учебный год 2023 / Традиционные образы женщин
.docxМир лукав, как женщина, Непостоянен внешне, Хотя внутри скорей наоборот... Владимир Соловьев Просто надо очень верить Этим синим маякам... И тогда нежданный берег Из тумана выйдет к вам. Булат Окуджава "Клянусь, женщины гораздо лучше нас, мужчин, - писал Н.В. Гоголь. - В них больше великодушия, больше отважности на все благородное; не глядите на то, что они закружились в вихре моды и пустоты. Если только сумеете заговорить с ними языком самой души, если только сколько-нибудь сумеете очертить перед женщиной ее высокое поприще, которого ждет теперь от нее мир, - ее небесное поприще быть воздвижницей нас на все прямое, благородное и честное, кликнуть клич человеку на благородное стремление, то та же самая женщина, которую вы считали пустой, благородно вспыхнет вся вдруг, взглянет на саму себя, на свои брошенные обязанности, подвигнет себя самую на все чистое, подвигнет своего мужа на исполнение честного долга и, швырнувши далеко в сторону все свои тряпки, всех поворотит к делу". Не будет большим преувеличением утверждать, что в России женщину привыкли считать существом более духовным, чем мужчину, в котором больше плотского, животного. Такой взгляд на женщину и, соответственно, на мужчину запечатлен во многих произведениях русской литературы и философии. Так, Вл. Соловьев полагал, что в основе мироздания лежит "вечная женственность", возвышенное начало, символизирующее гармонию мира - София. Н.А. Бердяев писал: "Без божественного, мистического влечения к женственности, без влюбленности в вечную женственность мужчина ничего бы не сотворил в истории мира, не было бы мировой культуры;... Мужчина всегда творил во имя Прекрасной Дамы, она вдохновляет его". Для всякого россиянина хрестоматийными являются слова Пушкина о женщине "гении дивной красоты", стихи о Прекрасной Даме А. Блока. Ф. Степун отмечал "характерно русскую" веру Достоевского в то, "что в женских лицах идеи живут и ощущаются непосредственнее, чем в мужских. Вероятно, - отмечал Степун, - эта мысль навеяна ему русской литературой, в которой большинство положительных образов не мужчины, а женщины: пушкинская Татьяна, Лиза Калитина, Наташа Ростова, княжна Марья из "Войны и мира", бабушка из "Обрыва" Гончарова, Соня Долгорукова из "Подростка" - все это женщины, глубоко и покорно покоющиеся в первозданности Божьего бытия. Мужчины же, за исключением старца Зосимы, послушника Алеши Карамазова, бесполого князя Мышкина, - все больше люди раздвоенные, надорванные, выбитые из орбиты предназначенной им жизни. Среди них есть много людей глубоких, значительных, умных, но почти нет людей, покорно и мудро покоющихся в Божьем мире. К этим людям относятся все лишние люди русской литературы, все революционные вожди и большинство героев Достоевского, начиная с Раскольникова и кончая Ставрогиным". Взгляд на женщину как на олицетворение возвышенной духовности воспринимается в России как естественный, как должный. Несомненно, он связан с образом христианской Богоматери, Девы Марии. Именно Святая Дева Мария идавна считается небесной покровительницей России. Во всяком случае, для воспитанного в традициях русской культуры носителя российской ментальности тот факт, что, например, древние греки считали строго наоборот, представляется если не откровением, то странностью. Как известно, для античной Греции характерно восприятие женщины как существа более низкого, вследствие преобладания в ней материально-физиологического начала. Именно поэтому женщины не воспринимались как объект, достойный любви. Их функции хладнокровно перечислил выдающийся общественный деятель того времени Демосфен: "Любовницы нужны нам для удовольствия, наложницы - для каждодневной заботы о нас, а законные жены - для того, чтобы рожать законных детей и вести домашнее хозяйство". Для древних греков женщина - существо более телесное, более материальное и физиологическое, чем мужчина. Поэтому она не способна к духовной, прежде всего, интеллектуальной, деятельности в той мере, в какой способен мужчина. Для российской ментальности характерен в целом противоположный взгляд: скорее мужчина, но никак не женщина - существо более плотское, более животное. ЖЕНЩИНА-АНГЕЛ, ЖЕНЩИНА-МУЗА, "ГЕНИЙ ДИВНОЙ КРАСОТЫ", Прекрасная Дама - таковы характеристики ОДНОГО из традиционных образов женщины в российской ментальности. Еще один образ российской женщины - "ЖЕНЩИНА-ТРУЖЕНИЦА". Выполнение женщиной тяжелой, по сути мужской работы, а подчас и мужских обязанностей в России никогда не было редкостью и не рассматривалось в качестве чего-то чрезвычайного, значительно отклоняющегося от нормы. Хрестоматийными стали слова Некрасова о русской женщине: "коня на скаку остановит, в горящую избу войдет...