подходы к изучению границ

   3

        Третья группа. Границы как социальные представления. Как отмечалось, функции границ, а нередко и сама их линия определяются дискурсом и формированием массовых представлений, составивших в последние годы предмет самостоятельного направления в лимологии. Дискурс по поводу границ имеет несколько никогда полностью не совпадающих слоев. В соответствии с теорией критической геополитики, разработанной Дж. Тоалом²⁴ и другими авторами, различают «высокую» и «низкую» геополитику. «Высокая» – это сфера деятельности политических персон и экспертов, разрабатывающих концепции, призванные обосновать и оправдать действия страны на международной арене. «Высокая» геополитика подразделяется на теоретическую и практическую и занимается прежде всего исследованием общеструктурных вопросов (мировой порядок, структура международных отношений и т.п.). Ее дискурс касается места страны в мире, всей системы мировых границ и особенно границ фронтальных.          «Низкая» геополитика – набор геополитических представлений, символов и образов, содержащихся в сообщениях СМИ, рекламе, кино, карикатурах и др. На «низкой» геополитике основывается геополитическое видение мира – необходимый элемент этнической и политической идентичности, инструмент государственного строительства.          Под геополитическим видением мира понимается набор представлений о соотношении между различными элементами политического пространства, национальной безопасности и угрозах ей, выгодах и недостатках определенной внешнеполитической стратегии. Геополитическое видение мира включает также представления о территории этнической группы или политической нации, ее границах, предпочтительных моделях государственного устройства, исторической миссии и силах, препятствующих ее осуществлению²⁵. Геополитическое видение мира – продукт национальной истории и культуры, результат синтеза взглядов, исповедуемых различными слоями политической элиты, академическими экспертами, творческой интеллигенцией и общественным мнением в целом²⁶. Для легитимизации действий государственного руководства важно, насколько «высокая» геополитика соответствует «низкой».          Геополитический дискурс формируется как политическими деятелями и СМИ, так и системой образования, массовой культурой. Функции и значение границ в жизни государства и общества – предмет и результат дискуссий и компромиссов. Роль границ по-разному интерпретируется разными социальными группами. Социальные представления о границах во многом мифологизированы и являются важнейшим элементом этнической и политической (национальной) идентичности. Так, лидерам стран Центральной и Восточной Европы важно представить свои рубежи в глобальном масштабе как «границы между Западом и Востоком», макрорегиональном – как «границы Европы», в региональном – как «исконные» границы их народа или, наоборот, результат мудрых, хотя и болезненных уступок во имя международной стабильности²⁷.          Анализ геополитического дискурса помогает определить границы так называемых неформальных регионов в представлении политических лидеров и в общественном мнении (например, Северной или Центральной Европы, мусульманского мира и т.д.)²⁸.

