Введение

Точка зрения белых[править вики-текст]

Публицисты и историки, сочувствующие белым, называют следующие причины поражения белого дела:

Красные контролировали густонаселённые центральные регионы. На этих территориях было больше людей, чем на территориях, подконтрольных белым.

Регионы, которые стали поддерживать белых (например, Дон и Кубань), как правило, перед этим более других пострадали от красного террора.

Неискушённость белых вождей в политике и дипломатии.

Конфликты белых с национал-сепаратистскими правительствами из-за лозунга о «Единой и неделимой». Поэтому белым неоднократно приходилось воевать на два фронта. Несмотря на крайне печальное общее состояние советских войск, в своей массе совершенно развращённых революцией 1917 года, красное командование всё же имело немало преимуществ по сравнению с нами. Оно обладало громадным, многомиллионным человеческим резервом, колоссальными техническими и материальными средствами, оставшимися как наследство после Великой войны. Это обстоятельство и позволяло красным направлять всё новые и новые части для овладения Донецким бассейном.

Как ни превосходила белая сторона и духом, и тактической подготовкой, всё же это была лишь небольшая горсточка героев, силы которых уменьшались с каждым днём. Имея своею базою Кубань, а соседом — Дон, то есть области с ярким казачьим укладом, генерал Деникин был лишён возможности пополнять казачьими контингентами свои части в мере их действительной потребности. Его мобилизационные возможности ограничивались главным образом офицерскими кадрами и учащейся молодёжью. Что касается рабочего населения, то призыв его в войска был нежелателен по двум мотивам: во-первых, по своим политическим симпатиям шахтёры не были явно на белой стороне и потому являлись элементом ненадёжным. Во-вторых, мобилизация рабочих немедленно уменьшила бы добычу угля.

Крестьянство, видя малочисленность добровольческих войск, уклонялось от службы в строю и, видимо, выжидало. Уезды к юго-западу от Юзовки находились в сфере влияния Махно.

Ведя ежедневно борьбу, наши части несли большие потери убитыми, ранеными, больными и таяли с каждым днём. В подобных условиях войны наше командование только доблестью войск и искусством начальников могло сдерживать натиск красных. Как правило, резервов не было. Добивались успеха преимущественно маневром: снимали, что могли с менее атакованных участков и перебрасывали на участки угрожаемые. Рота в 45—50 штыков считалась сильной, очень сильной![97]

Из данной цитаты видно, что многие лидеры Белого движения считали основными причинами своего поражения крайнюю немногочисленность своих армий по сравнению с красными армиями, наличие на территории, подконтрольной красным огромной материально-ресурной базы, конфликты белых с национальными окраинами, недостаточную помощь интервентов Антанты и, самое главное — отсутствие поддержки белых у большинства населения.

Среди значимых представителей Белого движения был и другой взгляд на причины его поражения. Бывший епископ армии и флота при штабе Врангеля, будучи в эмиграции, уже в годы второй мировой войны так писал о событиях тех дней[98]: У нас почти не было руководящих идей, как не было их, конечно, и при Деникине.

Можно не соглашаться с большевиками и бороться против них, но нельзя отказать им в колоссальном размере идей политико-экономического и социального характера. Правда, они готовились к этому десятилетия. А что же мы все (и я, конечно, в том числе) могли противопоставить им со своей стороны? Старые привычки? Реставрацию изжитого петербургского периода русской истории и восстановление «священной собственности», Учредительное собрание или Земский собор, который каким-то чудом все-все разъяснит и устроит? Нет, мы были глубоко бедны идейно. И как же при такой серости мы могли надеяться на какой-то подвиг масс, который мог бы увлечь их за нами? Чем? Я думаю, что здесь лежала одна из главнейших причин провала всего «белого движения» — его безыдейность! Наша бездумность! Если бы мы глубоко всмотрелись в исторический процесс, изучили его, поняли — тогда?.. Тогда, вероятно, мы просто отказались бы от этого анти-исторического движения на него. Но мы не хотели думать, не могли думать: шли по инстинкту, по привычке, ощупью.

Герой обороны Крыма, генерал Я. А. Слащев позднее вспоминал[99]: Тогда я ни во что не верил. Если меня спросят, за что я боролся и каково было мое настроение, я чистосердечно отвечу, что не знаю… Не скрою, что в моем сознании иногда мелькали мысли о том, что не большинство ли русского народа на стороне большевиков, — ведь невозможно же, что они и теперь торжествуют благодаря лишь немцам и т. п. Но эти мысли я как-то трусливо сам отгонял от себя и противопоставлял им слухи о восстаниях внутри России и т. п. Это было ужасное время, когда я не мог сказать твердо и прямо своим подчиненным, за что я борюсь.

