южнорусское казачество

С.А. Кислицын, А.В.Кириченко

Ю ЖНОРУССКОЕ КАЗАЧЕСТВО И ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ НА ДОНУ И СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ

В сложных конфликтогенных этнополитических условиях Юга России мир и согласие зависят от всех акторов политического процесса, в том числе от проживающего здесь казачества, объединенного в признанные государством организационные структуры. Стремление современного казачества занять лидирующие позиции в южнорусских субъектах федерации, радикальное неприятие казачеством сепаратизма и национализма, стремление к защите в республиках Северного Кавказа русского (в том числе казачьего) населения и попытки радикального пересмотра сложившегося территориального статус-кво с целью возвращения ряда районов региона под юрисдикцию южнорусских субъектов федерации – все это вызывает озабоченность и опасения как у руководства республик Северного Кавказа, так и зарубежных наблюдателей. Ряд отечественных ученых прямо определяет казачество как фактор регионального конфликтогенеза. С. Гатагова в размещенной в Интернете статье «Кавказ после кавказской войны: этноконфликтный аспект» подчеркивает, что конфликтогенность региона Большого Кавказа априорно обусловливается сочетанием следующих факторов: географического (ограниченные размеры территории, заключенной на небольшом, с точки зрения мировой географии, пространстве между двумя морями и Большим Кавказским хребтом, дефицит пригодной для хозяйствования земли), природно-климатического (суровые условия горных районов, не позволявшие обеспечивать необходимый прожиточный минимум жителям равнинной и горной частей, соответственно, скудость средств на пропитание), этнического (избыточное число этносов на столь малом пространстве и, как следствие, скученность и малоземелье), социального (стадиальные разрывы между местными социумами, порождавшие объективное отставание в развитии некоторых народов), конфессионального (слишком близкое соседство христианства и ислама, окруженных сонмом языческих культов и верований), психоментального (чрезмерная пассионарность отдельных этносов, в значительной степени связанная с особенностями процессов социо- и этногенеза, реликтовость их менталитета, упорно воспроизводящего уровень сознания эпохи военной демократии). Гатагова не включает в регион соседние русскоязычные области со своим казачьим населением, однако очевидно, что они испытывают сильное влияние этнополитических конфликтов на Кавказе. Для того, чтобы адекватно оценить позиции казачества в отношении этнополитических проблем необходимо их рассмотреть, как минимум, начиная с перестроечного периода, когда зародилось движение казачьего возрождения. В идеале следовало бы проанализировать состояние казачьего движения в рамках всех субъектов Южного федерального округа, однако это требует большого объема главы и потому ограничимся материалами Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского края и только некоторых республик Северного Кавказа.

Казачество может считаться одним из наиболее сложных социальных объединений. Возникшее в постперестроечный период на возрожденческих настроениях и восприимчивости исторической памяти особых социо-территориальных групп, казачество, несомненно, было специфичным продуктом гражданского общества. У истоков этого движения стояли гражданская инициатива и желание подчеркнуть свою исключительную значимость, позиционироваться по отношению к другим общественным структурам и институтам власти. Исторические императивы, подчеркнутая военизированная составляющая и этническая предвзятость формируют и определяют специфичность этой социальной группировки и сказываются на ее мотивационно-деятельностных характеристиках.

Казачество представляло этносоциальную общность, которая, по мнению некоторых исследователей, объединяла наиболее активную, энергичную, пассионарную (по Л. Гумилеву) часть русского народа и сохраняет с прежним казачеством не только духовную связь, но и частично генетическую. Издревле казачество считалось защитником веры Христовой и русского народа от нападок иноземцев и иноверцев. В то же время казачество на протяжении многовековой истории своего существования демонстрировало высокую степень терпимости по отношению к соседним народам. В целом на раннем этапе развития Российского государства казачество объективно исполняло роль сначала его союзника, затем вассала, наконец – его орудия, охранника и передового отряда в пограничных зонах. В известном смысле казачество было авангардом Российской евразийской цивилизации. Развитие капитализма последней трети XIX – начала XX вв. привело к массовым этноэмиграциям и нарушению баланса устоявшейся системы Области войска Донского. Гражданская война и процесс большевистского террористического расказачивания привели к решению конфликтных ситуаций между казачеством и пришлым населением в пользу последних . Латентное расказачивание в ходе коллективизации и раскулачивания, гибель больших масс казачества в ходе репрессий и на фронтах Великой Отечественной войны с обеих сторон – все это привело к рассеиванию генотипа казачества и изменению его национального самосознания. Задолго до демократических реформ исчезли не только феодально-сословные основы, но социально-экономические факторы этнокультурного, экономического, военного развития казачества как военно-поселенческой общности и возникла полная проницаемость этнокультурных и социальных перегородок между казачеством и остальным населением

В конце 80-х – начале 90-х гг. в ряду новых общественных неформальных демократических движений быстро на мощной эмоциональной волне развилось движение за возрождение казачества, которое нашло поддержку населения не только традиционных казачьих областей, но даже Москвы и Ленинграда. Как отмечали новоявленные атаманы, возрождаясь, казачество ставило целью доказать и государству, и обществу, что оно есть и будет, что его не сломили ни репрессии, ни десятилетия небытия. В своем новом самосознании оно является носителем не только собственно казачьей культуры, в частности, общинного земледельческого образа жизни, православной веры и военного служения Отечеству, но и создателя Российского государства и перманентного спасителя русской нации. Казачья субэтносоциальная общность, сформировавшаяся в Х V I – Х VII вв. и превратившаяся позднее в военно-служебное сословие в рамках сословного строя Российской империи в XVIII – первой половине XIX вв., была объявлена отдельными казакоманами полноценным этносом таким же древним, как скифы и сарматы. Весь этот комплекс правды и легенд стал конструктами совершенно новой общности современного казачества. Выяснилось, что новоявленное казачество как определенная этносоциальная общность обладало определенным этнополитическим сознанием, которое сформировалось частично под влиянием исторических ценностей, частично под влиянием конъюнктурных политических ситуаций. (Как пример, вековое сосуществование православных казаков и буддистов-калмыков). В условиях, когда отдельные группы русского народа, например в Чечне, в республиках Балтии и др. подверглись унижению и даже репрессиям, казачество стало позиционироваться как выразитель интересов всего русского народа, который в целом оказался пассивным наблюдателем происходящих конфликтов. Движение за возрождение казачества сразу после распада СССР действительно можно рассматривать как один из созревающих ответов русского народа на попрание его прав и человеческого достоинства в отдельных регионах страны. Проблема активизации казачества, бесспорно, корреспондируется с более общей проблемой русского народа, которому, по мнению западных демографов, грозят вымирание и утеря современных этнополитических позиций уже к середине ХХ I в.

Процесс возрождения казачества проходил по типичной схеме или модели возрождения угнетенного колониального этноса: идиллическая социальная гармония до ликвидации самостоятельности казачьей государственности; борьба с внешними и внутренними врагами отечества; геноцид «коренного» населения в годы гражданской войны; необходимость возврата к изначальным культурным ценностям; признание исключительной ценности этнокультурного своеобразия, нуждающегося в подкреплении политической самостоятельностью.

С наибольшим динамизмом процесс казачьего возрождения происходил на Юге России – в Ростовской области, Краснодарском крае, в нынешнем Ставрополье и частично в республиках Северного Кавказа (на Тереке), чьи территории составляли большую часть казачьих войск, существовавших до революционных потрясений 1917 г. Приоритетом своей этнической политики областная власть Волгорадской области также избрала казачество. Созданный в июне 2001 г. при обладминистрации Комитет по делам национальностей и казачества возглавил атаман Волгоградского округа донских казаков А. Бирюков. Главной целью деятельности подразделения объявлена реализация государственной концепции национальной политики, включая реабилитацию репрессированных народов (к числу которых отнесены и казаки) и противодействие этнополитическому экстремизму. Сразу же движение наряду с общедемократическими требованиями выдвинуло лозунги национального характера. Это не удивительно, так как казачество в целом и казачьи идеологи, в частности, отличалось в дореволюционное время известными националистическими настроениями. Казачество, как военно-полицейская сила самодержавия, раздувавшего межнациональные столкновения в целях предотвращения революции, не могло не воспринять подобной идеологии. Когда в конце 1980-х гг. начался кризис межнациональных отношений, взрыв национализма и сепаратизма, это еще в большей степени сказалось на формировании настроений в казачестве. Националистический и одновременно антикоммунистический характер движения казачества в ходе «перестроечного» этапа развития в известном смысле был простимулирован руководством КПСС, которое в 1989 г. санкционировало публикацию в журнале «Известия ЦК КПСС» документа – Циркулярное письмо Оргбюро ЦК РКП (б) об отношении к казакам (от 24 января 1919 г.) Этот документ в глазах казачества стал символом не только большевистской политики расказачивания в годы гражданской войны, но и в целом коммунизма. Казаки по невежеству или вполне сознательно проигнорировали исторические факты, антиказачья политика в период гражданской войны определялась тем фактом, что казачество стало основой кавалерии белых армий, что в 1925 г. проводилась умеренная казачья политика в период нэпа. Кроме того, деятели казачьего возрождения спекулировали на вопросе о национальной принадлежности ряда лидеров большевизма, не замечая того факта, что огульный террор казачества был ими же и остановлен. С этого времени жупел о геноциде «казачьего народа» стал одним самых популярных лозунгов националистических идеологов движения.

В ноябре 1990 г. с санкции ЦК КПСС был образован Союз казаков Области Войска Донского. Позиция КПСС была вызвана конъюнктурными причинами, связанными с борьбой за укрепление своей шатающейся власти в казачьих областях. Правящая партия использовала неоднородность казачьего движения, в котором не было идейно-политического единства уже в тот период, что продемонстрировала кампания по выборам первого российского президента. Это было в принципе естественно, так как за годы советской власти вследствие вынужденных и добровольных миграций, ассимиляций казачьего населения, сталинских репрессий и военных потерь, даже коренное население Юга России в большей мере ощущало себя гражданами СССР и России, а не казаками со своими особенными этнополитическими интересами. Поэтому процесс возрождения казачества занял столь значительный период времени.

