65176307
.pdf50 |
Научное знание и мифотворчество... |
3. Ерасов Б. |
С. Социально-культурные традиции и общественное со |
знание в развивающихся странах Азии и Африки. М., 1982. С. 33—38.
4.Бейли Ф . Дж . Представления крестьян о плохой жизни / /
Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. М., 1992. С. 224-285.
5.Там же. Вопросы типологии крестьянских обществ Азии. М., 1980.
С. 80; Кон И . С. Открытие «Я». М., 1978. С. 124—128.
6.Добровольский К . Традиционная крестьянская культура / / Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. С. 196.
7.Там же.
8.Проблемы социальной истории крестьянства Азии / / «Моральный
крестьянин» или «рациональный крестьянин». Вып. 2. М., 1988.
С. 110-135/
9.Ерасов Б. С. Указ. соч. Сг 18, 20.
10.Ж уков Е. М ., Барг М . А ., Черняк Е. Б. и др. Теоретические проблемы
всемирно-исторического процесса М., 1979. С. 199—200. И. Ерасов Б. С. Указ. соч. С. 41.
12.Социально-экономические отношения и соционормативная куль тура. М,, 1986. С. 218; Маретина С. А . Эволюция общественного строя
угорных народов Северо-Восточной Индии. М., 1960 и др.
13.Ш ацкий Е . Утопия и традиция. М., 1998. С. 377.
14.Там же. С. 401.
15.Ленин В. И . ПСС. Т. 42. С. 462
16.Там же. С. 102.
17.Плахов В. Д . Традиция и общество. М., 1982. С. 137—138
18.Фромм Э . Бегство от свободы. М., 1990. С. 142—146.
19.Там же.
20.Садлер У., Джонсон Т Что такое одиночество / / Лабиринты оди
ночества. М., 1989. С. 27.
21.Зарубежные исследователи социальных функций религии.
М., 1988. С. 92.
22.Франкл В . Человек в поисках смысла. М., 1990.
23.Блумер Г. Коллективное поведение / / Американская социологи
ческая мысль. М., 1994. С. 211—212.
24.Там же.
25.Ольшанский Д . В. Психология масс. СПб., 2001.
26.Там же. С. 149-150.
Глава L Мифовоспринимающее сознание и его суггесторы |
51 |
27.Там же.
28.Стариков Е . Маргиналы / / В человеческом измерении. М., 1989; На изломах социальной структуры. М., 1987.
29.Гуревич А . Я . Историческая наука и мифотворчество / / Исторические записки. М., 1995. Вып. 1(119). С. 96.
30.Ольшанский Д . В . Психология масс. С. 275—280.
31.Там же. С. 276.
32.Там же.
Глава 2. МИФОЛОГИЗАЦИЯ ПРОБЛЕМ ЭТНОГЕН ЕЗА К А ЗА Х С К О ГО Н АРОДА И К А З А Х С К О Й НОМАДНОЙ КУЛЬТУРЫ
Мифологизацию можно рассматривать как своеобразный спо соб интерпретации исторических процессов массовым обыденным сознанием, как правило, не способным подняться до научно-обос нованного понимания истории. С другой стороны, мифологизация является для части интеллигенции естественным способом обос нования, часто ложной исключительности и историчности своего этноса, уникальности его истории и культуры. Для них мифоло гизация предстает единственно возможным способом познания и идеологизации, осмысления и позиционирования социокультурного пространства. Вместе с тем сегодня она представляет собой свое образный способ отрицания советского догматизма, марксистских штампов и стереотипов в исторической науке, а также естествен ный и неизбежный процесс становления общественного сознания и формирования исторических взглядов этноса-нации в условиях этноцентризма. Мифологизация — подготовительный этап, пред шествующий научному познанию, потому что она заостряет внима ние общества на проблемах его истории, привлекает к ним позна вательный интерес, актуализирует историческое прошлое. Чем ее больше в познании и освещении истории, тем больше усталость от нее и потребность в истинном знании. Мифологизация — детство нашего общественного сознания. Она, как правило, предвосхища ет и во многом сопутствует развитию полновесного историческо го знания. Однако когда историографическая школа уже имеет развитую предшествующую и современную научно-академическую традицию, мифотворчество не столько будирует исследователь
Глава 2. Мифологизация проблем этногенеза... |
53 |
ские усилия и провоцирует активизацию научного поиска, сколько пытается дезориентировать их. Движимое какими-то внутренними интересами и мотивами, оно деформирует массовое обывательское сознание, отворачивая его от противоречащего этим интересам на учного знания.
