272_p2098_D19_10483

социальной справедливости и общего блага; разрушаются нравственные основы общественного единения. В основании системы накапливается комплекс униженности, на полити- ческом Олимпе – комплекс вседозволенности.

«В глазах “социальных низов”, – говорит Красин, – власть сегодня выступает на стороне богатых и преуспеваю- щих либо, в лучшем случае, занимает нейтральную пози- цию. При такой государственной политике социально ущем- ленные слои перестают идентифицировать себя с государст- вом и властью. Ослабевает, если не сказать – разрушается, гражданская солидарность – эта глубинная основа самого понятия гражданства как сопричастности всех членов обще- ства общенациональным целям и государственной публич- ной политике. На этом фоне усиливается тенденция к корпо- ративизации гражданства, его растворению в блоках корпо- ративных интересов больших экономических (национальные или транснациональные корпорации) или политических (партии власти) объединений»248.

Н. Е. Тихонова в одной из своих работ, посвященных феномену социальной эксклюзии, говорит о том, что в той части общества, которая имеет доходы ниже медианных, уже в силу этого начинают фиксироваться явления депривации. Однако это не означает автоматически, что человек с дохо- дом ниже медианного станет исключенным – можно, по её мнению, быть бедным, не будучи социально исключенным, в чем, относительно российского общества, мы бы не спешили с ней согласиться. Впрочем, и сама исследовательница при- знаёт проблематичность своего тезиса, когда указывает на то, что эксклюзия постепенно захватывает все больше людей, еще несколько лет назад вполне благополучных, постепенно уменьшая шансы домохозяйства на решение стоящих перед ним проблем, что сопровождается «пониманием невозможно-

сти изменить собственную жизнь, постоянным чувством несправедливости происходящего, озлобленностью, подав- ленностью, страхом и отчаянием, стыдом за собственное положение»249. Так экономическая депривация вкупе с де-

248Красин Ю. А. Указ. соч. C. 33.

249Тихонова Н. Е. Социальная эксклюзия в российском обществе // Общест- венные науки и современность. 2002. № 6. С. 10–11.

151

привацией символической приобретают отчетливо выражен- ные черты морально-психологического кризиса.

Морально-политическая консолидация любой страны в стратегической перспективе зависит в значительной степени от характера процессов социальной самоидентификации,

считает нужным доказывать отечественный исследователь В. К. Левашов. От того, каким образом граждане понимают и оценивают свое место, роль, статус, материальное положение в структуре общественных отношений и тем самым форми- руют стратегию их развития, во многом, по его мнению, за- висит характер траектории движения страны в будущем. Адекватность занимаемого гражданами места в жизни уров- ню социальных претензий определяет в конечном счете по- тенциал устойчивости общества, готовность его к структур- ным переменам. «Структуру социальной самоидентифика- ции общества, – говорит Левашов, – определяет материаль- ное положение составляющих его групп населения. В част- ности, структура самооценки денежных доходов показывает, что оснований для беспокойства о социально-имущественном разломе общества более чем достаточно. Всего лишь 13 % респондентов указали, что они не испытывают денежных за- труднений. Столь малая величина устойчивой в денежном отношении социальной базы явно недостаточна для вывода о социальной консолидированности общества. Около 50 % рес- пондентов относят себя к группам “бедных” и “нищих” граж- дан, а около 40 % “ограничены в средствах”»250. Естественно, что ситуация сегодняшнего экономического кризиса ещё бо- лее усугубила данное положение вещей.

Напрямую связывает проблемы солидарности и эконо- мической депривации и Н. М. Римашевская, полагающая, что процессы падения уровня жизни в России бумерангом отразились на экономических реформах, всесторонне блоки- руя их продвижение. Надежды на то, что социальные про- блемы переходного периода будут смягчены быстрым ростом экономики, созданием государственного и частного социаль- ных секторов, не оправдались. «Ориентация на индивиду-

250 Левашов В. К. Морально-политическая консолидация российского обще- ства в условиях неолиберальных трансформаций // Социол. исслед. 2004.