В конце 1991 г. Союз казаков Области Войска Донского выступил с инициативой восстановления «Донской республики» в составе РСФСР и был вынужденно поддержан VIII сессией Ростовского Облсовета. Только благодаря прокурору, опротестовавшему это антиконституционное намерение, было предотвращен в перспективе донской казачий сепаратизм. Тогда же Союз казаков Юга России принял решение о создании вооруженных формирований. Это было очень сомнительное решение, учитывая, что большинство членов казачьего движения были казаками условно, так как принадлежность казачества ассоциировалась для большой части казаков в основном с возможностью самоидентифицироваться. Социологические исследования показали, что социальный состав казачьего движения чрезвычайно неоднороден и отражает структуру всего общества, включая люмпенов и маргиналов. По мнению И.А. Яковенко, В.С. Брежнева, С.М.Маркедонова, непосредственная этносоциальная преемственность дореволюционного и современного казачества совершенно определенно отсутствует. Казачество как специфический субэтнос русского народа фактически превратился в реликт и наблюдается только в отдаленных селах и хуторах Ростовской области. Нет сомнений в том, что современное казачество в целом имеет очень мало общего с дореволюционным казачеством, и его перспективы должны определяться именно в этом контексте.

Либерально-демократическая общественность сначала поддержала казачье движение, видя в нем своего союзника в борьбе с КПСС, однако позднее с удивлением стала отмечать отнюдь не либеральные наклонности новых казаков, которые стали претендовать на контроль над населением, особенно мигрантами. Публикации в демократической прессе о публичных порках провинившихся граждан вопреки уголовному кодексу, о фактах самочинных захватов зданий в Ростове и Краснодаре, о борьбе казачества против «засилья инородцев» и т.п. свидетельствовали, что казачье движение это вовсе не обычное неправительственная организация или неформальное движение типа военно-исторического клуба с лампасами, нагайками, папахами и прочим антуражем, а амбициозный военно-политический фактор, выходящий за пределы института гражданского общества. Эту мысль впервые отметил в мае 1992 г. представитель Президента России в Ростовской области В.Н. Зубков. Однако августовский «путч-недопереворот» 1991 г., распад СССР, ликвидация Верховного совета в октябре 1993 г., «чеченская война» – с одной стороны, отвели казачью проблему в общественном мнении на второй план, с другой стороны – стали причинами острых дискуссий среди участников казачьего движения. Началось самостоятельное развитие казачества как политизированного националистического движения и продолжения частичной конфронтации с властями.

В среде казачества стали развиваться казачий национализм, ксенофобия, антисемитизм, неприятие идеи толерантности по отношению к вынужденным мигрантам. Казачье движение продемонстрировало жестко оформленные идеи – отрицание определения казаков военно-служилого сословия в прошлом, претензии на возрождение казачества исключительно как отдельного этноса, отказ от сотрудничества с основными силами ученых-казаковедов во главе с проф. А.И. Козловым, отрицающих в основном подобные некорректные утверждения. В конфронтации между учеными и активистами движения большую роль играло мифотворчество его участников, признававших в качестве главных ориентиров сочинения историков-казакоманов, призывавших искать начало истории казаков в эпоху древней Греции и Рима, как минимум среди скифов и сарматов.

В условиях начавшейся при Б.Ельцине дефедерализации России стала вновь развиваться и укрепляться сомнительная с правой точки зрения идея национально – государственного самоопределения казачества, которое стало выдвигать эти идеи аналогично требованиям северо-кавказских этносов. С 1992 г. предпринимались попытки сделать решения казачьих общественных объединений общеобязательными для жителей области, обеспечить проведение кадровых чисток в правоохранительных структурах по этническому и конфессиональному признаку, запрещение «сионистских объединений», якобы идеологически и практически подготовивших пресловутый геноцид казачества, ограничение политико-экономических прав мигрантов. Шовинистический оттенок идеологии казачества вызвало в Ростовской области непонимание общественности, так как здесь, в отличие от некоторых республик Северного Кавказа русское население никем не ущемлено. Участие казачьих активистов в военных конфликтах в Боснии, Приднестровье, Абхазии также не вызвало всеобщего одобрения населения и, тем более, государства, чья внешняя политика однозначно не предусматривала самовольных акций. Однако казачество всех регионов искренне выступало в защиту славянства, не взирая на политическую конъюнктуру, что свидетельствует об определенном единстве основополагающих ценностей и ориентиров казаков, независимо от места проживания.

По мнению краснодарских социологов, в среде кубанского и, добавим от себя, всего южнороссийского казачества, прежде всего, можно выделить следующие группы поддержки этого движения.

1. Державно-патриотически-ориентированная часть интеллигенции (в основном – гуманитарной), воспринимающая казачество как неотъемлемую часть процесса национального пробуждения России. В составе группы наличествуют подтипы от умеренных националистов до, условно говоря, «сегодняшних евразийцев», склонных к рассмотрению всех входивших ранее в социальное пространство Российской Империи и СССР народов с точки зрения духовного синтеза Востока и Запада независимо от степени выраженности у них симпатий к славянским народам России. В выстраиваемых ими идеологемах евразийского противостояния «атлантической ментальности» казачество, в их понимании, играло одну из ведущих ролей. Различия между евразийством и национализмом (как красным, так и коричневым) на уровне конкретных установок и деятельности рядовых членов организаций практически исчезают, представляя собой феномен единства целевой установки при разности в средствах ее достижения.

2. Часть лиц пожилого и среднего возраста, ориентированных на примитивизированные формы коммунистической идеологии в духе уравнительно – принудительной регламентации. Их симпатии связаны с такими требованиями (действиями) казачьих организаций, как протест против проникновения «иноязычных нуворишей», передачи земли в частную собственность, с акциями по силовой регламентации цен на рынках, а также с позитивным восприятием казачьих лозунгов защиты колхозов как квазиобщинной формы земельной собственности.

3. Молодежная мужская подгруппа 18 – 25 лет преимущественно с невысоким образовательным цензом. Не являясь членами организаций, даже лишь отдаленно, будучи знакомы с целями движения, члены этой подгруппы привлечены красочностью символики, решительно силовым имиджем и «силовой аурой» движения в целом.

4. Значительная по численности группа лиц, озабоченных криминогенной ситуацией. В ее состав входят в основном люди преклонного возраста, однако имеется и существенная прослойка лиц других половозрастных характеристик, перенесших какие-либо посягательства со стороны криминальных структур или мелкого хулиганья. Последние гораздо более ориентированы на варианты внесудебных форм решения вопроса криминогенной ситуации, форм, реализуемых негосударственными структурами. В этой группе также преобладают женщины.

5. Часть этой группы составили лица, имевшие негативный опыт (некриминального порядка) общения с правоохранительными органами. В казачестве эта группа видит возможность появления альтернативных правоохранительных структур. 6. Русское (славянское) население из числа мигрантов из ближнего зарубежья. Для них характерно восприятие казачества как гаранта возможной компенсации ущемления прав славянского населения в республиках Средней Азии и Закавказья, Северного Кавказа. Группа, указавшая на позитивное к казачеству отношение, состоит на 4/5 из русских, но помимо этого, в нее вошли: 7,7% армян, по 4% адыгов и украинцев и 6,4% лиц иных национальностей. Но в неславянской группе опрошенных умеренно-благожелательное отношение к казакам соседствует с полярными – крайне резкими – высказываниями в их адрес. Вполне естественно, что первого рода высказывания (от нейтральных до благожелательных) характерны в основном для представителей неславянских христианских народов (армяне, грузины, немцы, осетины) и неславянских нехристианских этнических групп, имеющих длительный исторический опыт сосуществования, совместного проживания и экономической кооперации с русскими (башкиры, татары).

В целом, симпатии к казачьему движению были детерминированы не столько родовыми традициями или «исторической памятью», сколько тем обстоятельством, что конкретным индивидом движение воспринимается как форма коллективной соорганизации перед лицом внешней угрозы. На местах, на муниципальном уровне, это восприятие усиливают такие факторы, как отсутствие гарантий личной безопасности со стороны правоохранительных органов и исполнительной власти, коррумпированность ветвей власти, состояние экономики города/района. Такое развитие могло привести к серьезному обострению этнополитической ситуации и объективно потребовало вмешательства государства в процесс «казачьего возрождения». Российское государство взяло под контроль казачье движение в целях активного сотрудничества с ним в рамках организации элементов государственной службы дееспособной части казачьего сообщества. На наш взгляд, этот шаг носил в основном вынужденный характер. Большинство идеологов либерализма, которые в первой половине 1900-х гг. определяли основные приоритеты внешней и внутренней политики, отдавало себе отчет в том, что в гражданском обществе в рамках западного мира, ставшего образцом для новой России, напрочь отсутствуют движения типа казачьего. Однако, было учтено, что в США успешно функционирует элемент внутренней безопасности – «национальная гвардия». Это обстоятельство воодушевило новые российские власти на организацию подобного военно-полицейского образования на базе уже имеющегося казачьего движения.

Донской регион был и остается на Юге России, вероятно, самым спокойным в плане межэтнических отношений. Но и здесь неконтролируемая миграция, рост числа беженцев-неславян начали приводить к конфликтам местного населения и мигрантов. Причем с начала девяностых годов прошлого века все более проявляется устойчивая тенденция увеличения численности национальных диаспор, которые стали проявлять политическую активность). Термин «диаспора» стал применятся в понимании «устойчивой совокупности людей единого этнического происхождения, живущей в иноэтничном окружении за пределами своей родины (или вне ареала расселения своего народа) и имеющей социальные институты для развития и функционирования данной общности».

