763

Всем членам партии, у кого было оружие, поступила команда его сдать. У отца был браунинг и дамский маленький пистолет. Он завернул их в тряпочку и куда-то отнес. Мама сказала: «Теперь вас всех перестреляют».

Вконце августа ночью, наверное, часа в 4 утра и к нам приехал черный ворон ГПУ. В квартире был устроен обыск, все перевернули. Вынули из кроватки даже Толика. Под его матрасиком тоже что-то искали. Обыск продолжался часа три. Отобрали большую стопку книг. Когда-то я помнил каждую изъятую книгу. Но прошло уже 69 лет и, естественно, наименование большинства из них я уже забыл. Тем не менее, некоторые мне запомнились. Вот наименование некоторых из них, изъятых при обыске: «История Гражданской войны в СССР» — первое великолепное издание этой книги, очень большого формата, с вклеенной внутри красной нарукавной повязкой с надписью — Красная гвардия, две или три книги из комплекта «История ВКП(б)», под редакцией Покровского, на наружной обложке которых были изображены профили Маркса, Энгельса, Ленина, книга Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир», книга Бухарина «Путь к социализму». Все книги были уложены на книгу «История Гражданской войны в СССР» и унесены.

Отец поцеловал каждого из нас и сказал: «Не волнуйтесь. Я вернусь». Таким отца мы видели последний раз.

Больше мы его уже никогда не видели.

Через три дня мама понесла отцу передачу в тюрьму. Тюрьма находилась на окраине города. Как выяснилось, чтобы сдать передачу, в тюрьму надо было приходить к пяти часам утра, когда там открывалось специальное окошечко для передач. Но так как стремящихся сдать передачи были сотни людей, очередь для этого надо было занимать с ночи. Поэтому несколько раз в тюрьму мы с мамой ходили вдвоем. Однажды, когда мама занимала очередь, к ней обратилась женщина, тоже стоявшая в очереди, с вопросом: «Вы Вовина мама?» «Да». «А я мама Вовы Зарембо». Так состоялось знакомство моей мамы с мамой моего друга. Они подружились и стали помогать друг другу, занимать очереди на двоих. У наших отцов была одна, 58-я, статья обвинения. Отец Володи Зарембо был инженером-электриком на одном из Житомирских предприятий.

Вконце сентября поздно вечером, когда уже стемнело, зазвонил звонок входной двери. Я вышел в переднюю и открыл дверь. Вошел мужчина лет 35 и, посмотрев на меня, попросил позвать мать. Я его пригласил пройти в комнату. Он не пошел. Вышла мама. Он сказал, что он от отца, и что он работник следственного отдела. Что на отца никакого дела нет, и что Прокофий Сергеевич

кноябрьским праздникам, как он думает, вернется домой. Но в то же время он сказал, что отец просил его нам передать, что если отец к новому году домой не вернется, чтобы мы уехали в Миргород. Там нам помогут. После этого он открыл наружную дверь и быстро ушел, не назвав ни своего имени, ни фамилию.

Однажды все жители двора были ночью разбужены страшным воем собаки Дэзи. Бабушка сказала, что так собака воет к покойнику. И действительно, в очереди к окошку в тюрьме, куда мама пришла следующий раз с передачей, распространился слух, что полковник Проваторов, не выдержав издевательств над его женой, приведенной для очной ставки, каким-то образом изловчился и ударил чугунной пепельницей следователя по голове и сбил его с ног. После чего его тут же застрелили или забили насмерть.

Дня через два маму уволили с работы, она работала воспитательницей в детском саду, а еще через день пришла грузовая машина и нас со всеми вещами погрузили на нее и вывезли на Малеванку. В то время это был самый окраинный район Житомира. Вещи занесли в старый, видимо, давно пустующий дом, в котором посреди комнаты стояла железная печка с железной трубой на крышу. Электричества в доме не было.

Мама долго искала работу. С большим трудом удалось устроиться на работу в мастерскую по пошиву меховых рабочих рукавиц при конторе главвторсырья.