>> Как известно, в советское время целый ряд тяжелых и вредных профессий, требующих к тому же, особенно ответственного отношения к делу и внимания, едва ли не полностью стали женской монополией: ремонтник железнодорожных путей, вредное химическое производство и т. п. Разумеется, факты такого рода не получали одобрения в общественном мнении. Вместе с тем, освоение женщинами ряда традиционно мужских профессий нередко оценивалось и положительно, поскольку рассматривалось и рассматривается как проявление женской эмансипации, как победа в борьбе за женское равноправие. Как тут не вспомнить знаменитых героев-трактористок 30-х годов, таких как Паша Ангелина и другие, лозунги "женщины на трактора!" и "женщины на паровозы!" и многое из того же ряда, знаменовавшее, как казалось, начало долгожданной эры женской эмансипации. Стремление советских женщин к овладению рядом традиционно мужских профессий нельзя считать следствием лишь официальной партийной идеологии и пропаганды того времени, - хотя влияние партийных установок, - несомненно. Однако не менее важными факторами явились, с одной стороны, особенности российского менталитета, традиционно отводящего женщине значительную социальную роль, с другой - европейский и общемировой процесс женской эмансипации. В пользу последнего соображения говорит то, что аналогичные процессы наблюдаются и в Европе того времени. Видимо, особенно показателен пример Швеции. Известно, что в 20-е - 30-е годы нашего столетия у шведских женщин стало модным освоение мужских профессий, например, водителя большегрузного автомобиля или трактора. Вследствие этого, меняется и внешний облик женщины, привычными становятся рабочий комбинезон, брюки, короткая стрижка. Следует заметить, что исторически для Швеции вообще характерна значительная феминизация общественной жизни и культуры. Показательно, например, то, что роль рождественского Санта Клауса (Деда Мороза) у шведов поручена женщине - святой Луции, а мужская миссия сведена к образу крошечного доброго гномика. В Швеции женщины (наряду с мужчинами) служат священниками в лютеранских церквях. Заметим, что у предков современных шведов - викингов - женщина заменяла павшего в бою мужчину. В произведениях художественной литературы и кинематографа советского периода ярко запечатлен образ женщины-труженицы. Достаточно назвать фильмы "Светлый путь", "Свинарка и пастух", пьесу Розова "Таня", роман А. Рыбакова и поставленный на его основе фильм "Екатерина Воронина" и другие. В этих произведениях основной акцент делается на том, чтобы жизнь женщины не была замкнута исключительно семьей. Женщина тогда представляет интерес для мужчины, когда добилась производственных успехов или нашла себя в творческом труде. Общественное признание - условие настоящей любви и прочного брака. Ту же направленность легко обнаружить и в целом ряде произведений дореволюционной литературы. Характерен в этом смысле роман А.М. Горького "Мать". Вопреки названию, речь в нем идет не о материнстве в собственном смысле, а о необходимости приобщения женщины к общественно-политической деятельности, т.е. о том же выходе за пределы домашних забот, о недостаточности для женщины роли матери и жены. Для полноценной жизни она должна принимать участие в общественной жизни, - что в понимании революционной интеллигенции конца XIX - начала XX века (с позиций которой и написан роман) означало участие в революционной борьбе. Роман дает развернутую картину того, как главная героиня "Ниловна", мать молодого рабочего Павла, обретает новый, более глубокий и возвышенный смысл своей жизни на пути приобщения к революционной деятельности. Впрочем, необходимо особо подчеркнуть, что при условии более глубокого прочтения романа Горького (по сравнению с тем, которое стало каноническим в советские годы) в нем открываются неожиданные грани. Такое, "неканоническое", прочтение предложено отечественными литературоведами в последние годы. Если рассматривать роман, не только с точки зрения социально-политической борьбы (как было принято в советское время), но и с точки зрения общечеловеческого содержания, то, по словам М.