Революция в Баварии

Социал-демократические вожди повторили январское преступление в отношении вождей компартии. Лео Иогихес-Тышко, соратник Люксембург и один из основоположников “Спартака”, был убит в тюрьме, куда его бросили в мартовские дни социал-демократические вожди.

Полоса боев, начавшихся еще в январе, показала значительный революционный рост рабочих масс. Революционизирование широких слоев рабочего класса, втягивавшихся в борьбу против контрреволюционного фронта буржуазии, юнкерства и социал-демократии, выявляла себя как в размерах борьбы, охватившей индустриальные центры страны и самые различные группы пролетариата, так и в направлении ее [c.37] развития. От экономических стачек до политической всеобщей забастовки, от требований повышения заработной платы до борьбы за советы и социализацию – такова тенденция пролетарских боев этого периода, развивавшихся в сторону вооруженной борьбы. Слабость коммунистов, не сумевших обеспечить руководство революционной борьбой и изолировать рабочий класс от влияния социал-демократов большинства и независимых, предательство и измена последних, все это позволило и на этот раз социал-демократии в союзе с открытой белогвардейщиной справиться с революционным подъемом комбинированными методами насилия и словесных уступок, террора и обмана рабочего класса.

Руководство коммунистической партии Германии допустило в мартовской полосе боев ошибки, вызванные главным образом оппортунистической линией П. Леви, выдвинувшегося на короткий период после смерти Либкнехта и Люксембург на положение руководителя партии. Леви вел линию, которая под флагом необходимой борьбы с “левыми” заскоками и недооценкой проблемы завоеваний партией большинства в массах пролетариата сковывала действенность партии, обрекала ее на пассивность в разгаре революционных боев. “Пока пролетариат как класс не выявит еще воли овладеть диктатурой, мы будем видеть путчи в попытках отдельных впереди идущих центров захватить власть в свои руки”, – писала “Роте Фане” в феврале 1919 г. “Время работает на нас”… “Мы можем ждать” – таковы были лейтмотивы “антипутчистской” линии Леви.

Ленин по этому поводу писал: “В Германии идет могучая волна стихийного стачечного движения… Говорить о “вспышкопускательстве” перед лицом такого движения значит быть безнадежным пошляком и лакеем филистерских предрассудков”. Ленин указывал, что таких революций, “когда массы поднялись сразу и вполне организованно”, не бывает. “Стихийные взрывы при нарастании революции неизбежны. Коммунисты не потворствуют стихийности, не стоят за разрозненные вспышки. Но филистеры не способны понять, что коммунисты считают своим долгом… быть с борющимися массами угнетенных…”

При отсутствии подлинно большевистской партии, при слабости и ошибках коммунистов влияние независимой [c.38] социал-демократии на рабочие массы не только сохранялось, но и росло. “Революционная” фразеология и внешняя видимость оппозиции к Эберту и Носке делали роль независимых особенно вредной на фоне полевения масс, их растущего отхода от социал-демократии и перехода к активной борьбе. Расплывчатые, лжереволюционные лозунги центристских вождей перехватывали революционных рабочих, переходивших к активной борьбе, тормозя и задерживая сплочение их вокруг коммунистического авангарда. Это приводило к быстрому увеличению числа членов партии независимых (от 100 тысяч перед ноябрьской революцией до 300 тысяч к марту 1919 г.), к росту влияния этой партии на широкие слои революционных рабочих. В составе независимой социал-демократии наряду с оппортунистическими мелкобуржуазными элементами имелись и пролетарские, подлинно революционные элементы, стремившиеся к действительной борьбе за пролетарскую революцию.

Наличие и рост революционно-пролетарского крыла независимых обусловливали внутреннюю неустойчивость партии. Процесс перехода пролетарских элементов в КПГ, затянувшийся вследствие слабости немецких коммунистов в этот период, нашел свою развязку в 1920 г., в Галле, в переходе революционных рабочих-независимцев в КПГ и образовании массовой коммунистической партии Германии.

Победа над среднегерманской стачкой и новый разгром берлинского пролетариата дали возможность Эберту и Носке развернуть вооруженную борьбу против рейнско-вестфальских рабочих и в Средней Германии. В начале марта 1919 г. войска генерала Меркера возобновили карательную экспедицию по Средней Германии, разгоняя советы, разоружая рабочих, арестовывая и истребляя передовые элементы пролетариата. Поражения берлинских и среднегерманских рабочих позволили правительству изолировать и встретить во всеоружии новый подъем борьбы в Руре, где с конца марта снова вспыхнула горняцкая забастовка. 1 апреля почти 100% шахт области бастовали, рабочие требовали социализации и сокращения рабочего дня. Обман и предательство социал-демократических вождей вскрылись перед большинством горнорабочих. Правительство двинуло на этот раз против горняков отборные воинские части, ввело в области [c.39] осадное положение и угрожало полным прекращением привоза продовольствия и голодной блокадой бастующих центров. Социал-демократ Зеверинг был назначен правительственным комиссаром и облечен чрезвычайными полномочиями для борьбы с забастовкой.

Профсоюзные вожди выступили единым фронтом с социал-демократией и шахтовладельцами против бастующих рабочих. В то время как белогвардейские отряды и войска Носке занимали один за другим забастовочные и промышленные центры, разоружали и расстреливали рабочих и вооружали буржуазию, Зеверинг и профбюрократы давили голодной блокадой и пытались расколоть стачечный фронт “согласием” на введение 7-часового рабочего дня. Комбинация террора и лживых уступок, голодной блокады и расстрелов сломила постепенно стойкость горняков, ведших около месяца в этих условиях героическую борьбу. К концу апреля 1919 г. забастовка была окончательно сорвана. Но боевой дух рурского пролетариата не был сломлен и показал себя в 1920 г., в дни капповского путча, новым гигантским размахом борьбы.

Мартовское поражение пролетариата, явившееся исходным пунктом нового наступления контрреволюции, еще не означало разгрома движения во всей Германии.

Несмотря на поражения берлинских и среднегерманских рабочих, революционная ситуация в Германии в марте-апреле продолжала оставаться налицо. Борьба пролетариата распространялась вширь. В движение вовлекались разнообразные и все более широкие слои рабочих. Март-апрель 1919 г. характеризовался гигантской стачечной волной, катившейся из конца в конец страны; кроме всеобщей забастовки в Руре в этот период имеют место: всеобщая забастовка и вооруженное столкновение в Вюртемберге, особенно в Штутгарте, всеобщая забастовка в Магдебурге и оккупация Магдебурга войсками Меркера, массовая борьба в Брауншвейге, последовавшая затем оккупация Брауншвейга, всеобщая забастовка в Цвикау, в Данциге, в Ганновере, в Штетине, в Кенигсберге, в Бремене, стачка в саксонском угольном бассейне, массовые забастовки в Верхней Силезии и т.д. Но своего высшего подъема революционная волна этого периода достигла в Южной Германии, в Баварии, где борьба рабочего класса [c.40] поднялась до захвата власти и установления Советской республики. Скованность основных сил контрреволюции, занятых до сих пор подавлением движения рабочих важнейших индустриальных центров, уроки и опыт шестимесячной борьбы рабочего класса за социализм в условиях социал-демократического предательства, наконец своеобразные условия развития революции в Баварии способствовали тому, что Баварский пролетариат стал в этот период в первые ряды борцов за пролетарскую революцию в Германии, подняв ее развитие на огромную высоту.