1 курс / История медицины / Древнеегипетская_магия_и_медицина_Ребрик_В_В_

«Кюфи» может иметь древнеегипетское происхождение. Речь идет о египетском средстве для окуривания из храма в Дендере, использовавшемся для улучшения запаха в домах и запаха одежды (Рedanios Dioskurides, 1902, кн. I, гл. 24, С.53-54; Еbers, 1874, S.108111; Goltz 1974, S.251-257). Кроме этого, можно предположить заимствование для двух терапевтических рекомендаций: 1) лечебное средство «ослиное копыто», восходящее к богу Сету в облике осла, но применяющееся в различных случаях в папирусе Эберса и у Диоскурида (Dioskurides, кн. V, гл. 44, С. 166; рЕb 468 (66,15-18)=(IV 289; V 497). Ослиное копыто, согласно Диоскуриду, применяется против эпилепсии, а согласно папирусу Эберса оно является эффективным средством для отращивания волос. 2) основанная на мифе о ребенке Хоре рекомендация «молока женщины, родившей ребенка» (Dioskurides, кн. V, гл. 99, С.516). Об этом сообщает и Плиний (Plinius, Naturalis historia, 1966-67, Т.8, кн. 28, гл.21, С.50-53). Оба представления сохранялись еще в эпоху средневековья.

Другой пример древнеегипетской традиции, продолжавшейся в средневековой Европе, содержится в средневерхнененемецкой рукописи, сообщающей о происхождении клизмы: «Гиппократ однажды стоял у моря и увидел птицу, страдающую запором. Эта птица, стоя, взяла соленую воду моря в клюв и влила ее через задний проход в живот. У этой птицы Гиппократ обучился постоянно помогать людям соленой водой. Поэтому мы и сейчас используем это лекарство (Соd.germ. 722 (12 в.) и Соd.germ.724 (1457 г.), 147г-148г). Бог Тот в образе ибиса, научивший древнеегипетских врачей клизме согласно Плинию (Рlinius, 1967, Т.III, кн. 8, гл.41,С.70), все еще присутствует в виде птицы в тексте 15 в. в качестве исполнителя, а вот функции врача перешли к более известному Гиппократу.

Таким образом, некоторое влияние древнеегипетской медицины на греческую вполне возможно, однако его не следует переоценивать: многие параллели могут быть чисто типологическими.

г) коптская медицина.

Египет был одной из первых стран, перешедших от язычества к христианству, вероятно, потому, что в его религии было немало типологически схожих черт (см. об этом К.Косh, Geschichtе der ägyptischen Religion, 1993; Сh.S.Finch, Тhе Каmit Genesis оf Сhristianitу, in: Сh. Finch, 1990, Р. 169-194). Египетских христиан называют именем, происходящим от искаженного названия Египта -

231

копты. Их язык, коптский, близок к древнеегипетскому языку эпохи Нового царства (новоегипетскому) и к более позднему демотическому, однако он обогащен заимствованиями из греческого и использует греческий алфавит. Лишь для некоторых звуков, не существовавших в греческом, используются знаки, восходящие к демотическим. Коптский дает нам уникальную возможность «услышать» вокализованный египетский язык, так как в иероглифике, иератике и демотике гласные в основном не обозначались. С 3 в. коптский был разговорным и письменным языком в Египте, лишь после арабского завоевания в 640 г. он постепенно начал вытесняться арабским. Сейчас он используется в качестве церковного языка христианским меньшинством населения Египта.

Первые коптские записи медицинского содержания относятся уже ко времени настоятеля монастыря Пахомия (ок. 290-348 гг.), а остальные коптские медицинские тексты возникли уже в 5-6 вв. От эпохи 6-9 вв. сохранился целый ряд фрагментов медицинских текстов, которые, согласно нкмерации страниц, должны были быть весьма обширными. Лучше всего сохранился папирус Шассина 9 в., представляющий собой сборник 237 рецептов. Их записал врач, чей отец также был врачем, для своего сына, собирающегося начать практику. Сборник является личным, что понятно и из замечаний: «Заметь это для себя, мой сын!» «Мы испробовали это и нашли верным». «Но не давай никому лекарств, пока ты не получишь свой гонорар». Порядок внутри рецептов заметен лишь в целом: большую группу образуют рецепты для глаз, а также рецепты, снабженные общим заголовком («о всех болезнях желудка»), рецепты для желудка, толстой кишки и слабительные средства. Коптской медицине известны и магические тексты, а также лекарственные средства магического толка: так, пациенту, страдающему толстой кишкой, на пуп привязывали зуб шакала, при этом зуб следовало завернуть в шкуру этого животного.

