!!Экзамен зачет 2023 год / Belov_V_A_Zanimatelnaya_tsivilistika_Vypusk_1

По сообщению «Газеты.ru» от 14 августа 2003 г. «командир экипажа МКС Юрий Маленченко женился на русской американке Екатерине Дмитриевой, находясь в 400 км от нее. ...

Торжественная церемония была проведена в режиме телемоста между МКС, где находился жених, и Центром управления полетами имени Джонсона в Хьюстоне. Туда приехала невеста в свадебном платье цвета слоновой кости в сопровождении друзей и родственников. Она встречала гостей и позировала репортерам рядом с картонным двойником Маленченко. Сам космонавт, которого участники церемонии могли видеть лишь на экране, в честь свадьбы надел галстукбабочку на голубой комбинезон. В качестве шафера выступил его коллега, американец Эдвард Лу, также находящийся на МКС. Для молодых он исполнил на синтезаторе марш Мендельсона. Провести свадьбу в отсутствии жениха Маленченко и Дмитриевой позволили законы штата Техас, по которым сказать «да» и поставить подпись на официальных бумагах разрешается его доверенному лицу. За космонавта, который в момент бракосочетания был в 400 км от Земли, расписался общий друг молодоженов».

Как видим, на поверку все оказалось гораздо более приземленным, чем это можно было предположить по заголовкам сообщений. Несмотря на свое наименование «космическим» регистрация брака происходила, все-таки, не в космосе, а на земле, в г. Хьюстоне (хотя и не в ЗАГСе, а в ЦУП), т.е. на территории штата Техас Соединенных Штатов Америки. Действительно, законодательство этого штата позволяет (в отличии от законодательства подавляющего большинства других государств) зарегистрировать брак между лицами, одно, и даже оба из которых отсутствуют в момент регистрации брака в месте его регистрации. Но в этом случае возникает вопрос: а на каком основании к акту регистрации применяются именно законы штата Техас? Тем более, если отсутствующий молодожен находится вовсе не на земле, а в космическом пространстве26, да еще, к тому же, и является иностранным (по отношению к стране-месту регистрации брака), гражданином27?

Нужно уяснить, что в данном контексте означает слово «отсутствующий». Очевидно,

имеется в виду такое отсут ствие, вследствие которого органы, осуществляющие регистрацию брака (будем называть их «по-нашему» —органами ЗАГС), лишены возможности непосредственно воспринимать акты изъявления воли данного лица. Но как же в таком случае органы ЗАГС смогут установить, действительно ли отсутствующий желает вступить в брак? Отсутствие его непосредственного волеизъявления по этому вопросу должно быть чем-то восполнено. Во всех странах, допускающих заключение браков между отсутствующими, отсутствие волеизъявления вступающего в брак восполняется волеизъявлением его полномочного представителя — именно он расписывается в книге государственной регистрации актов гражданского состояния.

Уже по этому, весьма схематическому описанию, молено заключить, что пресловутая космическая свадьба никак не подпадает под процедуру заключения брака с отсутствующим лицом: средства телевизионной и радиосвязи позволяли сотрудникам, осуществляющим регистрацию заключения брака, наблюдать и воспринимать волеизъявление о вступлении в брак непосредственно в тот момент, когда оно производилось28. Сама же ситуация в данном случае была такова, что возможность подмены будущего супруга практически исключалась29. Расписавшийся же за Ю. Маленченко «общий друг молодоженов» в данном случае более напоминает рукоприкладчика, а не на представителя. Больше того: такой брак вполне мог бы быть заключен не только по законам Техаса, но и любого вообще государства, в том числе и Российской Федерации, ибо использовавшиеся в данной ситуации средства связи, с одной стороны, с несомненностью позволяли установить личность субъекта, вступающего в брак, а с другой — непосредственно воспринимать его волеизъявление по этому вопросу. Единственный момент, в котором российское законодательство предъявило бы более строгие требования, связан с участием рукоприкладчика30 (см. об этом п. 3 ст. 161 ГК). Таким образом — перед нами классический брак между гражданином РФ и иностранным гражданином, заключенный за пределами территории России и с несомненным соблюдением законодательства государства, на территории которого он заключен. Такой брак, согласно п. 1 ст. 158 Семейного кодекса РФ, признается действительным в РФ, если отсутствуют предусмотренные ст. 14 Кодекса обстоятельства, препятствующие заключению брака31. Ничего «космического».

1.6. «Найдено мертвое тело,

неизвестно кому принадлежащее»

(к вопросу о праве на человеческий труп)

Гражданское право — право не только индивидуалистов, по и циников. Так обычно кажется неискушенным читателям, когда они слышат из уст цивилиста что-нибудь насчет того, что животные для гражданского права — это не более, как разновидность вещей. «Я когда говорил, „что угодно", про Дружка-то и не думал, — объясняет Мишка, герой рассказа II. Носова «Дружок», —я говорил про вещи. Л Дружок ведь не вещь, он живой». С каким возмущением, порою, воспринимаются вкладчиками объяснения юристов о том, что внесенные ими в банк деньги перестают быть их деньгами: «Верните наши деньги!» —вот неизменный лозунг обманутых вкладчиков. Поэтому мы легко можем себе вообразить, какая буря негодования может стать следствием постановки нижеследующего вопроса: кто является собственником такой специфической вещи (но, все-таки, вещи — никуда уж от этого не деться), как

человеческое тело (труп) и его останки!