4

        Другие аналитические подходы. Из них важно выделить по крайней мере еще два. Прежде всего, это «ПВП-подход», то есть анализ через «строенную» призму политики, восприятия и практики.         Этот подход появился совсем недавно и представляет собой попытку синтеза теоретических достижений последних лет с традиционными подходами, не потерявшими актуальности, в частности, функциональным. В соответствии с «ПВП-подходом», граница – не только международно-правовой институт, обеспечивающий неприкосновенность и целостность государственной территории, суверенитет населения, но и продукт деятельности (или общественной практики в терминах А. Лефевра) жителей приграничных районов, результат длительного исторического и геополитического развития, важный символический маркер этнической и политической идентичности.          Суть подхода заключается в сопряженном анализе на разных пространственных уровнях, во-первых, практики приграничной деятельности, связанной с трансграничными потоками и протекающей под влиянием фактора близости границы. Важное значение придается наличию неформальных сетей взаимодействующих предприятий, местных органов власти и т.п. (networking). Размах, форма и цели этой деятельности в сильной степени зависят от понимания национальной безопасности и роли данной границы в ее обеспечении. Пограничная деятельность определяется режимом границы, но и сама на него влияет.          Во-вторых, также на разных уровнях рассматривается пограничная политика (policies), под которой в широком смысле понимается государственная и международная институциональная и правовая инфраструктура, обеспечивающая трансграничные потоки и определяющая соотношение между барьерными и контактными функциями границы, иными словами, степень ее прозрачности. Эта инфраструктура отражает приоритетные цели государства, приграничных регионов и местных властей, включает стимулы и ограничения приграничной деятельности, регулирует процессы внутренней и внешней (трансграничной) территориальной интеграции.          В-третьих, исследуется восприятие границы, то есть характер, эволюция и каналы влияния на социальные представления о границе, приграничных районах, отношениях соседних государств и районов, приграничном сотрудничестве, включая соответствующий дискурс на уровнях «высокой» и «низкой» геополитики²⁹.          Пограничная деятельность, восприятие границы и пограничная институционально-правовая инфраструктура взаимозависимы. Вопрос о «первичности» или главенстве какого-либо из этих трех элементов анализа – это вопрос о курице и яйце.          К «ПВП-подходу» близка теория поведения людей в приграничной зоне³⁰, также связанная как с функциональной теорией Хауза³¹, так и с постмодернистскими подходами. Согласно этой теории, близость границы сковывает свободу поведения граждан, изменяя мотивы и затрудняя условия перемещений. В результате меняется жизненная сфера человека в целом. В идеальном случае она имеет форму концентрических окружностей, отражающих падение интенсивности контактов человека по мере удаления от места его жительства и в зависимости от пола, возраста, образования, социальной принадлежности, транспортных, политико-правовых и иных факторов. Под воздействием барьерных функций границы эта форма сильно деформируется, причем влияние государственного рубежа особенно заметно зависит от уровня образования. Так, «интеллектуалы» (учителя, журналисты, чиновники и др.) теснее связаны со своим государством, чем менее образованные люди.          Близость границы трансформирует как внутренние, так и внешние факторы, определяющие жизненную сферу и поведение человека. К внешним факторам относятся социально-экономические условия (уровень экономического развития, состояние рынков товаров, услуг, труда и капиталов, обеспеченность транспортом и коммуникациями, особенности национальной системы образования, охват средств массовой информации и т.п.), государственно-правовые ограничения. К внутренним факторам можно отнести пространственные предпочтения, «ментальную карту», существующую в сознании человека, систему ценностей и возможностей, которая характеризует как каждую личность, так и социальные группы в целом. Важнейшее место принадлежит этнической и политической (государственной) идентичности людей, то есть отождествлению себя и своих интересов с интересами лиц своей национальности, граждан своего государства, жителей своего региона или местности.          Отдельно требуется сказать об экополитическом подходе. Как известно, природные процессы не знают границ. Многие единые горные массивы, речные бассейны, ареалы обитания животных, памятники природы, внутренние моря и другие природные ареалы разделены политическими и административными границами. Нередко месторождения полезных ископаемых, в том числе нефти и газа, также разделены границами. В то же время единые в природном отношении ареалы составляют пути распространения веществ, загрязняющих воздушную и водную среду. Осознание остроты региональных и глобальных экологических проблем – сильный стимул международного, в том числе приграничного сотрудничества³². В лимологии сформировалась мощная междисциплинарная отрасль, изучающая трансграничные эколого-политические проблемы и развиваемая главным образом политологами, специалистами по международному праву и географами (в Таблице 1 указаны лишь немногие имена из длинного ряда крупных ученых, занимающихся этими проблемами). Разбор их работ выходит далеко за рамки настоящей статьи.         