№ 7. С. 40.

152

альную ответственность и опору на собственные силы оказа- лась ошибочной там, где отсутствуют механизмы социальной солидарности»251. Сходного мнения придерживаются и такие исследователи, как В. В. Трушков, говорящий о фактической «диктатуре голода», которая сплошь и рядом приводит к де- формации мировидения людей; проблема выживания вы- тесняет из сознания все остальное, и это одна из важнейших причин, почему, например, в рабочем классе до сих пор не сложились ни классовая солидарность, ни осознание своих особых интересов252, и Н. И. Лапин, утверждающий, что из четырех интегральных функций общества в пореформенной России доминирует функция дифференциации. «Она стала не одной из вершин четырехугольника, а фактическим цен- тром, от которого зависят остальные функции. Ядром самой этой функции определилась и сохраняется поляризация имущих и неимущих власть и собственность, которая обу- словливает плоский вид пирамидальной стратификации и служит источником социетальных напряжений. В свою оче- редь, поляризация основных страт деформировала жизне- обеспечивающую функцию: основной ее формой стал высо- кий уровень адаптации многих россиян к суровым условиям и радикально новым требованиям пореформенной жизни»253.

В. Г. Федотова рассуждает о факте имущественной по- ляризации в связи с проблемой солидарности с точки зрения принципов социальной политики. По её убеждению, каково бы ни было историческое наследие российского общества, в социалистическом государстве был все-таки заложен прин- цип солидарности, которая предполагала справедливое (уравнительное) распределение, сходные для всех условия жизни, стремление к их улучшению, социальные услуги го- сударства и его значимость в поддержании таких общест- венных секторов, как образование, здравоохранение, жи- лищное строительство, развитие средств коммуникации и

251Римашевская Н. М. Стратегии социальных реформ в России // Свобод-

ная мысль – XXI. 2002. № 11. С. 5.

252Трушков В. В. Современный рабочий класс России в зеркале статистики // Социол. исслед. 2002. № 2. С. 49.

253Лапин Н. И. О многом и едином в российской трансформации // Общест- венные науки и современность. 2002. № 6. С. 31.

153

связи. В ходе же навязывания обществу либерального фун- даментализма принцип солидарности был не только разру- шен, но и осмеян, как и принцип российского коллективиз- ма, являвшийся ответом на вызов суровой природы. «Если прежде социализм строился как антикапитализм, – говорит Федотова, – то в 1990-е российский капитализм строился как антисоциализм. Свобода была истолкована как анархиче- ский порядок, расщепивший коллективизм до уровня нега- тивных индивидов, не являющихся автономными и противо- стоящих государству»254. Противопоставляя принцип соли- дарности принципу «самоответственности», всё более распро- страняемому сейчас в странах западных демократий, фило- соф приходит к выводу о том, что наша страна нуждается в разработке функций социального государства и создании блока социальных программ, способных удовлетворить по- требность населения в справедливости и обеспечить возмож- ность зарабатывать по труду. «Существующие политические разногласия, неконсолидированность демократии подчерки- вают, – по её мнению, – необходимость солидарности, а не взаимной ответственности, с одной стороны, человека, кото- рому негде заработать на профессиональной основе, а с дру- гой – государства, которое ни за что не хочет отвечать»255.

Отметим, что противопоставление солидарности и ответ- ственности не выглядит, с нашей точки зрения, оправдан- ным, ни в плане логическом, ни в плане содержательном – первое и второе не просто не исключают друг друга, а даже предполагают взаимное наличие, если, конечно, Федотова не имеет в виду самый примитивный уровень социальной соли- дарности. В таком случае, уважаемый ученый утверждает, что российское общество, включая государство, ещё не готово к полноценным отношениям взаимной ответственности, со- пряженным с солидарностью, присущей развитому обществу высокого уровня дифференциации. Тот вид солидарности, который представляется Федотовой наиболее адекватным сегодняшним российским реалиям очень напоминает ту эмо- ционально насыщенную, достигаемую «и кнутом и пряни-

254Федотова В. Г. Социальное государство и рынок // Свободная мысль –

XXI. 2002. № 7. С. 80.

255Федотова В. Г. Социальное государство и рынок. C. 86.