Предвосхитим упрек, который наверняка будет задан борцами против цинизма: обсуждение данного вопроса лишено какой бы то ни было практической пользы. Даже если бы это было так, данное обстоятельство не отменяет его научного интереса. Кроме того, в действительности этот вопрос имеет довольно ощутимое жизненное значение. На каком, к примеру, основании, и кто может требовать выдачи тела покойника из анатомического театра больницы? кто и почему именно он вправе решить вопрос о способе и месте погребения покойника, совершаемых для этого обрядах и церемониях, памятнике на могиле? вопрос о кремации тела? о распоряжении телом в целом и его отдельными частями (органами), например, передать тело для научных исследований, а органы — для использования в качестве трансплантатов? Наконец, вопрос об абсолютном праве (в нашем случае — праве собственности) неразрывно связан с вопросом о бремени собственности: кто обязан к содержанию и погребению тела покойника? — делу нелегкому, не особенно вдохновляющему, требующему известного профессионализма (по крайней мере — в области санитарии и экологии), а по нынешним временам — еще и довольно затратному?

К числу вещей не могут быть отнесены тела живых людей, как целиком, так и по частям,

включая искусственно созданные (пломбы, протезы и т. п.). Связано это с тем, что тела живых людей являют собой материальную (телесную) оболочку субстанции, способной к социально значимым действиям и в силу этого третируемой гражданским правом как свой субъект. Тело, телесная неприкосновенность, жизнь и здоровье рассматриваются гражданским правом как условия существования и социальной активности субъекта гражданского права. Однако, человеческие трупы (в том числе прах кремированных тел, заключенный в урны), части, отделенные от человеческого тела (пуповина, плацента, волосы, ногти, зубы, кожа, аппендикс, иные внутренние органы, кровь, лимфа и т. п.), а также выделения из тела человека, надлежащим образом обособленные, являются материальными предметами, имеющими социальную ценность как положительного, так и отрицательного содержания32, т.е. вещами, принадлежность которых вполне может и должна быть оформлена вещными правами, в том числе правом собственности.

Действующее законодательство прямо не разрешает вопроса о субъекте права собственности на человеческие тела и их останки; поэтому ответ на него придется получать исходя исключительно из косвенных данных о лицах, имеющих юридически защищенную возможность фактического господства над этими объектами. Сферы проявления такого господства мы перечислили выше; здесь выясним, кому они принадлежат.

Кто вправе решить вопрос о способе и месте погребения покойника (в том числе вопрос о кремации тела), совершаемых для этого обрядах и церемониях, памятнике на могиле? Согласно п. 3 ст. 5 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле»33 в случае отсутствия волеизъявления умершего по указанным вопросам прано на разрешение перечисленных действий имеют «...супруг, близкие родственники (дети, родители, усыновленные, усыновители, родные братья и родные сестры34, внуки35, дедушка, бабушка36),

иные родственники, либо законный представитель умершего, а при отсутствии таковых — иные лица, взявшие на себя обязанность осуществить погребение умершего». Судя по заключительной фразе о том, что право родственников и законных представителей устраняется правом иных лиц, согласных возложить на себя бремя собственности тела (останков) только в случае отсутствия родственников и законных представителей, можно предположить, что по тому же принципу сформулирован и весь, содержащийся в норме, перечень — по принципу очередности (как в наследственном нраве).

Право определения судьбы человеческого тела после смерти (останков) принадлежит, в первую очередь, бывшему супругу ныне покойного гражданина; при отсутствии (безвестном отсутствии или недееспособности) бывшего супруга, во вторую очередь — его родным (не усыновленным!) детям, при отсутствии (безвестном отсутствии или недееспособности) детей, т. е. в третью очередь

— биологическим родителям (не усыновителям!) покойного и т.д. Всего, таким образом получается десять очередей. В принципе, такое толкование логично. При иной интерпретации обладателями права общей собственности на тело (останки) следовало; бы признать сразу всех перечисленных лиц, круг которых слишком широк, вследствие чего осуществление принадлежащего им права может оказаться затруднительным37. Очевидно, что такое промедление не отвечало бы публичным интересам, в частности — эколого-санитарным соображениям и, видимо, было бы несовместимым с религиозными обычаями. С другой стороны, столь мелкое дробление на 10 очередей тоже может вызвать ряд неудобств в отношениях между живыми родственниками умершего. Так, например, совершенно очевидно, что при наличии живых родителей или совершеннолетних детей покойного, пережившему супругу будет весьма проблематично осуществлять свое право одному, без учета их мнения. Нельзя ли каким-либо образом сократить число очередей, объединив перечисленных лиц в несколько групп? Пока запомним отмеченное обстоятельство и возникший в связи с ним вопрос и перейдем к рассмотрению следующей части нашей проблемы.