М. Голубкова, "мы увидим, что перед нами - роман о любви в самом широком ее понимании. О любви матери к сыну. О любви матери к Богу. О том, как эта любовь растет и объемлет собой не только тело сына, но и его душу, его дело, которому он предан. Как материнская любовь распространяется на товарищей сына... Мы увидим... в коллизиях романа отражение евангельских сюжетов: подобно тому как Богородица знает с самого начала о той жертве, которую ей предстоит принести во имя спасения рода человеческого, так и мать сознательно и добровольно благословляет своего сына на жертвенное служение". Таким образом, перед нами образ матери, но не в его ограниченном понимании, только лишь как родительницы и воспитательницы, а в широком и ВОЗВЫШЕННОМ значении - как носительницы совершенной любви, любви жертвенной и всеобъемлющей. Таков вообще один из образов женщины-матери, запечатленных в российской ментальности, о чем мы еще скажем в дальнейшем. Очевидно, что для российского образа мысли характерно противопоставление женщины, занятой земными заботами, домашним хозяйством, семьей и т. п., с одной стороны, и женщины, которая посвящает себя деятельности, оцениваемой как более высокая и значительная, более "духовная", - с другой. Впрочем, такое противопоставление можно усмотреть уже в библейских образах Марфы и Марии: первая поглощена заботами хозяйственного значения, ориентирована на земное - "дольнее", вторая - устремлена к "горнему", небесному, божественному. И хотя и та и другая ориентация в равной мере оцениваются как "богоугодные", однако ценностная установка Марии рассматривается в качестве более предпочтительной, поскольку ориентация на хозяйственные заботы содержит в себе опасность забвения божественных идеалов, "обмирщения". Евангельское противопоставление Марфы и Марии очевидно универсально по своему значению. Вместе с тем, в России оно приобрело своеобразное преломление. Стремление женщины выйти за пределы домашнего очага реализовалось по нескольким основным направлениям. Наиболее характерное из них связано с участием в общественно-политической жизни. Во второй половине XIX - начале XX века это было равносильно участию в революционной борьбе. Деятельность множества революционных организаций того времени была невозможна без активного участия женщин. В ряде случаев женщины играли в них первые роли. Яркие образцы беззаветного служения революции являют собой личности Софьи Перовской и Веры Фигнер, руководительниц "Народной воли", организации, подготовившей и осуществившей целый ряд террористических актов, в том числе, покушение на Александра II 1 марта 1881 года. Для этого типа женщин характерен революционный аскетизм, связанный с полным отказом от семейной жизни, а часто и от всяких сексуальных отношений вообще. С молодости они реализовали свой собственный, сознательный выбор, оставаясь верными ему до конца дней. Все, что связано с браком, с семьей и домашним хозяйством окрашивалось в рамках такого выбора негативно, как проявление "мещанства", т.е. того, что унижает человека. Вероятно, история России, как история ни одной другой страны, наполнена яркими личностями женщин-революционерок, дает предельные примеры сознательного самоотречения от женского счастья во имя возвышенных идеалов, какими им представлялись идеалы революции. Эти женщины продемонстрировали образцы несгибаемого мужества, силы воли, стойкости и целеустремленности, еще раз доказав, что эти качества могут быть присущи не только мужчинам, но и женщинам. Есть все основания полагать, что образ женщины, носительницы свойств, которые чаще ассоциируются с исконно мужскими добродетелями, глубоко заложен в российской культуре и истории, и вообще, - составляет одну из глубинных основ российского менталитета. Во всяком случае, в этой связи нельзя не вспомнить о том своеобразном образе женщины, который запечатлен в древнерусском народном творчестве, в древнерусских былинах. Речь идет о женщине-воительнице, "русской амазонке", "деве-богатырке", именуемой в былинах "поленицей" или "поляницей". "Поленицы (поляницы), - пишет современный исследователь, - это царь-девицы, которые "поляковали" в поле, то есть, вели жизнь, полную степных приключений и