книги2 / 235-1
.pdf
Секция 4 / Section 4
Перевод прозы и поэзии
Translation of prose and poetry
А.Г. Гурия,18Россия
К вопросу о культурном комментарии как неотъемлемой части перевода поэзии: на примере
стихотворения Кунвара Нараяна «Кабирдас сегодня»
Аннотация. Статья посвящена проблемам, возникающим при переводе стихотворного текста, который требует пояснений для русского читателя. После краткого разбора этих проблем (в т.ч. затрудненного восприятия текста с обилием иностранных имен и терминов, стирания национальной идентичности стиха при подмене местных названий русскими, проблемы адекватной передачи разных стилевых пластов текста хинди и др.) в качестве примера разбирается стихотворение Кунвара Нараяна “Кабирдас сегодня”, его русский перевод и постраничный комментарий к нему, вошедший в сборник переводов поэта на русский язык.
Ключевые слова: поэзия хинди, Кунвар Нараян, комментарий, Кабир, теория перевода
Anastasiya G. Guria, Russia
Revisiting the question of cultural commentary as an integral part of the translation of poetry:
on the example of Kunwar Narain's poem “Kabirdas today”
Abstract. The article is devoted to the problems arising in translation of a poetic text that requires explanations for the Russian reader. After a brief analysis of these problems (including the difficult perception of the text with too much foreign names and terms, the erasure of the national identity of the verse when local names are substituted by Russian, the problem of adequate transmission of different stylistic layers of the Hindi text, etc.), a poem by Kunwar Narain, Kabirdas Today, is analyzed as an example, alongside with its Russian translation and a page-by-page commentary on it, included in the collection of his translations into Russian.
© Гурия А.Г., 2022
141
Keywords: Hindi poetry, Kunwar Narain, commentary, Kabir, translation theory
В центре внимания настоящей статьи находится вопрос о культурном комментарии в переводе стихов. Проблема в равной степени применима и к прозе, но на этот раз мы рассмотрим поэзию, проанализировав стихотворение, перевод которого оказался невозможным без значительных комментариев. Когда мы работали над переводом стихов Кунвара Нараяна в 2013–2014 гг. вместе с доц. Гюзэлью Владимировной Стрелковой [1], перед нами открылся поэтический мир редкостного разнообразия. Общеизвестно, что для большого пласта поэтического мира Кунвара Нараяна основными темами являются культура и история, как индийская, так и мировая. На этот раз мы рассмотрим текст, стихотворения о средневеково мпоэте-мистике Кабире. Но прежде хотелось бы поделиться некоторыми мыслями о культурном комментарии в поэтических переводах в целом. Едва ли в наших соображениях будет что-то небывалое, не сказанное прежде, но все же они могут оказаться интересными.
Довольно часто нам приходится переводить не только с одного языка на другой, но и с одной культуры на другую. Иногда это означает необходимость объяснения тонких культурных различий, или изменение выражений, или замену букв в определенных именах собственных, чтобы они не звучали непристойно или смешно на целевом языке. (Забавный пример последнего мы находим, когда русские переводчики известного турецкого сериала превращают красавца-шахзаде Алкаша Мирзу в Алкаса, потому что в русском языке «алкаш» – грубый синоним алкоголика). Всякий переводчик хочет заставить своих читателей понимать, уважать, любить или жалеть героев оригинала. Но помимо таких тонких вещей, абсолютной необходимостью является объяснение незнакомых имен, мест, некоторых биографических или легендарных сведений, упоминаемых в тексте, и т. д. Поэт может просто намекнуть на эти обстоятельства или упомянуть их, но в то время как индийский читатель легко улавливает намек, русский читатель не всегда может это сделать. Индийский читатель знает, что Кабир жил в Каши, знает, какое отношение он имел к школе адвайта-веданты. Обычному русскому читателю потребуются пояснения.
142
В нашей классической серии книжных изданий – «Литературные памятники» – есть правило не комментировать каждую страницу постраничным примечанием, а размещать все примечания отдельно в конце книги. И в этом есть смысл, потому что, когда читатель постоянно останавливается, чтобы заглянуть в комментарий к каждому шагу, эта необходимость уменьшает или разрушает то непринужденное, безмятежное удовольствие, которое может доставить стихотворение. Но если, поняв все объяснения при просмотре комментария, вы повторно прочитаете текст, полностью сосредоточившись на самом стихотворении, впечатление от него будет более непосредственным и сильным.