Точно таким же образом (см. п. 1 и 3 ст. 5 Закона о похоронном деле) определяется и круг лиц, имеющих право (в отсутствии волеизъявления умершего) решать вопросы об ана томическом вскрытии тела и изъятии из него органов и тканей. Затем, именно перечисленные лица являются субъектами 'apanmuu, предусмотренных ст. 8-10 Закона, в том числе — субъектами права требования выдачи тела из анатомического театра не более, чем через двое суток после установления причины смерти и субъектами прав, связанных с оказанием услуг по погребению — несением возложенного законом бремени собственности. Исключение составляют правоотношения по поводу тел (останков) лиц, погибших в результате приведения в исполнение исключительной меры наказания и в ходе пресечения террористических акций. Тела таких лиц не выдаются никому из перечисленных выше субъектов, меры к их захоронению принимают компетентные государственные органы, а о месте их захоронения не сообщается (ст. 14 и 14.1 Закона о похоронном деле).

Несколько иначе решен вопрос о порядке дачи согла- . сия на изъятие из тела умершего органов и тканей Законом РФ от 22 декабря 1992 г. № 4180-1 «О трансплантации органов и (или) тканей человека»38. Именно: ст. 8 данного закона устанавливает презумпцию согласия на изъятие органов и (или) тканей у трупа;

данная презумпция может быть опровергнута только заявлением учреждению здравоохра нения о том, что при жизни данное лицо, либо его близкие родственники или законный представитель заявили о своем несогласии на изъятие его органов и (или) тканей после смерти для трансплантации. Ясно, что такое заявление должно быть сделано не позднее, чем состоится изъятие. Видно, что в этой норме круг лиц, имеющих право согласия на изъятие органов и тканей, определен несколько уже, чем в Законе о погребении: в нем отсутствуют «иные (не относящиеся к числу близких) родственники39», а также «иные

лица, взявшие на себя обязанность погребения». Затем, норма сформулирована таким образом, что дает основание отнести слова «при жизни» не только к лицу, о теле которого идет речь, но и к его близким родственникам и законному представителю — получается, что и эти последние должны заявить о своем несогласии на изъятие органов и тканей из тела родственника (представляемого) еще при его жизни, а после смерти такое заявление уже не имеет никакого значения. Думается, что в данном случае буквальное толкование не соответствует смыслу нормы, ибо в таком случае было бы логично допустить изъятие органов и тканей у всякого вообще трупа. Наконец, в конце нормы имеется уточнение: речь идет об органов и (или) тканей для трансплантации; но тогда возникает вопрос — а как быть с изъятием органов и тканей для других целей (например, с изъятием мозга для его научного изучения)?

Указанные неясности, а также — более позднее время принятия Закона о погребении, заставляют полагать, что вопрос о круге лиц, имеющих право давать согласие на изъятие органов и тканей у трупа, должен решаться на основании норм Закона о погребении, а не Закона о трансплантации. Последний

может применяться лишь в части, не противоречащей первому. Так, безусловно не подлежат применению правила о презумпции согласия на изъятие органов и тканей, о круге лиц, имеющих право давать такое согласие, времени, в течение которого может быть выражено несогласие, и целях, ради которых будет производиться предполагаемое изъятие. Подлежат же применению такие нормы Закона о трансплантации, которые дополняют Закон о погребении, например, правила ст. 10, устанавливающие необходимость разрешения главного врача на изъятие органов и тканей, а в некоторых случаях — и судмедэксперта.

Затем, Основами законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 года № 5487-I40 несколько иначе определен круг лиц, имею щих право решать вопрос об анатомическом вскрытии тела умершего, и порядок решения этого вопроса. Именно: ч. 1 и 3 ст. 48 Основ установлена презумпция анатомического вскрытия, которая.может быть опровергнута мотивированным письменным заявлением членов семьи, близких родственников или законного представителя умершего, либо волеизъявлением самого умершего, высказанным

(в том числе и устно — ?) при его жизни, но и такое опровержение допустимо не всегда, а (1) только при отсутствии подозрения на насильственную смерть, и (2) если иное не предусмотрено законодательством РФ (вроде бы, пока иных обязательных случаев анатомического вскрытия пока не предусмотрено). Для нашего вопроса особенный интерес представляет использование ранее еще не встречавшегося нам понятия о членах семьи; судя по всему, им должны охватываться переживший супруг, а также ближайшие родственники (первой степени) — родители и дети. Опять мы не встречаем здесь «иных родственников» и «иных лиц»; в этой части, несомненно должны применяться нормы Закона о погребении как нормы более позднего акта. Зато ч. 4 и 5 ст. 48 Основ за указанными выше лицами признается (1) право требования выдачи им заключения медицинской экспертизы о причине смерти и диагнозе заболевания; (2) право приглашения для участия в анатомическом вскрытии специалиста соответствующего профиля и

(3) право требования проведения независимой медицинской экспертизы по вопросу о причине смерти — права, не известные Закону о погребении.

Вопрос о том, кто вправе давать согласие на использование тела в качестве объекта научных исследований (экспериментов), законодательством не разрешен. Однако, по аналогии с рассмотренными выше нормами, а также — правилами ст. 43 Основ законодательства об охране здоровья граждан (об условиях применения не разрешенных препаратов, методик лечения и диагностики, а также условиях проведения биомедицинских экспериментов) можно заключить, что передача тела (его частей) умершего для научных исследований допускается либо в соответствии с положительно выражен ным письменным прижизненным волеизъявлением гражда нина, либо с письменного согласия членов его семьи, близкие родственников или законного представителя.

