СБОРНИК

исключительно одному народу или этнической группе. В.С.Виноградов называет реалиями все специфические факты истории и государственного устройства национальной общности, особенности ее географической среды, характерные предметы быта прошлого и настоящего, этнографические и фольклорные понятия, относя их к классу безэквивалентной лексики. При переводе реалии необходимо, наряду с предметным значением (семантикой) реалии, передать и ее национальную и историческую окраску.

В.С.Виноградов выделяет пять наиболее распространенных способов их перевода:

-транскрипция (транслитерация);

-гипо-гиперонимический перевод;

-уподобление;

-описательный перевод;

-калькирование

Транскрипция определяется как «передача звуков иноязычного слова при помощи букв русского алфавита», а транслитерация – как «передача букв иноязычного слова при помощи букв русского алфавита». Несмотря на то, что в переводческой практике эти понятия употребляются как синонимы, различие между ними очевидно. Употребление транслитерации весьма ограничено, в то время как транскрипция является наиболее распространенным и иногда единственно возможным путем передачи национально окрашенных единиц речи.

Гипонимический перевод - замена видового понятия на родовое при переводе реалий, в основном употребляется при передаче чужих, незнакомых читателю реалий. Для этого способа перевода характерно установление отношения эквивалентности между словом оригинала, передающим видовое понятие-реалию, и словом в языке перевода, называющим соответствующее родовое понятие, или наоборот.

Весьма распространен подбор функционального эквивалента, который вызывает у читателя перевода такие же ассоциации, как и у читателя исходного текста. Приемами уподобляющего перевода можно назвать объяснение или описание. Описание, объяснение, толкование как прием приблизительного перевода обычно используют в тех случаях, когда нет иного пути: понятие, не передаваемое транскрипцией, приходится передавать описательно, т.е. прибегать к лексикографическим толкованиям. В отличие от уподобления, описательный перевод более развернутый.

Кальки – заимствование путем буквального перевода (обычно по частям) слова или оборота – позволяют перенести реалию при максимально полном сохранении семантики. Однако сохранение семантики не означает сохранение колорита, поскольку части слова или выражения передаются средствами языка перевода. Как правило, кальки бывают словосочетаниями, редко словами. Полукальки представляют собой частичные заим-

321

ствования слов и выражений, состоящие частично из элементов исходного языка, частично из элементов языка принимающего.

Все реалии можно условно разделить на географические, этнографические (связаны с бытом, религией, искусством, культурой) и обществен- но-политические (административно-территориальное устройство, социальные структуры и группы населения, органы и носители власти и т. д.).

Для изучения нами совместно с преподавателем была выбрана книга современной американской писательницы Ann Brashares “The Sisterhood of the Traveling Pants”. Выбор произведения очевиден, поскольку героини произведения школьницы, и ситуации, в которые они попадают, близки и в достаточной мере понятны студентам. Язык произведения – это реальный язык общения современной американской молодёжи, в то же время он не перенасыщен сленгом и жаргонизмами и может быть перенесён в самые широкие речевые контексты. Другим принципиально важным соображением было то, что работа с этой книгой знакомит студентов с американской культурой повседневности. Это направление сейчас активно разрабатывется в антропологии и смежных науках. Как и другие специализированные формы культуры, культура повседневности обладает своей национальной, социальной и исторической спецификой [4].

Социокультурная составляющая дает студентам ощущение бытования их сверстников, социальные условия их обитания, реальность повседневной жизни. Наличие таких реалий как климат, флора и фауна, личный и общественный транспорт, внешний вид и планировка помещений, мебель, предметы интерьера, посуда, одежда, бытовые вещи, детские игрушки, телевизионные программы, объявления, игры, дневники, переписка, нормы поведенческих реакций в тех или иных обстоятельствах и многое другое, - дают студентам необходимые сведения о межкультурных соответствиях и несовпадениях [6].

Более глубокое понимание произведения из другой культуры невозможно также без ознакомления с прецедентными ситуациями, включёнными в текст. Феномен прецедентности основывается на общности фоновых знаний адресата и адресанта - социальных, культурных и языковых [3]. В книге, предлагаемой для изучения, упоминаются имена собственные, цитаты, отсылки к событиям, хорошо известным американцам, но не знакомым большинству русскоязычных читателей.

