Otvety_na_bilety_po_literature_2013

Билет №29

1.Воспитательный роман С.Фицджеральда «Великий Гэтсби»

„Великий Гэтсби“ — бесспорно, социальный роман, хотя ограниченное полугодом действие этой необыкновенно „емко“ написанной книги как будто замкнуто в очень тесном круге событий и касается узколичных взаимоотношений пяти-шести молодых людей, встретившихся вдруг в силу прихотливого стечения обстоятельств и вскоре расстающихся трагически и навсегда. Речь идет о гибельности для человека навязанной ему ложной цивилизации, в которой счастье искусственно отождествляется с материальным успехом и все духовные и моральные стимулы человеческой натуры подчинены религии богатства.

Настолько центральна эта тема — тема „американского образа жизни“ как уловляющей человека западни — для проблематики всей новейшей американской литературы, что рома» Фицджеральда, по внешним признакам имеющий, казалось бы, мало точек соприкосновения с социально-эпическими полотнами Драйзера, может быть поставлен по своему внутреннему пафосу рядом с «Американской

трагедией». Драйзер подходит к своей теме с позиции документирующего свои наблюдения социолога, Фицджеральд — по преимуществу с морально-эстетическим критерием; но враг у них один, как едина у обоих и пронизывающая их мучительная тревога.

Кто такой Гэтсби, герой романа Фицджеральда?

Джей Гэтсби (он же Джеймс Гетц), сын бедного фермера из Северной Дакоты, как и подобает энергичному молодому американцу, еще мальчуганом выходит на поиски богатства и счастья. К моменту вступления США в первую мировую войну Гэтсби — молодой офицер. Военный мундир на время служит ему пропуском в более высокие слои общества. Он влюбляется в девушку из состоятельной семьи; скрывает свою бедность; добивается ответной любви. Дэзи обещает дожидаться его возвращения с войны, но, не дождавшись, выходит замуж за человека «своего круга», очень богатого Тома Бьюкенена. Гэтсби

возвращается домой в орденах, но без гроша в кармане, как и прежде. Побуждаемый мечтой вернуть Дэзи, он вступает на путь полузаконных афер и добивается богатства. Ему удается встретить«Дэзи и на время увлечь ее силой своей верности и любви. Но Дэзи и Том представляют американский господствующий класс, касту потомственных богачей, хозяев страны. Всякая попытка оспорить их жизненные права, нарушить их покой неминуемо должна натолкнуться, — как на глухую стену, — на их внутреннюю солидарность. Они губят Гэтсби, отбрасывают со своего пути, убивают его. А потом уходят прочь, сытые, жестокие, равнодушные.

Но чем же велик Гэтсби? В чем смысл названия романа?

По-видимому, этот эпитет, применительно к Гэтсби, имеет в книге двойное значение. Гэтсби мишурно «велик» в своей роли богача с таинственной репутацией, хозяина абсурдно-пышных празднеств, которые он устраивает в надежде привлечь внимание Дэзи, — эти черты Гэтсби вызывают иронию моралистарассказчика. В то же время он доподлинно велик силой своего чувства, преданностью мечте, «редкостным даром надежды», душевной щедростью, которые в иной среде и в иной обстановке, быть может, сделали бы из него героя. Значение этих черт в характере Гэтсби определяется тем, что, дать

и понаторевший уже в жестоком искусстве «делания денег», он, с минуты, когда ему открывается, что Дэзи, для которой он вступил на этот путь, отвергла его, теряет всякий интерес к своему богатству и ко всему, что с ним связано, и фактически расстается с жизнью еще раньше, чем его настигает пуля убийцы.

Роман Фицджеральда также, в известном смысле, можно рассматривать как «роман воспитания». Если брать его в этом аспекте, то в центре книги окажется рассказчик, Ник Каррауэй, постоянный свидетель, комментатор, а по временам и активный участник развертывающихся событий. Он выходит из них умудренный грустным опытом, который отныне наложит отпечаток на всю его жизнь.

Нику Каррауэю в момент действия романа около тридцати лет, как и Гэтсби; он вырос в зажиточной, «добропорядочной» буржуазной семье в одном из провинциальных городков Среднего Запада и приехал в Нью-Йорк, чтобы изучить в этой коммерческой и интеллектуальной столице США кредитно-банковское дело, познать сияющие тайны, «известные лишь Мидасу, Моргану и Меценату», как он сам иронически формулирует поставленную перед ним задачу. Ник Каррауэй принадлежит к так называемому «потерянному поколению» американской интеллигентной молодежи; между университетом и практической жизнью, в которую он вступает с сильным запозданием, пролегла первая мировая война.