опасностей. Поленицы - героини многих русских былин, и можно только сожалеть, почему мы так мало о них помним и знаем". В былине "Об Илье Муромце и удалой поленице" рисуется такая дева-богатырка: Проехала поленичища удалая, Конь под нею, как сильна гора, Поленица под нею как сена копна... Проехала в раздольице в чисто поле, Стала по-соловьиному посвистывать, И стала-то во всю голову покрикивать. Кличет, выкрикает поединщика, Супротив себя да супротивника. Все богатыри боятся принять вызов девы-богатырки, "не смеют у ней силушки отведати". Решается это сделать только Илья Муромец. Вообще говоря, в древнерусской литературе можно зафиксировать два противоположных, полярных образа женщины: воинственной амазонки-поленицы - с одной стороны, и образ женственной кокетливости, хрупкости - с другой. Так, былина о Дунае Ивановиче, популярная еще и в XIX веке, дает нам два лика женского характера: могучей женщины-воительницы Настасьи и ее женственной кокетливой сестры Опраксы-королевичны. О последней говорится: Ходит по терему, злату верху, В одной только рубашечке без пояса, В одних только чулочиках без чоботов, У ней русая коса пораспущена. Ее же родная сестра Настасья Ездит во чистом поле поленицею, Имеет в плечах силушку великую. Очевидно, что некрасовские "женщины в русских селеньях", которые "коня на скаку остановят, в горящую избу войдут", ведут свою родословную от поляниц, от былинных женщин-богатырок. Однако для российской ментальности, разумеется, не менее значим и противоположный тип - женщины хрупкой, изящной, кокетливой. Но при этом, - что следует подчеркнуть особо, - не менее свободной и своевольной, не уступающей мужчине по силе духа. Данные два образа женщины - два полюса одного и того же архетипа, характеризующего одно из глубинных свойств российской ментальности. Реальный тип российской женщины "колеблется" между этими двумя полюсами, располагается в промежутке между ними, в разное время и под влиянием разных обстоятельств в большей степени склоняясь к одному из полюсов. Однако, как показывает история, сама структура с характерными для нее полюсами не исчезает, а воспроизводится вновь и вновь в различные эпохи, в резко отличных друг от друга исторических обстоятельствах. Характерные два типа женщины легко обнаружить и в российской древности, и в XVIII - XIX веках, и в советское время, и сегодня. Примечательно и то, что они обнаруживаются и в жизни, и в произведениях искусства. Их можно легко усмотреть в образах, созданных на сцене, в театре и кино Н. Мордюковой, Л. Гурченко, С. Немоляевой, а еще раньше, М. Ермоловой, В. Пашенной и многими другими выдающимися актрисами. Разумеется, трудности российской жизни, часто попросту не позволяют в полной мере проявиться качествам утонченной женственности, изящества, хрупкости. Как социально-исторические, так и природно-географические условия России нередко выдвигают на передний план не задачу достижения комфорта и качества жизни, а задачу элементарного выживания. Немалая тяжесть обеспечения выживания ложится на плечи женщины. Однако было бы неверным связывать тип российской женщины исключительно с трудностями российской жизни, обусловленными природно-географическими и социально-историческими факторами. Этот тип прочно зафиксирован в российской ментальности, является ее СТРУКТУРНЫМ АРХЕТИПОМ. В пользу такой трактовки говорит то, что он не исчезает и тогда, когда задача выживания уходит на второй план или утрачивает актуальность, уступая свое место жизни в условиях относительного благополучия и комфорта. Данный архетип находит свое проявление в самых различных обстоятельствах и в различных сферах деятельности. Достаточно напомнить, что успехи советских женщин на международной арене, например, в спорте далеко превзошли соответствующие успехи мужчин. Примечательно, что именно женщине, метательнице диска Нине Ромашковой-Пономаревой выпала честь завоевать первую в истории России золотую олимпийскую медаль (в 1952 году в Хельсинки). Конькобежка Лидия Скобликова по количеству золотых олимпийских медалей далеко превзошла своих коллег мужчин. Примеры женских достижений легко умножить. Так, летчицы Полина Осипенко, Валентина Гризодубова, Марина Раскова совершили в 1938 году длительный беспосадочный перелет на тяжелом самолете, в то время как в большинстве стран Запада женщины еще только мечтали стать