Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Глава 8

.doc
Скачиваний:
5
Добавлен:
28.03.2015
Размер:
344.06 Кб
Скачать

«И вот потянулись кои1марные дни, о которых и сейчас вспоминаю с тяжелым чувством.., - писал И.В. Гессен спустя десятилетия. -Торжественного настроения, которое окружало открытие I Думы, и в помине не было, вообще не было ни малейшего энтузиазма, все были настороже, и зал заседаний представлял странное зрелище, как будто силою втиснули в помещение, из которого заперт выход, чуждых, не выносящих друг друга людей, которые только и ждут напряженно какого-нибудь повода, чтобы сразиться и помериться силами»138. Оба крайних крыла, в последнюю очередь воспринимавшие Думу как законодательный орган, стали втягиваться в совсем не дипломатичные перебранки и взаимные оскорбления. Лишенные возможности что-либо решать, правые (среди которых выделялись своей скандальностью В.М. Пуришкевич и П.Н. Кру-пенский, а язвительностью - В.В. Шульгин) не стеснялись устраи-

497

вать демонстрации по любому поводу, для левых же Дума оставалась в первую очередь агитационным инструментом. «Сжатый этими двумя буйными и сильными крыльями», «сам по себе бессильный» кадетский центр представлял собой печальное зрелище139. Как это было не похоже на предыдущую Думу, где кадеты пользовались неоспоримым авторитетом и казались себе и наблюдателям (в том числе многим левым) явными лидерами!

Сравнение с предыдущей Думой было закономерным и неизбежным. Кадетским руководством, по тонкому наблюдению Маклако-ва, «вся вторая, "бесцветная" Дума рассматривалась только как дублер первой, "настоящей"»140. По установившемуся правилу, в заседаниях кадетской фракции участвовали не только члены ЦК, но и депутаты I Думы, для которых сама мысль об уступках правым или правительству была неприемлема и даже оскорбительна. В свою очередь, и крайний правый, и левый фланги Думы были мало расположены к сотрудничеству с кадетами. Левым довольно быстро стало ясно, что лидирующая роль в таком блоке неизбежно окажется у гораздо более подготовленных к публичной политической деятельности кадетов. Кроме того, у левых и кадетов, конечно, было принципиально различное отношение к задачам Думы. В результате вместо левоцентристского в Думе уже в марте сложился «народнический блок» (трудовики, эсеры, энесы). Влияние эсеров на трудовиков облегчалось тем, что 14 эсеровских депутатов изначально записались в Трудовую группу, составив в ней левый фланг и постоянно подталкивая ее в сторону более радикальных решений141.

Утром 2 марта, за несколько часов до выступления в Думе Столыпина (он должен был огласить правительственную декларацию) в зале заседаний Таврического дворца рухнула массивная штукатурка потолка. Если бы это случилось немного позже, сильно пострадали бы в первую очередь депутаты, сидевшие на правых и левых скамьях. Причиной катастрофы, как позднее выяснилось, была вибрация установленного на чердаке электрического генератора и ветхость самого потолка времен Екатерины II. Естественно, некоторые депутаты поспешили обвинить правительство в сознательном покушении на народных избранников или по крайней мере - в преступной небрежности. Заседания на время были перенесены в здание Дворянского собрания. Именно здесь 6 марта состоялась «первая серьезная встреча» Думы и правительства, как характеризовал выступление Столыпина Головин. «Если перечислить законопроекты, внесенные или вносимые правительством в Думу, о которых упомянул в своей речи Столыпин, то у слушателя могло получиться впечатление, будто правительство всерьез собирается превратить отечество наше в государство правовое, - должен был признать председатель II Думы. - ...В заключение Столыпин протя-

498

нул Думе свою руку, заявив, что правительство готово свой труд, добрую волю, накопленный опыт предоставить в распоряжение Государственной думы...»142 Правительственная декларация действительно была выдержана в спокойном и деловом тоне и сводилась к подробной характеристике законопроектов, внесенных на рассмотрение Думы. В прениях приняли участие лишь крайние фланги: «центр» молчал, предложив простой переход к очередным делам. Позицию левых ярче всего выразил лидер социал-демократической фракции И.Г. Церетели. Несмотря на ораторские способности выступавшего, суть его речи была очень примитивна: власть выражает интересы «кучки помещиков-крепостников», но чем больше она угнетает народ, «тем глубже растет революционное движение». В конце достаточно бурных прений слово вновь взял премьер. Это была короткая и, пожалуй, самая известная речь Столыпина (вероятно, она была набросана заранее). Правительству, сказал он, желательно найти почву для сотрудничества и общий язык с Думой. «Я отдаю себе отчет, что таким языком не может быть язык ненависти и злобы; я им пользоваться не буду». Правительство не уклоняется от ответственности и будет приветствовать разоблачение злоупотреблений, но не нападки, которые имеют целью вызвать у власти «паралич и воли и мысли» и «сводятся к двум словам, обращенным к власти: "Руки вверх". На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: "Не запугаете!"»143.