Других способов фактического господства над челове ческим телом (останками) действующему законодательству неизвестно, однако, не исключено появление таковых в бу дущем41. Вопрос о содержании отношений фактического гос подства над урной с человеческим прахом, законодательством не регламентируется, из чего можно заключить, что никаких ограничений в этом направлении им не устанавливается: пе реживший супруг, к примеру, может ее и захоронить, подобие телу, а можно и держать ее у себя дома. Наконец, не состав ляет предмета законодательной регламентации деятельность связанная с обретением, использованием и передачей так на зываемых святых мощей; судя по всему, единственным есте ственным пределом ее свободы является их религиозное (бого служебное) назначение. Видно, что отношения фактическое господства включают как отношения, связанные с определе-нием как фактической, так и юридической судьбы человечен ского тела и его составляющих; первые отношения обозначаются как отношения фактического владения, вторые обнимаются понятием распоряжения. Вопрос о пользовании человеческим трупом в законодательстве не обсуждается, причиной чего является сложившаяся обычная практика в этой обла сти42. Законодательство не только определяет круг субъектов, которым принадлежат данные возможности, но и юридически защищает (гарантирует) таковые от посягательств любых иных лиц, возлагая на таковых бремя, связанное с исполнением публичной обязанности по захоронению тела с соблюдением санитарно-экологических норм, т. е. признает право (при необходимости — общей) собственности на человеческое тело в порядке очередности, за, (во-первых), членами его семьи

— пережившим супругом и ближайшими кровными родственниками (родителями и детьми), либо (во-вторых) — за усыновителями и усыновленными, либо (в-третьих) — за иными

близкими кровными родственниками (родными братьями и родные сестрами, внуками и внучками, дедушками и бабушками), либо (в-четвертых) за законным представителем или, наконец, (в-пятых) за иными, установленными законом, лицами.

1.7. «В случае моей смерти... » (юридическая природа посмертного волеизъявления)

Этими словами обыкновенно начинается содержательная часть всякого завещания; их можно увидеть в распоряжениях, касающихся судьбы собственного тела и его частей (органов) относительно их дальнейшего использования, места и способа погребения, кремации и некоторых других вопросов; подобными пометками снабжают пакеты и письма («Вскрыть в случае моей смерти») с закрытыми завещаниями и без них; наконец, встречаются они и в предсмертных посланиях самоубийц. Существуют и «любители» просто порассуждать о том, какими бы они хотели видеть после смерти отношения своих друзей и близких; нередко подобные размышления и пожелания высказываются в письмах — в таком случае они становятся укором живым («Твоя мать не обрадовалась бы, узнав что ты...» и т. д.). Не предрешая вопроса о юридическом значении подобных актов в зависимости от их содержания, способа и формы выполнения и прочих подобных факторов, хотелось бы обсудить вопрос более глобальный: как вообще объяснить юридическое значение подобных распоряжений, придаваемое, по крайней мере, некоторым из них, законодательствами подавляющего большинства государств?

Всякое «юридическое (гражданско-правовое) значение» проявляет себя в гражданских правоотношениях — субъективных правах и обязанностях. Возьмем типичный акт посмертного распоряжения — завещание: законодательство признает безусловную обязательность законного завещания для исполнения душеприказчиком и принявшими наследство наследниками. Обязательность — значит обязанность, не так ли? Но обязанность перед кем! Перед завещателем? Однозначно — нет, ибо в период действия завещания завещателя нет в живых (а покойники субъектами правоотношений быть никак не могут), а в период жизни завещателя, т. е. в то время, когда он в принципе мог бы быть носителем субъективных прав, еще не действует завещание. То же самое можно сказать и о любых других посмертных распоряжениях. И если юридическое значение завещания могло бы быть объяснено с несколько иных позиций — завещание направлено на создание не только и не столько обязанностей, сколько наследственных прав — то юридическое значение волеизъявления, например, о желаемых похоронных обрядах или несогласии на изъятие органов из своего тела подобным образом не объяснишь, ибо никаких прав такое волеизъявление ни для кого не создает — одни обязанности. Чьи же субъективные права они обеспечивают?

Чтобы ответить на этот вопрос, попытаемся сперва выяснить другой — о природе этих субъективных прав. Для этого нам нужно установить, на кого соответствующие обязанности возлагаются и какого объекта касаются — с установлением первого мы будем знать род искомых прав, т. е. являются ли они абсолютными, или относительными, второго — к какому виду абсолютных или относительных прав они принадлежат. Следующим логическим шагом в нашей цепочке рассуждений и будет получение искомого знания — о содержании, объекте и субъектах прав, обеспечиваемых с помощью таких обязанностей.