Проблема этногенеза всегда была объектом многочисленных спекуляций как со стороны отдельных недобросовестных предста вителей научного сообщества, так и представителей псевдонаучной интеллигенции. Причем очень часто имеют место преувеличение значения проблемы этногенеза и непонимание закономерностей ее актуализации в современном обществе. Так, Е. Абиль пишет, что «история человечества в конечном счете является суммой историй народов, его составляющих, суммой процессов развития этносов, суммой этногенезов» [1]. На самом же деле история этногенезов далеко не исчерпывает историю человечества, поскольку этносы никогда не являлись основными субъектами всемирно-историчес кого процесса, некими ее константами, базовыми архетипами ис торического бытия.
Еще в советское время с подачи «отца всех народов» И. Сталина и концептуально-идеологических схем Ю . В. Бромлея [2] закре пилась ошибочная точка зрения о том, что именно этносы всег да были основными социальными структурами человеческого со общества, и человечество всегда существовало в форме этносов. Будто бы в первобытном обществе этносы функционировали в ви де племен, при рабовладении и феодализме — в виде народности, а при капитализме и социализме — в виде нации. Сам же этнос объявлялся панойкуменным феноменом.
Свою лепту в сталинскую концепцию этноса внес, как это не представляется парадоксальным, жертва сталинского террора из вестный географ и историк Л. Н. Гумилев. В соответствии с биологизаторскими схемами Л. Н. Гумилева, этнос — единственно возможная форма коллективного бытия Homo Sapiens [3]. Он представляет этнос не в качестве продукта историко-культурно го или политического развития, а как «феномен биосферы, или системную целостность дискретного типа, работающую на геобиохимической энергии живого вещества, в сочетании с принципом второго начала термодинамики», если проще, то в качестве живого организма. И Гумилев якобы открыл «закон развития, относящий
54 |
Научное знание и мифотворчество... |
ся к этносам, |
как к любым явлениям природы» [4]. По Гумилеву, |
объект истории не индивид, а этнос, который наделен приматом относительно первого. Индивид — только частица высшей по от ношению к нему субстанции — этносу. Этносы представляют со бой закрытые целостности с особым мировоззрением и стереоти пами поведения». Инвазии (проникновения) в эти должные быть закрытыми или замкнутыми целостности иных мировоззрений и стереотйпов поведения или даже их неких элементов ведет к раз рушению «этнического организма», т. е. смешение культур равно значно для этноса смерти [5].
Научная несостоятельность и дилетантизм этих и других наду манных на вольных «естественнонаучных» параллелях интерпрета ций Л. Н. Гумилева давно вскрыты академической критикой [6]. Однако его прозелиты, заблудившиеся как и их Учитель в потем ках фундаментального научного знания, продолжают апеллировать к его концепциям.
