европейских институтов

ипорядков. Но в то же время, не отрицая успехов Европы в индустриализации, считали необходимым и для России развитие торговли, промышленности, акционерного и банковского дела, строительство железных дорог и применение машин в сельском хозяйстве. «Славянофилы» выступали за созыв выборного из всех общественных слоев Земского Собора (Думы), однако возражали против конституции и какого-либо, даже формального, ограничения самодержавия.

Всоответствии с либеральной идеологией «славянофилы» отстаивали свободу выражения общественного мнения, добивались развития гласности, установления гласного суда с участием в нем выборных представителей от населения, выступали против телесных наказаний и смертной казни.

Для исторических взглядов славянофилов была характерна идеализация Древней Руси, представлявшей, по их мнению, общество, лишенное противоречий, не знавшее внутренних потрясений по причине единения власти и народа, «земли» и князя. Виновником нарушения органического развития страны они считали Петра I, насильственно внедрившего в российское общество чуждые ему европейские идеи, учреждения, порядки, нравы и вкусы. В результате государство было противопоставлено народу,

154

дворянство и интеллигенция оторвались от народной жизни, только внешне усвоив западно-европейскую культуру, пренебрегая родным языком и русскими обычаями.

Противники «славянофилов» получили название «западники», но этот термин отнюдь не означал идеализации ими Запада или стремления бездумно копировать европейский опыт. Условность понятия вполне очевидна. Тем более, что большинство «западников» относилось к современному им Западу почти так же негативно, как и их оппоненты. И, если что и сближало их, включая либералов и правых радикалов, так это то обстоятельство, что им было «против кого дружить». Причем объединенные общими либеральными ценностями и «западники», и «славянофилы» чувствовали некоторое сходство позиций, что дало основание, например, Герцену, принадлежавшему к «западникам», в шутку назвать «славянофилов» «наши друзья враги». «И у них, и у нас, - писал он, - запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы за пророчество; чувство безграничной … любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

К «западникам» принадлежали публицисты, писатели, профессора истории, права, политэкономии: П.Я. Чаадаев, И.С. Тургенев, П.В. Анненков, Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин и др. Критикуя взгляды «славянофилов» в салонных спорах или печати, «западники» обнаруживали вместо глубокого религиозного чувства, якобы свойственного русским, лишь «предрассудки, граничащие с безверием»; сельскую общину представляли не как символ русской соборности, а институт, созданный государством по соображениям налогового и полицейского характера; считали, что единение власти и народа в допетровской Руси – не более чем миф, и «русское государство всегда ломало кости обществу своим необъятным весом». Они не отрицали отличий России от Запада, однако относили их на счет ее отсталости, а не своеобразия.

«Западники» всегда заостряли внимание на том, чего недоставало России. Так, например, известный «западник» историк Т. Грановский в лекциях по истории средневековой Европы в Московском университете делал упор именно на те европейские традиции, которые так и не установились на родине или же проявлялись весьма слабо: республиканизм и римское право, политическая независимость церкви, договорные отношения между вассалом и сеньором, права парламентов и судов, иммунитет городов и корпораций.

Призывая к сближению России с буржуазными странами Европы, «западники» считали необходимым ускорение развития промышленности, торговли, транспорта (особенно железнодорожного), выступая при этом против протекционизма за свободу буржуазного предпринимательства.

155

Идеалом политического устройства для них являлся парламентарный конституционный порядок западно-европейских монархий, прежде всего Англии и Франции. Установления подобного строя в России «западники» рассчитывали добиться путем реформ, через воздействие общественного мнения на правительство, при помощи просвещения народа и развития науки. Идеологи «западничества» чрезвычайно высоко оценивали усилия Петра I по европеизации страны. Он был для них образцом смелого монарха – реформатора, представителя сильной государственной власти, открывшего Европу для России и Россию для Европы, и в этом смысле они часто ставили его в пример Александру II.