Завещание — это односторонняя сделка, которая может быть направлена на возникновение наследственных прав у лиц, не подлежащих призванию к наследованию по закону, и (или) на изменение, и (или) на прекращение наследственных прав у наследников по закону, либо по предыдущему завещанию (см. п. 5 ст. 1118, ст. 1119-1122 ГК). Исполнение завещания возлагается на душеприказчика (ст. 1134), а если таковой не назначен — то на самих наследников по завещанию (ст. 1133); определенные законом функции по исполнению завещаний выполняют также нотариусы (ст. 1171, 1172, 1174) и назначаемые ими управляющие наследственным имуществом (ст. 1173, 1174). Круг лиц — носителей обязанностей по положительному исполнению завещания, таким образом, точно определен в законе; следовательно, перед нами обязанности, входящие в содержание относительных гражданских правоотношений. Их объектом является наследственная масса — совокупность прав и обязанностей,

приобретенных наследодателем при жизни и объединенных законодательством в имущественный комплекс с целью обеспечения процесса универсального посмертного правопреемства наследодателя. Вместе с тем, несомненно и существование правоотношений по

от рицательному исполнению завещания, т. е. правоотношений, включающих обязанности всех вместе и каждого в отдельности (включая и перечисленных выше лиц, но не ограничиваясь ими) претерпевать процесс и последствия исполнения завещания43. Эти обязанности входят в содержание уже не относительных, а абсолютных правоотношений; их объектом является уже не наследственная масса как имущественный комплекс, а отношения, связанные с ее приобретением (отношения универсального посмертного правопреемства, само наследование как процесс правопреемства и его результат); — права, обеспечиваемые именно этими обязанностями, нас и будут интересовать4044.

Волеизъявление лица о достойном отношении к его телу после смерти может касаться следующих вопросов: (1) об анатомическом вскрытии тела; (2) об изъятии органов и (или) тканей из тела; (3) о погребении тела на том или ином месте по тем или иным обычаям или традициям, рядом с теми или иными ранее умершими; (4) о кремации; (5) о доверии исполнить свое волеизъявление тому или иному лицу (п. 1 ст. 5 Закона о погребении). Обязанности по положительному исполнению волеизъявления о достойном отношении к телу после смерти ложатся на определенных законом лиц — членов семьи, близких, либо иных родственников гражданина, или иных (см. предыдущий очерк), т.е. входят в содержание относительных правоотношений (осталось только понять, с кем). Обязанности отрицательного исполнения этого волеизъявления — претерпевания последствий его исполнения — возлагаются законом на всех и каждого и, значит, составляют содержание правоотношений абсолютных. Считать объектом той или другой обязанности тело умершего было бы ошибкой — выше мы указывали, что правоотношения по поводу человеческого трупа отлично регулируются с помощью права собственности. Объектом обязанностей по положительному и отрицательному исполнению волеизъявления о достойном отношении к телу после смерти является самое это достойное отношение — своеобразное условие существования личности, правовое признание и охрана которого стимулируют личность к проявлению позитивной социально активности45.

Итак, перед нами — обязанности всех вместе и каждого в отдельности, содержанием которых является претерпевание действий определенного законом и (или) посмертным волеизъявлением гражданина круга лиц по (1) положитель ному исполнению его завещания, (2) положительному исполнению его волеизъявления о достойном отношении к телу, а также (3) действий, направленных на обеспечение достойного отношения к его памяти. Все они входят в содержание абсолютных правоотношений и направлены на объект идеального свойства — отношение к посмертным волеизъявлениям гражданина, касающимся трех следующих сфер (имущества, собственного тела и собственной памяти46). Обеспечение гражданину уверенности в том, что после его смерти государство и законы добьются соблюдения его последней воли и охраны его памяти, составляет одно из важнейших условий существования и социальной активности всякой личности. После этого не должно остаться сомнений, что перед нами — разновидность личных (или, как их традиционно называют в литературе — личных неимущественных) правоотношений и субъективных прав (Personlichkeitsrechte).

Итак, личные права. Как это знание помогает нам ответить на вопрос об их субъектах? Нормой п. 1 ст. 150 ГК в частности установлено, что в случаях и в порядке, предусмотренных законом, личные неимущественные права, принадлежавшие умершему, могут осуществляться и защищаться другими лицами, в том числе наследниками правообладате-ля. Буквальное ее толкование не позволяет выяснить смысла, ибо норма противоречит сама себе. С одной стороны, она говорит (в прошедшем времени) о правах принадлежавших лицу, ныне умершему, т. е. о правах, более не существующих, а с другой — называет умершего правообладателем и

утверждает, что данные права могут осуществляться и защищаться. Но покойники не могут быть субъектами прав (правооблада-телями), а осуществляться и защищаться могут только существующие права. Права, прекратившиеся к тому моменту, ко гда имела место попытка их осуществления, осуществляться и защищаться не могут. Значит, некоторые личные права об-

ладают уникальным свойством — способностью переживать своих обладателей. Несомненно,

что рассмотренные выше три вида личных прав — на достойное отношение к посмертному волеизъявлению по имуществу, относительно собственного тела и уважение к собственной памяти — относятся именно к этой категории.