Он обогащен фронтовым опытом и с некоторым недоверием относится к послевоенной жизни своей похваляющейся богатством, нажившейся на войне родины.

Лето — осень 1922 года, сближение с Гэтсби и участие в развернувшейся драме производят в нем глубокий моральный сдвиг. Познакомившись с Гэтсби, он сам говорит, что тот воплощает в себе все, что он, Ник Каррауэй, «искренне презирал и презирает». Напротив, в Бьюкененах, как и в подруге Дэзи, Джордан Бейкер, многое ему близко, нравится или, во всяком случае, импонирует. Эти симпатии и антипатии, внушенные ему навыками и средой, подвергаются сильнейшему испытанию и неожиданно для него рушатся. «Гэтсби себя оправдал…» — размышляет он позже, подводя итоги случившемуся. Он порицает Гэтсби, но жалеет его, как жертву аморального порядка жизни, в котором все они — Гэтсби, Бьюкенены, Джордан, он сам — вольные или невольные участники, связанные круговой порукой. Он порицает Бьюкененов и винит их как активных виновников аморального порядка жизни. «Они были беспечными существами, Том и Дэзи, они ломали вещи и людей, а потом убегали и прятались за свои деньги, свою всепоглощающую беспечность или еще что-то, на чем держался их союз…» Потрясение, пережитое Каррауэем, заставляет его отказаться от нравственных компромиссов, которые он считал до сих пор приемлемыми для себя и «в порядке вещей». Он безрадостно смотрит вперед, не видит какого-либо спасения от правящего в жизни зла и считает своим долгом честно рассказать о том, что ему привелось увидеть, не приукрашивая порока и отдавая должное смелости человеческого сердца.

С начала и до конца Фицджеральд отказывается от идеализации Гэтсби однако очевидно, что хотя во многих ключевых пунктах авторская позиция выражена в точке зрения и в высказываниях Ника Каррауэя,

крепки и эмоциональные нити, привязывающие автора непосредственно к Гэтсби. Однажды Фицджеральд назвал Гэтсби своим «старшим братом». В письме, касающемся создания романа, он признает, что, хотя начал изображать Гэтсби, имея в виду некоего знакомого ему постороннего человека, потом вдруг стал писать его с себя. Проблема Гэтсби, который не сумел отделить свой идеал любви от идеала богатства, сводится в конечном счете к моральной и эстетической капитуляции человека перед мощью денег.

В «Великом Гэтсби» Фицджеральд привлекает внимание читателя к тому внешнему чувственному блеску, который приобретают вещи и люда в оправе богатства и материального комфорта. Достаточно напомнить описание молодых женщин (Дэзи и ее приятельницы Джордан) в богатом доме Бьюкененов или удивительный по выразительности эпизод в доме Гэтсби, когда, швыряя в груду свои’ новые рубашки — одна красивее другой, — Гэтсби доводит Дэзи до слёз. Таинственное обаяние, связанное с ореолом роскоши и богатства, излучают и дом Гэтсби, и его фантастические празднества; даже скептический Ник Каррауэй первоначально поддается этому пьянящему чувству.

Последнее посещение празднества в доме Гэтсби проходит у Ника Каррауэя под знаком разочарования. Все, что недавно казалось веселым и увлекательным, предстает в мишурном и вульгарном виде. Далее, по мере трагического нарастания событий, Ник, как уже говорилось, отступает на позицию «стоического пессимизма». Для Гэтсби нет такого выхода; он не имеет ни интеллектуальной, ни моральной подготовки, чтобы анализировать окружающую действительность, противостоять ее фальшивым ценностям. Предательство Дэзи затмевает для него разом весь свет.

Особая роль в системе романа принадлежит морально-лирическим отступлениям, внутреннее ощущение непрочности, предчувствие ее близящегося краха, материального и духовного. В особенности важны в этом смысле последние страницы романа, две морально-философские концовки, из которых первая касается шумного карнавала нью-йоркской жизни, показной витрины американской цивилизации; вторая же — американской истории и жизни в целом.

Следует заметить, что уже с первых глав романа в изображении Нью-Йорка у Фицджеральда присутствует сумрачное и в чем-то зловещее начало. Оно связано с Долиной Шлака, городской свалкой, мимо которой ежедневно проезжает на поезде, направляясь на службу в банк, Ник Каррауэй и где царит как символ безличного, равнодушно-жестокого к людским судьбам рока старая вывеска никому не ведомого окулиста с огромными, устремленными на зрителя глазами в очках.