Труды Л. Н. Гумилева массово востребованы непросвещен ным и ставшим до предела наивным и доверчевым обывателем. Последний, в отличие от сознательных «фанатов» Гумилева из среды ультра-патриотов вряд ли понимает, что очаровываясь эк зотическими формулами типа «суперэтнос» или «пассионарность»,
«этнопаразитизм», |
«культурная |
несовместимость», |
подпада |
ет под идеи нового |
(культурного) |
расизма, приходит |
к мысли |
«о реальном неравенстве, фатальной неустойчивости полиэтниче ских государств и даже «конфликте» цивилизаций» [7], становит ся невольным адептом идей ксенофобии. Ведь никто иной, как Л. Н. Гумилев ратует за «культурную несовместимость», чтобы этносы оставались взаимно непроницаемыми [8]. «Оптимальным вариантом этнического контакта, — пишет он, — является симби оз, когда этносы живут бок о бок друг с другом, но раздельно, сохраняя мирные отношения, но не вмешиваясь в дела друг дру га» [9]. А как же в таком случае с идеей консолидацией всех, например, казахстанцев в единую политико-гражданскую нацию, интегрированную общностью сопереживаний как в прошлом, так и в настоящем, объединенную совместными интересами и идеями, ведь Л. Н. Гумилев призывает их замкнуться в своих «этничес ких целостностях», отвернуть взоры от любых привносимых извне культурных ценностей и поведенческих стереотипов?
Глава 2. Мифологизация проблем этногенеза... |
55 |
Один из компетентных критиков умозрительных |
схем |
Л. Н. Гумилева совершенно точно раскрыл феномен их популяр ности: «В конце 1980-х годов из маргинала Гумилев, умело разго варивающий с человеком с улицы понятным ему языком, превра тился во «властителя дум». Его книги стали выпускаться огромны ми тиражами, его идеи были подхвачены деятелями, связанными с системой образования, и начали входить в школьные учебники, а его «теория этногенеза» постоянно цитируется как политиками, так и лидерами этнонациональных движений. Объясняется это просто: объявляя этносы органическими биологическими целостностями, его теория идеально вписывается в парадигму этнического нацио нализма, не только легитимизируя его, но и снабжая паранаучной аргументацией. Поэтому «этническое возрождение» ру бежа 1980—1990-х годов с энтузиазмом восприняло многие идеи Гумилева, благо крайняя противоречивость и непоследовательность его построений позволяла любому национализму интерпретировать их в свою пользу. ...Популярная, общеобразовательная и даже на учная литература заполнилась столь же малосодержательными, как и привлекательными терминами «суперэтнос», «цивилизация», «пассионарность», «фазы этногенеза», позволявшими любому ав тору трактовать их так или иначе, заполняя информационное про странство все новыми псевдонаучными аргументами» [10].
Миф по своей природе стремится имитировать исследователь скую практику и пытается апеллировать к тем же самым катего риям, которые постоянно используются в исторической науке. Но в противоположность последней он обыгрывает их в извращенной, превратной форме. Нужно признать, что когда создателю ми фов удается утвердиться под покровом научности, — это всегда очень тонкая работа. Л. Н. Гумилев по своему интеллектуальному уровню был, безусловно, намного выше всех современных мифологизаторов. Он — отец мифологии не с точки зрения методов, а содержания. Этот человек, если судить по его переписке, которая уже исследована, очень жаждал успеха, хотел публичности. Это желание нередко провоцировало его к игнорированию элементар ных законов исторического исследования. Л. Н. Гумилев вторгал ся в сферу объектов многих наук, но когда это касается истории, имеет смысл посмотреть хотя бы его сноски на использованную литературу. И здесь обнаруживается, что он почти никогда не
56 Научное знание и мифотворчество...
использовал первоисточники (аутентичные источники), зато часто ссылался на случайные популярные работы, в частности, на журна листские публикации. Но поскольку Л. Н. Гумилев к тому време ни сам стал уже незыблемым авторитетом, то он как бы всем дал понять, что каждый может делать с историей все, что ему забла горассудится. И с тех пор стало модным заниматься созданием этнических мифов. В последующем значительный вклад в процесс мифологизации истории этносов внесли О. О. Сулейменов и ака демик Д. С. Лихачев, которые объектом для своих интерпретаций сделали «Слово о полку Игореве».
Гумилевская идея биологизации природы этноса нашла своих адептов среди почвенников всех мастей и стала идеологической основой суверенного национализма и этноцентризма. Она стала «теоретической» основой пересмотра истории этничности многих постсоветских народов, удревления их истории и широкомасштаб ной автохтонизации их этногенеза. Как следствие, Л. Н. Гумилев был возведен на пьедестал и фактически был объявлен «богом от науки». Он стал буквально иконой для всех почвенников, его име нем называли университеты и улицы.