«Политика стагнации», «период 30-летнего застоя» – так обычно в самых общих чертах оценивали современники и потомки царствование Николая I (1825-1855 гг.). Такой взгляд представляется многим достаточно узким: нельзя забывать, что эпоха Николая I была золотым веком русской литературы, временем расцвета русского композиторского искусства, становления русского театра, развития наук, основания русской школы права

иэпохой важных географических экспедиций на Кавказ, в Среднюю Азию

ина Дальний Восток. Кроме всего прочего, в действительности это было «время наружного рабства и внутреннего освобождения». Спорами «славянофилов» и «западников» в 30 - 50-е гг. были заложены основы либе- рально-реформаторского направления в общественном движении России, что во многом способствовало подготовке и власти, и общественного мнения к осуществлению либеральных реформ 60 – 70-х гг. XIX века.

Вступление на престол нового императора Александра II внушало обществу, как это обычно и бывает в России, надежды на перемены к лучшему. Причем наиболее просвещенная его часть считала при этом себя обязанной их всемерно развивать и поддерживать.

Движение против застоя и за реформы было начато либерально настроенной дворянской интеллигенцией, уже в начале 1855 г. составившей первые наброски преобразований (записки и статьи К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина и др.). В них обосновывалась необходимость путем «реформ сверху» отмены крепостного права с предоставлением крестьянам земли за определенный выкуп. В отношении ограничения самодержавия либералы высказывались более умеренно – это представлялось им возможным только в отдаленном будущем. Революционная деятельность однозначно осуждалась как «неистовое беснование». «Либеральные меры и сильная власть»

– таково было их кредо.

Практической подготовкой и осуществлением реформ занималась так называемая «либеральная бюрократия» - назначенные Александром II на важнейшие министерские посты П.А. Валуев, А.В. Головнин, Д.Н. Замятин, М.Н. Рейтерн, великий князь Константин Николаевич.

Центральным пунктом программы П.А. Валуева стало положение об общенациональном представительстве, с помощью которого он рассчиты-

156

вал наладить сотрудничество правительства и общества, поставить пределы «произволениям» императора, то есть лишить самодержавие его крайностей, решить национальный вопрос, усовершенствовать законодательный процесс. Проект Валуева предусматривал преобразование Госсовета, сохранявшего законосовещательные функции, в Верховную палату российского парламента. Нижнюю палату составлял Съезд государственных гласных, включавший в себя выборных от земств, городов и окраинных областей, причем, 1/5 его часть должна была назначаться «высочайшей властью». Попытка реализации идеи «всероссийского земства» предпринималась в правление Александра II четырежды: в 1861-1863 гг., 1866 г., 1874 г., 1880-1881 гг, но каждый раз наталкивалась на его противодействие. А вот при создании Государственной Думы в 1905 г. правительственная комиссия рассматривала среди прочих и проект Валуева 1863 г.

Кроме формирования представительного учреждения, П.А. Валуев предлагал коренную реорганизацию исполнительной власти – создание «особых совещаний министров» по обсуждению и принятию решений по важнейшим вопросам. Только в случае отсутствия согласия предполагалась передача их в Совет Министров под председательством императора. Это стремление Валуева расширить права министров и в определенной степени ограничить властные прерогативы императора, приблизиться к европейским формам правительства также потерпело неудачу.

Валуев был сторонником преобразования налоговой системы на началах подоходного обложения, считал важным развитие частного землевладения и, видя в общине препятствие для развития сельского хозяйства и его производительных сил, предлагал предусмотреть для крестьян выход из нее.

Один из проектов общенационального представительства был представлен в 1866 г. членом императорской фамилии – великим князем Константином Николаевичем, вторым сыном Николая I, признанным лидером «либеральной бюрократии». Он предлагал создание при Госсовете особых депутатских собраний, дворянского и земского, созываемых по инициативе императора и с заранее определенной им же повесткой дня. Но и этот более чем скромный замысел великого князя Александром II был отвергнут.