Накануне отъезда, вечером, лежа на прибрежном песке перед опустевшим домом Гэтсби, Ник Каррауэй снова раздумывает о причинах и обстоятельствах гибели Гэтсби и от мыслей о его судьбе переходит к мыслям о жизни и судьбе американского народа. Как и Гэтсби, они верили в достижимость этого невообразимого счастья, как и Гэтсби, они не в силах понять, что мечта осталась позади, что они протягивают руки лишь за призраком былых иллюзий, живут невозвратимыми воспоминаниями. «Так

мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое». Этими словами кончается роман.

Несмотря на печальный смысл событий, изображенных в книге, в ней в высокой степени воплощена ликующая жажда жизни и безграничная вера в свои силы, столь характерные для молодого Фицджеральда.

2.Личность и политика в русской литературе 20в.

Настоящим потрясением для миллионов советских людей стал выход в свет небольшой по объему, но сильной по гуманистическому звучанию повести А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича". В ней ясно было показано, что наиболее пострадал от сталинщины тот "простой советский человек", именем которого клялись сталинисты всех мастей. "Один день Ивана Денисовича" задуман автором на общих работах в Экибастузском особом лагере. "Я таскал носилки с напарником и подумал, как нужно бы описать весь лагерный мир одним днем".

Солженицын был среди первых писателей, открыто заговоривших о массовых репрессиях в нашей стране. За его плечами были уже годы преследований и опыт узника лагеря. Он показал всю лагерную жизнь одним днем. После чтения становится понятно, что этого одного единственного дня вполне достаточно, чтобы отразить всю лагерную жизнь. Интересен использованный при этом композиционный прием - замкнутость пространства: начало - герой просыпается, конец - засыпает. А внутри подробное описание всего того, что свершилось за день.

Главный герой рассказа Солженицына - это Иван Денисович Шухов, обычный узник сталинского лагеря. Иван Денисович - крестьянин, его мечта - простой и мирный, любимый или крестьянский труд. В этом рассказе автор от лица своего героя повествует о всего одном дне из трех тысяч шестисот пятидесяти трех дней срока Ивана Денисовича. Но и этого дня хватит чтобы понять то, какая обстановка царила в лагере, какие существовали порядки и законы, узнать о жизни заключенных, ужаснуться этому. Лагерь - это особый мир, существующий отдельно, параллельно нашему. Здесь совсем другие законы, отличающиеся от привычных нам, каждый здесь выживает по-своему. Жизнь в зоне показана не со стороны, а изнутри человеком, который знает о ней не понаслышке, а по своему личному опыту. Именно поэтому рассказ поражает своим реализмом.

"Слава тебе, Господи, еще один день прошел !"- заканчивает свое повествование Иван Денисович,- "Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый".

То, что описывает автор - это не жизнь, а выживание. Выживание каждый день, постоянное напряжение, чтобы не совершить что-нибудь не по уставу, не разозлить какого-нибудь начальника, везде успеть, продумать каждый шаг.

Больше всего поражает то, что все это происходило не в войну, не с какими-нибудь злобными преступниками, врагами народа и т.д., а совершалось в мирное время, с обычными людьми, виновными не больше нас с вами. Просто они в нужное время оказались не в нужном месте, или при ненужных обстоятельствах.

Иван Денисович Шухов был осужден на десять лет по сфабрикованному делу: его обвинили в том, что он вернулся из плена с секретным немецким заданием, а какое конкретно оно было - так и не смог никто придумать. Шухова постигла та же судьба, что и миллионы других людей, воевавших за Родину, но по окончанию войны из пленников немецких лагерей оказались пленниками сталинских лагерей Г ЛАГа. Получается что для страны "секреты" дороже людей. Человеческая жизнь не ценится и повсеместно приносится в жертву каким-то убеждениям, целям, задачам, в общем, найдут куда пожертвовать. Как человек Шухов не может не вызывать уважения: несмотря на все условия он сумел сохранить доброту, благожелательное отношение к людям, не обозлился, не потерял человечности. Это человек мне глубоко симпатичен, в отличие, например, от шакала Фетюкова, бывшего высокого начальника привыкшего командовать, который не брезгует даже доставать окурки из плевательницы. Это настоящий шакал, живущий за счет объедков других. Лизать чужие тарелки, смотреть человеку в рот в ожидании того, что ему что-нибудь оставят - для него обычное дело

Солженицын своим рассказом показал другую жизнь нашей страны, ее неприглядные стороны, которые долгое время никто не показывал. Красивая картинка коммунизма оказалась не такой привлекательной, какой ее описывали на протяжении всех 70 лет СССР, и Солженицын пытался показать и доказать это своими произведениями. Его произведения отличаются абсолютной правдивостью, болью за

происходящее, прозорливостью. Писатель, историк, он все время предупреждает нас: не потеряйтесь в истории.