От этих практикующих уже три поколения врачей можно коечто узнать и об «аптеке», т.ею приобретении, приготовлении и хранении лекарств; все это находилось в руках врача. После описания приготовления порошков против глазных болезней врач рекомендует сыну: «Положи это в стеклянный сосуд и сохранияй у себя, как драгоценное владение. Это добро, которое стоит того, чтобы быть поставленным в твоей кладовой».

Коптский язык этойэпохи, естественно, весьма отличается от египетского языка классических медицинских текстов (2 тыс. до Р.Х.): в нем встречаются не только греческие, но и арабские

232

выражения. Поэтому Вальтер Тилль в своей работе о коптской медицине (Walter Till, Die Arzneikunde der Корten, Веrlin 1951, 8.1- 3) сделал поспешный вывод: «У коптов больше нет традиции местной, египетской медицины, стоявшей, как известно, на высоком уровне. Даже если в рецептах и находится нечто, созвучное древнеегипетским, то это не следует возводить к живой традиции, оно пришло вновь окружным путем, через греческий. Коптская медицина наполовину зависит от греческих, наполовину от арабских источников».

Современные исследователи приходят к прямо противоположным выводам о том, что коптская медицина во многом являлась прямым продолжением древнеегипетской. Арабское посредничество маловероятно уже из-за ранней эпохи появления первых коптских медицинских текстов. Рассмотрим поподробнее отдельные примеры, приводимые Вестендорфом (С.270-272), а также Кольта и Шварцманн (С. 168-170) в качестве доказательств сохранения традиции египетской медицины в коптской.

Коптский рецепт сообщает о слабительном средстве, которое должно «очистить рот (отверстие, коптск. ro) сердца (het) (Rу1.4, Сrum, 1909, №.106, строка 62). Тилль комментировал это место таким образом: «Рот сердца, вероятно, является обозначением для отверстия в теле. Это выражение мне неизвестно из других источников». Читатель нашей работы, как и Вестендорф, Кольта

иШварцманн, уже заметил сходство с древнеегипетским термином r3 -ỉb («рот сердца»), обозначающим желудок. Хинце (1955, С.141) указывает, что и в коптском ib может означать как сердце, так и желудок, в этом последнем значении он использовался в трудах Шенуте (ум. ок. 466 г.). Поскольку rо-het могло быть понято и как «рот желудка» (TIll, 1951, 8.54), не исключено, что Александр Тралльский (А1exander Trallius, 1556, Bd.7, Сар.З, Р.318, Коlta, Schwarzmann, S.170) передает этот термин в греческом переводе, когда он пишет реri ten en stómati tou gástrou páthen (о страданиях во рту желудка). В арабских медицинских текстах термин fam а1-ma'ida «рот желудка» имеет специфическое значение - Ру1оrus (место перехода желудка в двенадцатиперстную кишку), чему соответствует и среднелатинский термин оs stomachi. Не исключена возможность того, что неясность терминологии в отношении сердца, желудка

и«рта желудка» в древнеегипетской, коптской, греческой, арабской и среднелатинской традиции соотносится и с

233

обозначавшего с 5 в. до Р.Х. как «сердце», так и «рот желудка» (Коltа, 1994,8.513-516).

Упоминавшиеся Тиллем «отзвуки» древнеегипетской медицины в коптских текстах были изучены Граповым (Grapow II, 5-6), собравшим все то, что «могло быть интересно в области воздействия древней медицины». Еще несколько примеров привели Вестендорф (С.271-272), Кольта и Шварцманн (С. 168169). Примеры убедительно показывают, что древнеегипетские формулировки продолжали использоваться в коптских рецептах.

Они начинают с обращения на «ты», известного и древним учебным текстам, традицию которых продолжают коптские рецепты («Когда ты пол готовишь это»). Исключения, в которых «ты» относится к пациенту («когда ты съешь это, ты выздоровеешь»), были известны и древним текстам (например, в «домашних» средствах, см. ниже).

