!Учебный год 2024 / Учебник Риторика

выступлению в судебном заседании?

Тестовые задания

Задание 1

Укажите один правильный ответ.

Укажите верное утверждение, которое касается основных черт судебного красноречия второй половины XIX века:

1.широта философского подхода к фактам дела, частный случай служил для постановки общих вопросов и их оценки с точки зрения политика, моралиста;

2.характерной чертой этих ораторов было внимание и уважение к подсудимому, стремление понять его, объяснить его действия;

3.глубина психологического анализа, проникновение в отдаленные уголки человеческого сознания;

4.стремление к украшательству, частое использование всевозможных фигур;

5.использование приемов внушения.

Задание 2

Укажите один правильный ответ.

К недостаткам судебной речи относится: 1.эмоциональность; 2.шаблонность; 3.использование терминологии; 4. богатство языка.

Задание 3

Укажите один правильный ответ.

О какой композиционной части судебной речи можно сказать, что «...

представляет собой совокупность отдельных микротем, связанных по смыслу»:

1.вступление;

2.заключение; 3.основная часть.

Задание 4

Укажите один правильный ответ.

К какой композиционной части судебной речи можно применить следующие требования: писать последним; избегать как банального, так и излишне экстравагантного...; стиль ... прежде всего должен быть доступным:

1.вступление;

2.заключение; 3.основная часть

Задание 5

Укажите один правильный ответ.

Укажите, какой из аргументов не является сильным в судебной речи: 1.научные аксиомы;

2.ссылки на авторитеты; 3.показания свидетелей; 4. статистические данные; 5.заключения экспертов;

6.положения законов и официальных документов;

Задание 6

Укажите правильный ответ.

Показать взаимосвязь и движение мысли в судебной речи помогают:

1.метафоры;

2.проблемный вопрос;

3.период;

4.градация;

5.конструкция-связка;

Задание 7

Укажите правильный ответ.

Окаких языковых средствах, создающем логичность речи можно сказать: «.... формулирует целевую установку оратора, развертывает информацию»:

:

1.логический вопрос;

2.проблемный вопрос;

3.период.

Задание 8

Укажите один правильный ответ.

Какая характеристика не относится к специфическим чертам судебной

речи:

1. процессуальная регламентированность;

2.лаконичность;

3.оценочный характер;

4.воспитательный характер;

Задание 9

Укажите один правильный ответ.

Окаком внутреннем качестве судебной речи можно сказать: «… в отношении речей прокурора и адвоката на суде понимается как апелляция к суду и воспроизведение чужого мнения в целях аргументации»:

1.монологичность;

2.диалогичность;

3.доказательность;

4.убедительность.

Задание 10

Укажите один правильный ответ.

Для того, чтобы убедить профессиональный суд и присяжных заседателей, судебная речь должна быть точной. Укажите характеристику, не относящуюся к коммуникативному качеству речи – точности:

1. тщательный выбор синонимов;

Супруги Григорьевы, занимавшие две отдельные квартиры, заключили договор обмена жилыми помещениями с Олениными, брак между которыми был расторгнут.

После переезда в полученную по обмену трехкомнатную квартиру обнаружилось, что проникающий в квартиру шум крайне отрицательно влияет на состояние здоровья Григорьевой А.И. В связи с нежеланием Олениных в добровольном порядке отказаться от обмена и возвратиться в ранее занимаемую ими квартиру Григорьевы обратились в суд с иском о признании договора обмена жилыми помещениями недействительным.

Дело рассматривалось в народном суде Москвы. Интересы истцов представлял адвокат Д.П. Ватман.

Товарищи судьи!