Общеизвестно, что уровень осмысления и понимания прошло го во многом отражает состояние общества. Каковы мы, таковы и наши исторические знания, культура, искусство, наука и т. п. Историческая наука долгое время была лишена права на поиск истины. Монополия была у государства. А наука лишь приспосаб ливалась так или иначе трактовать исторические события в угоду текущему моменту. В советской науке вся система отношений бы ла расписана снизу доверху, и так во многом остается до сих пор. Эта «табель о рангах» приводит к закостенелости научного зна ния, подавлению творческой личности общественным статусом.
Но главная проблема современной исторической науки заклю чается в том, что у нас в стране не сформировалось ко времени обретения ею суверенитета, как минимум, трех поколений специ алистов по истории дореволюционного Казахстана. К середине прошлого века в Казахстане сложилось первое поколение ученых, профессиональных историков, к которым, конечно же, следует от нести таких выдающихся исследователей, как А. X . Маргулан,
П. |
Г |
Галузо, Е. Бекмаханов, X . Аргынбаев, М. С. Муканов, |
В. |
Ф . |
Шахматов и некоторых других. Но ученые первого поко |
Глава 2. Мифологизация проблем этногенеза... |
57 |
ления, как правило, еще не являются профессионалами в полном смысле этого слова, потому что им самим еще нужно учиться у кого-то. Причем учиться постоянно, все время находясь рядом со своими учителями, в общении с ними постигать их интеллектуаль ный алгоритм мышления, быть в неустанном поиске. Для того что бы этот поиск был оптимальным, необходимо, чтобы тебе подска зывали, корректировали твои гипотезы и мысли, чтобы было с кем дискутировать и обсуждать свои идеи. Вполне закономерно, что у первого поколения никогда нет таких учителей, а, значит, и точ ных ориентиров. Никто не может ему сказать, например, что его статья слабовата, что в ней чего-то не хватает, что он чего-то не учел или не понял и т. д. Поэтому для развития научного знания очень важно старшее поколение, которое может передавать свой опыт и на ошибках которого можно учиться. Ни в коем случае не умаляя заслуг наших выдающихся ученых первой генерации, кото рые, безусловно, внесли огромный вклад в развитие исторической науки в Казахстане, надо все же отметить, что они в то же время представляют собой в этом процессе только начало, они выстраи вали фундамент, тогда как самого здания науки еще нет.
Второе поколение ученых начало формироваться примерно с середины 1970-х гг. Оно, естественно, было значительно сильнее первого поколения. Это уже были люди, которые проходили сито профессионального отбора, осваивали школу научных дискуссий, отстаивали свое мнение в спорах с первым поколением и между собой. И поэтому уровень их профессиональной подготовки был, конечно, заметно выше. Но его тоже было недостаточно. Для то го чтобы научное знание стало устойчивой системой, обязательно нужно третье поколение ученых, которое вбирает в себя все луч шее от предшествующих поколений, и в первую очередь проце дурную технику и технологию исследовательского поиска. Именно когда формируется третья генерация ученых, можно сказать, что наука становится на путь самовоспроизводетва, самодостаточнос ти, устойчивости и стабильного развития. Этого у нас, к сожа лению, не произошло. У нас как бы на втором поколении все и остановилось.
Почему это случилось? Главным образом потому, что в со ветское время историей этноса, номадизма и номадной культуры занимались единицы ученых. Это была слишком сложная, непре
58 Научное знание и мифотворчество...