Так мы пережили зиму. Было очень трудно во всех отношениях. Толику было два года. В тюрьме в приеме передач отказали. Сказали, что отец осужден на 10 лет без права переписки.

Как только закончился учебный год, мы уехали в Миргород. Все наши вещи поместились в два фанерных ящика. Мы их отправили багажом. В Миргороде нам сразу удалось поселиться в хате, ранее принадлежавшей родителям отца.

23

Иосиф Сталин.

Кто внедрял так называемых «вредителей» во все поры советского и партийного аппарата? Иосиф Сталин.

Прочитайте старые протоколы Политбюро: они пестрят назначениями и перемещениями только одних «троцкискобухаринских шпионов», «вредителей» и «диверсантов», а под ними гордо красуется подпись «И. Сталин».

Зная все это, вы притворяетесь доверчивым простофилей, которого годами водили за нос какие-то карнавальные чудовища в масках.

«Ищите и обрящете» козлов отпущения, — шепчете вы своим приближенным и нагружаете пойманные, обреченные на заклание жертвы своими собственными грехами.

Вы сковали страну жутком страхом террора. Даже смельчак не может бросить вам в лицо правду. Волны самокритики, «невзирая на лица», почтительно замирают у подножья вашего престола.

Вы непогрешимы, как папа! Вы никогда не ошибаетесь!

Но советский народ отлично знает, что за все отвечаете вы, «кузнец всеобщего счастья»!

Спомощью грязных подлогов вы инсценировали судебные процессы, превосходящие вздорностью обвинений знакомые вам по семинарским учебникам средневековые процессы ведьм.

Вы сами знаете, что Пятаков не летал в Осло, Максим Горький умер естественной смертью и Троцкий не сбрасывал поезда под откос. Зная, что все это ложь, вы шепчете своим приближенным: «Клевещите, клевещите, от клеветы всегда что-нибудь останется».

Как вам известно, я никогда не был троцкистом, напротив, я идейно боролся со всеми оппозициями в печати и на широких собраниях. И сейчас я не согласен с политической позицией Троцкого, с его программой и тактикой. Принципиально расходясь с Троцким, я считаю его честным революционером. Я не верю и никогда не поверю в его «сговор» с Гитлером или Гессом.

Вы повар, готовящий острые блюда, для нормального человеческого желудка они несъедобны.

Над гробом Ленина вы принесли торжественную клятву выполнять его завещание и хранить, как зеницу ока, единство партии.

Клятвопреступник, вы обесчестили и расстреляли многих соратников Ленина: Каменева, Зиновьева, Бухарина, Рыкова и других, невиновность которых вам была хорошо известна. Перед смертью вы заставили их каяться в преступлениях, которых они никогда не совершали, и мазать себя грязью с ног до головы.

А где герои Октябрьской революции? Где Бубнов? Где Крыленко? Где Антонов-Овсеенко, где Дыбенко? Вы арестовали их, Сталин.

Где старая гвардия? Ее нет в живых. Вы расстреляли ее, Сталин.

Вы растлили и загадили души ваших соратников.

Вы заставили идущих за вами с мукой и отвращением шагать по лужам крови вчерашних соратников и друзей.

В лживой истории партии, написанной под вашим руководством, вы обокрали мертвых, убитых и опозоренных вами людей и присвоили себе все их подвиги и заслуги.

Вы уничтожили партию Ленина, а на ее костях построили новую «партию Ленина-Сталина», которая служит удобным прикрытием вашего единодержавия. Вы создали ее не на базе общей программы и тактики, как строится всякая партия, а на безыдейной основе личной любви и преданности к вам. Знание программы новой партии объявлено необязательным для ее членов, но зато обязательная неостывающая любовь к Сталину, ежедневно подогреваемая печатью. Признание партийной программы заменяется объяснением в любви Сталину.

Вы ренегат, порвавший со своим вчерашним днем, предавший дело Ленина.

Вы торжественно провозгласили лозунг выдвижения новых кадров. Но сколько этих молодых выдвиженцев уже гниет в ваших казематах?