Обстоятельства дела, по которому вам предстоит сейчас вынести решение не отличаются особой сложностью. Потребовалось только одно судебное заседание, чтобы заслушать объяснения сторон, допросить единственного свидетеля со стороны ответчиков и исследовать письменные доказательства, собранные при подготовке дела к судебному разбирательству. Необходимо отметить, что ответчики ни в малейшем мере не были стеснены в своих процессуальных правах, в частности им были предоставлены все возможности для критики полученных судом заключения санитарно-эпидимиологической станции района об уровне шума, проникающего в спорную по делу квартиру, с одной стороны, и медицинских документов, свидетельствующих о состоянии здоровья Григорьевой А.И. и его ухудшении в последнее время – с другой. Как известно, дело неоднократно откладывалось по просьбе ответчиков, причем ими не заявлялись ходатайства об истребовании каких-либо новых документов или о совершении иных процессуальных действий в целях проверки фактических данных, содержащихся в медицинской документации, имеющейся в материалах дела. Все это позволяет констатировать, что фактически сторона дела, подтвержденная многочисленными доказательствами в ходе судебного разбирательства, не вызывает у сторон, а также у их представителей каких-либо неясностей и разночтений, спора об обстоятельствах, при которых произошел обмен между Григорьевыми и Олениными, по существу не имеется, а все дело в том, что оценка этих фактических обстоятельств, их юридическая квалификация представлены участниками настоящего процесса с диаметрально противоположных позиций. Следовательно, каких-либо трудностей, связанных с выяснениям действительной картины событий, по делу нет, и правильное его разрешение зависит главным образом от надлежащей правовой интерпретации действий моих доверителей, сначала давших свое согласие на заключение договора обмена, а затем устремившихся убедить противную сторону этот договор расторгнуть и обратившихся в суд с иском вследствие безрезультативности своих попыток разрешить конфликт на добровольных началах.

Единственное разногласие между сторонами в изложении фактических обстоятельств дела, предшествовавших заключению договора обмена, состоит в

количестве посещений спорной квартиры моими клиентами. Истцы утверждают, что осматривали квартиру 3-4 раза, тогда как ответчики стремятся увеличить число этих визитов до 10. Чтобы исчерпать фактическую сторону спорного отношения, замечу сразу же, что этот вопрос не имеет какого-либо значения для разрешения спора. Действительно, достаточно несколько раз посетить дом, чтобы установить его нахождении на шумной московской магистрали с интенсивным движением транспорта и обнаружить, что окна двух комнат выходят на улицу, почему рассчитывать на абсолютную тишину в квартире не приходится. Даже однократного осмотра было достаточно для выяснения всех особенностей расположения дома и ориентации квартиры, и потому нет оснований упрекать ответчиков в сокрытии каких-либо обстоятельств во время преддоговорных встреч. Мои доверители квартиру видели, их нисколько не ограничили в числе осмотров, они хотели поселиться в этой квартире и именно в этих целях совершенно добровольно пошли на заключение сделки. Иными словами, истцы знали, на что они идут. Так какие же претензии они могут предъявлять после заключения договора?!

Так или примерно так аргументируют свою позицию ответчики, возражая против исковых требований. Именно в этом пункте и начинаются расхождения

воценке сторонами возникшего конфликта. Знали ли истцы, что за квартиру получают они в результате обмена? Правильно ли они представляли себе качества полученного помещения? Соответствовало ли действительности это их представление либо мои клиенты заблуждались в отношении существенных моментов сделки, неправильно оценивая ситуацию в части пригодности квартиры для проживания в ней Григорьевой? Вот в чем заключается основной, решающий момент настоящего дела, ибо от ответа на эти вопросы зависит в конечном счете разрешения возникшего спора между Григорьевым и Олениным.

Позвольте прежде всего напомнить вам, товарищи судьи, что на следующий день после переезда в квартиру, 23 апреля 1979 г., Григорьев позвонил Олениным и сообщил, что его жена находиться в квартире не может из-за шума, проникающего с улицы, и предложил расторгнуть обмен с возвращением всех понесенных расходов по переезду. А еще через день, 24 апреля, уведомил об этом телеграммой. Оленины отклонили это предложение, и через несколько недель, 18 мая 1979 г., Григорьева заболела. В начале июня она была обследована врачами поликлинического отделения больницы им. Боткина,

взаключении которых говорится, что Григорьевой, страдающей болезнью в шумной обстановке, так как это может привести к дальнейшему снижению слуха и усилению вестибулярных кризов. Ввиду обострения болезни и столь неблагоприятного прогноза Григорьева вынуждена была предельно ограничить свое пребывание в квартире: жить у знакомых, находиться на даче и т.п.

Впроцессе подготовки к судебному разбирательству по определению народного судьи санитарно-эпидемологическая станция произвела обследование спорной квартиры с инструментальным замером громкости шума от городского транспорта, причем замеры производились в дневное и в ночное время. При этом было установлено, что в двух комнатах, окна которых выходят

на магистраль уровень шума составляет 54-65 децибел, в третьей комнате – от 52 до 56, в то время как допустимый уровень шума по санитарным нормам в жилых помещениях – 30 децибел для ночного времени и 40 – для дневного.