По словам Маклакова, «правительство в этот день на глазах у всех (и стоит добавить, несколько неожиданно для большинства самих его членов. - Авт.) обрело и главу, и оратора... Многим из нас только партийная дисциплина помешала тогда аплодировать»144. А Головин не мог после этого заседания избавиться от тяжелого чувства: казалось, что налицо полная победа правительства, непонятное молчание его собственной партии, и главное - отказ идти навстречу попытке премьера наладить с представительством рабочие отношения, в результате чего «бездна, разделявшая Думу и правительство, осталась по-прежнему без хотя бы и хрупкого моста»145.

Сухие статистические данные дают некоторое представление о работе II Думы. За 103 дня ее существования состоялось 51 пленарное заседание (за 72 дня работы I Думы их было 40). В Думу было внесено 287 правительственных законопроектов (в том числе 53 из 60 законов, изданных по 87 статье в междумский период). Из них одобрено было 20, отклонено 6, остальные не были рассмотрены (в том числе 54 не получили вообще никакого движения). Только три проекта были утверждены Госсоветом и императором (о контингенте новобранцев и два о продовольственной помощи). Что касается депутатской инициативы, то члены Думы внесли 44 «за-

499

конодательных заявления». 27 из них были переданы в комиссии, до общего собрания дошло лишь два, а принят, причем с серьезными нарушениями процедуры, был один (об отмене военно-полевых судов), к тому же лишенный практического смысла (через три дня после его одобрения срок действия Положения об этих судах и без того истекал). Кроме того, II Дума направила 36 запросов правительству (первая за более короткий срок сделала это около 350 раз)146.

Проблемы, оказавшиеся в центре внимания Думы, можно разделить (конечно, условно) на сугубо «политические», призванные воздействовать на общественное мнение, но не обладавшие или почти не обладавшие практическим значением, и «практические», которые, несмотря на возможность использования их в политических целях, не утрачивали от этого своего вполне конкретного смысла. В отношении предыдущей Думы эту грань провести было бы куда затруднительнее хотя бы потому, что ни тогдашнее правительство, ни сами депутаты, ни общество не допускали и мысли, что ее можно воспринимать как преимущественно законотворческий орган, как часть государственного механизма. Было бы, конечно, большим преувеличением утверждать, что такое восприятие утвердилось или хотя бы заметно проявилось во II Думе.. И все же разница была. И кадетская тактика «бережения Думы», разделявшаяся умеренными справа и слева, и возможность работать над конкретными законопроектами, и гораздо менее возбужденное настроение депутатов и публики - все это играло свою существенную роль.

В числе «политических» вопросов оказался в первую очередь уже упоминавшийся проект закона об отмене военно-полевых судов, обсуждение которого сразу вылилось в общую дискуссию о допустимости и пределах насилия со стороны как власти, так и революционных партий. Принципиальных защитников военно-полевого судопроизводства не нашлось даже среди правых, которые, однако, указывая на молчаливое или явное сочувствие кадетов революционному террору, обвинили их в макиавеллизме и лицемерии. Столыпин, понимавший, что само существование судов делает его политику мишенью для критики, согласился в своем выступлении с Маклаковым, который резонно утверждал, что суды эти, действующие якобы во имя охраны государственности, разрушают самые ее основы, заменяя право голым насилием и приучая к такой подмене людей. Более того, премьер попросил Думу осудить революционный террор, добавив, что «правительство примет меры для того, чтобы ограничить этот суровый закон только самыми исключительными случаями самых дерзновенных преступлений», и не будет пытаться продлить его действие. «Мы хотим верить, - говорил Столыпин, - мы должны верить, господа, что от вас услышим слово умиротворения, что вы прекратите кровавое безумство, что вы ска-

500

жете то слово, которое заставит нас всех стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение»147.