Среди некоторой части нынешней читающей публики бытует мнение, что пора прекратить вспоминать давно отошедшие в прошлое ужасы сталинских репрессий, что мемуары очевидцев переполнили книжный рынок политической "чернухой". Повесть Солженицына нельзя отнести к разряду конъюнктурных "однодневок". Лауреат Нобелевской премии верен лучшим традициям русской литературы, заложенным Некрасовым, Толстым, Достоевским. В Иване Денисовиче и не¬которых других персонажах автору удалось во¬плотить неунывающий, несломленный, жизнелю¬бивый русский дух. Таковы крестьяне в поэме "Кому на Руси жить хорошо". Все жалуются на свою судьбу: и поп, и помещик — а русский мужик (даже последний нищий) сохраняет спо¬собность радоваться уже тому, что он жив.

Писатели этошо времени Варлам Тихонович Шаламов — русский прозаик и поэт советского времени. Создатель одного из литературных циклов о советских лагерях.

Колымские рассказы — первый сборник рассказов Варлама Шаламова, в котором отражена жизнь заключённых Г Лага. Сборник создавался с 1954 по 1962 год, после возвращения Шаламова с Колымы.

Колымские рассказы знакомят читателя с жизнью заключённых Г ЛАГа и являются художественным осмыслением всего увиденного и пережитого Шаламовым за 13 лет проведённых им в заключении на Колыме

Трагедия человека в тоталитарном государстве (на примере «Колымских рассказов» В. Т. Шалимова) “Колымские рассказы” — сборник рассказов, вошедший в колымскую эпопею Варлама Шаламова. Автор сам прошел через этот “самый ледяной” ад сталинских лагерей, поэтому каждый его рассказ абсолютно достоверен. В “Колымских рассказах” отражена проблема противостояния личности и государственной машины, трагедии человека в тоталитарном государстве. Причем показана последняя стадия этого конфликта — человек, находящийся в лагере. И не просто в лагере, а в самом страшном из лагерей, воздвигнутом самой бесчеловечной из систем. Это максимальное подавление государством человеческой личности. В рассказе “Сухим пайком” Шаламов пишет: “нас ничто уже не волновало “нам жить было легко во власти чужой воли. Мы не заботились даже о том, чтобы сохранить жизнь, и если и спали, то тоже подчинясь приказу, распорядку лагерного дня.

Постепенно убивая человека физически, убивают и его душу. Голод и холод делают с людьми такое, что становится страшно. “Все человеческие чувства — любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность — шли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего голодания. В том незначительном мышечном слое, который еще оставался на наших костях. различалась только злоба — самое долговечное человеческое чувство”. Ради того, чтобы поесть и согреться, люди готовы на все, и если они не совершают предательства, то это подсознательно, машинально, так как само понятие предательства, как и многое другое, стерлось, ушло, исчезло. Государственная воля подавляет все, остается только жажда жизни, великая выживаемость.

Василий Горссман

«Жизнь и судьба» — magnum opus Василия Гроссмана: роман-эпопея о событиях Великой Отечественной войны, написанный в 1950—1959 годах. Завершает дилогию, начатую романом «За правое дело» (1952, издан в 1954). В отличие от первой части, лояльной к советской власти, вторая часть написана после смерти Сталина и содержит резкую критикусталинизма. В СССР первая публикация состоялась во время перестройки, в 1988 году. Наиболее полная редакция увидела свет в 1990 году.

Разговор о свободе, о конфликте между тоталитарным, подавляющем в человеке человеческое и внутренними эмоциями и чувствами — очень важный сюжет на сегодняшний день. И главное — это блистательно сделано.«Гроссман проводит аналогию между коммунизмом и фашизмом: свое государство

— точно такой же враг». По Гроссману, умеет жить лишь в аду, а в остальное время делится на людоедов и терпил.

Билет №30