Я позволю себе напомнить, что при подготовке к судебному разбирательству, а также при отложении дела по просьбе ответчиков все факты, указанные в документах поликлинического отделения больницы им.Боткина и в заключении районной санитарно-эпидемиологической станции, ими не оспаривалось. Ответчики не ставили под сомнение ни квалификацию и добросовестность врачей, давших заключение о состоянии здоровья Григорьевой и прогнозе ее заболевания в условиях проживания в шумной обстановке, ни компетентность санитарных врачей, обследовавших спорную квартиру по направлению народного суда. И сегодня, в судебном заседании, подобных заявлений сделано не было: достаточно напомнить содержание письменных возражений на иск моих доверителей, представленных ответчиком Олениным, а также устные объяснения обоих ответчиков, чтобы в этом убедиться.

Итак, ответчики по существу не оспаривают те фактические обстоятельства, которые выдвинуты моими доверителями в качестве основания их исковых требований. Однако, возражая против признания обмена недействительным, Оленины ссылаются на отсутствие их вины в той неблагоприятной ситуации, в которой оказалась Григорьева. Ведь она, врач по специальности, знала о своем заболевании, а потому должна была понимать, к чему может привести проживание на шумной улице, заявили они суду. Со своей стороны они, Оленины, не допустили каких-либо действий, которые способствовали бы неверному представлению истцов о пригодности спорной квартиры для проживания в ней Григорьевой. А коль скоро они ни в чем не виноваты, нет никаких оснований расторгнуть договор, заключенный по добровольному согласию его участников. Вот доводы наших противников. На первый взгляд они заслуживают самого серьезного внимания: в самом деле, как можно ни в чем не повинных участников гражданского оборота заставить отказаться от тех прав, которые они приобрели по договору, оформленному в соответствии с требованиями закона?

Присмотримся, однако, поближе к существу правового конфликта, который подлежит вашему рассмотрению. В основании требований моих клиентов о признании недействительным договора обмена нет ссылок на какиелибо виновные, неправомерные действия противной стороны. Идя на этот обмен, истцы заблуждались в самом существенном моменте этой сделки, а именно в пригодности полученной по обмену квартиры для проживания Григорьевой вследствие состояния ее здоровья. Как было установлено в судебном заседании, жить в такой шумной квартире она не может, ей это противопоказано, т.е. может повлечь тяжелые, а возможно, и необратимые последствия для ее здоровья. Но ведь это означает, что Григорьевы заключили договор, имея неправильное, не соответствующее действительности представление о качестве спорной квартиры. Эта хорошая квартира, не имеющая каких-либо скрытых недостатков, оказалась непригодной для

проживания больного человека, как Григорьева. Достаточно было прожить в течение ряда лет, дала одну за другой несколько вспышек, что может привести к самым печальным результатам.

Таким образом, заблуждение, имеющее существенным образом значение, - вот что лежало в основе решения Григорьевых совершить этот обмен жилыми помещениями.

Такое основание для признания сделки недействительной предусмотрено ст.57 ГК РСФСР. Согласно части первой этой статьи сделка, заключенная под влиянием заблуждения, признается недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения. Вот что указывается в советской цивилистической литературе по поводу такого рода сделок: «Если в результате оценки всех обстоятельств суд придет к выводу, что при отсутствии заблуждения сделка не была бы совершена, то такое заблуждение несомненно является существенным, а сделка, совершенная под его влиянием, - недействительной». (Советское гражданское право. М.: Юрид.лит.,1967. С.281).Неужели можно всерьез думать, что истцы согласились на обмен, если бы знали, что он ставит под угрозу здоровье и профессиональную трудоспособность Григорьевой А.И.? Но знать об этом они не могли до переезда в спорную квартиру. Ведь ранее она не жила в помещении с окнами, выходящими на шумную московскую улицу, а потому и не знала, сколь пагубно это отразится на ее здоровье.

Конечно, в этих печальных для Григорьевой последствиях совершенного обмена никакой вины ответчиков Олениных нет. Однако закон – ч. 1 ст.57 ГК РСФСР, - предусматривающий недействительность сделки, совершенной под влиянием заблуждения, и не требует доказывания вины другой стороны. Заблуждение – это порок воли одного из участников сделки, которой ликвидирует саму сделку как продукт свободного волеизъявления. Именно поэтому договор обмена жилыми помещениями, совершенный между Григорьевыми и Олениными, как заключенный под влиянием заблуждения в отношении основного, важнейшего момента – пригодности квартиры для проживания, должен быть признан судом недействительным.