В настоящее время в Ростовской области межэтнические конфликты протекают в разных формах и стадиях. Как отметил молодой исследователь А.Кириченко, многие этнические конфликты в Ростовской области были связаны с деятельностью казачьих объединений. В Зимовниковском районе произошел конфликт между местным населением и чабанами-чеченцами. В январе – марте 1993 г. аналогичный конфликт повторился в Заветинском районе. В июне 1993 г. в Константиновском районе произошло столкновение казаков и армян. В августе 1993 г. и мае 1994 г. в Азовском районе казаки требовали выселения курдов. Наиболее конфликтогенными являются восточные районы области с наибольшим удельным весом мигрантов, главным образом, из северокавказских республик, где время от времени повторяются требования казачьих генералов немедленно и окончательно решить кавказский вопрос. В той или иной степени здесь прослеживаются все классические причины: Социально-экономические – неравенство в уровне жизни, безработица, различное представительство в престижных профессиях. Этнодемографические и этномиграционные – быстрое изменение соотношения контактирующих этносов вследствие миграции и различий в уровне естественного прироста населения. Конфессиональные – многоконфессиональность и полиэтничность населения, накладывающиеся и переплетающиеся друг с другом. Культурные – различия в традициях, обычаях, морали и т.д.

Последние исследования показали, что представители современного казачества ощущают себя надсоциальной прослойкой этнической элиты. Выводы исследователей прошлых лет разнятся от активной части народа, несущей в себе мощный потенциал обновления нации и общества в целом. Выделяются различные тенденции от патриотизма до крайностей этноцентризма казачьей общности, мобилизующейся в этнос («де-юре») этносословной группы («де-факто»). На наш взгляд, характеристика казачества как формирующегося этноса означает необходимость немедленного прекращения его государственной службы, так как согласно Конституции все народы России обладают равными правами и возможностями, что не позволяет привлекать отдельно взятый народ (казачество) к несению особой службы на этнической основе. Если казачество желает нести государственную службу с соответствующей оплатой, льготным налогообложением и т.п. привилегиями, оно должно в строгом соответствии с Конституцией прекратить свои претензии этнического характера.

Исходя из этого, можно предположить, что современное донское казачество – это, прежде всего, патриотически настроенная этносоциальная активистская группа в составе русского народа, включающая в себя как потомков было казачьего субъэтноса, так и добровольцев, идентифицирующих себя как казаков, имеющая в настоящий момент как внутренние, так и внешние предпосылки для развития и мобилизации в относительно самостоятельный актор этнополитического процесса.

15 марта 1994 г. Президентом РФ был подписан Указ «О реформировании военных структур пограничных и внутренних войск на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации и государственной поддержке казачества», 22 апреля 1994 г. увидело свет Постановление Правительства РФ «О концепции государственной политики по отношению к казачеству». Весной того же года при Министерстве по делам национальностей РФ создается Экспертный совет по делам казачества. И, наконец, 9 августа 1995 г. появился Указ Президента РФ «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации» 16. В январе 1996 г. создано Главное Управление Казачьих войск (ГУКВ) при Президенте РФ, на которое была возложена задача организации государственной казачьей службы.

К этому времени выяснилось, что казачье движение, несмотря на свои «народные» претензии, не пользуется массовой поддержкой населения бывших казачьих территорий. Казачье движение потерпело сокрушительное поражение на выборах в Государственную Думу в 1993 г., на выборах в Законодательное собрание Ростовской области в марте 1994 г., в котором его представители не получили даже одной трети мест. В ноябре-декабре 1994 г. в движении оформился раскол, в результате чего появилось два войска и три атамана – Н. Козицын, П. Барышников, атаман СКВРиЗ Ратиев. В августе 1994 г. Н. Козицын самовольно подписал Договор с Чеченской республикой Ичкерия, возглавляемой Д. Дудаевым, что нанесло значительный урон авторитету донского движения, вызвало брожение внутри него и недовольство соседей (в особенности терских казачьих лидеров). Это соглашение если что-то и укрепило, то сепаратизм генерала Д. Дудаева, возомнившего себя независимым политиком.

Выборы во 2-ю Государственную Думу в 1995 г. показали, что данная тенденция развивается еще дальше и глубже. На выборах губернатора Ростовской области в сентябре 1996 г. Атаман Н. Козицын поддержал оппозиционера-коммуниста Л.А. Иванченко, а реестровцы атамана Хижнякова горой встали, как подобает лицам, состоящим на государственной службе, за губернатора В. Чуба. Следует отметить, что кандидаты в губернаторы выдвигали программы по возрождению казачества, а само казачество не нашло в своих рядах дееспособного кандидата. Потерпев неудачу во всех избирательных кампаниях, лидеры казачества стали обсуждать идею формирования специальной «казачьей народной партии», которая должна мобилизовать силы казачества. Они сформулировали определенную программу развития современного казачества в контексте своей конечной цели – возрождения казачества как самого настоящего народа – военизированного сообщества, состоящего на службе государства (то есть народосословия). Естественно, что избиратели с большим сомнением отнеслись к этим прожектам, пахнущим нафталином. Выборы в Законодательное собрание Ростовской области, прошедшие 29 марта 1998 г., стали очередным подтверждением отсутствия политических перспектив такого казачьего движения.

Общественное казачье движение во главе с Н. Козицыным к этому времени сохранило позиции в основном в г. Новочеркасске и окрестностях, основной же контингент казаков стал служить в составе государственного «ВВД». Альтернатива общественного и государственного казачьего движения нашла свое отражение в дискуссиях вокруг думского закона «О казачестве». Еще в мае 1996 г., накануне президентских выборов, Л. Иванченко обратился в Совет по делам казачества при президенте России с предложением об оказании помощи в разработке закона «О российском казачестве» В законопроекте приоритет отдавался общественной концепции казачества. По настоянию лидеров казачества и регионов принятый Думой законопроект не был подписан главой государства. К этому времени у губернатора Ростовской области появился заместитель, который одновременно был избран атаманом государственного «Всевеликого войска Донского». 17 июня 1997 г. Ельцин подписал Указ «Об утверждении устава войскового казачьего общества «Всевеликое войско Донское»». Однако устав ВВД содержит противоречивые положения, отражающие черты как общественной (народной), так и государственной (сословной) структуры.

Главной целью своей работы лидеры казаков по-прежнему считают подготовку призывной молодежи к воинской службе, участие казаков в охране правопорядка, возрождение и изучение традиций казачества. Реестровое ВВД финансирует выпуск учебников по истории казачества, расширяет сеть казачьих школ и кадетских корпусов (из 40 казачьих учебных заведений 9 находятся в Волгоградской области), атаманами планируется открытие Южно-Российского государственного казачьего университета.

Но отдельные решения казачьего сообщества вызывают тревогу и опасения. Так, реестровое ВВД, самое большое по численности казачье формирование в России, приняло обращение к населению Дона, в котором содержится требование «выдворения» из Ростовской области лиц, не имеющих российского гражданства и местной регистрации. «Ростовской области грозит смертельная опасность, – говорится в обращении войска. И эта опасность заключается в нарушении на Дону этнического баланса. Неконтролируемая миграция при попустительстве властей лавиной захлестнула Ростовскую область, донская земля может повторить судьбу югославского Косова». «Дон столкнулся с этнической агрессией, – заявил газете «Время новостей» сотрудник аппарата реестрового Всевеликого войска Донского В. Вареник. – В Ростовской области повсеместно присутствуют богатые сплоченные группировки чеченцев, ингушей, цыган, китайцев, азербайджанцев, зачастую занимаются криминальным бизнесом. На территории области действуют национальные школы под патронатом различных иностранных, в частности, турецких организаций. Там не только преподается турецкий язык, но и, оказывается, проповедуется идея «возвращения земель Приазовья в состав Турции». Казаки готовы сами встать на борьбу с незаконными мигрантами и требуют от областных властей вооружить муниципальные казачьи дружины и увеличить их численность. Кроме того, по примеру Краснодарского края донские казаки предлагают принять в Ростовской области закон о механизме репатриации с Дона незаконных мигрантов. Эти идеи не найдут поддержки в более либеральной, чем кубанская, администрации Ростовской области. Областные руководители подчеркивают, что в обозримом будущем вооружать казаков никто не собирается. Сотрудники обладминистрации не видят целесообразности в существенном увеличении численности казачьих дружин, состоящих на госслужбе. Тем не менее, донское казачество подготовило открытое письмо Президенту России В. Путину. В тексте этого письма казаки просят, чтобы Путин без посредников встретился с казачьими атаманами. На этой встрече казаки планируют обсудить вопрос о земле, о реабилитации казачьих народов и, наконец, пресловутую проблему мигрантов.

«Всевеликое войско донское» добилось от правительства разрешения в рамках предстоящей в октябре переписи населения в графе «национальность» указывать неизвестную пока еще науке народность «казак». Атаман войска и вице-губернатор Ростовской области Виктор Водолацкий публично заявил, что казаки – это один из восточнославянских народов, имеющий свой особенный физический и духовный облик, отличающийся соборностью, отвагой, развитой взаимовыручкой и именно поэтому казак – это национальность. Такая логика вызывает с научной точки зрения большое сомнение, так как в данном определении отсутствуют важнейшие признаки, такие как язык, культура, выраженное национальное самосознание. Однако сотрудники аппарата «Всевеликого войска донского», которое объединяет казачество Ростовской, Воронежской и Волгоградской областей, утверждают, что по результатам грядущей переписи населения будет составлен наиболее актуальный и полный список национальностей, проживающих сегодня в России, в том числе количество казаков. Признание казачества как национальности - это вовсе не этнографическая мечта атаманов, а финансовый расчет. Они прямо формулируют свои правовые и соответственно финансовые претензии: «Если перепись выявит, что на территории Всевеликого войска донского компактно проживает многочисленная народность казаков, мы сможем претендовать на существенные федеральные ассигнования».

