Когнитивно-стратегический потенциал тавтологии (90

11

значение данного выражения (купец имеет признаки купца) является семантически избыточным.

Второй шаг – семантический анализ выражения купец купцом, позволяет приписать ему следующее значение: то, что купец имеет признаки купца, является нормальным, типичным.

Анализ ситуации употребления тавтологии купец купцом (третий шаг) дает возможность установить, что адресант данной тавтологии употребил ее интенционально, для того чтобы сообщить, что репрезентируемый этой тавтологий объект (отец Гаук) на первый взгляд казался обычным, типичным представителем купеческого сословия.

В результате, в этом примере тавтология купец купцом получает следующую интерпретацию (четвертый шаг): на первый взгляд отец Гаук – нормальный, обычный, типичный купец в нем нет ничего особенного и подозрительного.

Анализ иллюстративного материала показал, что по модели 3 могут быть переосмыслены компаративные тавтологии и структурные тавтологии, обладающие значительным стратегическим потенциалом: они могут быть использованы для реализации стратегии волеизъявления в тактиках убеждения и возражения, стратегии эмоционально-оценочного воздействия в тактике одобрения, стратегии ведения диалога в тактике «контроль над темой», стратегии привлечения внимания в тактике «создание интриги», стратегии «игра на повышение» в тактике презентации и стратегии «игра на понижение» в тактике упрека.

Модель 4 можно условно назвать компрессивной, поскольку тавтологии, интерпретируемые с помощью данной модели, представляют собой компрессию более сложной мысли:

(4)…я принялась глотать целлюлозу…и внезапно поняла: раствор Рихтера и то, что я пила вчера дома – разные составы… В ту же секунду в моем желудке поднялась буря, я икнула раз, другой, третий… По подбородку что-то потекло… Я …наткнулась глазами на большое зеркало и ахнула! Из моего рта лезла синяя пена…Очевидно, в моем желудке шла неуправляемая химическая реакция – целлюлоза соединилась с раствором Рихтера, и вышло то, что вышло (Донцова,

ДдТП, с. 239-240).

На первом этапе интерпретации выявляется, что в выражении вышло то, что вышло интенсионалы и экстенсионалы главного и придаточного предложений совпадают, следовательно, можно заключить, что данное выражение содержит семантическую избыточность и является тавтологией.

На втором этапе при определении значения выражения вышло то, что вышло устанавливается, что данное выражение, репрезентирующее результат соединения раствора Рихтера с целлюлозой, употреблено в ситуации приема неправильного лекарственного препарата. В ситуации употребления данной тавтологии наряду с ней присутствуют выражения в моем желудке поднялась буря; я икнула раз, другой,

третий; из моего рта лезла синяя пена, которые также репрезентируют результаты соединения раствора Рихтера с целлюлозой. Следовательно, можно предположить, что значение выражения вышло то, что вышло является компрессией значений выражений в моем желудке поднялась буря; я икнула раз, другой, третий; из моего рта лезла синяя пена.

12

Прагматический анализ ситуации употребления выражения вышло то, что вышло (третий этап) дает возможность установить, что данное выражение использовано интенционально. Тавтология вышло то, что вышло используется Таней Сергеевой при описании комичной ситуации, в которую она попала. Следуя совету диетолога, она принимает целлюлозу и запивает ее раствором Рихтера. Однако девушка перепутала растворы, и это приводит к совершенно непредвиденному результату (поднявшаяся в желудке буря, лезущая изо рта синяя пена, интенсивная икота). В какой-то момент девушка понимает, что в ее желудке идет неуправляемая химическая реакция, вызванная соединением целлюлозы с раствором Рихтера. Она использует компрессивное выражение вышло то, что вышло, чтобы избежать повторного описания результатов соединения упомянутых веществ.

Таким образом, тавтологическое выражение вышло то, что вышло может быть проинтерпретировано как вышло то, что в моем желудке поднялась буря, я икнула раз, другой, третий, и из моего рта полезла синяя пена (четвертый этап).

С помощью модели 4 могут быть переосмыслены примеры валентностных тавтологий, тавтологий с предикативным удвоением, атрибутивных тавтологий и структурных тавтологий, используемых говорящими в стратегии информирования (тактики объяснения и рассказа) и в стратегии ведения диалога (тактика «контроль над темой»).