Сколько из них вы расстреляли, Сталин?

Сжестокостью садиста вы избиваете кадры, полезные и нужные стране. Они кажутся вам опасными с точки зрения вашей личной диктатуры.

Накануне войны вы разрушаете Красную Армию, любовь и гордость страны, оплот ее мощи. Вы обезглавили Красную Армию и Красный Флот. Вы убили самых талантливых полководцев, воспитанных на опыте мировой и гражданской войны, во главе с блестящим маршалом Тухачевским.

Вы истребили героев Гражданской войны, которые преобразовали Красную Армию по последнему слову военной техники и сделали ее непобедимой. В момент величайшей военной опасности вы продолжаете истреблять Красную Армию, ее руководителей, средний командный состав и младших командиров.

Где маршал Блюхер? Где маршал Егоров? Вы арестовали их, Сталин.

Для успокоения взволнованных умов вы обманываете страну, что ослаблена арестами и казнями Красная Армия стала еще сильнее.

Зная, что закон военной науки требует единоначалия армии, от главнокомандующего до взводного командира, вы воскресили институт политических комиссаров, который возник на заре Красной Армии и Красного Флота, когда у нас не было своих командиров, а над военными специалистами старой армии нужен был политический контроль. Не доверяя красным командирам, вы вносите в армию двоевластие и разрушаете воинскую дисциплину.

Под нажимом советского народа вы лицемерно воскрешаете культ исторических русских героев: Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова, надеясь, что в будущей войне они помогут вам больше, чем казненные маршалы и генералы.

Пользуясь тем, что вы никому не доверяете, настоящие агенты гестапо и японской разведки с успехом ловят рыбу в мутной взбаламученной вами воде, в изобилии подбрасывая вам подложные документы, порочащие самых лучших, талантливых и честных людей.

25

Всозданной вами гнилой атмосфере подозрительности, взаимного недоверия, всеобщего сыска и всемогущества Наркомвнудела, которому вы отдали на растерзание Красную Армию и всю страну, любому «перехваченному» документу верят или притворяются, что верят, как неоспоримому доказательству.

Подсовывая агентам Ежова фальшивые документы, компрометирующие честных работников миссии, «внутренняя линия» Ровса, в лице капитана Фосса, добилась разгрома нашего полномочного представительства в Болгарии, от шофера М.И. Казакова до военного атташе полковника В.Т. Сухорукова.

Вы уничтожаете одно за другим важнейшие завоевания Октября. Под видом борьбы с «текучестью рабочей силы» вы отменили свободу труда, закабалили советских рабочих и прикрепили их к фабрикам и заводам.

Вы разрушили хозяйственный организм страны, дезорганизовали промышленность и транспорт, подорвали авторитет директора, инженера и мастера, сопровождая бесконечную чехарду смещений арестами и травлей инженеров, директоров, рабочих как «скрытых, еще не разоблаченных вредителей».

Сделав невозможной нормальную работу, вы под видом борьбы с «прогулами» и «опозданиями» трудящихся заставляете их работать бичами и скорпионами жестоких, антипролетарских декретов.

Ваши бесчеловечные репрессии делают нестерпимой жизнь советских трудящихся, которых за малейшую провинность с волчьим паспортом увольняют с работы и выгоняют с квартир.

Рабочий класс с самоотверженным героизмом нес тяготы напряженного труда, недоедания, голода, скудной заработной платы, жилищной тесноты и отсутствия необходимых товаров. Он верил, что вы ведете к социализму, но вы обманули его доверие. Он надеялся, что с победой социализма в нашей стране, когда осуществится мечта светлых умов человечества о великом братстве людей, всем будет житься радостно и легко. Вы отняли даже эту надежду: вы объявили социализм построенным до конца. И советские рабочие с недоумением спрашивают друг друга: Если это социализм, то за что боролись, товарищи?