Что же касается отсутствия вины Олениных в том, что произошло, то это обстоятельство заслуживает особого обсуждения. Согласно ч.3 ст. 57 ГК РСФСР при оспаривании сделки по мотиву совершения ее под влиянием заблуждения презюмируется вина истца, который может требовать от другой стороны возмещения расходов, утраты или повреждения имущества только в том случае, если докажет ее вину. Однако мои доверители, как я уже указывал, ни в чем не упрекают ответчиков, а потому готовы возместить все понесенные ими расходы в связи с обменом квартиры, в том числе расходы по переезду и стоимость произведенного ремонта одной из квартир.

Наконец, следует ответить на довод ответчиков о том, что возвращение их, бывших супругов, в ранее занимаемую квартиру весьма затруднительно по моральным мотивам. Позвольте прежде всего отметить, что это соображение не имеет правового значения, а потому некоторые неудобства, с которыми будет вызвано временное проживание бывших супругов Олениных в трехкомнатной

квартире, конечно, не могут быть приняты во внимание при обсуждении действительности сделки, заключенной вследствие серьезного порока воли одной из сторон. Но независимо от этого правомерно ли вообще сопоставление столь неравноценных благ и интересов, как дополнительные неудобства и новые хлопоты об обмене своей квартиры, которые предстоят Олениным, с одной стороны, и реальная угроза дальнейшего ухудшения здоровья Григорьевой и снижение ее трудоспособности вследствие проживания в спорной квартире – с другой?

Подводя итог анализу фактических и правовых аспектов настоящего дела, полагаю, что имеются все основания просить суд об удовлетворении иска Григорьевых.

Решением народного суда договор обмена жилыми помещениями между Григорьевыми и Олениными был признан недействительным с возвращением сторон в ранее занимаемые квартиры.

Судебная коллегия по гражданским делам Московского городского суда оставила это решение без изменения, а кассационные жалобы ответчиков – без удовлетворения.

И.С. Кисенишский Дело капитана Маркова

Товарищи члены Верховного Суда! Трудный, непомерно трудный судебный процесс пришлось пережить всем нам — участникам этого дела. Речь шла о беспрецедентном трагическом событии в истории мореплавания — ведь со времени известной гибели «Титаника» история мореплавания не знала такой трагедии, такого количества человеческих жертв, такого рокового стечения обстоятельств! Трагизм этой катастрофы усугубляется еще и тем, что она была абсолютно неожиданной и невероятной — не было ни тумана, ни шторма, ни айсбергов. Не было, казалось бы, никаких метеорологических, навигационных и технических предпосылок для ее возникновения. С одной стороны — большой, величиной с пятиэтажный дом, сверкающий огнями пассажирский лайнер. С другой стороны — новейший, оснащенный всеми видами современной навигационной электронно-вычислительной техники сухогруз, своевременно предупрежденный о выходе из порта на достаточно большом расстоянии пассажирского парохода?!

Не было, казалось бы, никаких предпосылок для возникновения такой катастрофы, никаких видимых объективных симптомов для ее разумного прогнозирования...

Но катастрофа все-таки случилась, человеческие жертвы велики, трагизм случившегося не имеет измерений, потери и горе потерпевших — невосполнимы...

Каждый судебный процесс имеет свою нравственно-этическую характеристику, свои моральные, социальные и человеческие оценки. Этот судебный процесс характерен в этом отношении тем, что все участники этого дела, вне зависимости от тех процессуальных функций, которые возложены на каждого из нас, отдают себе отчет и понимают весь трагизм катастрофы, всю

меру человеческих страданий, горе и боль людей, потерявших своих близких и родных, всю непомерность и невосполнимость утрат и переживаний...Понимает это обвинение, понимает это суд, понимает это и защита, которая в этом судебном процессе должна осуществить чрезвычайно серьезную и сложную задачу объективного и всестороннего исследования обстоятельств; и причин случившейся катастрофы.

Мы отдаем себе отчет во всей трудности нашей процессуальной миссии в этом деле. Быть может, не все понимают роль защиты в таком судебном процессе, не все, возможно, видят необходимость в этом, и даже «моральное на то право». Не для всех, допускаю, она будет нравственно приемлемой, убедительной и уместной — уж слишком велика трагедия, слишком много человеческих жертв, слез и переживаний...