В процессе интерпретации тавтологий с помощью модели 5 значение компонентов тавтологического выражения сужается (ограничивается), тем самым нарушается тождество их интенсионалов, что приводит к устранению избыточности, поэтому данную модель можно условно назвать рестриктивной:

(5) – Почему же вы тогда не устроили так, чтобы ваши собратья встретили Олмера и покончили с ним?...

–Что могут в поле одни гномы против летучей конницы?...

–Да им не нужно было бы выходить в поле! Впустили бы этого разбойника к себе в пещеры и передавили бы как крыс!...

–Мои соплеменники не пойдут на такое!...

–…Что тут «такого-то»!... Враг есть враг, и поступать с ним нужно соответственно. Раздавить гадину (Перумов ЧК, с. 14-15)!...

Первый шаг интерпретации позволяет установить, что интенсионалы компонентов выражения враг есть враг тождественны, следовательно, данное выражение содержит семантическую избыточность и относится к тавтологиям.

Семантический анализ компонентов тавтологии враг есть враг (второй шаг) показывает, что интенсионал слова враг представлен совокупностью различных признаков, которые могут быть выражены следующими суждениями: твой враг тебя ненавидит; твой враг желает тебе зла; нужно стараться изо всех сил истребить своего врага; при уничтожении врага следует забыть о своих моральных принципах и т.д., и существует возможность ограничения интенсионала враг одним из перечисленных признаков.

Прагматический анализ ситуации употребления тавтологии враг есть враг (третий шаг) позволяет установить, что данное выражение использовано интенционально. Рассматриваемое выражение употребляется сотником Рогволдом в

13

ситуации ожесточенного спора с гномом Торином. Рогволд упрекает соплеменников Торина в непозволительном бездействии по отношению к общему врагу людей и гномов – Олмеру и указывает на возможный способ истребления армии Олмера. Однако этот способ противоречит моральным принципам и правилам гномов, о чем ему и напоминает Торин. Рогволд, раздосадованный упрямством гнома, пытается убедить Торина в том, что для истребления общего врага «все средства хороши», и в данном случае следует забыть о своих моральных принципах. Именно в этом значении сотник использует выражение враг есть враг.

Итак, выражение враг есть враг может быть проинтерпретировано как враг – это тот, при уничтожении которого следует забыть о своих высоких моральных принципах чести (четвертый шаг).

По модели 5 интерпретируются тавтологии с предикативным удвоением и плеонастический повтор синонимов, которые могут быть использованы для реализации стратегии волеизъявления в тактиках убеждения и возражения, стратегии информирования в тактиках объяснения и рассказа, стратегии эмоционально-оценочного воздействия в тактике оправдания и стратегии ведения диалога в тактиках «контроль над темой» и «контроль над манерой».

Механизм работы модели 6 заключается в элиминации (исключении) одного из компонентов тавтологии из смысловой структуры тавтологического выражения, поэтому данная модель может быть условно названа элиминативной:

(6) «… I must tell you that this year, the third-floor corridor on the right-hand side is out of bounds to everyone who does not wish to die a very painful death» (Rowling HPI, p. 95).

На первом этапе интерпретации выражение die a very painful death идентифицируется как тавтология, поскольку компоненты данного выражения die и death имеют общий семантический признак end of life [ABBY].

На втором этапе при проведении синтаксического анализа выражения die a very painful death выявляется, что данное выражение, наряду с семантически тождественными компонентами die и death, содержит компонент very painful, включение которого в синтаксическую структуру выражения die a very painful death невозможно без введения избыточного компонента death.

На третьем этапе при установлении интенции адресанта выражения die a very painful death учитывается, что это выражение употреблено директором школы чародейства и волшебства Хогвартс, Альбусом Дамблдором, когда он объявляет своим ученикам о запрете на посещение одного из коридоров школы. Дамблдор прекрасно знает, что дети, как правило, очень непослушны и любопытны, поэтому, для того чтобы пресечь возможные попытки учеников нарушить данный запрет, директор предупреждает их, что подобное нарушение неизбежно приведет к смерти, причем очень мучительной.

Таким образом, значимая роль, которую играет компонент very painful при реализации интенции говорящего, дает возможность предположить следующее: избыточный компонент death употреблен в рассматриваемом выражении исключительно по причинам структурно-грамматического характера. Следовательно, при интерпретации рассматриваемого выражения значение избыточного компонента можно не учитывать, поэтому на четвертом этапе значение

14

компонента death элиминируется из смысловой структуры выражения die a very painful death.

