книги / Социология фаворитизма

отрицать, а, наоборот, включать наработанное социологией знание ролевой теории личности и типологии морального сознания.

Проблемы взаимодействия сложности и простоты, круговоротов в российской истории и многовариантности возможных выходов общества и личности из повторяющихся циклов показаны в работе Н.С. Розова18, когда институционально-ролевую структуру групп он переводит от социальных полей до габитусов индивидуального поведения, вскрывая закономерности взаимодействия социальных и ментальных структур. Речь идет о том, чтобы, включая структурирование фаворитизма, определить границу функций, характеризующих совокупность позитивных или негативных влияний на сообщество. Сложную борьбу мнений о месте России в мировом сообществе можно представить методом квантификации коллективного сознания сообществ и групп через описание типов и ролей, в данном случае – их отношения к фаворитам и фаворитизму.

Представленная сетка категорий ролей охватывает ментальный мир групп по поводу пронизанности фаворитизмом отношений во всех сферах деятельности. Эти отношения столь опривычены, что считаются само собой разумеющимся фактом существования и ориентации личности в социальном мире. Лишь в тех случаях, когда фаворит вызывает «закипающие» страсти коллектива, когда нарушается мера соотношений труда, привилегий, дохода, невыполняемых ожиданий, лишь тогда лидеры вынуждены обратиться к комиссии «по конфликтам», профсоюзные организации, эксперты и специалисты призываются для установления справедливости отношений. Нарушение очевидно тогда, когда при неоговариваемых, но предполагаемых условиях равенства, вторые лица в сообществе начинают «тянуть одеяло на себя». Не имея сопротивления собственным прерогативам, фавориты диктуют свои требования в изображаемой ими роли носителей истины в последней

18 Розов Н.С. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. – М.: Российская политическая энциклопедия

(РОССПЭН), 2011. – 735 с.

31

инстанции, либо играя роль непререкаемого «любимца» окружающих. Однако видимость – превосходство, фиктивное и выдаваемое за реальное, в отсутствие фаворита вызывает критику и насмешливое отторжение окружающих.

Социология фаворитизма представляет деятельную сторону обращением к теории человеческого капитала, социальных полей и габитусов, типологии личности Р. Мертона, ролевой и типологической концепции личности, теории социальных обменов, что позволяет приближенно к реальности отразить картину «текучей современности». В определенной мере такую возможность представляет нелинейная логика акторно-сетевой теории в изучении феномена фаворитизма.

В анализе ситуаций (как субъектно-объектных взаимодействий) мы рассматриваем социальный феномен фаворитизма через соотношение понятий функции и дисфункции, определяя, что же составляет «социальный порядок», ведем оценку «социальной практики» территорий, коллективов, профессиональных групп по ролям и морально-типологическим группам, получая «социальное измерение ситуации». При соотнесении фаворитизма с социально-демографической, социально-профессиональ- ной структурой мы определяем условный уровень фаворитизма, его нарастание или понижение. С выявлением сфер, в которых сильнее всего выражен фаворитизм, получаем информацию, где он менее всего регулируем, необуздан, непрозрачен и вызывает неудовлетворенность сообществ. Определяя уровень фаворитизма, исходя из регионально-географических условий, мы видим условный вектор усиления фаворитизма от периферии к центру страны и с востока на запад Российской Федерации. Более того, по условной точке отсчета, социальной «стреле времени» можно видеть в соответствии с социально-технической и социально структурированной характеристикой сообществ расширение сферы действия фаворитизма.