Роль иностранной интервенции в Гражданской войне[править вики-текст]

Основная статья: Иностранная военная интервенция в России#Роль иностранной интервенции в гражданской войне

Военное искусство в Гражданской войне[править вики-текст]

Красная конница в атаке. 1919 год.

Тачанка

См. также: Бронепоезда Гражданской войны

В Гражданской войне тачанка использовалась как для передвижения, так и для нанесения ударов непосредственно на поле боя. Особой популярностью тачанки пользовались у махновцев. Последние использовали тачанки не только в бою, но и для перевозки пехоты. При этом общая скорость движения отряда соответствовала скорости идущей на рысях кавалерии. Таким образом отряды Махно легко проходили до 100 км в день несколько дней подряд. Так, после успешного прорыва под Перегоновкой в сентябре 1919 крупные силы Махно за 11 дней прошли более 600 км от Умани до Гуляй-Поля захватив врасплох тыловые гарнизоны белых[100]. В годы Гражданской воины в отдельных операциях кавалерия: и у белых и красных, — составляла до 50 % численности пехоты. Основным способом действий подразделений, частей и соединений кавалерии являлось наступление в конном строю (конная атака), поддерживавшееся мощным огнём пулемётов с тачанок. Когда условия местности и упорное сопротивление противника ограничивали действия кавалерии в конном строю, она вела бой в спешенных боевых порядках. Военное командование противоборствующих сторон в годы Гражданской воины сумело успешно решить вопросы использования крупных масс кавалерии для выполнения оперативных задач. Создание первых в мире подвижных объединений — конных армий явилось выдающимся достижением военного искусства. Конные армии были основным средством стратегического маневра и развития успеха, применялись массированно на решающих направлениях против тех сил противника, которые на данном этапе представляли наибольшую опасность.

Успеху боевых действий кавалерии в годы Гражданской войны способствовали обширность театров военных действий, растянутость вражеских армий на широких фронтах, наличие слабо прикрытых или совсем не занятых войсками промежутков, которые использовались кавалерийскими соединениями для выхода на фланги противника и совершения глубоких рейдов в его тыл. В этих условиях кавалерия могла полностью реализовать свои боевые свойства и возможности — подвижность, внезапность ударов, быстроту и решительность действий.

Бронепоезда широко применялись в Гражданскую войну. Это было вызвано её спецификой, такой, как фактическое отсутствие чётких линий фронтов, и острая борьба за железные дороги, как основное средство для быстрой переброски войск, боеприпасов, хлеба.

Часть бронепоездов были унаследованы РККА от царской армии, в то время как было развёрнуто серийное производство новых. Кроме того, вплоть до 1919 года сохранялось массовое изготовление «суррогатных» бронепоездов, собираемых из подручных материалов из обычных пассажирских вагонов в отсутствие всяких чертежей; такой «бронепоезд» мог быть собран буквально за сутки.

Кроме того, высокоманёвренный характер боевых действий, опора на внутренние водоёмы в качестве коммуникаций, а также наличие материальной части, оставшейся после Первой мировой войны, вызвало появление в годы Гражданской войны новой тактической формы ведения боевых действий: активного использования морской авиации речного базирования против сухопутных войск противника (см. Воздушная бригада Волжско-Каспийской военной флотилии).

Последствия Гражданской войны[править вики-текст]

Жертвы Красного террора. Трупы заложников, найденные в херсонской ЧК в подвале дома Тюльпанова. 1919 год.

Жертвы Белого террора. Сибирь. 1919 год.

Больные тифом крестьяне

Бездомные дети (Беспризорники) в период Гражданской войны

Беженцы

К 1921 Россия буквально лежала в руинах. От бывшей Российской империи отошли территории Польши, Финляндии, Латвии, Эстонии, Литвы, Западной Украины, Белоруссии, Карской области (в Армении) и Бессарабии. По подсчётам специалистов, численность населения на оставшихся территориях едва дотягивала до 135 миллионов человек. Потери на этих территориях в результате войн, эпидемий, эмиграции, сокращения рождаемости составили с 1914 г. не менее 25 миллионов человек.

Во время военных действий особенно пострадали добывающие предприятия Донецкого угольного бассейна, Бакинского нефтяного района, Урала и Сибири, были разрушены многие шахты и рудники. Из-за нехватки топлива и сырья останавливались заводы. Рабочие были вынуждены покидать города и уезжать в деревню. Общий уровень промышленности сократился в 5 раз. Оборудование давно не обновлялось. Металлургия производила столько металла, сколько его выплавляли при Петре I.