Модель 6 используется для переосмысления разнообразных структурных тавтологий: субстантивно-глагольных – работник работает, teacher teaches; глагольно-субстантивных – спать сном, to think a thought. Они используются для реализации стратегии информирования в тактиках объяснения и рассказа, стратегии эмоционально-оценочного воздействия в тактике примирения, стратегии «игра на повышение» в тактиках презентации и самопрезентации и стратегии «игра на понижение» в тактике презентации.

Основные данные, полученные в процессе анализа переосмысленных тавтологий, представлены в схеме взаимодействия конструкции (формы), модели интерпретации (значения) и стратегии (прагматической функции) тавтологии. Возможность рассмотрения речевой стратегии как прагматической функции определяется пониманием стратегии как запланированного замысла, служащего для достижения конкретного конечного результата.

Представленная схема показывает, что между шестью основными тавтологическими конструкциями и шестью моделями не существует однозначного соответствия. Одна и та же модель может быть успешно использована для интерпретации нескольких тавтологических конструкций. Первичной является модель 1, поскольку с ее помощью могут быть переосмыслены пять различных тавтологических конструкций.

Будучи переосмыслены по одной из моделей, тавтологии утрачивают свою природную семантическую избыточность и приобретают возможность успешного функционирования наряду с другими языковыми выражениями, что проявляется в значительном стратегическом потенциале, которым обладают проинтерпретированные тавтологии. В нашем исследовании было проанализировано семь стратегий, которые, на наш взгляд, являются основными для рассматриваемых тавтологий. Наиболее значительным «стратегическим потенциалом» обладают тавтологии, переосмысленные по первой и третьей модели. Тавтологии, интерпретируемые по модели 3, могут быть использованы для реализации шести различных стратегий, тавтологии, переосмысленные с помощью модели 1, используются говорящими при осуществлении восьми различных тактик.

Как видно из представленной схемы, большинство тавтологий может быть использовано для реализации стратегии эмоционально-оценочного воздействия (тавтологии, переосмысленные по моделям 1, 2, 3, 5, 6), в рамках которой нами было выделено наибольшее количество тактик (7). Данную стратегию можно признать первичной для переосмысленных тавтологий, остальные стратегии, следовательно, являются вторичными.

Таким образом, переосмысленные тавтологии обладают высокой степенью прагматичности, что объясняет их широкое использование в произведениях художественной литературы и в процессе повседневной коммуникации.

15

СХЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ФОРМЫ, ЗНАЧЕНИЯ И ПРАГМАТИЧЕСКОЙ ФУНКЦИИ ТАВТОЛОГИИ

16

Врамках нашего исследования также была произведена попытка анализа «стратегического потенциала» интенциональных тавтологий, не предполагающих переосмысления. Как показал данный анализ, «тавтологии без интерпретации», несмотря на свою избыточность, могут быть полезными для реализации некоторых стратегий и тактик. В частности, избыточные тавтологии могут употребляться говорящими в стратегиях информирования, пародирования и «игра на понижение».

Врамках стратегии информирования избыточные тавтологии используются в тактике ухода от ответа, когда, употребляя в качестве ответа на вопрос избыточную тавтологию, говорящий дает понять своему собеседнику, что не желает по какимлибо причинам предоставить ему требуемую информацию:

(7)… – Как его зовут?

–Ириска.

–Повтори, пожалуйста.

–Ириска…

–А это мужчина или женщина? – изумилась я.

–Ириска это Ириска (Донцова БЕР, с. 227)…

Врамках стратегии пародирования избыточные тавтологии используются для создания пародии на чужое косноязычие или на излишнее многословие, присущее определенному стилю языка (юридические клише, канцелярские штампы):

(8) Тем временем пришлось возиться с происшествиями и в других местах Москвы... Пришлось разъяснять необыкновенный случай с поющими «Славное море» служащими (кстати: профессору Стравинскому удалось их привести в порядок в течение двух часов времени путем каких-то впрыскиваний под кожу) (Булгаков,

с. 644)…

Врамках стратегии «игра на понижение» говорящий использует тавтологии для отрицательной презентации самого себя как человека, неспособного грамотно сформулировать какую-либо мысль или дать информативное определение чеголибо:

(9) – Мне очень нужно знать, где в Москве установлен памятник Бэтмену!...

– В принципе, вы случайно обратились к нужному человеку, я бывший экскурсовод. Если объясните мне, кто такой Бэтмен, чей это псевдоним, я попытаюсь сообразить, по какому адресу вас отправить…

Я тяжело вздохнул:

–Простите, кое-что выше моих талантов. Бэтмен – это Бэтмен (Донцова ЯМ-К, с. 330-331).