Распределение данных по блоку личностных характеристик – это способ уйти от обобщений интуиции: переноса част-

32

ных наблюдений на общесоциальные закономерности, от абстракции к познанию природы фаворитизма конкретными носителями институциональных ролей. Уловить не видимую на поверхности, но строго иерархизированную структуру отношений людей можно через выявленные противоречия самих реальных носителей субстратно-событийного процесса – исполнителей ролей: лидеров и фаворитов; конформистов и маргиналов; аутсайдеров и изгоев, как в современной ситуации, так и близлежащей и давней социально-исторической ретроспективе общества. Это подтверждается известной в социологии структурой социальной группы. Кроме данной простейшей структуры есть огромное разнообразие институционализированных позиционных структур в разных ритуалах. Н.С. Розов отмечает: «Иногда бывает достаточно объяснения в различии институциональных позиций, которые занимают в ритуалах их участники: одни всегда в центре внимания, другие рядом с ними, третьи составляют более или менее пассивное большинство, четвертые отвержены, подвергаются критике и осмеянию»19.

В такие структуры входят группы, занятые трудом и обучающиеся: инженеры и рабочие, директоры библиотек, служащие среднего уровня, работники сферы искусства, преподаватели и студенты, те, кто вошли по видам деятельности: включенности в социальную реальность, пронизанную фаворитизмом. Сравнительный анализ данных панельных исследований позволяет наметить контуры изменения социальных настроений и состояний морального сознания в отношении к лидерам и фаворитам разного уровня.

Метод эмпирического исследования фаворитизма: анкетный опрос. К методам анализа мы отнесли синергийное сравнение порядка и хаоса, «смысла развития» через сопоставление тоталитарной управляемости коллективами как границы либерализма, а либерализма как сдерживания тоталитаризма в сфере

19 Розов Н.С. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. – М.: РОССПЭН, 2011. – С. 102.

33

политических оценок фаворитизма; синергийно ветвящуюся структуру ролевых групп, сопоставимых по единым параметрам. Рассматривается отношение ролевых групп к фаворитизму в научно-промышленных, сельскохозяйственных, учебно-обра- зовательных кластерах. В основание анализа положены принципы материализма, развития и гуманизма. Выход на уровень практики предполагает внутреннюю непротиворечивость описания ролевой структуры на уровне формальной логики (на уровне рассудка). Парадоксы фаворитизма выявляют внутреннюю противоречивость самой социальной практики, а анализ функций и дисфункций предполагает движение ролевой системы личности больших (глобальных), средних (институциональных) и групповых (коллективных) систем в сторону развития (даже при временных исторических социальных откатах и назад). Мировоззренческая позиция – самое широкое основание, позволяющее анализировать процесс сверху. Мир бесконечен, личность включена в множество ситуаций, развитие принципов познаваемости предполагает определение границ между ролевыми группами. Критерий дает возможность различать границы ролевых групп с точки зрения сложностей: соотношения высшего и низшего: «лидер – фаворит», «конформист – маргинал», «аутсайдер – отверженный». Отношения низшего и высшего имеют вариации: относительно самостоятельных взаимодействий; соотношение целого и части; соотношение уровней ролевых групп, но это чревато их изменением в будущем. Неисполнение ожидаемых ролей, адекватности поведения не контролируются в межстрановых отношениях20. Одно дело, как респон-

20 По мнению Путина, в последнее время в мировой торговле все чаще можно наблюдать подмену принципа конкуренции и открытости – протекционизмом. При этом экономическую выгоду и целесообразность сменяют на идеологическую конъюнктуру и политическое давление. Кроме того сейчас политизируются экономические связи и предпринимательская свобода. Gazeta/ru [Электронный ресурс]. – URL Shtml. http://www.yandex.ru/clck/jsredir? bu=j86o&from=www.yandex.ru% (дата обращения: 07.05.2018).

34

денты видят роль личности в сообществе сегодня и другое, как они экстраполируют свою роль на будущее и проектируют ее изменение по уровню сложности и престижности.