Укажем лишь на одно направление – бассейновый подход, позволяющий связать воедино естественно- и общественно-географические исследования и, в частности, способствовать решению многих международных конфликтов, разработать новые принципы управления качеством окружающей среды и территорией. Речные бассейны обладают высокой степенью единства природно-антропогенных процессов, но и составляют основу развития систем расселения и транспорта, фундамент исторической общности населения. В то же время проблемы использования их водных, энергетических и биологических ресурсов, загрязнение окружающей среды, судоходство и транзит – «классические» причины международных и пограничных конфликтов.          Наконец, в качестве отдельного аналитического подхода важно рассмотреть схему исследования границ через призму концепции «мира без границ». Среди теоретиков лимологии существует представление, разделяемое в первую очередь сторонниками неолиберальных взглядов, что благодаря влиянию процессов интернационализации и либерализации экономики, новым технологиям и развитию коммуникаций, растущему благосостоянию населения функции границ претерпевают линейную эволюцию от отчуждающих (жесткие барьеры) до интеграционных. Такая эволюция определяется и осознанием людьми опасностей обострения глобальной экологической, энергетической и других проблем, развитием международного сотрудничества, в том числе мирным разрешением территориальных споров на основе международного права. Многие пограничные противоречия удается преодолеть благодаря разделению экономических и идеологических функций границы. Так, неолиберальные теоретики склонны полагать, что эксцессы национализма и попытки абсолютизировать право наций на самоопределение останутся в прошлом вследствие демократизации политической жизни «вширь» (в «новых» странах) и «вглубь»³³. Внушает оптимизм быстрый рост приграничного сотрудничества, причем его развитие повсеместно проходит весьма сходные этапы³⁴.         Однако большинство авторов не согласно с теорией отмирания границ. Ее противники подчеркивают, что границы остаются существенным барьером даже в тех регионах мира, в которых процессы интеграции зашли наиболее далеко. Так, несмотря на высокую зависимость канадской экономики от американской, товарооборот «средней» канадской провинции с другими регионами страны, скорректированный по численности населения и душевому доходу, в 12 раз, а обмен услугами – в 40 раз больше, чем с соседними штатами США. Взвешенные таким же образом показатели миграционного обмена между канадскими провинциями в 100 раз выше, чем с соседними штатами³⁵. Сходная картина наблюдается и в ЕС.          Дискурс об отмирании границ относится только к «интеграционным», открытым, мирным и давно признанным государственным рубежам, которые пролегают в основном в Европе и Северной Америке и составляют не более 5% общей протяженности сухопутных государственных границ в мире. О сохраняющемся высоком конфликтном потенциале границ в Азии и Африке говорят следующие факты. Около 42% всей длины сухопутных границ в Африке проведены по параллелям, меридианам и равноудаленным линиям – без какого-либо учета социальных реалий. А 37% границ были навязаны африканцам британскими и французскими колониальными властями³⁶.         Националистические движения остаются мощной силой во многих регионах мира. Принцип неограниченного права наций на самоопределение находится в очевидном противоречии с другим основополагающим принципом международного права – недопустимостью нарушения территориальной целостности и нерушимости границ суверенных государств. Это и есть главные факторы, которые заставляют сомневаться в осуществимости неолиберального сценария эволюции системы мировых границ. Поэтому важно определить районы наиболее высокого риска дестабилизации, в том числе обострения территориальных и пограничных конфликтов.

* * *

        В целом, несмотря на богатые исторические традиции, традиционные подходы оказались не способны объяснить, почему в одних случаях даже небольшое изменение государственной территории иногда вызывает бурю страстей и приводит к территориальному спору, а в других новые границы воспринимаются как окончательные и не подвергаются сомнениям. «Традиционная» политическая география не смогла ответить на такие вопросы: почему казавшиеся долгое время мирными пограничные зоны вдруг в считанные дни превращаются в очаги кровопролитных конфликтов, почему правительства и общественное мнение так часто болезненно чувствительны ко всем вопросам, касающимся государственных границ.          Естественной реакцией на аналитические и методологические тупики последних десятилетий прошлого века и явилась разработка концепций, о которых шла речь выше. Постмодернисты, конечно, не смогли предложить исчерпывающего разрешения всех противоречий лимологии. Но их работы дали сильный стимул научному поиску, способствовали появлению новых взглядов на традиционные проблемы и позволили сформировать повестку исследований на обозримое будущее.

В.А. Колосов – доктор географических наук, профессор, руководитель Центра геополитических исследований Института географии РАН