154

ком» солидарность «элементарного» общества, где народу ос- тается, в лучшем случае, надеяться на «просвещенный» аб- солютизм власти, а власти – на «любовь» народа, которому не оставлено больше никаких поводов относиться к данной вла- сти лояльно.

Итак, в плане исторических оснований социальной со- лидарности в российском обществе, единства среди исследо- вателей нет – одни совершенно отказывают российскому со- циуму даже в началах солидарности в социально-научном смысле, другие, – в том числе авторы настоящей моногра- фии, – полагают, что солидарность присуща российскому об- ществу, несмотря на преимущественно «монологичный» ха- рактер российской культуры, или «принуждение к согла- сию», что не исключает встречное легитимирующее движе- ние народа.

Сегодняшнее положение дел в социокультурной сфере российского общества позволяет сделать вывод о значитель- ной редукции солидарности в данном измерении обществен- ного бытия, что выражается, прежде всего, в отсутствии еди- ной, принятой релевантным большинством членов общества идеологической системы, разрыве социокультурной преемст- венности как в поколенческой, так и в пространственной со- циальных плоскостях, фактической угрозе единому социо- культурному коду общества, утрате позитивных символов общности, т. е. символической депривации, переживаемой большей частью населения страны. Причинами такого по- ложения дел выступают как внутренние факторы – глубокий системный кризис отечественного социума, переживаемый на протяжении уже четверти века, так и факторы внешние – со- пряженная с глобализацией социокультурная плюрализация современного мира, выражающаяся в проблематизации ри- гидных идентичностей и этнокультурных принадлежностей.

Осязаемые и неосязаемые формы социальной консоли- дации значительно проблематизированы в сегодняшней Рос- сии. Символическая депривация находится в отношениях взаимной обусловленности с депривацией экономической. Социоэкономическая сфера также стала свидетелем разру- шения социальной солидарности, основной причиной чему послужила резкая имущественная поляризация российского народа, при которой большинство российских граждан ока-

155

зались в непростом, с материальной точки зрения, положе- нии. В отношении людей, чей уровень жизни радикально отличается, трудно говорить о социальной солидарности, включая их «общие» интересы, «происхождение», «нацио- нально-культурные цели» и пр.

Сложные экономические условия вызвали к жизни в российском обществе тип жесткого индивидуалиста, без ка- ких-либо ригидных и обязывающих идентичностей, будь они группового, классового, или этнокультурного характера. За- дача выживания в сегодняшнем российском обществе пара- доксальным образом возводит во главу угла индивидуаль- ные адаптационные практики, в ущерб практикам коллек- тивного и интегративного характера. На авансцену общест- венных отношений в российском социуме вышел сегодня ин- дивид, «никому и ничем не обязанный», и избирающий соот- ветствующие жизненные стратегии. Как всякая «институ- циональная ловушка», такой тип социального поведения может оказаться эффективным и продуктивным в кратко- срочной перспективе, но неизбежно деструктивным, причем, как в личностном, так и в социетальном планах, в перспек- тиве долгосрочной и стратегической.

3.2. Особенности вертикального потока консолидации современного российского общества

Таким образом, с точки зрения макросоциальной со- ставляющей, солидарность российского общества представ- ляется в значительной степени редуцированой. Единая идеологическая система практически отсутствует, рассогла- сование по материально-статусным характеристикам дос- тигло самого критического уровня, в отношении власти к на-

156

роду доминируют или равнодушие, или административный ресурс – практически неприкрытое насилие в тех случаях, когда от народа требуется лояльное отношение к тем или иным «проектам» правящей группы, будь то «укрупнение ре- гионов», будь то выборы в представительные органы власти всех уровней. Осталось выяснить – как же народ относится к власти? Для этого необходимо произвести эмпирическую по- верку наших теоретических предположений относительно характера вертикального консолидационного потока в рос- сийском обществе наших дней.