Еще одна важная фигура правительственного реформаторства – П.А. Шувалов, который считал необходимым развивать, в отличие от Валуева, главным образом местное самоуправление за счет усиления представительства в земствах крупных землевладельцев, причем не избираемых, а попадающих в земское собрание на основании земельного ценза. Именно им планировалось поручить постепенную замену общинного землевладения частным (образцом для Шувалова была Англия, где влияние землевладельцев в местных органах власти было достаточно сильным). По планам Шувалова влияние дворянства на местах следовало закрепить его

157

участием в общегосударственном представительстве. Парламент в России он представлял двухпалатным, с правом «решительного» голоса.

Одними из учреждений, значительно облегчившим процесс консолидации либеральной интеллигенции в пореформенный период, были земства. Земское движение, представленное гласными органами местного самоуправления, созданными по земской реформе 1864 г., составило достаточно самостоятельную и сплоченную либеральную оппозицию власти. Это вынуждены были признать даже стоявшие на более радикальной позиции революционеры. Так, считая земства «пятым колесом в бюрократической повозке», В.И. Ленин, тем не менее, указывал, что они, как выборные учреждения, демонстрируют на каждом шагу «реакционный характер безответственного чиновничества» и «бессознательно идут к конституции».

Куриальная избирательная система обеспечивала численное преобладание дворянства в местных органах власти. Так, в 1865-1867 гг. дворяне составляли 41,7% гласных уездных земских собраний, тогда как крестьяне

– 38,4%, купцы – 10, 4%, духовенство – 6,5%, прочие – 3%. По Положению 1890 г. дворяне и чиновники получили еще большее представительство –

55,2%.

Количественное превосходство, более высокий уровень образования обусловили их роль в земском движении. При этом следует, на наш взгляд, согласиться с мнением дореволюционного историка, что в большинстве своем это были «люди более или менее идейные, которые руководствовались не своими классовыми интересами, а … стремлениями принести известную пользу народу …, которые отдавали себя целиком земской деятельности, отказываясь для нее от всякой государственной службы и вообще более блестящей, а иногда и более широкой деятельности».

Достаточно полно реализовав себя на местном уровне, на поприще, главным образом, хозяйственных «польз» и «нужд» губернии или уезда, земские деятели решили проявить общественную активность и при решении государственных проблем.

Воспользовавшись своим правом ходатайства к верховной власти, представители пяти губернских земских собраний (Харьковского, Полтавского, Черниговского и др.) в 1878 г. обратились к царю с предложением созвать Земский Собор, дать народу «истинное самоуправление, независимость суда и свободу печати». Это было первое организованное выступление либералов. В 1879 г. состоялся первый Земский съезд, постановивший организовать на местах распространение конституционных идей и содействовать всяким попыткам предъявления конституционных требований. Эти требования были достаточно четко сформулированы лидером земского движения И.И.Петрункевичем: «Свобода слова и печати, неприкосновенность личности, уничтожение административной ссылки и произвола администрации, независимость крестьянского сословия от полиции, изменение системы налогов…».

158

Первым крупным шагом на пути программного и организационного оформления либерализма как политической организации явилось основание в 1902 г. нелегального журнала «Освобождение» под редакцией П.Б. Струве. Целью издания, заявленной в первом номере, было стремление выражать бессословное общественное мнение и объединять те группы русского общества, которые не ставят цели классовой революционной борьбы». Программное заявление содержало также требования политических свобод и созыва «по высочайшей воле» представительного законодательного органа.