Извращая учение Ленина об отмирании государства, как извратили весь марксизм-ленинизм, вы устами ваших безграмотных доморощенных «теоретиков», занявших вакантные места Бухарина, Каменева, Луначарского, обещаете даже при коммунизме сохранить власть ГПУ.

Ничего не мешает вам завтра объявить построенным коммунизм.

Примитивный вульгализатор, вы сделали все, чтобы дискредитировать ленинскую теорию построения социализма в одной стране.

Вы отняли у колхозных крестьян всякий стимул к работе. Чтобы заставить их работать на колхозных полях, вы под видом борьбы с «разбазариванием колхозной земли» разоряете сегодняшнюю базу материальной жизни крестьян — их приусадебные участки. Издеваясь над колхозным крестьянином, вы додумались до взимания мясного налога не со скота, а с гектара земли.

Организатор голода, грубостью и жестокостью неразборчивых методов, всегда отличающих вашу тактику, вы сделали все, чтобы дискредитировать ленинскую идею коллективизации. Лицемерно провозглашая интеллигенцию «солью земли», вы лишили минимума внутренней свободы труд писателя, ученого, живописца. Вы зажали искусство в тиски, в которых оно задыхается, чахнет и вымирает. Неистовства запуганной вами цензуры и понятная робость редакторов, за все отвечающих головой, привели к окостенению и параличу советской литературы. Писатель не может печататься, драматург не может ставить пьесы на сцене театра, критик не может высказать свое мнение, не отмеченное казенным штампом.

Вы душите советское искусство, требуя от него придворного лизоблюдства, но оно предпочитает молчать, чтобы не петь вам осанну. Вы насаждаете псевдоискусство, которое с надоедливым однообразием воспевает вашу пресловутую, набившую оскомину «гениальность». Вы беспощадно истребляете талантливых, но лично вам неугодных писателей.

Где Борис Пильник? Где Александр Аросев? Где Михаил Кольцов? Где Тарасов-Родионов? Где Галина Серебрякова, виновная в том, что была женой Сокольникова?

Вы арестовали их, Сталин!

Вслед за Гитлером вы воскресили средневековое сжигание книг. Я видел своими глазами рассылаемые советским библиотекам огромные списки книг, подлежащих немедленному и безусловному уничтожению. Когда я был полпредом в Болгарии, то в 1937 году в полученном мною списке обреченной огню запретной литературы я нашел мою книгу исторических воспоминаний «Кронштадт и Питер в 1917 году». Против фамилий многих советских писателей, публицистов и критиков значилось: «Уничтожить все книги, брошюры и портреты».

Вы лишили советских ученых — особенно в области гуманитарных наук — минимума свободы научной мысли, без которой творческая работа исследователя становится невозможной.

Самоуверенные невежды интригами и травлей не дают работать ученым в университетах, лабораториях, институтах. Выдающихся русских ученых с мировым именем, академика Ипатьева и Чичибабина вы на весь мир провозгласили «невозвращенцами», наивно думая их обесславить, но опозорили только себя, доведя до сведения всей страны и мирового общественного мнения постыдный для вашего режима факт, что лучшие ученые бегут из вашего рая, оставляя вам

ваши «благодеяния» — квартиру, автомобиль и карточку на обеды в совнаркомовской столовой. Вы истребляете талантливых русских ученых.

Где лучший конструктор советских самолетов Туполев? Вы не пощадили даже его. Вы арестовали Туполева, Сталин.

Нет области, нет уголка, где можно спокойно заниматься любимым делом. Директор театра, замечательный режиссер, выдающийся деятель искусства Всеволод Мейерхольд не занимался политикой. Но вы арестовали и Мейерхольда, Сталин!

Зная, что при нашей бедности кадрами особенно ценен каждый культурный и опытный дипломат, вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов. Вы разрушили дотла весь аппарат Народного Комиссариата иностранных дел.

Уничтожая везде и повсюду золотой фонд страны, ее молодую смену — вы истребили в расцвете лет талантливых и многообещающих дипломатов.

Вгрозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда борьба за Данциг и война в Китае лишь подготовка для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии — наша родина, когда логика последовательной борьбы за мир требует открытого вступления Союза Советов в международный

26

блок демократических государств, скорейшего заключения военного и политического союза с Англией и Францией, — вы колеблетесь, выжидаете и качаетесь, как маятник между «осями».

Во всех расчетах вашей внешней и внутренней политики вы исходите не из любви к родине, которая вам чужда, а из животного страха потерять личную власть.

Ваша беспринципная диктатура, как гнилая колода, лежит поперек дороги нашей страны.

«Отец народов», вы предали побежденных испанских революционеров, бросив их на произвол судьбы, и предоставили заботу о них другим государствам. Великодушное спасение человеческих жизней не в вашем характере. Горе побежденным! Они вам больше не нужны!

Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, вы равнодушно представили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может гостеприимно приютить многие тысячи эмигрантов.

Как все советские патриоты, я работал, на многое закрывая глаза. Я слишком долго молчал. Мне было трудно рвать последние связи не с вами и не с вашим обреченным режимом, а с остатками старой Ленинской партии, в которой я пробыл без малого тридцать лет, а вы разгромили ее в три года. Мне было мучительно больно лишаться моей родины.

Чем дальше, тем больше интересы вашей личной диктатуры вступают в непримиримый конфликт с интересами рабочих, крестьян, интеллигенции, с интересами всей страны, над которой вы измываетесь, как тиран, дорвавшийся до единоличной власти.

Ваша социальная база суживается с каждым днем. В судорожных поисках опоры вы лицемерно расточаете комплименты «беспартийным большевикам», создаете одну за другой новые привилегированные группы, осыпаете милостями, кормите подачками, но не можете гарантировать ее «калифам на час» не только их привилегии, но даже право на жизнь.

Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго.

Бесконечен список ваших преступлений! Бесконечен свиток имен ваших жертв! Нет возможности все перечислить. Рано или поздно советский народ посадит вас на скамью подсудимых как предателя социализма и революции, глав-

ного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов.

Ф. Раскольников. 17 августа 1939 года.

25 августа, через 8 дней, после того, как статья была опубликована на страницах французских газет, Раскольникова достали сталинские киллеры.

Продолжаю свое повествование.

Осмотревшись с условиями жизни в Миргороде, и в частности с ценами на продукты питания, мама написала письмо Клавдии Николаевне, Вовиной маме. И они тоже приняли решение переехать в Миргород. Через несколько недель, переехав в Миргород, Клавдия Николаевна сняла комнату в хорошем доме на окраине города около кладбища. А мы с Володей пошли устраиваться в школу. Проблем

сэтим не было. Школа была очень хорошей. Раньше это была Миргородская гимназия. Нам повезло, как потом оказалось, школа имела прекрасный состав учителей.

1937 год не обошел своим вниманием и школу. В тот период, когда мы оформлялись в школу, директор школы был арестован и обязанности директора исполнял учитель физики. К началу же учебного 1938 года директором школы был назначен орденоносец Дмитрий Устинович Гох.

Мой друг Володя в Житомире учился в русской школе и дома в семье они говорили на русском языке. В Миргороде, чтобы учиться со мной в одном классе, он вынужден был поступить в школу

спреподаванием на украинском языке. Запомнился, в связи с этим, следующий курьезный случай. Однажды Володя опоздал к началу занятий. Открывается дверь в класс, заходит Володя и, обращаясь к учительнице, говорит:

– Извините, Мария Васильевна, я запиздався.

Весь класс грохнул от хохота и лег на парты. Учительница тоже. Дело в том, что по-украински нужно было сказать: я запизнывся, по-русски — я опоздал. Володя неумышленно объединил эти два в третье слово уже совсем другого содержания.

Вообще, Володя был великолепный парень, прекрасный товарищ, всеобщий любимец. Он отлично играл в футбол, был и нападающим и стоял на воротах, зимой великолепно ходил на лыжах. На него было приятно смотреть, как он катался на коньках. В это время на экраны кинотеатров вышел кинофильм «Вратарь». Все болели за киевское «Динамо». Я, к сожалению, футболом не увлекался. Не знаю почему. Видимо, у меня на это просто не было способностей. На приведенных фотографиях Володя и я.