При проектировании эмпирического исследования и разработке инструментария мы исходили из той методологи- ческой установки, что одним из наиболее валидных критери- ев степени солидарности выступает феномен социальной идентификации. Проще говоря, с кем себя человек иденти- фицирует, с тем он и солидарен. Имеет место приоритетная идентификация с группами первичных социальных прак- тик – семьей, друзьями, коллегами – с ними и солидарен, а значит, готов помочь именно им, и помощи также ждет именно от них. Имеет место приоритетная идентификация с гражданством, нацией, религией – мы можем с достаточны- ми основаниями судить о солидарности личности именно с этими макросоциальными сущностями. В случае относи- тельно равного распределения идентификационных пред- почтений, мы можем делать вывод об известном балансе до- минант солидарности.

Соответственно, применительно к вертикальному потоку социальной консолидации необходимо выяснить, во-первых, общее восприятие социальной среды личностью, то есть сте- пень идентификации с ней, выражающейся в большем или меньшем соответствии характеристик данной среды пред- ставлениям личности; во-вторых, степень идентификации индивида с основными институтами государственной власти и её основными инициативами. Добавим, что необходимое обоснование нашим прикладным установкам мы нашли в сфере социологии развития.

В середине прошлого века чрезвычайно злободневными стали вопросы об особенностях и путях социально- экономического прогресса, анализируемого в рамках социо-

157

логии развития в категориях перехода от традиционного к современного обществу, а чаще ещё более конкретно – в тер- минах вестернизации, также замещавшейся эвфемизмом модернизации. Исследователями был выделен целый ряд факторов, обусловливающих конечный успех данных преоб- разований. Анализировались как экономические, так и по- литические институты, позже был значительно усилен ак- цент на культурных факторах социально-экономического развития256. Среди пионеров этого смещения аналитического фокуса выделялся американский социолог Дэниел Лернер, определивший в качестве одного из ключевых факторов мо- дернизации эмпатию, которую он рассматривал как главное психологическое условие, определяющее конечный успех мо- дернизационного проекта. Данное условие предполагает не- обходимость того, чтобы социальные деятели идентифициро- вали себя с новыми политическими лидерами и программа- ми, новыми экономическими продуктами и современными социальными институтами257. Успех модернизации и вообще всякого реформирования зависит, согласно данному подходу, от степени чувства сопричастности людей к происходящему в обществе, степени их идентификации с осуществляемыми преобразованиями, убежденности в том, что последние при- званы улучшить их жизнь или уменьшить «фундаменталь- ную тревогу», выражаясь терминами феноменологической социологии А. Шютца, короче говоря, от интенсивности вер- тикального потока социальной консолидации.

Лернер в своей работе «Уход традиционного общества» демонстрирует, как глубокие противоречия между традици- онным и современным сглаживаются через развитие новых черт личности, таких как эмпатия и расширение кругозора. Социолог доказывает, что, для того чтобы обсуждать новые ценности и стили поведения, усвоенные в процессе модерни-

256См., напр.: Культура имеет значение. Каким образом ценности способст- вуют общественному прогрессу / под ред. Л. Харрисона, С. Хантингтона. М., 2002.

257См.: Lerner D. The Passing of Traditional Society // Roberts J. T., Hite A. (eds.) From Modernization to Globalization: Perspectives on Development and Social Change. Oxford, 2000.

158

зации, индивиды должны быть более гибкими и в состоянии устанавливать отношения с самыми разнообразными людь- ми. Индивиды «учатся этой эмпатии через участие в совре- менных социальных формах, таких как фабрики, города, школы, политика, и СМИ»258. Последние формируют «пове- стку дня», общую для всех или большинства социальных групп общества, создавая, консолидированное социальное целое, объ- единенное не только проектами будущего, но и соответствую- щими переживаниями относительно последних, то есть разде- ляемым социальным самочувствием, которое, разумеется, должно носить позитивный и конструктивный характер.