Как и в древнеегипетской медицине, рецепты вводятся словами «лечебное средство» или «средство»; при повторяющихся заголовках рецептах употребляется сокращение «другое (лечебное средство или средство)». В заглавиях сохраняется причастная конструкция: «Лечебное средство, дающееся в глаза». Сохраняются и относительные предложения: «Тот, в чьем животе черви» или «Тот, чей живот болит».

Заглавия рецептов в некоторых случаях совпадают с древними: «Средство для ресниц глаза, чтобы они не выросли вновь, после того как их вырвали» - «Предотвратить, чтобы ресницы (глаза) росли». «Для груди, чтобы она давала молоко» -«Другое (средство) [для] груди, чтобы она не росла". Совпадают также "[средства для] шрама, когда ты хочешь, чтобы он зарос (волосами)" и средство для "исцеления (от) укусов собак и людей (!)"; средства для "вытаскивания зуба" делают его более свободным, так чтобы его можно было вытащить без "щипцов и железа". Продолжают жить и "домашние" средства, в которых "ты" относится к лицу, их применяющему: "Против всех ползучих тварей, когда ты хочешь их изгнать из своего дома".

Среди коптских названий частей тела и болезней можно отыскать немало восходящих к древнеегипетским, в том чмсле названный выше "рот сердца" и "болезни кровавого разъедания".

Среди лекарств многие взяты из древнеегипетского репертуара: "Молоко женщины, родившей ребенка", "осадок меди", "сброшенная кожа змеи", "ослиное копыто", "скорпионья трава" (использующаяся против скорпиона, ср. Диоскурид, кн. IV, гл. 192, С.476), «лист папируса», «кровь летучей мыши»

235

(против ресниц), продолжаются и египетские традиции лечения экскрементами: «Кал человека и животных» и «моча».

Среди указаний по применению в конце рецептов многие звучат так же, как и древнеегипетские: «Положи их в новый сосуд» или «вари это в новом сосуде»; «смешай (лекарства) друг с другом»; «измельчи их, сделай из них порошок, примени их»; «вари их на умеренном огне, пока они не станут толстыми»; «поставь средства на солнце». Рекомендуется и прямо противоположная методика - пациент должен применить средство «в месте, куда не доходит солнце». Еще примеры: «Сделай свечу, всунь ее в задний проход»; «применяй средство с перьями ибиса»; «больной должен пить это три дня»; «используй средство снаружи, (накладывая) на глаза». Женщина с болями в матке «должна сесть над средством для окуривания». В конце рецепта находятся старые благословения: «Он (пациент) будет здоров» или «они (глаза) будут здоровы». Некоторые слова, в основном названия лекарств, в коптских рецептах записаны «тайнописью», что указывает на практику сохранения в секрете старых рецептов.

Как и в древнеегипетских рецептах, часто встречаются восхваления: «Оно (средство) очень хорошее, мы его испробовали» или «оно испробовано» или «оно хорошо летом и зимой». О качестве рецептов свидетельствует и их возраст: «Мы отыскали это в старых книгах». Один рецепт говорит о «врачемастере», что соответствует древнему «искусству врача».

Что касается магико-религиозной терапии, то она встречается не только в египетской, но и, например, в месопотамской медицине, поэтому наличие коптских медицинских заклинаний не может служит прямым свидетельством сохранения древнеегипетских традиций. О них можно говорить лишь тогда, когда в заклинаниях упоминаются древнеегипетские божества (несмотря на то, что копты уже несколько веков были христианами), например: «Я молю тебя, великая Исида, правящая в бесконечной тьме».

Станосится очевидным, что традиции древнеегипетской медицины были живы в коптской, отнюдь не требовавшей для этого греческого и тем более арабского посредничества, как считали раньше. Египетская медицина оказала некоторое влияние на греческую. Последняя, в свою очередь, повлияла как на арабскую, так и на европейскую медицину. Таким образом, истоки современной медицины восходят к древнему Египту.

236

24. Заключение.

Такой области египетской культуры, как медицина, в последнее время уделялось немного внимания. В недавнем прошлом ее изучение сильно отставало от исследования языка, религии и литературы. Считалось, что к выработанному в 50-70-ее гг. филологическому базису (Grundriss der Меdizin der а1ten Ägypter, Нrsg. von Н. Grapow/Deines/Westendorf, 9 Вde., Веrlin 1954-1973) добавить практически нечего. Приходилось смириться с тем, что в трактовке названных в папирусах частей тела, болезней и лекарств оставалось немало неясного. Отсутствовала помощь со стороны врачей, которые могли бы дополнить и уточнить филологическую трактовку анатомических структур и болезней с медицинской точки зрения.