Правые и премьер вновь поставили перед кадетами сложный вопрос об отношении к политическим убийствам. Даже Милюков признавал, что со стороны Столыпина это требование было не провокацией, а «условием продолжения его собственной политики» под давлением справа143. Среди правых кадетов было много тех (Маклаков, И.В. Гессен, П.Б. Струве, С.Н. Булгаков), кто в принципе готов был осудить террор, обставив это рядом условий. Тем не менее на заседании фракции 3 апреля было решено «уклониться от осуждения убийств по существу»149. В итоге никакой внятной позиции по этому поводу ни фракция, ни Дума в целом так и не заняли.

Окончательно переместился в сферу политическую и аграрный вопрос. Еще в марте в аграрную комиссию Думы был передан трудовический «проект 104-х», повторявший положения их перво-думского проекта и в целом отражавший энесовские идеи. Существенной корректировке подверглись кадетские предложения. Их «Проект 38-ми» был внесен в Думу лишь 30 апреля, спустя почти полтора месяца после начала прений по аграрному вопросу. Он по-прежнему строился на принципе принудительного отчуждения, но из него исчезли упоминания о «государственном земельном запасе», а возможность наделения землей увязывалась с наличием в уездах пригодных для этого площадей150. В результате кадетская программа стала еще более противоречивой и невнятной. Меньшевики по-прежнему высказывались за муниципализацию земли (впрочем, позиции социал-демократов в аграрных дебатах, по традиции, не отличались силой и убедительностью). Наконец, 3 мая был внесен эсеровский вариант решения аграрного вопроса, известный как «Проект 105-ти». Он был подписан 38 эсерами, 58 трудовиками (многие из которых, до того подписали «Проект 104-х»), шестью энесами, одним социал-демократом и одним беспартийным крестьянином. По сравнению со своими перводумскими предложениями эсеры пошли на некоторые уступки «частнособственническим инстинктам крестьян», что и обеспечило им более широкую поддержку151. Возможно, этот вариант программы социализации и был в отдельных частностях более умеренным по сравнению с «Проектом 33-х» (в основном это касалось трактовки уравнительности землепользования, трудовой нормы как максимума надела и темпов предполагавшегося преобразования), но суть его от этого, конечно, не изменилась. Отдельный вопрос, на который пока нет ответа, в какой мере беспартийные крестьяне способны были уловить эту разницу и как они ее интерпретировали. Тем не менее фактом остается гораздо большее влияние эсеров на крестьянских депутатов во II Думе по сравнению с первой.

501

10 мая по аграрному вопросу в Думе выступил Столыпин. Его речь не содержала никаких новых положений (если не считать таковым ставшую знаменитой фразу: «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия»). Вся возможная критика в адрес кадетских и социалистических идей была озвучена задолго до того. Вместе с тем премьер давал понять, что ни о каких уступках не может быть и речи, и что правительство не позволит вести с думской трибуны агитацию в пользу захвата земель152. Непреклонность премьера в проведении своей аграрной программы не могла быть тайной для думцев. Еще в начале мая Челноков сообщал Маклакову, что Столыпин «помешался на аграрном вопросе». Он якобы сказал секретарю Думы: «Прежде я только думал, что спасение России в ликвидации общины, теперь я это знаю наверное. Без этого никакая конституция в России пользы не сделает». По мнению Струве, «в области политической и правовой он (Столыпин. - Авт.) готов идти на большие уступки, но от аграрных планов своих не откажется»153. Кадеты же не могли отказаться от идеи принудительного отчуждения. Встретившись с премьером, Маклаков пытался убедить его в том, что компромисс возможен на практической почве, при постатейном обсуждении закона, тем более что Столыпин признал возможность отчуждения в отдельных случаях. Однако в ходе думских прений Н.Н. Кутлер и А.А. Кизеветтер 26 мая вновь недвусмысленно подтвердили приверженность партии прежним целям в аграрном вопросе154. Компромисс так и остался мечтой нескольких правых членов кадетской фракции.

В числе «практических» вопросов центральным было принятие бюджета. Отклонив предложение левых отвергнуть его без обсуждения, кадеты выставили для «деловой» критики Кутлера, сделавшего карьеру в Министерстве финансов и, как предполагалось, разбиравшегося в этом очень специальном вопросе. Однако он допустил в своей критике ряд грубых промахов, позволивших Коковцову и Столыпину вдоволь над ним поиронизировать155. Сам же бюджет был, как и ожидалось, направлен в комиссию.