Чтобы уменьшить количество комментариев, можно также поместить перевод незнакомого термина или индийского имени и/или какое-нибудь краткое определение вместе с переводом термина или самим именем. Например, «Творец-Праджапати», «Арьяварта, земля достойных», «монастырь/университет Наланда», «город Каши». Или добавить несколько слов, которые проясняют смысл стихотворения. Но каждый раз, когда мы добавляем что-то со своей стороны, мы таким образом подрываем достоверность перевода, потому что верный переводчик – это честный переводчик, тот, кто ценит каждое предложение оригинала и пытается сохранить или воссоздать их в русском переводе как они есть. И каждое такое добавление в текст – для нас творческое поражение. Все это затрудняет выбор между настоящим комментарием и вставным пояснением в самом тексте.
Иногда мы можем использовать русские синонимы индийских терминов, такие как «господин», а не , «наставник» вместо и т. д. Если текст перегружен индийскими терминами, названиями и именами, его становится трудно читать, читателю это скоро может надоесть. Но если привести всё в соответствие с нашими условиями и обычаями, заменяя термины и реалии, то в пределе эта русификация закончится полной потерей поэзией своей индийской идентичности. Читатель перестанет чувствовать, что он читает индийское стихотворение, написанное в Индии и связанное с Индией. Поэтому нужно искать какой-то баланс. Еще одно обстоятельство состоит в том, что в поэзии хинди (в частности, в поэзии Кунвара Нараяна) присутствует несколько стилей, и поэт сознательно выбирает один из этих стилей. Shuddh Hindi как рафинированный литературный язык
143
образованных людей, нагруженный санскритской лексикой, – это одно, но совсем другое – это Desi boli или простонародный говор с его искаженными словоформами и ритмом народных песен. Эту разницу можно адекватно передать и на русском языке. Но разницу между санскритизированным хинди и стилизацией под язык урду очень сложно продемонстрировать в переводе. Оба языка представляют язык образованных людей, однако в русском языке есть только одна литературная норма, а не две, отличные друг от друга. Помимо мусульманских имен, в переводе часто не остается никаких следов влияния стиля урду в стихотворении, в оригинале, перегруженном словами и терминами на фарси, поэтому идентичность, истинное лицо такого стихотворения теряется. Это может быть стилизация, словесное изображение стиля и речи дорогого поэту места, например, Лакхнау или Варанаси, но перевод этого не отразит. С другой стороны, в начале
мы находим /
– «(поскольку) он живет неузнанным, / живет жизнью изгнанника» мэтовыражение недостаточно объясняется утверждением, что никто не может узнать героя. Слово – отсылка к “Махабхарате”, и для индийского читателя история братьев Пандавов, проживших один год неузнанными согласно уговору, за ним неизменно присутствует. Таким образом, подразумевается, что Кабир также живет среди нас в обличье обычного факира, неизвестного, потому что за скромным внешним обликом мы не можем понять его истинную ценность и величие. Но это положение невидимки также может быть источником безопасности и даже веселья для героя, потому что, живя вдали от роскоши и похвалы, герой становится более свободным, и, если не стремиться никого впечатлять, у него остается больше времени для творчества и духовных поисков. И все это мы почти не чувствуем, потому что только комментарий может раскрыть нам, что было написано между строк и как это нужно интерпретировать. В следующем тексте мы увидим все это на примерах.В параллель друг другу даны текст стихотворения, его перевод и комментарий, вошедшие в издание стихов Кунвара Нараяна в русском переводе.Текст перевода цитируется по изданию [1] и печатается с разрешения моего уважаемого соавтора.
-
?
--
,
- - --
,
,
сегодня
Нынче в Магхареживет почтенный
Кабирдас.
Где, говорите, Магхар*?
В Уттар-Прадеше маленькая деревенька; не знаю, с каких пор
в тихом укромном уголке хижину выстроив, никем не узнанный живёт изгнанником нынче Кабирдас.
Бывает, покажется – с виду чистый факир – иной раз неохотно в кругу литераторов все говорят – как уж не смог терпеть
неразрешимость тайны жизни бросил он Каши Нынче редко-редко заходит он
обратно в своё Средневековье, живёт в тривременье.