Но мне все же кажется, что для большинства людей, даже для большинства потерпевших наша функция должна быть или должна стать понятной, важной и необходимой. Понять и осознать необходимо одно: защита осуществляется вовсе не для того, чтобы оправдать преступление, исказить обстоятельства и перспективу дела, затруднить выявление фактических причин катастрофы и ее действительных виновников. Как раз наоборот, а в этом деле в особенности, защита имеет диаметрально противоположную цель: помочь суду всесторонне исследовать обстоятельства дела, осуществить глубокий анализ действительных причин происшествия, объективно оценить ситуацию и справедливо индивидуализировать степень ответственности и вины. А все это охватывается в правосудии понятием истины, во имя которой и ради которой проводится судебный процесс, истины, которая необходима не только для того, чтобы объективно оценить обстоятельства дела и справедливо установить степень виновности лиц, причастных к катастрофе, но и для того, чтобы выявить все видимые и невидимые ее причины и предпосылки, всех привлеченных, а возможно, и несправедливо не привлеченных к ответственности должностных лиц, предотвратить возможность повторения таких трагедий в будущем.

Ход судебного процесса убедил нас в том, что именно ради этой высокой цели велось судебное разбирательство, осуществляли свои функции участники процесса. Свидетельствует об этом прежде всего высокая процессуальная культура и безусловный демократизм судебного разбирательства.

Суд внимательно выслушал всех участников процесса — подсудимых, свидетелей, потерпевших, экспертов. Ни один сколько-нибудь серьезный и существенный вопрос не был оставлен без внимания, ни один вопрос участников процесса не был судом снят, ни одно ходатайство не было безмотивно игнорировано! Активное и полезное участие приняли в судебном процессе потерпевшие. Нельзя не понять их горе и тот эмоциональный накал, который сопровождал подчас их реплики и выступления. Но большинство их вопросов и ходатайств было связано с намерением установить обстоятельства дела, восстановить объективную картину трагического инцидента, выявить действительных виновников катастрофы и причастных к ней лиц!

Потерпевшие понимают, что ни суд, ни обвинение, ни приговор при всем

желании не смогут компенсировать их горе и утраты, они прибыли сюда из далеких краев не для утешения и не для возмездия, которое не может их успокоить и утешить.

Они прибыли для того, чтобы во всем по возможности разобраться, помочь правосудию выяснить истину, лично принять участие в исследовании обстоятельств дела, высказать свои суждения по поводу причин столь трагической для них катастрофы. Вспомните основные их ходатайства и вопросы: «Была ли практическая возможность предотвратить катастрофу?», «На каком расстоянии должны были быть предприняты правильные навигационные решения?», «Обеспечивал ли Пост регулирования движения (ПРДС) надлежащий контроль над безопасностью расхождения пересекающихся судов», «Имел ли право пароход "Адмирал Нахимов" на получение Регистра и не с техническим ли состоянием парохода связано столь большое количество человеческих жертв?», «Каково техническое состояние спасательных средств и все ли было сделано капитанами и командами кораблей для спасения потерпевших?» Много было вопросов к капитанам, к допрошенным здесь членам команд обоих кораблей, специалистам и экспертам... Все они были направлены на то, чтобы объективно выяснить обстоятельства дела, познать и понять действительную причину катастрофы, исключить возможность таких трагедий в будущем!..

Итак, все участники процесса заинтересованы в том, чтобы объективно исследовать обстоятельства дела, выяснить истину, правильно и справедливо оценить вину каждого, все участники процесса именно в этом видят свою главную задачу и цель!

Не возмездие, а выяснение действительных причин катастрофы, не безрассудная месть, а объективная истина, не полуправда, а принципиальная и дифференцированная оценка всего комплекса причин и обстоятельств, приведших к катастрофе, — вот то, чего ждут потерпевшие и все участники процесса от приговора Верховного Суда СССР по этому делу!

Если попытаться в общем виде сформулировать те задачи, которые ставит перед собой защита бывшего капитана парохода «Адмирал Нахимов» Маркова в настоящем процессе, то это, во-первых: исследование всех существенных обстоятельств дела в свете высказанных только что соображений о необходимости выяснения всего комплекса причин и обстоятельств, приведших к аварии. Во-вторых: выяснение конкретной персональной причастности Маркова к возникновению катастрофы, к ее последствиям, к гибели столь большого количества людей. В-третьих: установление характера, пределов и степени его виновности в случившемся в сравнении со степенью виновности других участников процесса.

Однако прежде всего — некоторые соображения о личности подсудимого, его отношении к случившемуся, его нравственном облике, поведении на следствии и в суде.

Особый характер этого дела, тяжкие последствия катастрофы диктуют необходимость выяснения прежде всего нравственного облика подсудимого, его отношения к случившемуся, его поведения на следствии и в суде. Ведь вне