Обсуждение законопроекта о контингенте новобранцев неожиданно вылилось, пожалуй, в самый крупный в истории II Думы скандал. Социал-демократ А. Г. Зурабов, реализуя установку левых не упускать ни одной возможности для атаки на власть, 16 апреля выразил в прениях уверенность, что русская армия годится только для карательных операций, а «на востоке будет всегда терпеть поражения». Правые возмутились, резонно восприняв эту фразу (повторенную к тому же дважды) как оскорбление армии и императора, и Головин вынужден был прервать заседание, лишить Зурабова слова и даже следующим утром отправиться с извинениями к военному министру Редигеру.

Не только кадеты, но и многие министры были уверены, что этот инцидент переполнит чашу терпения Николая II и повлечет за

502

собой роспуск Думы. По сообщению Коковцова, на следующий день состоялось экстренное заседание Совета министров, участники которого, не исключая и Столыпина, сошлись во мнении, что роспуск неизбежен. Премьер лишь считал возможным отложить его до окончания разработки нового избирательного закона. А 24 апреля на очередном всеподданнейшем докладе Коковцов услышал от императора: «...Я сказал председателю Совета министров, что считаю вопрос о роспуске окончательно решенным, более к нему возвращаться не буду и очень надеюсь на то, что меня не заставят ждать дольше того, что необходимо для окончания разработки закона, который, по моему мнению, тянется слишком долго»156.

Дни Думы были сочтены, причем ощущение это было всеобщим. В среде эсеров наблюдалось «состояние безнадежности»157. На проходившем в мае 1907 г. в Лондоне V съезде РСДРП вопрос о подготовке нового вооруженного восстания не был даже включен в повестку дня, поскольку делегатам «было уже очевидно, что революция подходит к концу (хотя прямо об этом не говорилось)»153. Съезд занимался в основном теоретическими и внутрипартийными вопросами; о текущем политическом моменте сказано было очень мало.

Чем же объяснить тот факт, что Дума все-таки просуществовала до начала июня? Судя по имеющимся данным, Столыпин не особенно спешил с окончательным решением. При этом не подлежит сомнению, что он сильно рисковал. При дворе крепло недовольство его «нерешительностью», а внутри самого кабинета оппозицию возглавил государственный контролер П.Х. Шванебах, интриговавший против премьера. Еще в январе он изложил в записке, направленной императору, свою программу государственного переворота, предполагавшую «свободу рук» в отношении дальнейшей судьбы всего думского строя. Сторонником быстрого роспуска был и Коковцов (которого слухи прочили в преемники Столыпина)159.

Примерно в то же время состоялся и уже упомянутый разговор Столыпина и Маклакова. Премьер явно пытался понять, есть ли хоть какая-то надежда на образование в Думе работоспособного правоцентристского большинства. «Распускать первую Думу было непросто, - говорил он. - Трепов в глаза мне это называл "авантюрой". Сейчас же иным представляется "авантюрой" мое желание сохранить эту Думу. И я себя спрашиваю: есть ли шанс на успех? Есть ли вообще смысл над этим стараться?»160 Но уверения Маклакова, что смысл есть, уже были не в состоянии что-либо изменить. В близости финала едва ли кто-нибудь мог сомневаться. И несмотря на это, «правые» кадеты пытались что-то предпринять. «Теперь кажется непонятным неутомимое стремление уберечь Думу при полной уверенности, что она неминуемо будет распущена если не

503

сегодня, то завтра», - вспоминал И.В. Гессен, объясняя его страхом, что правительство решит «вообще ликвидировать народное представительство и придется начинать сначала, с истощенными силами и энергией»161. О том, что такой шаг будет «равносилен гражданской войне», не было и помину. Ситуация в стране за прошедший год действительно радикально изменилась...

Однако Столыпин все еще колебался, и когда в начале мая министры начали секретные совещания о порядке роспуска Думы и о новом избирательном законе, то, по словам Шванебаха, «получалось такое впечатление, что момент роспуска Думы отошел вдаль... Столыпин опять пожал сомнительные парламентские лавры своей речью по аграрному вопросу (10 мая. -Авт.) и, видимо, прислушивался к пению кадетских сирен...»162. Вероятно, прав был Маклаков, полагая, что премьер «инстинктивно или сознательно держался» за Думу, ибо чувствовал, что без создания в ней гипотетического реформаторского «центра» правая волна захлестнет и его начинания, и его самого163. И все-таки противодействия Столыпина роспуску преувеличивать не стоит. Пытаясь лавировать, перед правыми он должен был, напротив, демонстрировать решимость не мириться с Думой. Посетившим его «черносотенцам» он счел нужным заявить: «Необходимо, чтобы прошло некоторое время, пока Дума догниет на корню, тогда настанет удобный момент для ее роспуска»164.