Попытку объяснить природу уникального свойства этой категории личных прав мы предприняли в нашем «Учебнике гражданского права» (М., 2004, п. 1671-1676). Объяснение это заключается в следующем: способность к переживанию некоторыми личными правами своих субъектов объясняется их способностью приражатъся не только к субъектам, но и к юридическим фактам, послужившим основанием их возникновения. Такая способность имеется не у всех личных прав, а лишь у тех, для возникновения которых требуются определенные законом юридические факты; в нашем случае — это посмертные волеизъявления и прижизненные заслуги физического лица. Следовательно, обязанности претерпевания всеми вместе и каждым в отдельности положительных действий наследников, членов семьи, близких и иных родственников, и (или) иных лиц, направленных на исполнение посмертных волеизъявлений по имуществу, телу и на уважение к памяти покойного, обеспечивают бессубъектные личные права, ранее принадлежавшие ныне покойному гражданину.

Конструкция бессубъектных личных прав, переживших своих обладателей, помогает объяснить и юридическую природу такого феномена, как посмертное награждение. Награждение, будь оно прижизненным, породило бы особое личное субъективное гражданское право — право гражданина считать себя лицом, достигшим соответствующих заслуг, использовать присвоенные ему символы заслуг, связанные с их присуждением льготы, привилегии, уважение и почет, а также запрещать третьим лицам отрицать, присваивать и иным образом умалять его заслуги (право награжденного). Со смертью гражданина право награжденного становится бессубъектным — оно осуществляется и защищается определенными в законе лицами, но существует благодаря привязке к несмываемому ничем юридическому факту — действию, совершенному гражданином,

за которое ему и была присуждена награда. Но если всякое действие, являющееся основанием для какого-либо награждения, способно «прикрепить» к себе право награжденного, то в том, когда такое прикрепление случится — при жизни или после смерти награжденного — никакой разницы пет.

Получается, что если какие-то виды личных прав могут пережить своих обладателей, то они же должны обладать и способностью возникать после смерти лиц, действия которых явились основаниями к их возникновению.

Выявленные выше принципиальные особенности личных прав — способность к бессубъектному возникновению и существованию, их обеспечение посредством обязанности претерпевания, а не бездействия и, наконец, их объекты (условия существования и активности личности) — заставляют взглянуть на них как на субъективные абсолютные права особого рода

и могут послужить основой для кардинальной переработки учения как о самих личных правах, так и об абсолютных и вообще субъективных гражданских правах.

2.Возникновение, динамика и реализация относительных прав

2.1.«Я Вас ждал!» «И я ждала!» (юридическая природа приглашения на

свиданье)

Описанная ситуация может кому-нибудь показаться невероятной и несерьезной. И все-таки о ней стоит поговорить.

Молодой человек пригласил девушку на свиданье. Желая потрясти ее «широтой размаха и изысканностью манер» готовился к этому мероприятию весьма серьезно: приобрел цветы, фрукты, дорогой подарок; запасся модными дисками, на всякий случай — спровадил из дома родителей; одолжил у приятеля дорогую иномарку, на которой и отправился к месту встречи. Все оказалось зря: девушка не пришла — передумала. Прождавший более двух часов несостоявшийся кавалер, и расстроенных чувствах отправился домой, попал в аварию, разбил автомобиль приятеля, оказался в больнице. Ничего из того, что было куплено им, не пригодилось. У молодого чело-пека возник резонный вопрос: нельзя ли хотя бы часть понесенных им расходов переложить на девушку? Ведь она же обещала придти, но не пришла, нарушила, значит, обещание, должна нести имущественную ответственность за нарушение и его

последствия. Ну и, опять же, моральные страдания — сначала готовился — переживал, потом ждал — тоже страдал, потом попал в больницу — и физически страдал и нравственно (из-за побитого авто), ну и т.д. — нельзя ли и их компенсировать?

Оставив в стороне моральный аспект поведения участников этой истории, взглянем на ситуацию с точки зрения гражданского права. На первый взгляд, она вполне вписывается в рамки ГК. Люди договорились встретиться, — эта договоренность ничем не хуже любой другой; у каждого из участников договоренности возникла обязанность прибыть в назначенное время к месту встречи и, в свою очередь, возможность требовать такого прибытия от контрагента; один из контрагентов нарушил состоявшуюся договоренность и, выходит, должен нести ответственность за это как и за нарушение любого обязательства (ст. 393 ГК). Нарушение обязательства — суть действие неправомерное; имея же в виду, что оно имело неимущественное содержание, вполне возможно говорить о причинении нарушителем потерпевшему, как минимум, нравственных страданий, а это значит, что налицо основания для компенсации морального вреда (ст. 151, 1099 ГК). Все, вроде бы, правильно, кроме одного: на практике никто так не де лает. Почему? Если в предложенных рассуждениях кроется ошибка, то где? А, может быть, все дело только в моральной стороне вопроса — не полагается так, дескать, и все!