В ходе работы с текстом студенты составляли страноведческий комментарий, в котором раскрывалась как семантика реалий, так и роль понятия в произведении и повседневной жизни.

Рассмотрим несколько примеров комментария.

Страница 39: Джетлаг (jetlag) – явление несовпадения ритма человека с дневным ритмом. Выызвается ночной работой, переходом на летнее время или быстрой сменой часовых поясов при перелете. Сопровождается усталостью, бессонницей, головной болью, потерей аппетита. В произведе-

322

нии объясняет самочувствие и настроение Лены по прибытии в Грецию. Способ перевода – транслитерация.

Страница 42: Упоминается географическое название Санторини (Santorini) – группа островов в виде кольца, а также второе название острова Фира (Тира). Архипелаг Киклады, в который входят эти острова, находится в Эгейском море. Острова получили свое название от одноименного вулкана. Возможность найти реальные изображения места действия произведения способствует более полному погружению в описание и лучшему пониманию сюжета. Способ перевода – транслитерация.

Страница 55: Выпускной (prom) – бал в честь окончания учебного года, на котором обычно действует формальный дресс-код (черные или белые смокинги для мальчиков и вечерние, реже коктейльные платья для девочек). Бал может проходить как в школе, так и в специально арендованном зале. Его традицией является выбор короля и королевы бала общешкольным голосованием. На выпускной бал принято приходить с парой. Знание этой традиции помогает понять, почему Лене пришлось весь год уговаривать своего друга – иначе ей пришлось бы идти одной. Способ перевода – гипонимический перевод, так как понятие «выпускной бал» является родовым и не отражает различий в традицияхокончанияшколывРоссиииСША.

Работа в таком формате со студентами даёт возможность им, как будущим преподавателям английского языка, приобрести навыки работы с текстом в медиасреде, развить и перенести их в свою профессиональную деятельность, тем самым делая чтение иноязычной литературы для своих учеников увлекательным путешествием в культуру страны изучаемого языка.

ЛИТЕРАТУРА

1.Елизарова Г.В. Культура и обучение иностранным языкам. – СПб.:

КАРО, 2005. – 352 с.

2.Ковзанович О.В. Принципы организации самостоятельной работы студентов в неязыковом вузе // Самостоятельная работа студентов: модели, опыт, технологии / Под ред. к.п.н., доц. М.Г. Савельевой. Ижевск: Удмуртский университет, 2009. – 256 с.

3.Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? – М.: Гнозис, 2003.

4.Луков М.В. Культура повседневности. – http://www.zpu-journal.ru/e- zpu/2008/4/Lukov_MV/

5.Пассов Е. И. Основы методики обучения иностранным языкам. – М., Русский язык, 1977.

6.Сипакова И.Н., Храмова М.В. CD как ресурс для внеклассного чтения // Материалы V Всероссийской научно-практической конференции «Уче-

ник–Учитель–Учебник». – Т.2. – М.: МГУ, 2009. – С. 41-44.

323

7.Тер-Минасова С.Г. Традиции и инновации языкового образования в России // Инновационные проекты в языковом образовании. – М.:

ГУ-ВШЭ, 2008. – C. 10-11.

Н.О. Фоминых, ФГБОУ ВПО «СГУ им. Н.Г. Чернышевского» (г.Саратов)

АЛЛЮЗИВНЫЙ АНТРОПОНИМ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ КОМИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА У.ТЕККЕРЕЯ «ЯРМАРКА ТЩЕСЛАВИЯ»)

В настоящее время в филологической науке прочно утвердилось мнение, согласно которому интертекстуальность представляет собой универсальное свойство текста. Каждый текст рассматривается как интертекст, поскольку между создаваемым текстом и предшествующими ему существует общее интертекстуальное пространство, включающее в себя весь культурно-исторический опыт человечества. Выделяют различные виды интертекстуальных элементов, которые связывают отдельные тексты. Одним из таких элементов является аллюзия и, в частности, аллюзивный антропоним. Антропонимы, используемые в качестве аллюзий, причисляются в основном к группе ситуативных окказиональных нарицательных имен. Обобщенное употребление аллюзивного антропонима обычно представляет собой метафорический перенос имени знаменитого персонажа, героя, исторического лица на другие лица на основании каких-то ассоциаций или общности их единичного понятия [1].