Вот что говорит о состоянии Восточной Украины в своих воспоминаниях А. И. Деникин[101]: «Особая комиссия»[102]… пришла к заключению:

«Пять месяцев власти большевиков и земскому делу, и сельскому хозяйству Харьковской губернии обошлись в сотни миллионов рублей и отодвинули культуру на десятки лет назад».

Все стороны финансово-экономической жизни были потрясены до основания. В этой области политика большевиков на Украине, усвоив многие черты немецкой (во время оккупации), проявила явную тенденцию наводнить край бесценными бумажными знаками, выкачав из него все ценности — товары, продукты, сырьё. По поводу разрушения торгового аппарата орган 1-го всеукраинского съезда профессиональных союзов, собравшегося 25 марта в Харькове, говорил: «Нищий и разрушающийся город пытается в процессе потребления накопленных благ „перераспределять“ их и тешится, стараясь облечь это хищническое потребление в форму национализации и социализации. Производство… разваливается. Крестьянство за „керенки“ ничего не даёт…»

Такой же хищнический характер носила и продовольственная политика. Декретом от 10 декабря 1918 года было разрешено всем организациям и жителям северных губерний закупать на Украине продукты «по среднерыночным ценам». На деревню обрушился поток мешочников, 17 заготовительных организаций Великороссии, кроме того Губпродком и три «Че-ка». Конкуренция, злоупотребления, насилия, отсутствие какого-либо плана привели к неимоверному вздорожанию цен (колебание цены полного пайка в Харькове: в декабре к приходу большевиков — 7 руб. 75 коп.; в июне — 109 руб. 25 коп.; после прихода добровольцев понижается и к августу составляет 33 руб. 50 коп.), исчезновению продуктов с рынка и голоду в этой российской житнице. Харьковская губерния вместо предположенного по развёрстке количества хлеба 6850 тысяч дала всего 129 тысяч пудов. Подобные же результаты получились по всей Украине.

Советская власть приняла меры чрезвычайные: на деревню за хлебом двинуты были воинские продовольственные отряды (в Харьковскую губернию — 49) и начали добывать его с боем; одновременно, декретом от 24 апреля, в южные губернии приказано было переселить наиболее нуждающееся рабоче-крестьянское население севера. Наконец, ввиду полной неудачи всех мероприятий и назревшей катастрофы, совет комиссаров объявил продовольственную диктатуру незадолго до прихода в район добровольцев. В результате — в деревне перманентные бои, требовавшие иногда подкреплений карательных отрядов от войск, и в городе голод. Буржуазия была предоставлена самой себе, а наиболее привилегированная часть населения — пролетариат Донецкого бассейна — горько жаловался Наркомпроду: «Большинство рабочих рудников и заводов голодает и лишь в некоторых местах пользуется полуфунтовым хлебным пайком… Надвигающаяся чёрная туча не только захлестнёт рабочую корпорацию, но и угасит революционный дух рабочих».

заводы и фабрики обратились вообще в кладбища — без кредита, без сырья и с огромной задолженностью; вдобавок перед приходом добровольцев они были частью эвакуированы, частью разграблены. Большинство заводов стояло, а рабочие их получали солидную заработную плату от совнархоза, за которую, однако… нельзя было достать хлеба. Добыча угля Донецкого бассейна, составлявшая в 1916 году 148 миллионов пудов (в месяц), после первого захвата большевиками (январь — май 1918) понизилась до 27 миллионов и, поднявшись, вновь за время немецкой оккупации Украины до 48 миллионов, нисходила к концу второго захвата (декабрь 1918−июнь 1919) до 16−17 миллионов пудов (после занятия района добровольцами добыча к октябрю давала 42 миллиона). Южные и Северо-Донецкие дороги, по сравнению с 1916 годом, за пять месяцев большевистского управления дали на 91,33 процента уменьшения количества перевозок, на 108,4 процента увеличения расхода угля и общий дефицит 110 миллионов рублей.

Повсюду — нищета и разорение.

Сельское производство сократилось на 40 %. Почти вся имперская интеллигенция была уничтожена. Оставшиеся в срочном порядке эмигрировали, чтобы избежать этой участи.

В ходе Гражданской войны от голода, болезней, террора и в боях погибло (по различным данным) от 8 до 13 млн человек, в том числе около 1 млн бойцов Красной Армии. Эмигрировало из страны до 2 млн человек. Резко увеличилось число беспризорных детей после Первой мировой войны и Гражданской войны. По одним данным в 1921 году в России насчитывалось 4,5 млн беспризорников, по другим — в 1922 году было 7 млн беспризорников[103]. Ущерб народному хозяйству составил около 50 млрд золотых руб., промышленное производство упало до 4—20 % от уровня 1913.