Обнаруживая закономерности отношений фаворитизма, вырабатывая ориентиры в трактовке данных, выявляя приоритеты, выстраивая систему ценностей, мы превращаем историческую характеристику современной эпохи в социальное время. В данном исследовании анализ ответов опрошенных выстраиваются опираясь на теорию коммуникации Н. Лумана, функциональный анализ Р. Мертона, мир-системный анализ И. Валлерстайна, анализ нерациональных оснований рациональности Р. Коллинза, политологический анализ А.С. Панарина, А.И. Фурсова, культурологический анализ Э.С. Маркаряна, З.И. Файнбурга, теорию культурации Э. Тирикьяна, Дж. Александера.

Динамика социальных изменений в традиционных обществах и обществах с Нового времени представлена с опорой на теорию «осевого времени» цивилизаций Ш. Эйзенштадта. Рассматривая разные модели социальных изменений – «патримониальную», «имперскую» и «специальную», классик социологии переходит к анализу «двигателей систем». Радикальные изменения в политических режимах обычно выражались в смене держателей власти или династии, происходили перемены в положении различных семей, этнических и региональных групп в системе иерархии. Коалиции требовали от центра изменить характер распределения различных ресурсов среди важнейших групп, а также расширить рамки клиентелы и патронирования. Клиентелой является форма социальной (персональной или коллективной) зависимости, порождаемая неравномерным распределением ресурсов власти. Ее отличает приоритет личной лояльности по отношению ко всем остальным видам социальных связей. Патронаж – покровительство, оказываемое политическим деятелем (патроном) своим сторонникам в обмен на политическую поддержку. Империя – до опре-

35

деленного момента трансграничная система, но она, как правило, спаяна единой лояльностью и единым образом мира21.

Всякий социальный феномен не может рассматриваться статично; он есть процесс, становление, движение во времени. Само же настоящее, по Тирикьяну, возникает из актуализации будущего как основы возможностей. Прошлое как объект познания неисчерпаемо22.

Конкретная социально-историческая ситуация просматривалась российскими авторами и нашла подтверждение в реальности. Сложный период, переживаемый Россией, А.С. Панарин охарактеризовал следующим образом: чем более урбанизированным, индустриализованным и развитым в квалификационнообразовательном отношении является население, тем меньшее значение для него имеет этническая и конфессиональная идентичность, а большее значение приобретает процветание и нарастание ценности индивидуальной свободы23.

21Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. – М.: Аспект-

Пресс, 1999. – 416 с.

22Л.Г. Ионин отмечает: «По Тирикьяну, социокультурное время производно от экзистенциального опыта индивида в процессе его социального существования. Простертость человеческого существования в прошлое и будущее – его экстазис. Временная природа актуализации социальных феноменов влечет за собой некоторые выводы относительно взаимоотношений истории

исоциологии. Историки ориентируют свое восприятие на прошлое, социологи же сосредотачиваются на наличной социетальной структуре. Однако прошлое как актуализация – беспрерывный процесс становления. Прошлое не может быть представлением, раз и навсегда данным и неизменным. Являясь неотъемлемым элементом ситуации настоящего, прошлое беспрерывно растет. Оно продолжает расти в ходе исторического времени, в ходе актуализации будущего в событиях настоящего. Прошлое актуализируется в деятельности историков, открывающих прошлое. Прошлое изменяется в событиях настоящего. Хотя историки изучают прошлое, они действуют в настоящем, и всякое значение прошлого прочитывается субъектом как имеющее значение для настоящего». Общество, культура, время: социология культурная антропология, история // Критика современной буржуазной теоретической социологии. – М.:

Наука, 1977. – С. 146.

23В философско-прогностическом анализе А.С. Панарин отмечал то, что подтверждается сегодня. «Противник не оставит Россию в покое, он выступает вкачестве радикала-экстремиста, исповедующего принцип “победитель получает

36

В современном мире экономисты, как и классики политэкономии, обращаются к вопросам нравственности как практически востребованном действии общества. Так, С. Глазьев, академик РАН, говорит о том, что самопровозглашенные фавориты современного российского сообщества – госбанки – фактически свернули кредитование производственных инвестиций, извлекая краткосрочные прибыли, из которых уплачивают гигантские бонусы руководителям24.