Опыт многих исследований показывает, что аллюзивные антропонимы играют важную роль в реализации не только внешне-, но и внутритекстовых связей художественного произведения, участвуя в организации его лексико-семантической и образной структуры. Свойственный современной лингвистике повышенный интерес к аллюзии объясняется также ее способностью отражать национальный менталитет и создавать широкий куль- турно-исторический контекст художественного произведения.

Подтверждением вышесказанному может служить роман знаменитого английского писателя XIX в. У.Теккерея «Ярмарка Тщеславия». Проведенное исследование показало, что особую роль в данном произведении играет группа имен мифологических персонажей. Всего в ходе анализа методом сплошной выборки было выделено 33 аллюзивных антропонима. Среди них: Адонис, Минерва, Гигея, Юпитер, Купидон, Венера и многие другие.

Известно, что использование мифологических аллюзий было характерно для английской литературы того времени. В этом нет ничего удивительного, поскольку англичане, принадлежащие к высшему слою общества, изучали древние языки и, конечно, знали греческую и римскую мифо-

324

логию, что не могло не влиять определенным образом на их речь. Причем правила хорошего тона требовали, чтобы цитаты из произведений античных авторов и различного рода крылатые слова и выражения использовались только в деформированном (трансформированном) виде, что позволяло избежать нежелательного педантизма в разговоре. Все это обусловливало филологически направленный английский юмор, который в той или иной мере находит отражение в произведениях большинства английских авторов.

Для рассматриваемого произведения типичным является использование мифологических аллюзивных имен собственных в сравнительных и метафорических конструкциях. В большинстве случаев в рамках подобных конструкций наблюдается противопоставление двух образов: того, к которому отсылает читателя аллюзия, и нового, принадлежащему данному произведению. В свою очередь это ведет к созданию комического эффекта, который основан на контрасте между первичным и вторичным носителем имени, а, следовательно, между привычным и ситуативным ассоциативным фоном изучаемого аллюзивного антропонима.

Вкачестве примера приведем следующий фрагмент из романа, в котором мисс Пинкертон, один из второстепенных персонажей, названа Миневрой:

«Miss Amelia Sedley … deserved not only all that Miss Pinkerton said in her praise, but had many charming qualities which that pompous old Minerva of a woman could not see, from the differences of rank and age between her pupil and herself» [2; 3].

Вримской мифологии Минерва – богиня мудрости, искусства, войны и городов, покровительница поэтов и музыкантов. Римляне считали эту богиню равной Юпитеру и Юноне. Из текста романа мы узнаем, что мисс Пинкертон, хозяйка пансиона, женщина немолодая, довольно суровая и величественная на вид, но в то же время скупая, глупая, малообразованная, мелочная и самодовольная. Отсюда и резкий контраст между первичным и вторичным носителем аллюзиного имени, что ведет к созданию комического эффекта. Показателен и тот факт, что рассматриваемый аллюзивный мифологический антропоним в тексте романа употребляется с прилагательными pompous и old, которые ориентированы на вторичного носителя имени. Согласно словарным дефинициям прилагательное pompous имеет значение: affectedly grand, solemn, or self-important (напыщенный, полный важности, самомнения) и, следовательно, в полной мере может быть отнесено к мисс Пинкертон.

Рассмотрим еще один текстовый фрагмент, в котором встречается аллюзивный мифологический антропоним:

«All former delights of turf, mess, hunting-field, and gamblingtable; all previous loves and courtships of milliners, opera-dancers, and the like

325

easy triumphs of the clumsy military Adonis, were quite insipid when compared to the lawful matrimonial pleasures which of late he had enjoyed» [2; 276].

В древнегреческой мифологии Адонис – пастух и охотник на зайцев. Он славился своей необычайной красотой и изяществом. В приведенном выше отрывке из романа автор называет Адонисом офицера Родона Кроули. Поэтому в качестве непосредственного лексического окружения аллюзивного антропонима используется прилагательное military (военный), направленное на вторичного носителя аллюзивного имени. Сказанное относится и к оценочному прилагательному clumsy, у которого словари фик-

сируют значения: awkward in movement or in handling things (неповоротли-

вый, неуклюжий, нескладный, неловкий). Таким образом, данный эпитет вступает в резкий контраст с ассоциативным фоном имени мифологического персонажа.