Здесь мы можем увидеть краткую биографическую справку о том, кем был Кабир, а также о Магхаре и Каши. Было бы слишком долго добавлять, что уход Кабира из Каши в деревню Магхар был прямым результатом его конфликта с верованиями и идеологиями обеих властей – как мусульманских, так и индуистских. Однако, не упоминая об этом, мы оставляем символ без объяснения.
Еще один любопытный момент здесь – это необходимость переводить то, что в оригинале закодировано в глагольную форму
( как знак уважения), через отдельное слово – “почтенный”.
/ было упомянуто чуть выше как намек на несправедливое изгнание героев Махабхараты.
Еще одна вещь, почти не сохранившаяся в переводе, - это тонкое использование высокой и низкой лексики, таких санскритизмов, как , и неологизма , гениально
145
зарифмованных с разговорной строчкой далее. Здесь мы также встречаем ряд простонародных форм слов-деши, таких как ,, , как дань традиции народной песни, к которой принадлежит Кабир. (Он был неграмотен и с гордостью упоминал об этом в некоторых своих песнях.)
- это намек на одну из поэтических техник, которые Кабир использовал в своих стихах - загадочный гимн, полный очевидных противоречий и странностей, который, вероятно, использовался для того, чтобы вытолкнуть слушателя из зоны комфорта и заставить его внезапно наткнуться на откровение. Переводе на русский язык буквально означает «неразрешимость тайны бытия», что несколько искажает оригинал, но делает ненужным еще одну сноску. Вероятно, следовало вместо этого прокомментировать термин .
पूि
- “ ,?”
- “ ' ' ' ' “ " “ ” ' ' " '
,
Раз как-то вижу его на днях – взял и спросил я
на факира похожего прохожего:
«Не господин ли вы Дас, Ананта19 родственник?» Он мне – просторечным говорком-
кхариболи:
«Так ведь разницы, почитай, никакой – Дас я или Прасад, Натх или Дин, Гупта или Нараян20 ,
даже – индийской общины или исламской,
19Анант («Бесконечный») – одно из имен Бога, но также и просто имя (часто индуистские имена – это имена или эпитеты того или иного божества).
20Всё – частые в Индии фамилии, и у каждой свой буквальный смысл. Второе чтение фрагмента: «Раб я или дар богу, Владыка или нищий, Хранимый или Прибежище людей». «Дас» – фамилия низкокастовых,
146
,
ईश्वर- - ,,
”
-
или тот, кто всех людей знает по-братски, Ишвар-и-Аллах21, или в одном словечке
уместившийся целый Божий мир, или за гранью всех слов живая тайна».
Было ясно, что «кем себя считать?» – вопрос не единственный, целое дело было – выбрать язык
под стать моё и его время не разделяющему, недвойственному22 его взгляду
Интенсивная форма глагола адекватно передается русским «взял и спросил»: эта конструкция часто используется для передачи чего-то, сделанного внезапно, импульсивно или вопреки
«Прасад» – брахманская, «Натх» – связанная с неортодоксальными течениями натхов и тантриков, «Дин» – «Вера <в Аллаха>» – конечная часть многих мусульманских имен, полный омоним санскритского слова «нищий, бедный», отсюда «Дин(а)натх» – Пристанище бедных, Благодетель – одно из имен Бога.
21 Ишвара (на хинди произносится «Ишвар») – «Владыка», индуистское имя божества, чаще всего Шивы или Вишну. «Ишвар-и-Аллах» в одном слове – характерная деталь. Кабир всегда выступал против индусскомусульманской розни ( - – ? – «Эй, Рама и
Милостивый (Аллах) – одно, к чему миллионы войн?» – вопрошает он в одном из своих знаменитых гимнов.)
22 В оригинале «адвайта» – прямая отсылка к учению адвайта-веданты, ветви индийской философии, утверждающей единство (недвойственность) Бога и мира, в том числе отдельной человеческой души. Разделенность их, согласно этому учению, иллюзорна и должна быть преодолена.