В качестве примера приводится благоустроенный за счет федерального бюджета Энгельсский район Саратовской области, заселенный поволжскими немцами. Если перепись выявит, что две трети населения Дона – это казаки, Москва уже не сможет отказаться от дополнительного финансирования программ по сохранению казачьих традиций, обычаев. Деньги на эти цели выделяются и сейчас, но если перепись пройдет удачно, считали атаманы, подобные ассигнования многократно увеличатся. Казаки смогут открыть новые кадетские корпуса, казачьи школы, активнее бороться с наркоманией, более эффективно вести военно-патриотическое воспитание молодежи и бороться с незаконной миграцией. Удачными казаки собирались признать те результаты переписи, которые покажут, что количество их «соплеменников» на Дону значительно превышает «официальную» 70-тысячную численность организации – Всевеликого войска донского. Тогда атаманам будет легче требовать от Москвы деньги не только на проведение казачьих праздников, но на материальные компенсации за отобранное большевиками у казачества имущество. Атаман В.Водолацкий считает, что перепись населения для казаков важнее любых выборов, потому что она дает возможность впервые за последние 80 лет определить численность российского казачества и окончательно его легитимизировать. При этом атаман Водолацкий даже отметил, что будет совсем не против, если в казаки станут записываться, к примеру, армяне. Всевеликое Войско Донское было намерено в этой связи развернуть масштабную агитационную кампанию с призывом к жителям Ростовской, Волгоградской и Воронежской областей обязательно указывать в 7-й графе переписных листов свою «казачью национальность», подлинность которой никто не будет проверять. Нет сомнений, что эти «лукавые маневры» были далеки от правовых методов формирования правового государства. Как показали предварительные результаты переписи, все эти маневры не спасли ситуации – численность записавшихся в новую «национальность» оказалась настолько «скромной», что атаманы ограничили свои программные претензии. В июне 2003 г. Государственная дума отказалась принять очередную редакцию закона о казачестве. Аргументы президентской стороны против принятия закона о казачестве были следующие: если признать, как сказано в проекте закона, что «казачество — исторически сложившаяся культурно-этническая общность граждан, имеющих определенные территории проживания», то завтра казаки пойдут и переделят всю Россию. Один из разработчиков закона Л. Иванченко заявил в этой связи, что власти боятся и того, что «казаки могут объединиться в результате принятия этого закона и начать претендовать на территории и так далее. Но это нелепость полнейшая. На самом же деле боятся, что казаки станут реальной политической силой, а, зная их суровый характер, власть, видимо, боится быть выпоротой ими. Поэтому их дробят, разделяют, давая льготы одним, а других, превращая в челядь, которую можно затоптать, не создавая для нее никакой законной правовой основы. Если будут руководствоваться этими принципами, закон о казачестве не будет принят никогда».

В настоящее время Всевеликое Войско Донское, возглавляемое заместителем губернатора Ростовской области казачьим генералом В.П. Водолацким, действует на территории Ростовской, Волгоградской и Воронежской областей. Эта организация оказывает заметное влияние на развитие землячеств донских казаков в Москве, Санкт-Петербурге, на Украине. Общая численность казаков без членов их семей приближается, по самым приблизительным подсчетам к 70 тысячам. В государственном реестре насчитывается военнослужащих – 5005 чел., казаков-дружинников в системе охраны общественного порядка – 1945 чел., 676 чел. охраняют государственную и муниципальную собственность, 4777 чел. заняты егерской и экологической службой. Целевой земельный фонд ВВД составляет 61,878 га. В системе ВКО ВВД действуют Войсковой торговый дом, военное управление, отдел образования, гражданское управление, управление по борьбе с незаконным оборотом наркотических веществ. ВВД активно участвует в законотворческой деятельности.

Политические требования на этом уровне носят частный или, напротив, абстрактный характер. Отношение к важнейшим событиям в регионе не продумано и оценивается с позиций обыденного сознания. На уровне руководства казачества Дона и всего Юга России не выработано единое понимание своей роли. Можно сказать, что у руководства как политической силы нет собственной региональной политики, а это, в свою очередь, показывает слабость лидеров, их неспособность идеологически объединить многочисленные казачьи организации, учесть их разнообразные интересы и оставляет для них вопрос о политическом выборе открытым.

Незавершенное определение политического, социального и юридического статуса казачества демонстрирует всю остроту проблемы о перспективах казачества. Отмеченный раскол в донском казачестве, бесспорно, вызван политической незрелостью казачьего движения. Аналогичные проблемы в казачьем движении на Кубани, где существуют также два войска: Всекубанское казачье войско (атаман Громов В.П., его поддерживает администрация края, объявившая ВКВ правопреемником казачества Кубани); Кубанское казачье войско (атаман Ногай Е.А., выступает в противовес ВКВ и не пользуется поддержкой администрации). Но в целом, следует отметить, казачество Кубани выглядит более консолидированным, организованным, чем донское казачье сообщество.

В современном обществе традиционные архетипы исторического сознания проявляются на уровне коллективного бессознательного и вербализируются в процессе становления этнического самосознания. Борьба за этническую самостоятельность неизменно перерастает в политику национализма, который в своем развитии обретает агрессивность. С.С. Минц подчеркивает, что создатели правил политической игры обязательно сами оказываются во власти традиционных стереотипов. Политические интриги сливаются с коллективным бессознательным, над которым человек уже не властен. Политик, собирающийся играть чувствами масс, сам оказывается в ловушке. Остановиться он уже не может. А если попытается сойти с им же заданной «дистанции», участники разбуженного им национального движения, перерастающего в националистическое, сумеют обойтись и без него. Об этом говорят факты лавинообразного взрыва националистических настроений в национальных республиках и областях. Идеологи всех основных организаций, именующих себя «казачьими», определяют казачество как особую «культурно-этническую общность» в составе русского народа и как общественное движение. Лидеры казачьего движения и власти стремятся обеспечить гражданам, относящимся к «казачеству», специальные и групповые права (особый порядок службы, особый доступ к земельным ресурсам, возможность создания особых механизмов самоуправления), недоступные другим гражданам. Являясь одним из общественных объединений, казачество почему-то оказывается выведенным из федерального законодательства, поскольку его основу составляют включенные в «государственный реестр» группы российских, имеющие не предусмотренные законом официальный статус, особые властные полномочия и особые экономические права. Хотя по своей структуре и характеру казачьи объединения — военизированные организации, во многих случаях ведущие боевую подготовку (что также противоречит федеральному законодательству), даже те из них, которые имеют официальный статус, не находятся в подчинении органов государственной власти: Президент РФ может лишь «утверждать» избранных атаманов войсковых обществ (но не назначать и не отстранять от должности), Управление Президента РФ по вопросам казачества (ранее Управление казачьих войск при Президенте РФ) не имеет командных полномочий, а исполняет только координационные функции. Только одна концепция развития казачества могла бы соответствовать принципам правового государства — та, которая рассматривала бы казачество только как набор общественных объединений, имеющих точно такие же права и статус, как и все другие НПО, но в настоящее время такой подход отвергается и казачьими лидерами, и государственными чиновниками. Закон Краснодарского края № 15-КЗ «О реабилитации кубанского казачества» от 9.10.95 фактически определяет казачество как генетическую и этническую общность, устанавливает возможность существования в крае только одного казачьего «этнического общества», признает возможность установления особого порядка доступа казаков в органы власти и оказания казачьим обществам материальной поддержки из краевого и местных бюджетов.

Основной казачьей организацией в крае является Всекубанское казачье войско (ВКВ), пользующееся особым положением: с 1996 г. его Устав утверждает ГАКК, а уставы его подразделений — главы муниципальных образований. Войсковой атаман Всекубанского казачьего войска В.П. Громов с 1996 г. остается заместителем главы администрации края. По Указу Президента РФ № 448 «Об утверждении Устава Кубанского войскового казачьего общества» от 24.04.98 ВКВ Кубанское казачье войско было включено в общероссийский реестр казачьих организаций. Кроме ВКВ в крае имеются и другие казачьи группировки, но они менее массовые и не пользуются поддержкой властей.

Большую проблему с точки зрения соблюдения законности составляют и претензии казачьих группировок на особые властные полномочия, и постоянная готовность властей эти претензии признавать и удовлетворять. Казачьи дружины на основании Постановления главы администрации края № 220 получили право действовать совместно с милицией. На практике казачьи военизированные структуры нередко самостоятельно предпринимают незаконные силовые акции (незаконные проверки, задержания, обыски, взимание штрафов и пр.) в основном против лиц «неславянских национальностей». Проблема обостряется тем, что казачьи объединения, в том числе ВКВ являются радикально-националистическими по идеологии. Массовые проверки «паспортного режима», коллективные петиции, сходы и митинги, на которых казачьи активисты требуют выселения или выезда меньшинств, носят регулярный характер. В некоторых случаях подобные акции приводят к прямому физическому насилию. Власти трактуют подобные проявления как «этнический конфликт» или как «естественную» общественную реакцию на растущую «кавказскую преступность» или «вторжение чужеродной культуры». До настоящего времени ни один человек не понес наказания за разжигание национальной розни или насильственные акции. Атаман кубанского войскового казачьего общества В.П. Громов подчеркнул: «Наиболее важной работой войска было и является то, что мы не дали повода сами, и другим не позволили втянуть нас в конфликт с народами Северного Кавказа. Именно ответственность за мир, стабильность в нашем регионе, за судьбы людей, там живущих, политическое предвидение событий, оценка происходящих процессов на всем Северном Кавказе и в центре, контакты с руководством Республики Адыгеи и Карачаево-Черкесской Республики определяют не только наше этническое и организационное единство на всей исторической территории проживания, но и позволяют влиять на события во всем регионе. И это – наша основная служба Отечеству».

Внутренние противоречия и проблемы взаимоотношения казачества с региональным руководством резко обозначились в период проведения эксперимента по привлечению казачества на государственную службу в виде военной службы. Как показала практика, казачье руководство кавказского линейного войска при массовом привлечении казачества к службе оказалось в целом неспособным представить на службу необходимое количество казаков. Они стали покрывать потребность за счет казаков, которые носят это звание лишь формально. Все это привело к тому, что в составе казачьих подразделений оказались лица, не нашедшие себя в гражданской жизни: безработные, бродяги, с криминальным прошлым, которые в целом дискредитируют идею казачьего возрождения. В этой сложной ситуации атаманы оказались неспособными контролировать ситуацию и уклонились от ответственности за действия своих подчиненных. Для объективной оценки роли донского казачества в межэтнических конфликтах на территории Ростовской области следует опереться на позиции системного анализа общей обстановки межэтнического взаимодействия в Ростовской области.