27

В1938 году в Миргород приезжал Кулик — первый исследователь Тунгусского метеорита. О своей экспедиции на Подкаменную Тунгуску он читал лекции в городском клубе, отдыхающим на курорте, учителям и школьникам нашей школы.

После ликвидации военного конфликта в районе озера Хасан, в стране резко усилилась пропаганда о возможности скорой войны с Германией. Среди школьников развернулось соревнование по подготовке значкистов ГТО, Ворошиловский стрелок, ПВХО и ГСО. Этим делом в школе руководил учитель по военной подготовке Пелюхивский. Под его руководством и с участием учительницы по химии проходили занятия по противохимической подготовке, включая обкуривание хлором. Для этого был оборудован специальный погреб на территории двора школы. Чтобы получить значок ПВХО, ГСО, надо было не только сдать зачет-экзамен по специальной программе, но и войти в противогазе в погреб, заполненный хлором, снять и одеть там противогаз. Многим это сделать с первого раза не удавалось. Чтобы получить значок «Ворошиловский стрелок», надо было выполнить нормативы по стрельбе из малокалиберной винтовки. Занятия проходили не только в школах, но и на производствах. У нас с Володей были все эти значки. Мне труднее всего досталось получение значка БГТО, где нужно было совершить прыжок с парашютной вышки. Когда взбирался на вышку, у меня дрожала не только лестница, по которой я взбирался на вышку, но и коленки. Как проходили такие занятия и тренировки, очень правдиво показал режиссер Михалков в своем фильме «Утомленные солнцем».

1939 год. Сейчас, когда пишутся эти строки, в печати и других средствах массовой информации продажные журналисты изображают период советской власти одним черным цветом. Это неправильно и несправедливо. Если сейчас, в период так называемого расцвета демократии, оказались закрытыми все дворцы и клубы пионеров, закрыты все детские технические станции и спортивные клубы, то в период советской власти эти воспитательные учреждения переживали расцвет и всемерную поддержку государства. Открылся пионерский клуб и в Миргороде. Это было большое одноэтажное здание с большим двором и футбольным полем. В здании был большой зал, помещения для работы разных кружков. Нас с Володей, уже учеников девятого класса, не просто записали в кружки, но даже приняли на работу руководителями кружков. Володю — руководителем радиокружка, меня — фотокружка. И даже платили зарплату, по 80 рублей, не помню только за какой период — за месяц или квартал. Так что в этот период я совмещал две работы. А еще мы с мамой на участке около хаты посадили картошку. Это нам в последующем очень помогло.

Впроизведении Н.В. Гоголя «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» говорилось о том, что в центре Миргорода была удивительная лужа. Как потом оказалось, лужу питал целебный минеральный источник, на базе которого был создан курорт и завод минеральной воды «Миррад». Это был хороший курорт. Летом на курорт из Киева, видимо по специальному договору, приезжал известный артист — конферансье и поэт Леонид Волынский. Это был очень красивый, я бы сказал, очень элегантный, лет 35–37 молодой человек. Он был организатором культурно-развлекательных мероприятий, вечеров отдыха, вечеров танцев. На курорте был великолепный кинозал со сценой и танцевальная площадка под навесом. Основной контингент отдыхающих и лечащихся на курорте были труженики села. И для облегчения условий в проведении вечеров танцев Волынскому требовались помощники. Он их легко создал, организовав кружок бальных танцев в клубе пионеров из старшеклассников миргородских школ. Записались в этот кружок и мы с Володей. В качестве партнерши по танцам мне досталась ученица из седьмой русской школы Соня Юровская. В кружке мы научились довольно хорошо танцевать такие танцы, как: венский вальс, танго, фокстрот, вальс-бостон, польку. Каждому из нас Волынский выдал пропуск на танцплощадку на территории курорта.