Аллюзивное имя Адонис встречается и в следующем фрагменте: «... Isidor calculated would make a perfect Adonis of himself, and render

Mademoiselle Reine an easy prey» [2; 285].

Автор сравнивает с Адонисом лакея Исидора. Традиционно в художественной литературе образ лакея снижен и комичен. Персонаж романа У.Теккерея, лакей Исидор, не является исключением. Помогая Джозу Седли в утомительном и сложном ежедневном туалете, его верный слуга Исидор воображал, как он после смерти господина будет сам пользоваться его вещами. Сорочки, фуражки, венгерки и кольца хозяина так подошли бы ему, он бы сразу стал похож на Адониса и точно влюбил бы в себя некую мадемуазель Реи. Контраст между мифологической аллюзией и сниженным бытовым контекстом неизбежно придает всему фрагменту ярко выраженную ироническую окраску.

Приведем еще один пример из романа:

«They say the honest newspaper-fellow who sits in the hall and takes down the names of the great ones who are admitted to the feasts dies after a little time. He can't survive the glare of fashion long. It scorches him up, as the presence of Jupiter in full dress wasted that poor imprudent Semele» [2; 485].

Юпитер – верховное божество римлян, бог неба, дневного света, грозы, отец всех богов. Семела – мать Диониса, которого она зачала от самого Зевса. Гера, божественная супруга Зевса, в гневе на соперницу решила погубить Семелу. Она внушила Семеле желание увидеть Зевса во всем блеске своего величия, с громом и молниями. Вынужденный клятвой исполнить просьбу Семелы, Зевс предстал перед ней в пламени перунов; смертная женщина не выдержала небесного огня и сгорела. В данном случае автор иронически сравнивает репортера из газеты с бедной и неразумной Семелой, а высшее общество с Юпитером. Объектом иронии является то действие, которое оказала на репортера возможность хотя бы со стороны наблюдать жизнь высшего общества, его представителей. Снобизм – тема, которая является центральной не только в данном фрагменте, но и в

326

романе в целом. В 30–40-е года XIX века в английском обществе получило широкое распространение получило такое явление, как снобизм, критиком которого постоянно выступал Теккерей. Доказательством этому служит и рассматриваемый фрагмент из романа. Иронический эффект здесь достигается, прежде всего, при помощи гиперболы. Писатель намеренно преувеличивает последствия преклонения газетного репортера перед высшим обществом, употребляя такие слова и выражения, как dies, can't survive, scorches him up. Этой же цели служит и использование мифологической аллюзии.

Особенность аллюзивного имени собственного заключается в том, что оно показывает очень большую относительность комического, его зависимость от тезауруса читателя. В данной связи особо отметим, что опыт многих исследований свидетельствует о необходимости разграничивать два понятия: ирония – как стилистический прием и ирония как категория, связанная с мировоззрением и эстетикой автора. В данном случае ирония рассматривается как компонент идиостиля писателя. Политические, философские, эстетические течения являются теми самыми условиями, которые создают определенный тип ирониста и соответственные способы иронизирования.

Характер иронии также напрямую зависит от личности автора, т.е. его социального статуса, менталитета, мировоззрения. У Теккерея ирония проявляется в основном в авторской речи. Свою задачу Теккерей видел в том, чтобы возможно точнее и правдивее воспроизвести картину жизни. Так, автор, рисуя отдельных людей, создавал картину жизни целого общества.

Итак, проведенное нами исследование доказывает, что аллюзивный антропоним является показателем включенности автора в определенную культурно-историческую реальность, а также средством характеристики и оценки персонажа автором. В то же время, аллюзивный антропоним играет важную роль в реализации внутритекстовых функций, к которым, в частности, относится функция реализации авторской модальности и создания образов персонажей. Таким образом, ирония, в условиях нового окружения, претерпевает формальные, смысловые трансформации. Именно выявление закономерностей варьирования интертекстуальных включений в дискурсе является одной из актуальных задач лингвистики.

ЛИТЕРАТУРА

1.Дронова Е.М. Стилистический прием аллюзии в свете теории интертекстуальности (на материале языка англо-ирланд. драмы первой половины XX в.): автореф. дис. канд. филол. – Воронеж, 2006. – 24 с.