С этих позиций Ростовская область относится к регионам, для которых современная поликультурность является достаточно новым фактором (вследствие миграции групп с далекой культурной дистанцией) и представляет собой тип систем – несбалансированных и стремящихся к поискам межгруппового баланса, который каждая группа понимает по-своему. Для таких регионов ведущими являются процессы межгрупповой дифференциации по наиболее значимым параметрам: этническому и религиозному. Суть же дифференцирующих процессов не в разбегании социальных групп, а в создании эффективных групповых границ, позволяющих сохранить групповую индивидуальность, специфичность группового субъекта как выполняющего системно-полезную функцию.

Активисты казачьего движения считают, что поскольку донское казачество несет защитную функцию православной, славянской группы, то оно как своеобразный инструмент должно участвовать в создании баланса интересов между этносами (отстаивая интересы славянской группы) и создании эффективных групповых границ.

В ряду этнополитических факторов, обостривших межнациональную напряженность в большинстве республик Северного Кавказа (исключая Адыгею), необходимо отметить специфику возрождения Терского казачества. Его объединения в условиях тотальной дискриминации русских было вынуждено заниматься не только проблемами этнокультурного возрождения, но решением определенных политических задач. Однако в этом процессе негативную роль сыграл фактор исторической памяти – негативный опыт терского казачества. В отличие от других казачьих войск, терские казаки оказалась в иноэтническом окружении горских народов, которые завоевывалась Россией в длительной Кавказской войне. Память о 50-летней войне царизма против Кавказа активно использовалась в конце 1980-х гг. для усиления антирусских настроений националистическими движениями республик Северного Кавказа. В этом контексте идеи возрождения Терского казачества, восстановления Сунженского автономного казачьего округа, и даже Терской казачьей республики, выдвигавшиеся во Владикавказе казачьими кругами, воспринимались основным населением как возрождение русского колонизаторства. Участие Терского казачества на стороне осетин в осетино-ингушском территориальном конфликте осенью 1992 г. привело к выдавливанию русского казачьего населения Сунженского района бывшей Чечено-Ингушской республики, ныне Ингушетии. Это привело к тому, что любое участие русских в развитии конфликта между черкесами и карачаевцами на стороне одной из сторон было сведено к минимуму

Начало становления Ставропольского казачьего войска можно отнести к 1990 г., когда появился оргкомитет по созданию Ставропольского краевого союза казаков во главе с В. Ходаревым, написавшим «Духовный гимн казачества» (затем он был советником по идеологическим вопросам атамана Ставропольского казачьего войска и членом редсовета газеты «Ставропольский казачий вестник»). Ставропольский краевой союз казаков был создан в сентябре 1990 г., а 10 июля 1991 г. зарегистрирован Управлением юстиции администрации Ставропольского края.

На Ставрополье в 1995 г. действовали 280 казачьих организаций (83 зарегистрированных управлением юстиции входят в это число). Для них были характерны все постулаты казачьего движения Дона и Кубани. В 1995 г. в газете «Ставропольские губернские ведомости» было напечатано: «Казачество никогда и ни при каких обстоятельствах не отказывалось от своей принадлежности к русской нации. Казаки видят свое предназначение в служении Богу через служение своему Отечеству. Оно у нас одно – Российское государство», «...казаки – исторически сложившаяся социальная общность, которая базировалась на особенностях государственной службы – специфики хозяйственного уклада – отличий в системе самоуправления – своеобразии культуры. Это очень важные заряды этнических особенностей казачества, дающие ему право относить себя к народу. К какому? Разумеется, к русскому, шире – к славянскому». Но в 1997 г. руководители СКВ сформулировали несколько иные постулаты: «Казачество Ставрополья независимо от цвета лампас стояло и стоит на четырех основных постулатах: традиционная казачья служба, земля и общинное землепользование, казачье самоуправление, православие, культура, традиции».

Администрация Ставропольского края в 1994 – 1996 гг. проводила по отношению к казачеству политику перманентного поощрения. Статья 3 принятого в октябре 1994 г. Устава края провозглашала, что «на территории Ставропольского края признаются и обеспечиваются неотъемлемые права проживающих в нем народов, казачества, малочисленных этнических общностей на сохранение самобытности, культуры, языка, обычаев и традиций, на развитие самоуправления». Правовые акты декларируют преимущественные права казаков «в местах компактного проживания», хотя известно, что в Ставропольском крае немало подобных «мест» и у других «народов» и «малочисленных этнических общностей» (армян, ногайцев, туркмен и др.).

В августе-сентябре 1997 г. некоторые казачьи лидеры достаточно демонстративно пошли на довольно оживленные контакты с представителем профашистского «Русского национального единства», выставившим свою кандидатуру на освободившееся место депутата Государственной Думы от Георгиевского избирательного округа. Ряд местных этнополитологов считает, что казачество Ставропольского края в своих политических симпатиях ориентируется главным образом на популистские идеи национал-патриотических партий и движений.

Интересно отметить, что степень участия Терского и Ставропольского казачьих войск в Чеченском конфликте на стороне федеральных властей и вооруженных сил весьма различалась. Поскольку ряд районов Терского казачьего войска (Грозненский, Сунженский, Наурский и Терско-Гребенской отделы) оказались в зоне вооруженного конфликта, а районы Кизлярского, Терско-Малкинского, Владикавказского и Пятигорского отделов испытали давление боевиков, Терское войско приняло прямое участие в военных действиях и создало батальон им. генерала А. Ермолова. Кореняко одобрительно подчеркивает факт, что руководство Ставропольского казачьего войска не смогло или не захотело поступить подобным образом. Его действия ограничились организацией отправки в зону конфликта продовольствия, одежды и других «гуманитарных грузов».

Свою мужественную позицию ставропольские казаки обосновали теоретически. В ноябре 1995 г. на «круглом столе», проведенном газетой «Ставропольские губернские ведомости», исполнительный директор Ермоловского комитета Ставропольского казачьего войска Г. Пинчук сказал: «А мы, казаки, и не собираемся защищать русское население Ставропольского края, мы защищаем себя как русских казаков. Мы есть, а нравится вам это или нет – это ваша проблема. Я считаю, что совершенно незачем казачеству поддаваться давлению и становиться инструментом политики Москвы. Мне горец ближе, чем москвич, центр нам, жителям Юга России, сегодня враждебен. Могу даже представить ситуацию, когда мы с горцами выступим против политики Москвы». Это суждение подтверждается наблюдениями Г.У. Солдатовой, отмечавшей, что терские казаки в своем автостереотипе ставили себя скорее ближе к чеченцам, чем к русским. По ее мнению, это заметно при сравнении таких важнейших для горских народов характеристик, как «взаимоподдержка», «сплоченность» и «верность традициям» и вообще чеченцы оказались авторитетнее для казаков, чем русские, а также в глазах казаков авторитетнее, чем их собственная группа. Эту закономерность в оценке казаками себя, русских и горцев можно распространить и на кубанских казаков, для которых главными контактерами выступают адыгские народы. Теория «двойной этничности» психологически сближает казаков с народами Северного Кавказа и отделяет от русского этнического массива. «Двойная этничность» казаков, проживающих на территориях кавказских войск, уже использовалась в пропагандистских целях лидерами северокавказских сепаратистов. Так, представитель масхадовского режима в Москве Ш. Юсупов заявлял в 1997 г., что в ходе боевых действий 1994 – 1996 гг. многие терские казаки сражались на стороне сепаратистов против федеральных войск. В ходе военного конфликта на территории ЧР представителями сепаратистов неоднократно делались заявления об объективной общности интересов казачества и горских народов, в первую очередь чеченского, уже ведущего борьбу за независимость.

Сейчас в контексте современного знания о сущности масхадовского криминального режима можно дать оценку такой позиции достаточно негативно. Но, впрочем, и тогда подобные заверения выглядили двусмысленно, если учесть проявления в речах казачьих лидеров мотивов кавказофобии, требований преодоления «чуждой культуры», «векового противостояния», «ползучей кавказской экспансии», «кавказской этнической преступности»). Этнополитологи обращали внимание на то, что отдельные казачьи общества в Ставропольском крае предпринимали по отношению к этническим меньшинствам прямые противоправные действия агрессивного и откровенно антикавказского характера.

В частности, в своей статье о ставропольском казачьем движении Кореняко сделал весьма категоричные и, на наш взгляд, преждевременные, выводы: во-первых, мы можем гораздо обоснованнее определять казачество Ставропольского края не как фактор региональной стабильности, а как фактор конфликтогенеза. Во-вторых, не следует преувеличивать роль казачьих организаций в регионе, так как имеются достаточно убедительные данные об их организационной несостоятельности и о других негативных свойствах казачьего движения.