Пионерский клуб не был электрифицирован, поэтому для кружка танцев Володя сделал мощный усилитель низкой частоты, питавшийся от аккумулятора. Пластинки мы крутили на патефоне, который я приносил из дома, в котором мы вместо мембраны установили адаптер.

На базе кружка танцев образовался очень дружный коллектив ребят из разных школ города, парней

идевушек. Сложилась традиция по вечерам гурьбой прогуливаться по тротуару главной миргородской улицы — от улицы Сорочинской до реки, туда и обратно, мимо главного входа на курорт, до самой темноты. И летом, и зимой. На фотографии изображен главный вход на курорт, каким он был в то время.

29

Он был чутким педагогом, заботливым руководителем и, я полагаю, для всех учеников школы он останется навсегда примером беззаветного служения долгу и чести.

В1939 году я и Володя были приняты в комсомол. По существовавшему в то время порядку, для вступления в комсомол надо было представить письменные рекомендации трех комсомольцев. Рекомендация коммуниста приравнивалась двум рекомендациям комсомольцев. Дмитрий Устинович, по своей инициативе, выдал нам такие рекомендации, это он сделал осознанно, учитывая то обстоятельство, что и у меня и у Володи отцы были арестованы и осуждены по 58-й статье.

Вшколе было два девятых и два десятых класса. Отлично помню своих соучеников по классу. Всех. Но с особой теплотой вспоминаю Пащенко Мишу,

Слинченко Ваню, Капельку Женю, Иванову Риту, Игнатенко Надю, Сопко Нину, Гречко Колю, Химочку Васю. Химочка был из Сорочинец. Внешне он имел очень большое портретное сходство с Н.В. Гоголем. В профиль у них был один и тот же нос. Был большим шутником и заводилой. И над ним постоянно подшучивали, что он внебрачный внук Гоголя. Он не обижался. Наоборот, он часто шутил: «Мы с Пушкиным…». В 1991 году исполнилось 50 лет со дня моего окончания школы. Я написал в школу письмо с предложением организовать встречу выпускников 1941 года. К сожалению, ответа не получил.

В1939 году началась война с Финляндией. В Миргороде начало войны почувствовалось сразу же. На курорт стали поступать раненые, обмороженные. Курорт был преобразован в госпиталь. Все подорожало. Вышло постановление правительства о введении платы за учебу в институтах. Прошел слух о том, что одна из студенток пединститута в Киеве, окончившая школу в Миргороде

в1938 году и переведенная на платное обучение, покончила жизнь самоубийством.

На киноэкраны вышел фильм «Истребители» с Бернесом в главной роли. Многие ребята стали мечтать о поступлении в военное авиационное училище. Все хотели быть летчиками-истребителями. В Миргороде тоже открылось авиационное училище. Но бомбардировочной авиации. Сталин готовился к войне, но не к оборонительной, а к наступательной. В училище стали принимать после окончания 9 классов. Из нашего класса в училище подали заявления Николай Гречко и Ваня Слинченко. Приняли Колю Гречко. Ваня Слинченко остался в школе заканчивать десятый класс. На фотографиях Коля Гречко и Ваня Слинченко и Коля Гречко уже в форме курсанта училища.

Маме удалось перейти на работу воспитательницы-педагога в детский дом. Как она потом рассказывала, в детском доме детей при живых родителях, как это стало массовым сейчас, не было. Было много детей, у которых родители были репрессированы. Особенно много детей военных командиров. Было несколько детей, вывезенных из Испании.

На новый 1940 год в клубе пионеров решили устроить бал-маскарад. На фотографии я в маскарадном костюме. Рядом мой товарищ Сережа Химич. У Сережи был дядя, который жил в Киеве и который каждое лето в отпуск приезжал к нам в Миргород. Он по профессии был журналистом и у него был фотоаппарат «Лейка». Это фотоаппарат, по образцу которого был изготовлен наш отечественный фотоаппарат «ФЭД». Внешне «ФЭД» выглядел лучше, но уступал по качеству объектива и, естественно, по качеству изображения снимков.

31