Помимо перечисленного, избыточные тавтологии могут быть использованы авторами художественных произведений для отрицательной характеристики персонажа, который является адресантом подобных порочных тавтологий. В данном случае через использование избыточных тавтологических выражений автор реализует стратегию «игра на понижение» в тактике презентации, представляя своего персонажа как неграмотного или находящегося в состоянии невменяемости и поэтому неспособного к правильному (с точки зрения культуры речи) выражению своих мыслей:

(10) «Mr. Hamlet, Sr. appears to Mr. Hamlet, Jr. as a dead ghost and bids him revenge» (Kaufman, p.121).

17

(11)…На лестничной площадке его уже ждал с распростертыми объятиями синий и раздутый член парламента Росшепер Нант. «Виктуар! – просипел он. – Др-руг! – Тут он заметил Ирму и пришел в восторг: Виктуар! И ты тоже!... На малолетних малолеточек!...» – Виктор зажмурился, крепко наступил ему на ногу

итолкнул в грудь – Росшепер повалился спиной, опрокинув урну (Стругацкие ГЛ,

с. 90).

Всвязи с вышеизложенным мы можем сказать, что тавтология представляет собой крайне противоречивое явление языка, обладающее совокупностью сложносовместимых признаков, каждый из которых оказывает определенное влияние на функционирование тавтологий в речи. При интенциональном использовании тавтологии могут быть весьма полезны для реализации значительного количества самых разнообразных стратегий и тактик. Прагматичность тавтологий определяется либо способом их переосмысления в контексте высказывания, в результате которого тавтологические выражения теряют свою природную избыточность, либо особой интенцией говорящего, употребившего избыточное и, следовательно, порочное тавтологическое выражение для реализации своего коммуникативного намерения.

Следует отметить, что настоящее исследование не исчерпывает всего содержания проблемы тавтологии в языке. Многие вопросы, связанные с природой

ифункционированием тавтологических выражений, остались за рамками данной работы. Так, например, представляется интересным проведение прагматического анализа тавтологических выражений, употребленных в дискурсе одного коммуниканта или в одной коммуникативной ситуации. Можно также рассмотреть особенности функционирования разнообразных тавтологических выражений в произведениях одного автора. Дальнейшая разработка выделенных нами моделей интерпретации может быть осуществлена в аспекте их взаимодействия, когда одно и то же тавтологическое выражение интерпретируется одновременно с помощью нескольких моделей, одна из которых является основной, а вторая – выступает как вспомогательная. Таким образом, дальнейшее изучение явления тавтологии представляется полезным и перспективным.

– Иркутск, 2008. – С. 229-235 (0,4 п.л.).

3.Остапенко, Т.С. Разграничение терминов тавтология и плеоназм [Текст] / Т.С. Остапенко // Проблемы концептуальной систематики языка, речи и речевой деятельности: материалы 3-й Всероссийской научной конференции. –

Иркутск, 2009. – С. 494-501 (0,5 п.л.).

18

4.Остапенко, Т.С. Особый статус тавтологической конструкции N cop N [Текст]/ Т.С. Остапенко // Межкультурная коммуникация и преподавание иностранного языка: материалы Международной научно-практической конференции. – Томск, 2009. – С. 216-223 (0,4 п.л.).

5.Остапенко, Т.С. Проблема определения термина «тавтология» [Текст] / Т.С. Остапенко // Русский язык в историко-лингвистическом и социокультурном поле: материалы Всероссийской конференции молодых ученых. – Иркутск, 2009. – С. 42-45 (0,4 п.л.).

6.Остапенко, Т.С. Основные тавтологические конструкции английского и русского языков [Текст] / Т.С. Остапенко // Современные проблемы гуманитарных и естественных наук: материалы конференции молодых ученых. – Иркутск, 2010. – С. 120-122 (0,1 п.л.).

7.Остапенко, Т.С. Проблема тавтологии в языке [Текст] / Т.С. Остапенко // Дидактические и лингвистические аспекты современного переводоведения: материалы межвузовской научно-методической конференции. – Хабаровск,

2010. – С. 55-60 (0,3 п.л.).

8.Остапенко, Т.С. Использование тавтологических выражений для описания типичных и нетипичных ситуаций действительности [Текст] / Т.С. Остапенко // Проблемы концептуальной систематики языка, речи и речевой деятельности: материалы 4-й Всероссийской научной конференции. –

Иркутск, 2010. – С. 262-268 (0,3 п.л.).