147
здравому смыслу. Слово хинди “персона, человек”, превращается в «прохожего» ради рифмы – “на факира похожего прохожего”: прохожего, похожего на факира. В большинстве стихов верлибр оригинала был передан верлибром, потому что он позволяет сохранить тонкие нюансы смысла. Но мы все равно постарались сохранить музыкальность оригинала.
в переводе – это пример вставки определения: обычный русский читатель не знает, что такое кхари боли. Длинное примечание о фамилиях на хинди и втором слое значений, которые здесь появляются, кажется вполне оправданным. Можно было отметить, что здесь есть санскритский поэтический прием, называемый шлеша - игра слов.Страница заканчивается кратким объяснением философии адвайта-веданты.
“
,
?”
“ ,
-, ,
,-
«Кто может сказать, будто то, что мы проживаем сегодня, – не завтрашняя смерть,
ато, что вчера уже прожили, – не завтрашнее будущее?» В его речи была тайна, как и в его молчании.
«С Анантом нет у меня близкого родства, это ведь просто имя
которым я зову его иногда но по которому его не узнаешь.
Да и, знаешь ли, давать всем своим имена – чистой воды самозванство,
с именами нужно быть настороже, люди бьются насмерть за эти имена,
априглядишься – имена-то и ложные, трупами обернулись
148
- ,
,
-”
груды цветов23, доброты и красоты
безымянное чувство
в |
жертву |
принесли |
на |
костер вражды |
родовых |
имён». |
|
|
Здесь Анант (Бесконечный) означает Бога, о чем, возможно, следовало ясно сказать.С этого момента стихотворение сосредотачивается на теме индо-мусульманских конфликтов, которые Кунвар Нараян горячо не одобрял, у него есть немало стихотворений, посвященных антикоммунализму, пацифизму и состраданию к жертвам каждого такого конфликта. Если упомянуть лишь некоторые из них, это “Айодхья 1992”, “Гуджарат
2002”, - , и т.д. идеология противоречит состраданию и гуманизму.
Мы объясняем легенду о смерти Кабира, но оставляем без особого внимания роль святого поэта как гуру мусульманских и индуистских последователей. Однако роль гуманизма в творчестве Кунвара Нараина ясна любому, кто находит время, чтобы прочитать всю книгу.
|
Раз навстречу попался мне |
|
|
в одной роскошной гробнице в |
|
Садах Лоди24 |
||
|
23Обратная отсылка к легенде о смерти Кабира. Зная, что святой умирает, мусульмане и индусы из числа его последователей расположились двумя лагерями рядом с его хижиной, готовые сражаться за право совершить над его телом свой погребальный обряд (мусульмане предают мертвых земле, а индусы – огню). Однако, откинув одеяло, вместо мертвого тела Кабира они нашли груду цветов, половину которой представители каждой общины похоронили по-своему.
24Лоди – династия султанов, правивших Дели в 1451–1526 гг. Сады Лоди
– один из прекрасных парков Дели. На его территории находится ряд исторических мест, в том числе гробницы Мохаммеда-шаха (последнего султана династии Сайидов) и султана Сикандара Лоди, выстроенные в
1444 и 1517 гг.
149
-
“
,
|
, |
|
, |
”
Глядя на государя, что лежал на земле без венца, говорит мне:
«Не по душе мне было клонить голову при дворах хозяев.
Что твои колодки мне были придворные одежды, в которые заковав себя, каждому
приходилось представать перед всем собранием, себя, будто узника, держа в руках; К лицу приставшей маски бремя
сняв и став безликим, нужно искать такой свободы, чтоб не было в ней ни удовольствия, ни грусти, ни влияния чьего-
то, ни принуждения только одна философская
доброта – быть среди всех, но
от всех на шаг в стороне».
Еще один отрывок, характерный для поэзии Кунвара Нараяна. Мусульманские завоеватели и султанский двор выступают во всей его поэзии как символ власти, завоеванной насилием, пышности и могущества, добытых кровопролитием и жестокостью, неискреннего и удушающего общества, которое требует, чтобы герой подчинялся его правилам и его лжи. Все это в конечном итоге оказывается преходящим, подверженным смерти и разложению, в конечном счете побежденным, в то время как духовные и культурные ценности остаются бессмертными и нетронутыми, переживая вторгшихся завоевателей, пытавшихся уничтожить и растоптать их. Отсюда и изображение Кабира рядом
150