Именно Столыпин, по-видимому, стал и инициатором разработки нового Положения о выборах, начавшейся, по некоторым данным, не позже осени 1906 г. Исполнителем оказался автор всех аналогичных законов СЕ. Крыжановский. С самого начала премьер стремился свести к минимуму обсуждение закона, поставив, насколько это было возможно, министров перед свершившимся фактом. Крыжановский разработал три варианта, один из которых (сделать базой выборов земские собрания) был отвергнут, поскольку император поставил задачу не лишать ни один из разрядов населения права голоса, да и сами земства всё еще не считались вполне надежными. Из двух других (последовательного проведения куриальной системы с перераспределением голосов или сохранения губернских избирательных собраний при обеспечении резкого преобладания в них крупных собственников) выбран был последний, названый кем-то «бесстыжим»165. Окончательный выбор 30 мая сделал император. Попытка Шванебаха и Коковцова, а также братьев Извольских добиться (по противоположным мотивам) «непредрешения» вопроса о будущих выборах успехом не увенчалась166. По иронии, в это время Дума наконец «занялась делом», приступив к обсуждению в общем собрании законопроекта о реформе местного суда.

1 июня Столыпин выступил в Думе, огласив постановление об устранении от участия в заседаниях 55 членов социал-демократиче-

504

ской фракции и немедленном привлечении к суду 16 ее представителей по обвинению в заговоре и подготовке военного мятежа. От Думы требовалось снятие с обвиненных социал-демократов депутатской неприкосновенности. Обвинение было если и не полностью сфальсифицировано, то во всяком случае являлось плодом полицейской провокации. В тот же день дело было передано в особую комиссию. Дума, конечно, не могла, не теряя достоинства, согласиться на огульное решение этого вопроса, да еще и в течение 24 часов, как требовал премьер. Но не дожидаясь ее решения, спешно разработанный пакет документов по роспуску был отправлен на подпись императору и вскоре возвращен им обратно с запиской, в которой, по слухам, задача правительства формулировалась весьма недвусмысленно: «Пора треснуть»167.

В ночь на 3 июня Столыпина посетили правые кадеты - Маклаков, Струве, Челноков и Булгаков. «Есть вопрос, в котором мы с вами все равно согласиться не можем, - сказал им премьер. - Это аграрный вопрос. На нем конфликт неизбежен, а тогда к чему тянуть?» На вопрос Челнокова, сможет ли он забрать из Таврического дворца сзои вещи, Столыпин улыбнулся: «Ведь вы не собираетесь в Выборг. С вами все будет по-хорошему». «Вы не ждете все-таки беспорядков и вспышек?» - спросил Маклаков. - «Нет. Может быть, чисто местные; но это не важно»168.

На следующий день был обнародован манифест, в котором Дума обвинялась во всевозможных действительных и вымышленных грехах. Государственный переворот (а именно им было введение нового Положения о выборах без санкции самих законодателей, что противоречило Основным законам) обосновывался недееспособностью Думы и тем, что «только власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической власти русского царя, довлеет право отменить оный и заменить его новым»169.

Как и предвидел,Столыпин, никаких волнений роспуск Думы не вызвал. Казалось, что еще недавно бурлившая страна пребывает в летаргическом сне170. «Получилось даже впечатление, что население было просто довольно тем, что прекратилось то нервное состояние, в котором жила страна с февраля прошлого года, и каждый может спокойно заняться своим делом», - с удовлетворением вспоминал Коковцов171. Характерно, что вопреки решению ЦК думская фракция эсеров не собиралась демонстрировать свое неповиновение правительству и обращаться к народу с призывами к восстанию, «понимая неразумность и безнадежность такого рода действий»172. ЦК РСДРП также воздержался от призыва масс к открытому выступлению. Революцию можно было признать завершившейся...

505

Примечания

1  См.: Тютюкин СВ. Июльский политический кризис 1906 г. в России. М.,

1991. С. 60-66.

2 Цит. по: Там же. С. 62; Корнилов А.А. Воспоминания // Вопросы истории.

1994. №7. С. 124).

3 Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1990. Т. 1. С. 401.

4  Тютюкин СВ. Июльский политический кризис. С. 70.

5 Там же. С. 70-85. Здесь же (с. 82) опубликован я подписанный текст воззва-

ния.

6 Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1. С. 403. Ср.: Винавер ММ. История Вы-

боргского воззвания (воспоминания). Б.м., 1913.