Действительно, в приведенных рассуждениях имеется ошибка. Да, люди договорились встретиться; да, эта договоренность родила обязанность явиться на встречу, но не более того47. Вопросы о том, как обставить эту встречу — приехать ли на нее на иномарке или на общественном транспорте, либо и вовсе придти пешком, принести ли цветы, и если дато какие, покупать или не покупать торт и т. п. — все их «пострадавший» молодой человек решал по своей частной инициативе, своему единоличному усмотрению, а значит — действовал на свой страх и риск. Если бы девушка попросила его заехать за ней на иномарке, купить цветы и торт — тогда другое дело: ссылаясь на то, что совершая перечисленные действия он лишь исполнял данное ему поручение, молодой человек вполне мог бы переложить все необходимые расходы, понесенные в связи с его исполнением, на лицо, по поручению которого он действовал48. Разумеется, в число необходимых расходов никак не попали бы расходы на ремонт разбитого им автомобиля и уж тем более — расходы потерпевшего на лечение после аварии: управляя автомобилем он, опять же, действовал

на свой страх и риск и, соответственно, должен нести все неблагоприятные последствия реализации страха и риска.

Из сказанного можно извлечь следующий урок: нужно помнить, что совершение всякого, хотя бы и правомерного, действия, чревато не только выгодами, но и потерями, ко торые ложатся на то лицо, которым, или по требованию (поручению, инициативе) которого соответствующее действие было совершено. При этом далеко не всегда эти потери окажутся следствием действий того или другого лица (правонарушителя, на которого можно было бы их тяжесть переложить). В погоне за приобретением большего не следует игбывать о возможности не приобрести ничего, а то и даже что-то потерять. Обладание любым благом неизбежно соединяется со страхом и риском его утраты, либо неэффективного (убыточного) употребления.

Что же касается пережитых молодым человеком нравственных страданий, то следует понять, что явилось причиной таковых. Один только факт нарушения договоренности о встрече? Или факт нарушения договоренности в сложившейся ситуации! В первом случае притязать на компенсацию морального вреда, вероятно, возможно49, но имея в виду нашу судебную практику, легко понять, что ее размер будет смехотворным. Во втором случае ни о какой компенсации и речи быть не может, ибо во всех произведенных напрасно тратах, ставших причиной страданий, виноват сам «потерпевший».

2.2. «Продаю... » (юридическая природа «частного объявления»)

Наверняка многим из читателей приходилось что-нибудь покупать или продавать, а возможно и нанимать, по так называемым «частным объявлениям» — объявлениям физических лиц о намерении заключить гражданско-правовую сделку (продать что-нибудь ненужное, купить чтонибудь нужное и т. п.). Они развешиваются на подъездах и столбах, публикуются, в газетах, типа «Из рук в руки» и, конечно, «размеща ются» на многочисленных Интернет-сайтах. Если и не

приходилось еще, то наверняка когда-нибудь придется. Во всяком случае львиная доля вторичного рынка недвижимости и автомобилей формируется именно на основе этих объявлений.

Прозванивая по телефонам, указанным в подобных объявлениях, также многие наверняка сталкивались с ответами, типа: «уже продано», «передумали», «продаем, но у нас изменилась цена», «продаем, но не сейчас», «уже купили», «больше не сдаем» и т. п. А у кого-то, возможно, бывало и так: вроде бы, обо всем договорились, встретились с продавцом осмотрели предмет будущей сделки и . . . поняли, что это далеко не то, о чем было написано в объявлении (квартира далеко не в таком прекрасном состоянии, автомобиль на несколько лет «старше» и т. п.). А может быть, все так, как описано, но посмотрев, Вы поняли, что Вам нужно что-то иное. Или так: наряду с Вами к продавцу приехало несколько человек, таких же как Вы, и продавец совершает сделку с кем-то из них, разводя перед Вами руками: все, дескать, и рад бы, да уже продано. Законны ли все перечисленные действия? К чему вообще обязывают подобные объявления?

Действующее гражданское законодательство знает несколько видов актов изъявления воли, направленной на инициирование процесса заключения договора с лицом, лишенным возможности непосредственного восприятия данного акта50, в том числе оферту (ст. 435 ГК),

публичную оферту (п. 2 ст. 437) и приглашение, делать оферты (п. 1 ст. 437). Оферта — это определенно выраженное предложение вступить в договорные отношения, адресованное оферентом

определенному лицу, выражающее волю оферента считать себя связанным условиями оферты в

случае ее акцепта (принятия), и со держащее все существенные условия предлагаемого к заключению договора. Видно, что частное объявление о совершении сделки не отвечает ни одному из перечисленных условий: оно адресуется неопределенно широкому кругу лиц, далеко не обязательно содержит все существенные условия договора и, таким образом, не может выражать волю оферента считать себя связанным в случае положительного отклика на объявление. Не может быть объявление подведено и под понятие публичной оферты, ибо последняя, хотя и адресуется неопределенному кругу лиц, но должна содержать все существенные условия договора (что в объявлении, как мы уже указали, соблюдать не обязательно) и, самое главное, выражать колю оферента заключить договор на указанных условиях с любым, кто отзовется. Выполнить последнее требование и новее невозможно, ибо в объявлениях, подобных описанным, речь идет о сделке по поводу одной конкретной вещи (квартиры, автомобиля и т.п.); сколько бы народы ни откликнулось на такое объявление, в итоге все равно будет совершена не более, чем одна сделка.