2.Thackerey W.M. Vanity Fair. – Kent, 1993. – 671 p.

327

О.А. Фролова, ИФОМК, ФГБОУ ВПО «БГПУ им.М. Акмуллы» (г. Уфа)

ВЕТХОЗАВЕТНЫЙ ОБРАЗ АГАРИ В СТИХОТВОРЕНИЯХ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

Фигура Марины Цветаевой в русской литературе всегда воспринималась неоднозначно. Иосиф Бродский выделял ее среди других русских и даже мировых поэтов и называл первым поэтом ХХ века. В то время как современник Георгий Адамович ставил под сомнение наличие у Марины Ивановны огромного таланта и во всей ее поэзии видел главным образом призыв к восхищению автором.

Втворчестве Марины Ивановны, а в лирике особенно, очень часто тот или иной образ имеет целую историю, восходит к некому сюжету или явлению, которые позволяют максимально полно воспринять то, о чем хотел сказать автор. Так, в лирике Цветаевой мы встречаем большое количество мифологических, библейских и славянских образов, и мы никак не можем воспринимать их без учета того контекста, из которого эти самые образы вышли. Многочисленные исследователи творчества Марины Ивановны Цветаевой неоднократно отмечали эту черту творчества поэтессы. Особенностям интерпретации этих образов в творческом опыте Цветаевой посвящено большое количество работ, к этой проблеме обращались Р.Войтехович («Психея в творчестве Цветаевой: Эволюция образа и сюжета»), К.А.Медведева («Стихи о Сивилле, Орфее и Эвридике как звено концепции поэта в лирике Марины Цветаевой начала 20-х годов»), Н.Осипова («Мифопоэтика лирики М. Цветаевой» и «Поэмы М.Цветаевой 1920-х годов: проблема художественного мифологизма»), Е.А.Тихомирова («Орфей

иЭвридика Марины Цветаевой в литературном контексте»), Н.Г.Уфимцева («Античный мир как средство поэтического самоутверждения Марины Цветаевой»), Е.Фарыно («Мифологизм и теологизм Марины Цветаевой»), Н.Г.Уфимцева («Античный мир как средство поэтического самоутверждения Марины Цветаевой») и многие другие.

Вцентре внимания исследователей, как правило, оказывается определенная группа образов, например, Орфей, Эвридика, Федра, Ариадна, Богородица, Иисус Христос, Мария Магдалина. При этом можно выделить ряд образов, которые оказываются за рамками изучения, или же не являлись предметом отдельного исследования.

К ним относится образ Агари, к которому Цветаева обращается дважды: стихотворения «У камина, у камина…» (1917) и «Простоволосая Агарь – сижу…» (1921) из цикла «Отрок».

Данный библейский сюжет нельзя отнести к числу продуктивных, т.к. он довольно редко использовался в мировой литературе. Однако именно этот сюжет привлекает внимание Марины Ивановны. На наш взгляд,

328

интерес поэтессы к истории Агари обусловлен глубоким драматизмов, лежащим в основе данного образа. Именно трагидийность и драматичность в первую очередь привлекают Марину Ивановну в образе Агари. В соответствии с традиционным сюжетом, Агарь была рабыней Авраама и Сарры, египтянкой. Агарь, по желанию самой Сарры, бывшей бездетной, стала матерью сына Авраама Измаила. Героиня Библии переживает сильный внутренний конфликт – все это характерно для лирической героини Цветаевой. Кроме того, нельзя оставить без внимания и даты написания произведений.

Традиционным мотивом, сопряженным с данным образом, стал мотив бегства, поскольку Агарь была вынуждена бежать вместе с ребенком в пустыню. С данным мотивом связывается и этимология имени героини, исследователи возводят его к еврейскому «бежать». Как отмечает С.С.Аверинцев, позднейшие легенды по-разному представляют образ Агари: в одних случаях преувеличивается святость героини, в других же ей присуща неискренность в вере [2; 13].

Вцентре внимания западноевропейской литературы, как правило, оказывается конфликт между Агарью и Саррой. У Цветаевой же этот элемент сюжета не является первостепенным, куда более значим для нее мотив материнства – именно он становится тем звеном, которое связывает лирическую героиню с ветхозаветным образом.