ВРоссии египетской медициной занялся А.Л.Вассоевич, которому принадлежат статьи по египетской креатотерапии (О египетской креатотерапии//Четвертая всесоюзная школа молодых востоковедов: Тезисы, МЛ 986; О креатотерапии древних египтян/Исследования в области истории науки и техники. Сб. тезисов к обл. конф. ЛО СНОИФЕТ Л., 1988, С. 135137), а также комментированное издание и первый русский перевод начальных случаев хирургического папируса Смита (Хирургический папирус Эдвина Смита (опыт комплексного источниковедческого исследования//Архив истории науки и техники. Вып. I, М., «Наука», 1995, С.86-144; Духовный мир народов классического Востока, СПб, «Алетейя», 1998, С.388415). В последней работе (С. 132-139) содержатся и рассуждения автора о терминах для сердца в древнем Египте.

Ванглоамериканской науке в 80-90-е гг. вновь возникает интерес к египетской медицине, при этом сознательно игнорируется выработанный немцами филологический базис и производится попытка объяснения уровня заболеваемости в древнем Египте при помощи археологических и палеопатологических источников. При этом исследователи слишком часто концентрировались на отдельных «выдающихся» находках (например, мумия Тутанхамона), а статистические оценки распространения болезней оставались без внимания. Кроме того, нередко пытались подтвердить неясную диагностику, «притягивая за уши» «подходящие» фрагменты текстов. Таким образом, неминуемо возникали искаженная картина заболеваемости в древнем Египте и неверное представление об уровне дифференциально-диагностических способностей древнеегипетских врачей. В анатомических,

237

физиологических и патологических понятиях и представлениях древнеегипетских текстов то и дело пытались открыть «современность» и «актуальность», механически перенося в древний Египет современные медицинские понятия и представления (этим страдают, например, работы Финча). Гораздо более полезное типологическое сравнение с древнеиндийской и китайской медициной, действительно могущее осветить некоторые египетские представления (например, «каналов» в теле человека) при этом не производилось. Неизбежно создавалась неверная картина египетской медицины, якобы основанной лишь на эмпирике и рациональных знаниях, с высоким уровнем хирургии, диссекциями трупов в рамках мумификации и развитой гигиеной. «Рациональную» египетскую медицину недко противопоставляли «магической» месопотамской. При этом не учитывалось вовлечение египетских врачей (ŚWN.W) В мир религиозных и магических представлений. Более взвешенной является работа врача Дорис Шварцманн-Шафхаузер и филолoга Камал Сабри Кольта (Die Нeilkunde der alten Аgypten, 2000), показавшая, что взаимодействие эмпирически-рациональных и магико-религиозных элементов было характерно не только для египетской медицины поздней эпохи, но и для более ранней династической эпохи.

Хотя существовали различные плоскости понятия болезни, но в основном страдание и болезни трактовались, исходя из религиозно-магических представлений, как наказание или воля богов или же как произвольный акт («вторжение извне») того или иного демона. Соответствующим образом заклинание демонов или направленная к различным божествам молитва о помощи и выздоровлении играли в терапевтических указаниях медицинских текстов важную роль, о которой не следует забывать. В этой связи в принципе было возможно обращение ко всем божествам, но существовали также и особые божествацелители, к которым обращались в случае болезни. К ним относились Хор, Тот и Амон, носившие титул врачей (ŚWN.W) И считавшиеся божественными врачами. К ним относится и Исида, хоть ее и не называют врачем. Следует считать, что целительная функция этих божеств связана с их ролью в соответсвтвующих мифах.

На грани целительства находятся боги с парамедицинскими функциями (боги плодородия и божества-покровители), которые могли сливаться воедино и с чисто «медицинскими» божествами. К ним относятся божества-творцы Хнум и Хекет, божества

238

плодородия Хатхор и Мин, божества-покровители Бес, Тоэрис, Мешенет, Селкет и Нейт. Особое положение имела богиня войны Сохмет, также называвшаяся «госпожой врачевания». Лишь в более позднюю эпоху пантеон целителей был дополнен Имхотепом. Согласно имеющимся источникам, во время жизни архитектор и главный жрец-чтец царя Джосера не имел четкого отношения к медицине. Лишь после апофеоза в качестве полубога ему, как и некоторым другим обожествленным людям (например, Аменхотепу, сыну Хапи) стали приписывать функции целителя и заступника в бедствиях.