На пути решения этих проблем существует много проблем, связанных с неверием части формирующегося гражданского общества в демократический потенциал казачества. Например, в печати сообщалось, что начальник управления по обеспечению деятельности совета по экономической и общественной безопасности Ставропольского края В. Бельченко подал от имени полномочного представителя Президента в Южном федеральном округе Виктора Казанцева и атамана Терского казачьего войска В. Бондарева главному редактору газеты «Известия» «ноту протеста» с предложением опубликовать опровержение на материал в «Известиях» от 15 февраля под заголовком «Аппетиты победителя. Ставрополь хочет «откусить» половину Чечни». Как сообщает наш корреспондент, в Совбезе выразили возмущение оценками, данными в этих статьях казачьим комендантским ротам Ставрополья, действующим в Чечне, и казачеству в целом. Как говорится в письме, казаки с 1995 года принимают участие в чеченских кампаниях. Созданные два года назад комендантские казачьи роты прекрасно зарекомендовали себя. Их деятельность получила высокую оценку бывшего командующего Северо-Кавказским военным округом генерала Г. Трошева. Атаманы Терского казачьего войска (ТКВ) в очередной раз обратились к правительству РФ с предложением о введении в Наурском и Шелковском районах Чечни прямого президентского правления. Казаки выражают свою твердую уверенность в том, что федеральные власти в приграничье Чечни, Дагестана и Ставрополья должны – и могут – опираться не только на войска МО и МВД, но и на 8 тыс. реестровых казаков Терского Казачьего Войска. Эти служивые люди сегодня объединены в 33 отряда самообороны, 10 рот патрульно-постовой службы и несколько десятков добровольных дружин; кроме того, грозной силой являются ветераны Отдельного казачьего батальона имени генерала Ермолова, сформированного во время первой чеченской кампании. Поскольку в Российской империи казаки были военной элитой, два кавалерийских полка набирались для лейб-гвардии, а четыре отборные сотни неизменно входили в Собственный Его Императорского Величества конвой, развивается идея возрождения именно подобных соединений. Казаки, помня о былой воинской славе предков, совершенно полагают, что могли бы послужить современной Российской Федерации в составе полноценных казачьих полков. Они настаивают на внесении поправок в Закон РФ «Об оружии». Представляется, что создание в российских Вооруженных силах отдельных казачьих полков и принятие поправок к Закону «Об оружии» - вопрос времени, но решение во многом зависит от самих выборных атаманов. Они обязаны привести действия своих подчиненных в соответствие с Конституцией. Казаки на рубеже тысячелетий с удовольствием и особым щегольством носят стародавнюю форму, однако при этом они допускают антиправовое самоуправство: то нарушителей казачьего уклада выпороли нагайками по приказу атамана, то поймали воришек в садах, охраняемых казачьим патрулем, и посадили «по указу стариков» на цепь, то добровольная дружина присвоила себе функции следственных органов.

Для Терского казачества характерно устойчивое стремление к защите русскоязычного населения и казачьих интересов в зоне Кавказского региона (особенно в Чеченской республике). Особого внимания требует судьба Ермоловского казачьего батальона, которая обществу осталась неизвестной. В разгар чеченских кампаний принято было решение о создании казачьего батальона на контрактной основе для того, чтобы в приграничных с Чечней районах не происходило трагедий, подобных той, какая произошла в Буденновске. Но уже в процессе создания батальона были допущены ошибки, в частности, батальону было присвоено имя не выдающихся казачьих атаманов, а покорителя Кавказа в Х IХ веке генерала А.П. Ермолова, что означало явный вызов горцам. Создание батальона имени Ермолова имело пропагандистское обоснование: «Казачество давно и настойчиво просило оружия, чтобы принять участие, как их деды и прадеды, в восстановлении мира на Кавказе». Но в реальной действительности выяснилось, что не для безопасности приграничья был создан батальон, который воевал в Грозном, попал там, в засаду, участвовал в боях вокруг Самашек, Орехова, Старого Ачхоя. Двадцать три человека погибли, сто сорок ранены. Отдавая должное героизму казаков, следует признать, что война не дело не подготовленных в военном отношении гражданских лиц, поименовавших себя казаками.

Несмотря на разноголосицу в определении целей и характера движения, его перспектив, было ясно: казачье движение состоялось в качестве определенного политического фактора и к нему надо относиться соответствующим образом. Работа с казачеством стала строиться на основе проведения постоянного мониторинга социально-экономической ситуации в регионах традиционного проживания казачества. Этот вопрос приобретает особую значимость в условиях создания семи федеральных округов, замкнутых на Совет Безопасности и Президента Российской Федерации. Многовариантное решение земельного вопроса, демография, миграция, обустройство приграничья и госграницы – наиболее острые сюжеты, которые всегда будут затрагивать интересы казаков, и государство должно учитывать их мнение как всех других субъектов.

В сложных конфлитогенных этнополитических условиях Южного федерального Округа мир и согласие зависят от всех акторов политического процесса, в том числе и казачьего войска. Северокавказские республики практически все относятся к регионам с «управляемым» электоратом, где результат выборов сильно зависит от воли и предпочтений региональных властей. Исключение составляет, пожалуй, только Адыгея с высокой долей русского населения, которая на общероссийских голосованиях ведет себя почти как обычный консервативно настроенный сельский «русский» регион. В остальных регионах «нормальным» электоральным поведением отличаются, как правило, столичные центры, где возможности административного давления и приписок меньше. Для подобных регионов характерны неправдоподобно резкие колебания в результатах голосований, что наглядно проявилось на президентских выборах 1999 г. Другая характерная черта электорального поведения северокавказских республик – заметные различия в результатах голосования между районами с различным национальным составом, что таит в себе опасность раскола по национальному признаку (показательный тому пример – выборы 1999 г. в Карачаево-Черкесии). Заметим, что согласно типологии регионов, разработанной нами по целому ряду параметров электорального поведения, на общероссийских голосованиях большинство северокавказских республик (Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Чечня) отнесены к регионам с управляемым электоратом, Адыгея, Краснодарский и Ставропольский края – к консервативным регионам, Ростовская область – к регионам с неустойчивыми предпочтениями. В Карачаево-Черкесии казаки составляют приблизительно 5% и лишь местами (например, в г. Черкесске) – 10% . Даже самые «казачьи» районы (Зеленчукский, Урупский, Усть-Джегутинский, частично Прикубанский) населены не столько казаками, сколько русскими, которые составляют около трети русского населения республики и около половины численности населения этих районов.

В 1990-1992 гг. было проведено 12 только больших казачьих кругов и 4 опроса населения для выяснения мнения жителей о восстановлении казачьего административно-территориального устройства. Уже осенью 1991 г. результатом явилось провозглашение Третьим съездом баталпашинских казаков Баталпашинской казачьей ССР в составе РСФСР (10.08.1991) и провозглашение съездами зеленчукских и урупских казаков, подтвержденное сессиями народных депутатов обоих районов, Зеленчукско-Урупской казачьей республики в Союзе казачьих республик (30.10.1991).

Но все документы, в которых перед ВС Российской Федерации ставился вопрос о национально-территориальной независимости ряда народов Карачаево-Черкесии, были отозваны обратно в связи с республиканским референдумом. Основная масса неславянского населения высказалась за единство Карачаево-Черкесии, но кроме казаков. По данным отдела национальной политики при администрации Республики, за единство Карачаево-Черкесии проголосовало только 28% казаков; по данным референдума, в Зеленчукском районе – 29% , в Урупском районе – 23% .

Не будучи удовлетворены референдумом, казачьи организации после него еще более активизировали свою деятельность. Казачьи организации Карачаево-Черкесии теснейшим образом связаны с аналогичными объединениями других регионов Российской Федерации и СНГ, особенно с казачеством Ставрополья и Кубани. На этой основе возникло идейно-политическое единство казачества данной и других республик и в целом южнороссийского казачества.

Когда карачаевцы решили на своем съезде (13.07.91) учредить исполнительный комитет по восстановлению национальной государственности и до 1.10.91 г. создать органы власти Карачаевской Республики, казаки вновь подняли вопрос о своей территориальной самостоятельности, и к концу года одна за другой возникли две казачьи республики – Баталпашинская (10.08.91) и Зеленчукско-Урупская (30.11.91) , а также - Баталпашинский казачий отдел (7.12.91) .

Особую напряженность создало возникновение Зеленчукско-Урупской казачьей республики, так как этим были задеты территориальные интересы карачаевцев. В г. Карачаевске был созван бессрочный общенациональный митинг карачаевского народа с протестом против создания этой республики и объявления ее независимой. В казачьих районах со значительной долей карачаевского населения (Зеленчукский район – 27,8% , Урупский район – 15,9%) заметно ухудшился морально-психологический климат, возникло межэтническое противостояние. И только в феврале 1992 г. созданный органами власти «Оргкомитет по стабилизации обстановки» вместе с представителями «Джамагьата» созвал сход жителей района, на котором удалось прийти к согласию. Все эти новые национально-территориальные образования были созданы, конечно, в нарушение законов РСФСР, и они были опротестованы прокурором Карачаево-Черкесии.

В Ставрополе 27 мая 2003 г. завершил работу первый всероссийский большой круг реестрового казачества. В работе круга участвовали делегаты от всех десяти казачьих войск России, помощник Президента РФ по делам казачества, генерал-полковник Геннадий Трошев, представители администрации Президента России, министерства обороны страны, губернаторы и главы администраций, духовенство. Участники встречи обсудили проблемы участия казачьих обществ в формировании органов местного самоуправления, отношение казачества к земельной реформе, положение русского населения на Северном Кавказе.

Казачество, возрожденное в нашей стране после долгих гонений, до сих пор разъединено, подчеркнул в своем выступлении на «круге» советник президента Г. Трошев. Он также подчеркнул, что намерен добиться от федерального правительства принятия закона о госслужбе казаков, а атаманам казачьих войск наказал провести разъяснительную работу среди подчиненных по условиям несения государственной военной службы. В Нефтекумске состоялось расширенное заседание Совета атаманов Терского казачьего войска. Атаман ТКВ казачий генерал Владимир Шевцов доложил собравшимся о недавно прошедшем в Москве совещании атаманов России, выделив главные проблемы, тревожащие казачество всей страны.