Остается единственный вариант квалификации: так называемые частные объявления, адресованные неопределенному кругу лиц, и сделанные таким образом, что не предполагают заключения договора со всяким отозвавшимся, должны рассматриваться как приглашение делать оферты или, по другому, вызов на переговоры. Откликаясь на этот вызов по телефону или приезжая на встречу с лицом, давшим объявление, Вы, следственно, действуете на свой страх и риск (см. выше). А это значит, что Вы должны помнить о том, что время свое можете потратить зря: сделанная Вами оферта может быть не акцептована. Отказ же в акцепте может быть сделан и без объяснения причин. Жалко будет, конечно, и времени, и сил, и, возможно, денег, но тут уж ничего не поделаешь: Вы заинтересованы в заключении договора, — будьте готовы издержаться ради его заключения.

2.3. «Билетов нет... » (юридическая природа Правил и Расписаний пассажирских перевозок)

Совсем иначе решается вопрос о юридической природе правил и расписаний движения пассажирского транспорта — поездов, самолетов, судов, автобусов по путям сообщения (транспортом) общего пользования. Условия договоров пассажирских перевозок находят свое выражение в форме, во-первых, правил пассажирских перевозок, во-вторых — расписаний движения транспорта и в-третьих — билетов. Правила и расписания вывешиваются в доступных для общего пользования местах и публикуются для всеобщего сведения, т. е. обращены к неопределенному кругу лиц. Билеты имеют значение документов, подтверждающих факты

заключения договора перевозки конкретного пассажира либо предъявителя билета и внесения им провозной платы. Кроме того, билеты могут детализировать условия конкретного договора пассажирской перевозки. Именно: билеты на транспорт дальнего следования продаются с указанием конкретного (индивидуально-определенного) места проезда пассажира; билеты на пригородный и внутригородской транспорт продаются без такого указания. Естественно, что продажа билетов на транспорт дальнего следования может осуществляться только при условии наличия свободных мест в транспортном средстве, следующем по определенному маршруту в определенное время; продажа билетов на внутригородской и пригородный транспорт — без-

относительно к такому наличию51.

Установив место Правил и расписаний движения пассажирского транспорта в системе документов, определяющих условия договора перевозки пассажира, попытаемся выяснить их юридическую природу. Выше было показано, что данные документы адресованы неопределенному кругу лиц, а значит, возможной является одна из двух квалификаций — либо они образуют собою публичную оферту, либо приглашение делать оферты (см. об этих понятиях выше). На какой из квалификаций остановиться?

Согласно п. 1 ст. 426 и п. 2 ст. 789 ГК, договор перевозки транспортом общего пользования является публичным договором. Особенности публичного договора и процесса его заключения исчерпывающим образом описаны, соответственно, в ст. 426 и 445 ГК. Содержанием публичного договора являются обязанности по продаже товаров, выполнению работ или оказанию услуг, которые коммерческая организация по характеру своей деятельности должна исполнять в отношении каждого, кто к ней обратится. Итак, коммерческая организация не вправе оказывать предпочтение одному лицу перед другим в отношении заключения публичного договора на одинаковых для всех условиях, за исключением случаев отсутствия возможности предоставить соответствующие товары, выполнить работы или оказать услуги (п. 1-3 ст. 426).

Цитированные нормы законодательства позволяют заключить, что Правила в совокупности Расписаниями пассажирских перевозок представляют собою публичную оферту (п. 2 ст. 437 ГК). Обращение гражданина в билетную кассу с просьбой о продаже билета есть акцепт (принятие) публичной оферты (п. 1 ст. 438). Получив принятие предложения о заключении договора пригородной или внутригородской перевозки (перевозки без определения индивидуального места проезда) — сотрудник организации-перевозчика (кассир) обязан, против оплаты перевозки, выдать проездной документ (билет). Предложение же о заключении договора перевозки с

определением индивидуального места для проезда делается перевозчиком под условием наличия свободных мест в соответствующем транспортном средстве. При наличии таковых кассир обязан изготовить и выдать пассажиру проездной документ на испрошенное им транспортное средство, при отсутствии — отказать в заключении договора перевозки по причине объективного отсутствия технической возможности перевозки пассажира в соответствующем транспортном средстве.

Почему правила и расписания движения транспорта дальнего следования не могут быть признаны приглашением делать оферты? Представим себе, что будет, если прибегнуть к такой квалификации: гражданин обращается в кассу за билетом (откликается на приглашение,

делает оферту), а в ответ ... получает немотивированный отказ в акцепте. Исключить

последнюю возможность и дать реализоваться предписаниям п. 1 ст. 426 и п. 2 ст. 789 ГК — о публичной природе договора пассажирской перевозки — можно только в том случае, если квалифицировать связку «правила + расписание» в качестве публичной оферты.

2.4. «Нет сдачи!» (природа и понятие денежной сдачи)

Представить себе гражданина, никогда не прибегавшего к частным объявлениям можно. Наверное, существуют и россияне, не пользующиеся услугами общественного транспорта. Но вот представить себе соотечественника, не имевшего дела с магазинами розничной торговой сети, рынками и предприятиями бытового обслуживания, невозможно. И уж наверняка каждому приходилось сталкиваться с кассирами, которые или цедят сквозь зубы, или трясясь от ярости орут что-нибудь вроде: «А сдачу чем мне давать?!», «Где я те мелочь-то возьму?!» и