Теологически-иррациональное представление о здоровье и болезни, ссылавшееся на волю богов, повлияло, вероятно, и на отношение египестких врачей к мумификации. Вопреки ранее распространенному представлению, она не являлась сечением трупов, ориентированным на анатомические находки, но представляла собой производимое бальзамировщиком религиозное действие, целью которого являлось сохранение внешней оболочки умершего. На этом фоне нельзя было ожидать получения глубоких анатомических и патологических знаний. Религиозно-культовая точка зрения мешала более глубокому пониманию человеческого тела со стороны бальзамировщика, она же препятствовала интересу врача к мумификации. Это привело к тому, что уровень анатомических знаний египетских врачей был сравнительно невелик (хотя для своей эпохи он являлся довольно неплохим, лишь греки, производившие сечения трупов, превзошли египтян в области анатомии). Египетский врач, в отличие от бальзамировщика, не делал различия между мускулами, полостными органами и сосудами. И наоборот, при мумификации сердце, желудок и легкие не рассматривались как анатомические органы, их функция была другой (ср. гл. 30 «Книги мертвых»), скорее символической, чем реальной.

Это незнание внутренних структур тела ярко контрастирует с дифференцированным знанием о находящихся на поверхности, видимых и осязаемых структурах тела и их болезнях, что показывает, например, папирус Смита. В нем говорится о «смещении ребер груди» или о «язвах», поднявшихся и «сделавших покраснения и гной», «в которых большой жар». Примеры такого рода, без сомнения, указывают на значительную аккумуляцию опыта. Это предположение подтверждается также часто встречающейся в медицинских текстах каузальной зависимостью терапевтических указаний от предшествующего подробного обследования больного или необычно тщательным для архаической медицины указанием веса в рецептах. Нет

239

сомнения в том, что наряду с магико-религиозным существовало и другое, рациональное представление о болезни.

Это рациональное представление о здоровье и болезни, придающее древнеегипетской медицине особое значение, основано не только и не столько на понимании эмпирических взаимосвязей. Оно также имело спекулятивный характер: здоровье понималось, по аналогии с Нилом, как беспрепятственное течение телесного потока, а любой его затор приводил к болезни. Этот метафорический образ рассматривался египетскими врачами как достоверное знание, исходя из которого, определялась терапия. Важнейшие части тела и органы (h3tj, ỉb, ra-ỉb, mt.w), переводившиеся ранее исследлвателями, исходящими из современных анатомических представлений, как «сердце», «желудок» и «сосуды», в действительности получали свое «анатомическое» место и свои «физиологические» функции благодаря вовлечению в эту спекулятивную картину. Например, mt.w не отвечают современным представлениям о сосудах, анатомически они могут соответствовать сосудам и полостным органам, но также и мускулам, жилам, нервам. Это - каналы (подобные индийским и китайским энергетическим каналам «нади» и др.), функцией которых являлись прием воды и воздуха (ср. инд. «прана»), транспортировка их в различные части тела и выделение кала, мочи, семени и слизи (а в случае болезни - и крови).

В получении, распределении и выделении этих веществ ключевую роль, согласно египетским представлениям, играло сердце (h3tj). В текстах говорится о «каналах» mt.w, подводящих воду и воздух к сердцу и о каналах, исходящих от сердца, ведущих ко всем частям тела, обеспечивая их водой и воздухом, или о каналах, выводящих испражнения тела от сердца в задний проход. Эту систему каналов не стоит модернизаторски интерпретировать как примитивную модель кровообращения, дыхания или пищеварения, как это часто происходит. Не стоит игнорировать метафорическую картину, согласно которой сердце было распределителем или «орошающим устройством» телесного потока. Это соответствует и значению сердца как центра духа и символической середины человека. В качестве единственного органа сердце могло вести самостоятельную жизнь, но могло «говорить» (что, вероятно, обозначало пульс).

Для обозначения сердца египтяне использовали не только термин h3tj, но также ỉb и r3-ỉb, о значении которых ведется полемика уже немало лет. Последнее могло иметь значение «получатель хлеба», в связи с чем в немецком Grunriss его

240