В выступлении В. Шевцова прозвучали предложения по созданию структур казачьего самоуправления, формированию должного отношения к казакам со стороны органов власти. 40 тысяч казаков, взявших на себя обязательства по несению службы, остаются невостребованными. Привлечено к несению службы всего 1620 человек. Часть молодых казаков оказалась в воинских подразделениях Владикавказа и Буденновска, на охрану государственной границы ушли 327 человек, остальные направлены на охрану общественного порядка в регионах, сопровождение грузов, защиту лесов от пожаров и т.д. Процесс обошел стороной казачество Аланского и Кизлярского округов, а на Ставрополье развивается лишь благодаря поддержке губернатора А.Черногорова. И в целом казачество Ставропольского округа выделяется среди других. Оно владеет 45 тысячами гектаров земли, сотнями водоемов, занимается производством сельхозпродукции для нужд Вооруженных сил. В соседних же республиках местная власть делает вид, что не имеет понятия о государственном статусе казачества. Затем было оглашено заявление участников расширенного заседания Совета атаманов. В нем выдвинуты требования возврата Ставрополью бывших его районов – Наурского и Щелковского, принадлежащих ныне Чечне, установления административной границы с нею по левому берегу Терека, вооружения казачества, проживающего в приграничных районах. Атаманы считают целесообразным объявление чрезвычайного положения на части территории края до полного наведения порядка в Чечне.

Известный в прошлом генерал А.Лебедь на форуме «Казачество и его роль в сохранении мира и стабильности на Северном Кавказе» в Краснодаре 31 октября 1999 г. сказал, что семьдесят лет казачество полагалось считать исключительно фактом истории. А когда наступило время деклараций о возрождении всего и вся – традиций, духовности, национального самосознания, России в целом – почему-то было решено, что и казачество может единомоментно возродиться в своем прежнем величии и силе. Это было хоть и святое, но заблуждение. То, что десятилетиями давилось и искоренялось всею мощью государственной машины, можно восстановить только постепенно, причем точно определив приоритеты и направление движения.

А.Лебедь логично отмечал, что казак – это не национальность и не класс, это состояние души. Это совершенно особый человеческий тип, соединяющий в себе, казалось бы, несоединимое. Казачество всегда было, есть и будет опорной силой российского государства, передовым отрядом его защиты. И только в сильном государстве казачество может возродиться в истинном своем качестве и предназначении. И только служа государственным интересам, оно может это государство усилить. Такая позиция, считал А.Лебедь, действительно может стать отправной точкой и для объединения казачества, и для снятия внутривойсковых противоречий, и для решения других вопросов. Сразу упрощается много проблем, вызванных Указом Президента “О государственном реестре казачьих обществ”. Генерал образно выразился так: «Нет нужды думать, как натянуть на бурку мундир чиновника. Определяющим становится не то, что ты государственный служащий, а то, что ты служишь государству».

Укрепление Южного региона страны, вне зависимости от продуманности планов, невозможно без признания того, что за последние годы совершается труднопоправимое: происходит, по сути, исход русского населения, что в многой мере дезорганизует все стороны жизни республик Северного Кавказа. Полпред Южного федерального округа Виктор Казанцев уже прямо говорил о том, что «государственная национальная политика на Северном Кавказе не может больше обходить стороной проблему русского населения». Hо, действительного понимания всей глубины и трагичности положения казачества на Юге до сих пор нет. Этому мешает все та же идеологизированность общества и элиты. Так, при обсуждении проблем Северного Кавказа как само собой разумеющееся рассматриваются лишь положение и состояние других народов, но постоянно и упорно обходятся положение там русских людей и вся многотрудная история их поселения. В этом сказывается синдром все той же «национальной политики» советского пошиба, согласно которому «национальное» и «народное» замечается лишь у других народов, но никак не в народе русском. Сейчас всей элите ЮФО стало ясно, что без возвращения на Северный Кавказ русского населения бессмысленно говорить об умиротворении края.

3 июня 2003 в Ставрополе, где состоялся большой сбор более 1700 представителей движения со всей России, был поставлен вопрос о роли и месте войсковых и окружных казачьих обществ в структуре общественно-государственного управления России, участие казаков в формировании органов местного самоуправления, отношение к земельной реформе и положение на Северном Кавказе. Обращаясь к народам Северного Кавказа, казаки призвали вспомнить опыт предков, веками живших мирно с соседями разных национальностей, и прекратить кровопролитие и насилие. Казаки высказали готовность создавать невойсковые структуры по охране российских границ от Северного Кавказа и до Дальнего Востока.

Рассматривая сегодняшнее положение в Дагестане, газета «Станица» приходит к неутешительному выводу: фактически здесь в последнюю стадию вступило вытеснение русского, казачьего коренного населения. Так, на северный регион республики приходится 30% территории Дагестана и 8 % численности его населения. Начиная с 1989 г., численность населения здесь возросла на 23% – практически полностью за счет приезда аварцев и даргинцев («ведущих» этносов республики). При этом по данным на 1 июля 2000 г., русское население региона сократилось почти на 27% в 1959 г. - 85% русских. Похожая ситуация складывается по всему Северному Кавказу, особенно в некоторых районах Ставрополья. Редакция журнала «Станица» предлагает создание из трех районов Дагестана, а также Наурского и Шелковского из Чечни и, возможно, Курского района Ставрополья нового жизнеспособного субъекта РФ со столицей в историческом центре терского казачества – Кизляре. Как подчеркивается в одной из статей «Станицы», – «такой шаг, несомненно, послужил бы стабилизации положения в данном регионе, способствовал бы защите исконных прав местного славянского населения, восстановлению экономики, природной среды, укрепил бы южные рубежи России. Одновременно были бы созданы условия для ослабления экспансии горско-кавказских этносов в славяно-тюркский ареал Северо-Восточного Кавказа».

Ряд статей этой газеты по проблемам современного казачьего движения приводит к выводу: Казаки в нынешней России, по существу, остаются совершенно не востребованными, не нужными государству. Введение государственного реестра казачьих обществ, поиски, какой бы такой службой занять эту избыточно активную часть российского населения, пока ни к чему не привели. Однако исследователь Л. Батиев подчеркивает, что создание вооруженных формирований казаков и их притязания превратили казачество из историко-культурного движения в геополитический фактор. Возрождение казачества перешло и в Ростовской области, и в Ставрополье и в Краснодарском крае в борьбу (в том числе внутри самих казачьих организаций) за власть в соответствующих регионах и/или за материальные ресурсы. Дополнительным катализатором казачьего экстремизма являются сложная военно-политическая и криминальная ситуация на Северном Кавказе (особенно в связи с чеченской проблемой), массовая миграция на юг России выходцев из Закавказья и республик Северного Кавказа. Политизация казачества сопровождается усилением ксенофобии (наиболее характерной для Краснодарского и Ставропольского краев). Казачью карту активно пытаются разыграть разные политические силы, подобно тому как национальные движения используются этнопартиями в масштабах отдельных российских республик. Более того, Л. Батиев считает, что казачество может стать самостоятельной реакционной политической силой, с которой придется считаться и центру, и российским национальным окраинам.

Хорошей посылкой к легитимному развитию казачества стало и решение о создании Южного федерального округа, на территории которого исторически и в условиях возрождения проживали и проживают казаки Донского, Кубанского, Терского, Ставропольского и других казачьих объединений. Представитель Президента РФ по Южному округу генерал армии В. Казанцев с первых же шагов пребывания в окружной администрации повел работу по консолидации казачества и выработке на Юге России собственной казачьей линии, учитывающей военные действия в Чечне и приграничное состояние многих субъектов Южного округа.

Работа полномочного представителя Президента РФ в Южном федеральном округе с войсковыми казачьими обществами является осуществлением задач: организации в Южном федеральном округе работы по реализации органами государственной власти основных направлений внутренней и внешней политики государства, определяемых Президентом Российской Федерации; организации контроля за исполнением в федеральном округе решений федеральных органов государственной власти; обеспечения реализации в федеральном округе кадровой политики Президента Российской Федерации; представления Президенту Российской Федерации регулярных докладов об обеспечении национальной безопасности в федеральном округе, а также о политическом, социальном и экономическом положении в федеральном округе, внесения Президенту Российской Федерации соответствующих предложений.

Аппарат представителя Президента РФ исходит из представления о том, что казачество сегодня представляет наиболее активную часть русского, славянского населения в Южном федеральном округе; в условиях Северного Кавказа, который стал центром столкновения геополитических интересов влиятельных мировых политических сил, казачество является фактором стабилизации обстановки; в контексте нынешней политической, социальной и демографической специфики Южного федерального округа казачество в силу своей численности, определенной организованности и социальной активности, при определенных условиях может сыграть позитивную роль в стабилизации социально-политической обстановки на Северном Кавказе, в тактическом плане, выстраивании современной системы межнациональных отношений, в стратегическом; при определенных условиях, используя свой духовный потенциал, казачество сможет внести свой вклад и в развитие, нравственное возрождение русского народа.

В конце 2000 г. была выработана программа действий по скоординированной работе казаков и органов власти, принято решение о создании Консультативного совета по делам казачества, который смог бы на практике осуществлять эту координацию. Особо значимо Положение о Консультативном совете, которое стало основой организации эффективной работы совета. В округе также было принято решение о разработке «Программы развития казачьих обществ Юга России на период до 2006 года», которая будет способствовать практическому решению этих задач. В настоящее время подготовлена ее концепция.

В концепции подчеркивается, что современное казачество представляет собой неотъемлемую автохтонную составляющую полиэтнического Юга России, приграничного, фактически анклавного региона, к концу ХХ – началу XXI в.в. оказавшегося ареной глобального геополитического соперничества, основным очагом сепаратизма и этнополитических конфликтов в масштабе Российского государства. Стратегические интересы страны, а также драматические судьбы казачества, его частичная культурная ассимиляция, дополняемая проблемами адаптации данного уникального этнокультурного комплекса к новой экономической ситуации, к реалиям российского федерализма, предопределяют необходимость обеспечения организационных, нормативно-правовых и финансово-экономических условий социально-демографического воспроизводства казачества, возрождения, с учетом новых реалий, его государственной службы, традиционного хозяйственного уклада и культуры, поддержки деятельности казачьих обществ, реализации потенциала казачества в обеспечении геополитической стабильности в регионе. Системная постановка и решение подобных задач возможны в рамках разрабатываемой под эгидой Полномочного представителя Президента РФ в Южном федеральном округе Программы «Социально-экономического и культурного развития казачьих обществ Юга России на период 2003- 2006 г.».