7 Оболенский В.А. Моя жизнь, мои современники, париж, 1988. С. 397.

8  Тютюкин СВ. Меньшевизм: страницы истории. М., 2002. С. 185-188; Леонов М.И. партия социалистов-революционеров в 1905-1907 гг. М., 1997. С. 314-317.

9 Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1. С. 404.

10  Тютюкин СВ. Июльский политический кризис. С. 88. н См.: Коковцов В.Н. Указ. соч. Кн. 1. С. 195.

12 Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000. С. 580.

13  Оболенский В.А. Указ. соч. С. 393.

14  Гессгн И.В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции. Т. 22. Берлин, 1937. С. 235.

15 См.: Съезды и конференции конституционно-демократической партии. М., 1997. Т. 1: 1905-1907. С. 362-370, 486-492.

16  Тютюкин СВ. Июльский политический кризис. С. 89.

17  Крыжановский СЕ. Заметки русского консерватора // Вопросы истории. 1997. №3. С. 126.

18  Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1907 гг. Л., 1977. С. 113-116; Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918. С. 468-471.

is Кони А.Ф. Собр. соч. Т. 2. М., 1966. С. 360-374.

20 Из записхи П.А. Столыпину. Цит. по: Тютюкин СВ. Июльский политический кризис в России. С. 216.

21  См.: Тютюкин СВ. Июльский политический кризис. С. 94-124; Леонов М.И. Указ. соч., С. 309-316.                                                                                        ,

22 См.: BushnellJ. Mutiny amid repression. Bloomington, 1985. P. 212.

23   См.: Протоколь: Первой конференции военных и боевых организаций РСДРП. М., 1932. С. 271.

24 Второй период революции. М., 1961. Ч. 2. Кн. 1. С. 120.

25 См.: Найде С.Ф. Революционное движение в царском флоте. 1825-1917. М.; Л., 1948. С. 322.

26 См.: Рабочий класс в Первой российской революции 1905-1907 гг. М., 1981. С. 297.

27 Так, например, известно, что в июне 1906 г. было как минимум 739, а в июле - 683 крестьянских выступления (см.: Дубровский СМ. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. М., 1956. С. 42).

28 Подробнее см.: Тютюкин СВ. Июльский политический кризис. С. 188-191.

29  См.: Рабочий класс в Первой российской революции 1905-1907 гг. С. 304-305.

3° См.: Там же. С. 331.

31 См.: Рабочий класс в Первой российской революции 1905-1907 гг. С. 332.

506

32 См.: СенчаковаЛ.Т. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. М., 1989. С. 104-105.

33 См.: Липгвак Б.Г. Забытый источник по истории крестьянского движения в России второй половины XIX - начала XX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1970. Рига, 1977. С. 262.

34  См.: СенчаковаЛ.Т. Приговоры и наказы российского крестьянства 1905-1907 гг. М„ 1994. Ч. 2. С. 286.

" Гурко В.И. Указ. соч. С. 582.

36 Коковцов В.Н. Из моего прошлого. М., 1992. Кн. 1. С. 202.

37 Литература о Столыпине и его реформах огромна и разнообразна. Из новейших научных работ стоит упомянуть: Asher A. P.A. Stolypin. The Search for Stability in Late Imperial Russia. Stanford, 2001; Тюкавкин В.Г. Великорусское крестьянство и Столыпинская аграрная реформа. М., 2000. См. также рецензии СВ. Тютюкина, А.П. Корелина, П.Н. Зырянова и В.Н. Ратушняка на некоторые отечественные и зарубежные новинки «столыпинианы»: Отечественная история. 2003. № 4.

38  Крыжановский СЕ. Заметки русского консерватора // Вопросы истории. 1997. №4. С. 109.

39  Мейси Д. Земельная реформа и политические перемены: феномен Столыпина // Вопросы истории. 1993. № 4. С. 12. См. также: Корелин А.П. П.А. Столыпин и российское общество: политическая программа правительства и попытки ее реализации // Куда идет Россия?.. Власть, общество, личность. 2000. М., 2000. С. 40.

40 Крыжановский СЕ. Указ. соч. // Вопросы истории. 1997. № 4. С. 107.

41 Там же. С. 110.

42 ПСЗ РИ. Собр. 3. Т. XXVI. Отд. 1. № 28105.

43 Александр Иванович Гучков рассказывает. М., 1993. С. 46.

44 Гурко В.И. Указ. соч. С. 583.