Встихотворении «У камина, у камина…» (1917) наблюдается ассоциативное соотнесения лирической героиней себя с Агарью. О связи ее с данным библейским персонажем свидетельствует реализация в стихотворении ряда специфических мотивов. Это мотивы материнства («Все качаю

икачаю/Маленького сына»), царственного происхождения ребенка («Дорастешь, царек сердечный,/До отцовской славы…»), изменения положения героини («Ночь была…И ночь другая/Ей пришла на смену»). Мотив материнства – основополагающий в данном произведении – оказывается сопряжен с мотивом страдания. Стоит отметить, что автора в данном случае интересует трагичность судьбы лирической героини, оставленной матери. Поэтесса вводит в текст отсылку к другому христианскому сюжету – истории Моисея («Лучше бы тебе по Нилу/Плыть, дитя, в корзине!»), вследствие чего проводится определенная параллель и с матерью Моисея. Как отмечает И.Бабенко, в основе такого сопоставления лежит сходство «сложных перипетий материнской и женской судеб героинь»[1; 36]. Таким образом, лирическая героиня становится элементом типологического ряда, в который, вслед за Агарью и матерью Моисея, может быть поставлена и Дева Мария. Следовательно, в данном стихотворении возникает обобщенный образ матери, трагедии материнского существования. В стихотворении «У камина, у камина…» мы наблюдаем производимую лирической героиней попытку психологического отстранения от собственных переживания, для чего она ассоциирует себя с библейским персонажем. Это также

329

способствует возвышению страдания героини, приданию ее переживаниям обобщенного значения.

В стихотворение 1921 года «Простоволосая Агарь – сижу…» выделенные мотивы получают свое дальнейшее развитие. Мотив материнства, оказывающийся в центре внимания в стихотворении 1917 года, становится основообразующим и здесь. Однако в данном произведении наблюдается смещение акцента с судьбы лирической героини на судьбу ребенка. Именно тяготы, которые ожидают дитя на жизненном пути, становятся причиной страдания матери, в то время как в стихотворении «У камина, у камина…» ее переживания обусловлены, в первую очередь, сложностью собственной участи. По мнению И.Бабенко, здесь «мотив материнской любви вплетается в сложный комплекс размышлений поэта о взаимоотношениях матери и сына» [1,36]. Соотнесение с библейским персонажем, как и в случае с произведением 1917 года, становится средством создания обобщенного образа матери, главной заботой которой является судьба собственного ребенка. Большое значение в связи с этим приобретает мотив глубокой печали, вызванной пониманием всей тяжести того, что ожидает сына героини (“В широкоокую печаль – гляжу…”).

Примечательно, что в интерпретации библейского образа Цветаева использует некоторые мотивы, восходящие к народной традиции, а соответственно, к фольклору. Так, в стихотворении «Простоволосая Агарь – сижу…» мы видим лирическую героиню простоволосой. Данное определение является специфическим для русского народа, простоволосыми называли женщин с непокрытой головой, распущенными волосами. Однако важно, что появление женщины в таком виде считалось предосудительным и вызывало отрицательную реакцию. Называя Агарь простоволосой, Цветаева тем самым подчеркивает сложность, противоречивость положения героини: служанки, ставшей матерью царского сына. К фольклорным сюжетам отсылает нас и следующая характеристика лирической героини – «Босая, темная бреду, в тряпье…». Здесь наблюдается связь с традиционным образом странницы, скитающейся по земле в поисках лучшего мира. Связь с фольклором обнаруживается и в речи лирической героини, которая называет своего сына «царьком». Использование уменьшительноласкательного суффикса есть характерная особенность народной речи и фольклорных текстов, в частности, детских пестушек.

Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в интерпретации образа Агари Марина Цветаева берет за основу тему материнства, именно она становится основополагающей в рассмотренных стихотворениях. Кроме того важными элементами становятся мотивы материнской любви, страдания за себя и своего ребенка, бегства. Делая первостепенным в трактовке образа мотив материнства, Цветаева помещает образ Агари в один ряд с другими библейскими героинями: матерью Моисея, Девой Марией. Этот типологический ряд неизменно связан с мотивами духовных и физи-

330