Смысл жизни рассматривается как рациональный конструкт, формирующийся на основе понимания сущности мира

все”. Следовательно, России, чтобы не исчезнуть вовсе, предстоит мобилизоваться дляотпора, то есть перестать делать вид, что у нее “нетврагов” ивойна против нее не ведется. Главный проигрыш западного гегемонизма на сегодня состоит в том, что режимы, созданные в постсоветском пространстве по западной указке, принесли подавляющему большинству населения вместо обещанного процветания разорение, нищету, повсеместное отступление цивилизованности и образованности, свертывание программы просвещения. Второй проигрыш противника – неслыханная дискредитация американской идеологии: вместо солидарности со слабыми предложена психология сомнительного суперменства и вера в непогрешимость естественного рыночного отбора. Вместо гуманистического универсализма сомнительная теория перспективных и неперспективных национальных “менталитетов” и “цивилизационного” конфликта между ними». Панарин А.С. Глобальноеполитическоепрогнозирование. – М.: Алгоритм, 2002. – С. 298–300.

24 С. Глазьев утверждает: «Приближенные к последним рейдеры захватывают обанкротившиеся из-за ухудшения условий кредитования предприятия, а их собственники отправляются на тюремные нары за несговорчивость с кредиторами. Государственная банковская система работает в частных интересах контролирующих ее кланов, присвоивших себе полномочия распоряжения государственным капиталом и судьбой частных предприятий, рискнувших взять кредиты. Россия остается единственной страной в мире, где происходит абсолютное сокращение численности ученых и инженеров, снижаются расходы на НИОКР. Воспроизводство экономики переходит на иностранную технологическую базу». В 2002 году С. Глазьев внес в Госдуму проект закона «Об ответственности органов исполнительной власти за уровень и качество жизни населения страны», где предлагалось развертывание стратегического планирования. Он предложил ценности открытости, коллективности, профессионализма при выдвижении руководителей советов директоров государственных корпораций, установления рейтинга добросовестности. Глазьев С. Ответственность и компетентность. Принципы управления, которыеподнимутэкономику России// Завтра. – 2018. – №3 (1259). – С. 3.

37

и человека, способа их существования25. Этико-аксиологический аспект проблемы – поиск и определение понятия смысла социальной жизни и определение места фаворитизма – это прерогатива социологического анализа. М.Ю. Барбашин констатирует, что под институтами понимается довольно широкий круг социальнопсихологических и поведенческих феноменов: стимулы, социальные структуры, фабрики смыслов, мотивы, правила, группы, ожидания, коллективные действия, обычаи, решения, механизмы управления, предписания, социальные значения, символические системы, практики, организации, образы мысли, идентифицируемые роли, полифония дефиниций и подходов26. Фаворитизм рассматривается как мотив, который движет активностью личности, значимого лица в коллективе (в сообществе).

У Пьера Бурдье есть сопоставление генетического и исторического подхода: «Социолог стремится построить теоретическую модель процесса, то есть создать комплекс положений, систематически связанных и обоснованных, комплекс, способный объяснить максимально широкий набор исторических фактов. Это просто определение модели. Очевидно, что это непомерная задача – ввиду огромного массива данных, которые необходимо свести воедино, и сложности теоретических схем, нуждающихся в согласовании». Далее он обозначает, казалось бы, очевидный парадокс методологии: «Антиномия социологических и, возможно, любых научных исследований: если ничего не знать, ничего и не увидишь, а если знаешь, то рискуешь увидеть лишь то, что знаешь …наша мысль сама есть продукт того, что мы изучаем, и что у нас есть свои пристрастия»27.

25Маслянка Ю.В. Проблема смысла жизни в современной философии: автореф. дис. … канд. филос. наук. – Пермь: ПГУ, 2008. – 24 с.

26Барбашин М.Ю. Социальные свойства институтов // Социологиче-

ские исследования. – 2018. - № 2. – С. 25–34.