Деятельность журнала способствовала консолидации либерального движения, что проявилось в создании в 1903 г. первых либеральных партийных организаций – «Союза земцев-конституционалистов» и «Союза освобождения», основными задачами которых были объявлены: замена самодержавия конституционной монархией с всеобщим избирательным правом, защита интересов трудящихся масс и признание права народов на самоопределение (в период революции 1905г. к ним добавились более конкретные экономические требования – наделение крестьян землей, в том числе и путем принудительного выкупа части помещичьих земель, введение восьмичасового рабочего дня). Руководящую роль в обеих организациях играли земские либералы: И.И. Пентрункевич, А.В. Пешехонов, Д.И. Шаховской, П.Д. Долгоруков, к сожалению, так и не сумевшие преодолеть внутренние разногласия в земском движении. Интеллигенты, по признанию П.Н. Милюкова, не хотели объединяться с земцами – конституционалистами, а те, в свою очередь, не желали идти на уступки интеллигентскому радикализму. Организационное оформление российского либерализма завершилось формированием на базе этих «союзов» партии конституционных демократов (кадетов).

Таким образом, возникнув как идеология в конце XVIII – первой половины XIX века, сложившись как общественно-политическое движение в пореформенный период, либерализм в России оформился в политические партии накануне и в ходе революции 1905 – 1907 гг. Используя в качестве фундамента для своих теоретических построений классические либеральные ценности (парламентаризм, буржуазная свобода, частная собственность и пр.), российский либерализм имел и свое собственное «лицо». К числу его особенностей следует отнести: большую умеренность в политических требованиях, склонность к компромиссу с верховной властью при легальной оппозиции ему, неоднородность социальной базы. Носителем буржуазно-либеральной идеологии в России выступало, как это ни парадоксально, главным образом дворянство – наиболее образованная и активная часть общества.

Своеобразие российского либерализма и его место в общественном движении определялись социально-экономическими и политическими реа-

159

лиями России, «запоздавшим» типом ее экономического развития, длительной консервацией структур традиционного общества (самодержавия, крепостничества, сословного строя), политической инертностью буржуазии, зависевшей от власти в условиях «насаждения» капитализма «сверху».

Либерализм в России, в отличие от многих западно-европейских стран, никогда не был решающей силой в политической борьбе. Этому во многом препятствовало то обстоятельство, что в силу значительного социального напряжения в обществе в условиях ускоренной модернизации большое влияние в нем приобретала радикальная идеология и революционное движение, в конкуренции, с которым либералы, «ограниченные благоразумием»*, проигрывали и теоретически, и организационно.

Революционная альтернатива.

На протяжении всего XIX и начала ХХ века верховная власть и ее ближайшее окружение предпринимали более или менее удачные попытки по модернизации российского общества. Однако при этом практически никто из видных реформаторов не посягал на ограничение власти императора или привилегии дворянства. Непоследовательность реформаторского курса, медлительность, нерешительность, а часто и отсутствие намерений в доведении реформ до логического конца были одной из причин радикализации общества, а это, в свою очередь, создавало почву не только для революционных идей, но и революционных действий. Нельзя что-либо изменить, «ничего не переменяя», оценивая «видимость» реформ в правление Николая I, писал В.О. Ключевский. А Н.Г. Чернышевский, спустя год после отмены крепостного права, уже в 1862 г., пророчески предсказал: «Из убогой реформы вырастет народная революция».

Начало революционной традиции в России связано с движением декабристов**. Своеобразной политической школой для будущих дворянских революционеров стала Отечественная война 1812 г. и заграничные походы 1813-1814 гг., участниками которых оказались практически все основатели и многие активные члены движения. Опыт войны, знакомство с европейской жизнью изменили мировоззрение молодых людей, а «связи, сплетенные на бивуаках, на поле битвы, при делении одинаковых трудов и опасностей», как признавал на следствии декабрист С.Трубецкой, способствовали их объединению.

* «Либерализм есть доверие к народу, ограниченное благоразумием», - так считал известный английский государственный деятель, лидер либеральной партии Великобритании У. Гладстон. ** Термин «декабристы» (по месяцу восстания) некоторые исследователи считают не совсем удачным, так как он не раскрывает сути движения, а акцентирует «внимание на их буйный и бесславный конец, словно именно такое направление имела вся их созидательная деятельность».

160