стижная, а подчас и опасная, с точки зрения идеологии советского государства, научная проблема. Историки писали диссертации в основном по истории КП СС и советскому периоду. В 1984 г. в Институте истории, археологии и этнографии им. Ч. Ч. Валиханова А Н КазССР сложилась парадоксальная ситуация, когда по доре волюционной истории Казахстана остался лишь один специалист. Некогда это был самый сильный отдел Института. Там работали такие маститые «зубры» исторической науки, как Е. Бекмаханов, П. Г Галузо, В. Ф . Шахматов, Б. Сулейменов, В. Я. Басин, Ф . Маликов, А . Сабырханов и другие. Все они были представи телями первого поколения профессиональных историков. Немного позже там же создавали свои труды выдающиеся исследователи своего времени В. П. Юдин и Ю . А . Зуев. Но эта плеяда не успела или не смогла подготовить себе на смену достаточный минимум высококвалифицированных специалистов. Аналогичная ситуация сложилась и в области средневековой истории и этног рафии Казахстана. К началу 90-х гг. в этих отделах Института осталось по одному-два специалиста. Получилось как-то так, что ученые первого и второго поколений почти одновременно либо ушли из этого мира, либо покинули Институт. В результате всех этих событий и процессов возник острый дефицит высококлассных профессионалов по истории и культуре номадного общества каза хов, и столь необходимая процедура преемственности поколений специалистов оказалась здесь практически прерванной.
Это печальное обстоятельство в немалой степени негативно сказалось на развитии в нашей стране процесса изучения истории номадных этносов и самой исторической науки в целом. Кроме того, к этому времени произошла сильная девальвация истори ческого знания. В отличие от других наук поставленная на служ бу идеологической конъюнктуре, этноцентристским проявлениям, историческая наука стала игрушкой в руках политиков-популис- тов, да и просто отдельных шарлатанов, «выскочивших» вдруг из «портмоне» богатых спонсоров, что в значительной степени подорвало ее авторитет. История перестала быть уважаемой и приобрела мифологический, фантазийный, мистификационный ли бо сенсационный характер. Отбрасывая исторические факты в уго ду субъективным желаниям и пристрастиям, современные псев
Глава 2. Мифологизация проблем этногенеза... |
59 |
доученые и лжеисторики стали с небывалым доселе энтузиазмом придумывать и фальсифицировать факты.
Эта негативная тенденция привела также к снижению автори тета научных советов по защите кандидатских и докторских дис сертаций. Они потеряли свою былую значимость. Сейчас почти каждый вуз, имеющий свою кафедру истории Казахстана, пы тается «обзавестись» «собственным» научным советом. Поэтому закономерно, что за эти годы по истории Казахстана защищено почти столько же диссертаций, сколько, пожалуй, за весь совет ский период по истории КПСС. На дореволюционную историю Казахстана «навалились» все те, кто до этого писал историю ком партии; пошел поток халтуры. Расхожей стала истина — «те, кто писали вчера о КПСС, сегодня пишут о казахах; те, кто еще сов сем недавно обличали национализм, в одночасье стали неистовы ми национал-патриотами».
В советскую эпоху тема дореволюционного Казахстана привлека ла немногих — она была непрестижной и бесперспективной для карь еры, в то время как специалисты по истории Компартии Советского Союза быстро продвигались вверх по служебной лестнице.
Данные статистики свидетельствуют: за семьдесят лет Советской власти в Казахстане по этнографии и этнологии бы ло защищено всего три докторских диссертации (X . Аргынбаев, М. С. Муканов, Н. Э. Масанов), а за последние 12 лет — втрое больше, среди которых по негласному, а потому искреннему, мнению специалистов только 1—2 (!) глубокие и серьезные. Аналогичная ситуация сложилась и в истории дореволюционного Казахстана и археологии. Все эти факты способствовали утрате понятия профес сионализма в исторической науке и нивелировке истинных научных ценностей. Происходит дальнейшая девальвация научных знаний, снижение научных стандартов, уровня исторического образования. Раньше защита докторской диссертации означала создание ново го научно-концептуального направления и, соответственно, фор мирование какой-то научной школы. Современные же докторские диссертации в основном далеки от этого уровня — о каких-либо новых научных направлениях пока еще говорить, к сожалению, не приходится.
Суверенизация Казахстана на основе постсоветского культурно исторического наследия привела к мистификации объектов куль