27Бурдье П. О государстве: курс лекций в Коллеж де Франс (1989–1992)

/пер. с франц. Д. Кралечкина и И. Кушнаревой; предисловие А. Бикбова. – М.: Изд. дом «Дело РАНГХи ГС», 2016. – С. 222, 224.

38

Исследование общих характерных очертаний феномена фаворитизма на глобальном, институциональном и групповом (коллективном) уровне требует поиска сквозных конструкций и единой методологии исследования. Однако здесь и содержится ловушка перехлеста абстрактно-всеобщим конкретновсеобщего. Общее должно подкрепляться специфическим, иначе средние показатели могут «размыть» качественные характеристики феномена фаворитизма. Сохранением конкретновсеобщего вынуждена повторяемость описания ролевой структуры групп на каждом объекте исследования. Сквозные ролевые специфические структуры дескрипции: «лидер – фаворит», « конформист – маргинал», «аутсайдер – отверженный», группа «вера-в-себя».

Профессиональный, гендерный, территориальный и срав- нительно-исторический анализ позволяет представить специфику ролевых групп в сопоставимо-сравнительной ситуации. Оценки фаворитов опосредованно связаны с тем, какие события прошлого коснулись предков семьи. В нашем случае оценка выделенной группой фаворитов явлений самого феномена фаворитизма отличается от оценок лидеров и других ролевых групп в сторону одобрения и уважения духа соперничества и индивидуализма в пику духу сотрудничества и коллективизма лидеров и большинства в сообществах. Отсюда неизбежность повторных обращений в тексте данной работы к выделенным структурам: ролям и типам морального сознания, дающим различный социологический ландшафт по различным объектам, и проведенным повторным исследованиям.

Исходя из общей ситуации глобального и российского социума, в данном исследовании рассматривается институт фаворитизма (его отражение в общественном сознании и поведении групп и слоев общества). Институциональная природа представляет собой картину символов и ритуалов, проявляющихся в ролевых структурах сознания и поведения личности. В их многомерности и единстве выявлены социально-демографические

39

исоциально-профессиональные, пространственно-временные характеристики групп, их отношение к современным и историческим типам фаворитов.

Специфические особенности фаворитизма приходится пояснять обращением к историческим, этнографическим фактам для аналогичных ситуаций, а также журналистским расследованиям, отражающим историческую и современную реальность. Из исторических изысканий известно, что в традиционных типах обществ за периодами смены лидеров и фаворитов нередко происходили периоды смены символов и ритуалов, и даже приостановки активной политики при переориентации кланов, семейств, партий, групп вокруг лидера. Одновременно с этим всегда шел передел собственности на материальные объекты: ре- гионов-земель с населением, лесов, речных угодий, поселений с накопленными орудиями труда, способами и предметами производства, в том числе мельницами, дорогами, средствами передвижения, скотом для гужевого транспорта, лошадьми для армии, строениями и замками, предметами роскоши, произведениями искусства, деньгами, а также лицами, управляющих поместьями, людей (живых душ), – т.е. и материальных, и идейно-властных ресурсов. В настоящем– передачи технологий, финансовых средств, предприятий, земли под ними, жилых помещений в собственность

иаренду другимгосударствам.

Этнофаворитизм имел относительную научную самостоятельность в разработках ученых Северо-Запада России. Этнографические исследования показывают, что в повседневной практике угро-финские народы в значительной мере пользовались мифами, обычаями, традициями, технологиями выживания в экстремальных условиях и примирения сознания с социальной реальностью28. Этносы адаптируются к совре-

28Винокурова И.Ю. Мифология вепсов: энциклопедия / М-во науки

иобразования Рос. Федерации, Федер. гос. бюджет. образоват. учреждение высш. проф. образования «Петрозавод. гос. ун-т». – Петрозаводск: Издательство ПетрГУ, 2015. – 524 с.

40