В ситуации, когда ареал традиционного расселения казачества в своей основе все более обретает черты аграрно-сырьевой периферии с характерным комплексом экономических и социальных проблем (включая депопуляцию, высокий уровень безработицы, масштабные проявления бедности), Программа должна предусматривать реализацию органично «встроенного» в Федеральную целевую программу «Юг России» комплекса мер региональной политики, включая эффективную реструктуризацию экономики исторических «казачьих» территорий, приоритетное развитие ее современных, базирующихся на имеющихся ресурсных предпосылках и конкурентных преимуществах отраслей и сфер (развитие сельского хозяйства, в том числе и на основе внедрения традиционных форм казачьего землепользования, пищевая промышленность, экологический и познавательный туризм с акцентом на казачью специфику и др.).

В новом правовом поле понятия казачества и государственной службы казачества еще окончательно не оформлены, и поэтому привлечение казаков на государственную службу в основном регулируется подзаконными актами. Одним из перспективных направлений государственной политики в отношении казачества является создание резервных казачьих военизированных формирований по типу национальной гвардии США. В реальных условиях сокращения Вооруженных сил и необходимости обустройства новых границ России обойтись без создания такого рода формирований невозможно. Но воссоздавать структуру казачьих войск, существовавшую до 1917 г., недопустимо, так как коренным образом изменились геополитическое положение России, военная доктрина, вооружение, методы обучения и формирования мобилизационного резерва, наконец, казачество не превратилось в развитый социум. Чтобы его создать с нуля в новых исторических условиях, потребуются смена нескольких поколений и активная государственная поддержка. Более реалистично создавать резервные силы, отвечающие потребностям России в ХХI в., опираясь на современный опыт развитых государств. Называя эти силы казачьими, мы отдаем дань уважения исторической памяти российского народа, а также формируем исторический феномен как важный фактор военно-патриотического воспитания молодежи. Проведенные консультации в штаб-квартире НАТО показали, что создание такого рода вооруженных формирований при разумной организации не будет противоречить международным договорам России, в том числе договору об обычных видах вооружений. Единственное стратегическое направление, где потребуется детальная проработка вопросов вооружения казачьих войск, - это Кавказский регион, прямо попадающий под действие соглашений о фланговых ограничениях в области обычных вооружений. Предварительное изучение вопросов вооружения казачьих резервных сил показало, что большинство видов стрелкового и иного оружия, поступающего на вооружение, не будет противоречить международным договорам и обеспечит необходимую эффективность при охране границ и боеспособность резервных сил. Кадровый состав существующих казачьих организаций малопригоден для решения данного комплекса задач. Основой резервных сил России, как и национальной гвардии США, должны стать собственники, заинтересованные в укреплении государства на принципах взаимовыгодного сотрудничества с ним, а не та люмпенизированная масса, которая стремится выдавать себя за правопреемников российского казачества.

На наш взгляд, во-первых, казачество, как специфический род войск в условиях научно- технического прогресса, невозможно, во-вторых, казачество как служба охраны общественного порядка некачественна и неперспективна, в-третьих, формирование казачьих земледельческих общин в условиях фермеризации не может получить серьезного развития. Казачество как служилая организация со своими правами и обязанностями, то есть сословие, долгосрочно развиваться в принципе не может, так как это требует возрождения всего сословного мира, вне которого казачьего сословия быть не может, по определению. Кроме того, сословное общество не может быть гражданским, поскольку последнее предполагает правовое равенство всех независимо от рода занятий и социального статуса. Кроме того, этническое движение, сопровождающееся шовинизмом и ксенофобией, угрожает государственному единству России. Военизированная структура с правом ношения формы и холодного оружия не может быть нормальным субъектом гражданского общества, которое предполагает что все его составные части придерживаются более или менее одинакового демократического устройства. Казачество в его настоящем виде и классическое гражданское общество западного типа практически несовместимы. Но тем не менее сейчас рано говорить об уходе казачества с политической арены, поскольку имеются проблемы с обеспечением национальной безопасности страны на юге и казачество может внести свой вклад в его укрепление.

Для казачьего движения является важной задачей не реанимация того дореволюционного казачества, которое исчезло навсегда, а формирование нового внеэтнического казачьего добровольного сообщества на основе синтеза демократических традиций самоуправления казачества и гражданского общества, отказа от партийно-политической идеологизации, развития принципа добровольной сугубо бескорыстной государственной службы на основе государственного патриотизма и развития традиционной казачьей культуры и самобытности. Целью казачьего движения должна являться не реанимация того дореволюционного казачества, которое исчезло навсегда, а формирование нового внеэтнического казачьего добровольного сообщества на основе синтеза демократических традиций самоуправления казачества и гражданского общества, отказа от партийно-политической идеологизации, развития принципа добровольной сугубо бескорыстной государственной службы на основе государственного патриотизма и развития традиционной казачьей культуры и самобытности. Принципы гражданского сообщества несовместимы с идеями сословных и тем более, этнических привилегий, создания особой казачьей экономики, искусственного навязывания всему населению казачьих уставов и традиций. И самое главное – казачество должно сделать окончательный выбор между своим развитием как этноса, сословия или как патриотического сообщества граждан различных национальностей, находящихся на государственной службе во имя защиты общества.

Подводя итоги освещения проблемы «казачество» следует отметить, что противоположные оценки казачества как источника конфлитогенеза, так и как абсолютного защитника русского народа взятые отдельно без связи с другими фактами, мало соответствуют действительности. В реальной действительности прослеживаются обе тенденции, которые переплетаются и взаимно обусловливают друг друга. Действительно, самосознание и идеологические ориентиры казачества включают идеалы жесткого патриотизма на грани шовинизма, славянского возрождения, общинного самоуправления, казачьего этноцентризма, ксенофобии, которые при использовании силовых методов борьбы могут стимулировать развитие конфликтогенной этнополитической ситуации во взаимоотношениях казачества с другими этническими группами; мигрантами и даже властями. Неоднозначность политических установок казачества может быть объяснена синкретизмом их этнического самоопределения. Казаки совершенно логично идентифицируют себя с русскоязычным населением, но одновременно настаивают на своей этнической специфике. Это приводит к тому, что казачество проявило негативное отношение практически ко всем лидерам национальных движений Северного Кавказа, что вызвало аналогичную обратную реакцию. Эти стороны выражают свои этнополитические позиции в неприятии самого факта легитимности оппонента. Разброс политических ориентаций в среде самого казачества, попытки различных политических сил привлечь его на свою сторону придают особую актуальность вопросу об определении места казачества в этнополитическом спектре России.

Надо исходить из того факта, что не казачество разрушило СССР, не казачество развязало все военные конфликты на Северном Кавказе, не казачество начало чеченские военные кампании и т.п., оценивая отдельные высказывания. Надо учитывать, что казачество в своей основе представляет собой отнюдь не элитные слои общества, (хотя представители интеллигенции, безусловно, присутствуют в движении) и по этой причине оно тяготеет к простым и радикальным решениям этнополитических проблем. Это проявляется и в том, что казачество до сих пор не уяснило, чем оно является – народом, сословием, этносоциальной общностью, авангардной частью русского народа или еще чем-то, и в том, что рефлексия казачества строится по простейшему принципу «что вижу, о том и пою», в развитии в казачьей среде национализма и ксенофобии. Нет причин идеализировать казачье движение, однако ясно и то, что эффективно нельзя управлять казачьим движением, являющимся открытым актором этнополитического процесса, в ходе политических игр, характерных для современной политической элиты. Необходимо активно и последовательно воспитывать казачество в духе преодоления национализма и шовинизма и в то же время нельзя забывать, что казачество в ряде случаев действительно отражает в регионе интересы именно русского народа.

На наш взгляд, казачий вопрос вообще – это часть так называемого «русского вопроса» на Северном Кавказе. Нельзя решить проблему массового исхода русских из региона без участия казачества, ставшего за 4 века автохтонным коренным компонентом населения. Являясь объективно авангардной частью русского народа, казачество является активным и полноценным этнополитическим актором, и его нужно воспринимать именно в этом качестве как реальность «данную нам в ощущениях». Это ни в коем случае не означает приоритета интересов казачества в ущерб другим, более автохтонным народам Юга России, но, несомненно, и то, что разрешать этнополитические конфликты без учета позиции южнороссийского казачества, ставшего активным специфическим субъектом гражданского общества, опасно и бесперспективно.

Современное донское казачество (политический, социальный, экономический портрет). Ростов н/Д, 1992.

Ауский С. Казаки. Особое сословие. М.; Спб., 2002.

Казачий сборник. Ростов н/Д, 2002. № 4.

Кислицын С.А. Государство и раскачивание. Ростов н/Д, 1998.

Голунов С. Формирование региональной этнической политики // Бюллетень сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. № 39. 2001.

Этническая толерантность в поликультурных регионах России / Отв. ред. Н.М. Лебедева, А.Н. Татарко. М., 2002. С. 156.

Тощенко Ж.Т., Чапыткова Т.И. Диаспора как объект социологического исследования // СОЦИС. 1996. № 12. С. 37.

Тавадов Г.Т. Этнология. М., 2002.

Этническая толерантность в поликультурных регионах России / Отв. ред. Н.М. Лебедева, А.Н. Татарко. М., 2002. С. 160.

Современное донское казачество (политический, социальный, экономический портрет). Ростов н/Д,1992.

Киселев С.В. Указ. соч. С. 79.

Этническая толерантность в поликультурных регионах России / Отв. ред. Н.М. Лебедева, А.Н. Татарко. – М., 2002. С. 283 – 284.

Общекавказская газета № 23 (29) , 7 апреля 1999 года

(Южный федеральный округ Российской Федерации. Информационно-аналитический бюллетень, 2000-2002, № 1-4.,Южный Федеральный (газета Южного федерального округа Российской Федерации), 2000-2002.Государственные акты по вопросам российского и донского казачества. Сборник нормативных правовых актов. В 2-х томах. – Ростов-на-Дону: Ростиздат, 2001.