Таким образом, Лернер подчеркивает решающее значе- ние социальной консолидации для конечного успеха соци- ального реформирования. От степени интеграции зависит тип социального самочувствия, определяющий, в свою оче- редь, перспективы любых макросоциальных преобразова- ний. Для успеха модернизации в обществе должна наличе- ствовать солидарность: солидарность народа, солидарность народа и власти, солидарность взглядов на будущее. Нужная степень социальной консолидации создает необходимое са- мочувствие – социальную эмпатию, векторы которой распро- страняются как на макро-, так и на микросоциальном уров- нях, и без которой перспективы модернизации и любого ре- формирования становятся весьма проблематичными.

Другой аспект социальной консолидации вертикальной направленности – нормативное санкционирование преобра- зований, соотнесенность заданных векторов социального из- менения с нормативно-ценностным каркасом в основных системах общественных отношений, т. е. степень соответст- вия социальной реальности представлениям о норме, носи- телями которых является релевантное большинство членов общества. В целях изучения уровня соответствия характера общественных отношений нормативным представлениям (степень нормативного санкционирования) и анализа степе- ни эмпатического санкционирования процессов реформиро- вания современного российского общества, являющихся ключевыми элементами вертикального консолидационного

258 Lerner D. Op. cit. P. 119.

159

потока, нами и было осуществлено прикладное исследова- ние.

Для анализа общественных отношений с точки зрения степени их нормативного санкционирования была примене-

на методика равновероятных трюизмов, позволяющая вы-

яснить – какая именно «норма» преобладает в обществе в на- стоящее время259. В качестве основного был использован ме- тод анкетного опроса260. Оценивалась степень нормативного санкционирования в следующих базовых системах общест- венных отношений: отношения между людьми, отношения между государством и гражданами, между работником и ра- ботодателем, между различными нациями, между мужчиной и женщиной, между поколениями, между народом и властью.

При исследовании первой указанной системы был задан вопрос: «Какие отношения между людьми в обществе явля- ются, с Вашей точки зрения, нормальными?». Для их харак- теристики была предложена пара: «взаимопомощь/каждый сам за себя». Выяснилось, что для подавляющего большинст- ва респондентов – 86 %, – нормальным в отношениях явля- ется готовность к взаимной помощи. Альтернативную норму выбрали, соответственно, всего 14 % опрошенных (здесь и далее проценты округлены до целых). Все три возрастные группы – молодежь, средний возраст, старшее поколение – разделились во мнениях относительно нормы «взаимопо-

259Норма всегда является трюизмом – чем-то обыденным, «всем извест- ным», «само собой разумеющимся» и т. п. Предлагая респонденту равнове- роятные нормы, мы выясняем – какая из них доминирует. Необходимо по- яснить, что нормы, как правило, антагонистичны, поэтому логично предла- гать именно пару оппозиций. Выяснив доминанту во «внутренних» пред- ставлениях респондента, мы получаем затем возможность выяснить его оценку «внешней» социальной реальности, с точки зрения её соответствия данной доминанте.

260Характеристика выборки: Общее количество опрошенных – 1170 чело- век, жители крупных городов Иркутской области (Иркутск, Ангарск, Шеле- хов, Усолье-Сибирское и др.). Из них: 45,4 % – мужчины, 54,6 % – женщи- ны; в возрасте от 18 до 29 лет – 39,6 %, от 30 до 44–34,6 %, от 45 и старше – 25,8 %; образование: общее среднее (10 или 11 классов) – 10,8 %, среднее

специальное – 21,8 %, высшее образование и неоконченное высшее – 67,4 %. Ошибка выборки – 5 % (статистическая); выборка случайная, беспо- вторная. (В сборе и обработке данных принимала участие А. А. Надольная, сотрудница ИрГТУ.)

160