пилотами. Следует, конечно, вспомнить и первую в истории женщину-космонавта Валентину Терешкову. В успехах советских и российских женщин можно усмотреть продолжение дел былинных богатырок, хотя, конечно, не на уровне сознательных представлений, не на уровне того, что осознается. Однако, как известно, архетип не утрачивает своего значения в течение длительного времени, именно потому, что, будучи неосознанным, продолжает оказывать свое воздействие на установки и поведение людей. Не исключено, что истоки характерного архетипа российской ментальности уходят в глубь веков еще дальше, чем былинные сказания, которые были названы. Возможно, что он восходит к Древней Киевско-Новгородской Руси, к самим основам российской государственности. Кочевая, бурная, полная приключений и опасностей жизнь Древней Руси породила тип женщины стойкой, волевой и сильной как в духовном, так и в физическом отношении. Поэтому, возможно, именно, Ольга став новгородской, а затем киевской княгиней, могла заложить основы того независимого и даже господствующего положения, которое длительное время занимала и продолжает занимать женщина в российском обществе. Согласно Л. Гумилеву никто иной, как Ольга стала инициатором крещения Руси, направила Святослава против хазар, подготовила расправу над князем Игорем и т.д., то есть фактически определяла основные линии внешней и внутренней политики государства, подчинив и использовав в своих целях окружавших ее мужчин. Тип женщины вольной, деятельной и сильной, нашел благоприятную почву на бескрайних российских просторах, располагающих к удали и отваге, отразился в былинных образах "богатырок-полениц", оставил свой след в российской ментальности на длительное историческое время. Красноречивых примеров его устойчивости, его сохранности вплоть до наших дней можно привести множество. Для женщины волевой, твердой и самостоятельной, конечно, невозможна ситуация, изображенная, например, в телесериале "Татьянин день" (2008). Две его героини на протяжении всего фильма "гоняются" за одним мужчиной, который, хоть и симпатичен на вид, но по характеру, что называется "ни рыба, ни мясо". На обсуждении зрители высказывали свое недоумение по поводу столь странного с их точки зрения обстоятельства. Ситуация прояснилась, когда выяснилось, что фильм есть "калька" с латиноамериканского сериала. Естественно он не отражает российских реалий, и его образы не совпадают с привычными для российского менталитета представлениями. Чтобы, как можно более отчетливо отделить себя от сыгранных ими героинь, исполнительницы главных ролей на заключительной презентации исполнили известную песенку: "Пошлю его на... небо, за звездочкой...>>. Еще один образ женщины в российской ментальности - образ ЖЕНЩИНЫ-МАТЕРИ (о котором уже речь шла в связи с романом Горького "Мать"). Миссия материнства оценивается в России исключительно высоко, однако, не только с позиций ее значимости для продолжения рода. На первом плане образа женщины-матери - духовный, возвышенный, мировоззренческий смысл материнства. Мать - олицетворение торжества жизни, ее превосходства над смертью. Тем самым, она предстает как олицетворение любви. Истоки такого понимания связаны, несомненно, с христианским культом Богоматери, Богородицы, Матери Божией. Мать как плодоносное начало связывается с землей, последняя же тесно ассоциируется с Родиной, Россией. "Самой значительной женщиной, - отмечает Ф. Степун, - таящей в себе великую идею, является для Достоевского Россия. Разлегшаяся в стомиллионном составе своем на многих тысячах верст, неслышно и бездыханно в вечном зачатии и в вечном признании бессилия что-нибудь сказать или сделать, скромная и покорная - такова русская земля Достоевского. "Земля - Богородица есть", - говорит в "Бесах" Хромоножка". "Очень сильна в русском народе, - писал Бердяев, - религия земли, это заложено в очень глубоком слое русской души. Земля - последняя заступница. Основная категория - материнство". Тесная ассоциативная связь материнства и земли находит свое яркое воплощение в образе РОДИНЫ-МАТЕРИ. Не случайно, даже в условиях государственного атеизма, в период тяжелейших испытаний Великой Отечественной войны знаменитый плакат "Родина-Мать зовет!" нашел горячий отклик в сердцах людей, объединил представителей различных национальностей России (тогдашнего Советского Союза) на защиту отечества.
