КОНСТИТУИРОВАНИЕ ПРЕДЕЛЬНОГО ОБОСНОВАНИЯ В ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВОМ ДИСКУРСЕ
..pdfкоторого невозможно. Ведь противоположный принцип: «не поступай так…» в равной степени будет претендовать на право быть принципом всеобщего законодательства. Таким образом, всеобщность претензии на значимость имплицитно содержится в дискурсе этики и права.
Согласно В. Петрушенко, в основании априорного синтеза «лежат смысловые начала (или структуры)», которые не создаются путем некоторого познавательного поиска (т.е. не конструируются – А.И.), а лишь преднаходятся, извлекаются познанием из экзистенциального опыта, определенным образом эксплицируются и используются (т.е конституируются – А.И.)». [12, с. 406].
Следовательно, речь должна идти об экспликации этих принципов, что и будет означать их конституирование. Действие же человека по их установлению должно быть необходимым условием самого существования того или иного принципа. Поэтому, согласно Хесле, надо «усилить» синтетические суждения априори, «которые в действительности более всеобщи, чем те, которые считал истинными Кант». [13, с. 81]. Достигается это «усилие» опять-таки через использование метода перформативных противоречий в их отрицании, когда доказывается принципиальная невозможность найти контраргументы утверждаемой позиции в рамках определенного дискурса.
Например, в рамках философско-правового дискурса невозможно опровергнуть тезис о том, что деятельность законодателя должна быть «конститутивной», по определению. Ведь противоположное утверждение: «не должна быть…» также является всеобщей претензией на значимость, выступающей в форме принципа, который вольно или невольно конституируется. Таким образом, необходимость существования правового нормативизма доказывается существованием субъекта правового дискурса, который не может поступить иначе.
Подобного рода конституирующие действия – аргументы являются, согласно Р. Алекси, «экспликативно-экзистенциальными». Это означает, что утверждение норм права связано со становлением самого человека, который в своем возможном и необходимом действии самоопределения и установления собственной идентичности демонстрирует не декларативное, но реальное бытие
норм. С.В. Максимов, обосновывающий со своей стороны концепцию Алекси, совершенно прав в том, что «введение экзистенциального элемента в обоснование прав человека имеет особое значение для обоснования не только идеального, но и реального бытия прав человека в отечественной культуре». [4, с. 340]. Введение нормы права не только должно подтверждаться соответствующим действием с о стороны самого человека, но и формировать определенное коммуникативное, в данном случае – правовое, пространство, которое, с другой стороны, создает условия для правовой самореализации человека. Подобную мысль высказывает М.К. Мамардашвили, говоря о необходимости существования особого пространства понимания или пространства действия закона, которое, конечно, невозможно без соответствующих конститутивных усилий.
Какой смысл «конституция» как аподиктическое утверждение о необходимо сущем имеет в философии прав человека? В области философии прав человека проблематичны утверждения о должном, поскольку права человека есть некоторый реально существующий институт, которым можно и необходимо пользоваться. Обращение к реальным правам, обеспеченным их исполнением в настоящем, всегда более действенно, чем обращение к воображаемым правам, которые только еще должны реализоваться в будущем. Причем, реализация возможных прав проблематична – с той точки зрения, что реализоваться могут не все права. Чисто логически, утверждение одной возможности в действительности означает невозможность реализации другой.
Материальным эквивалентом логической невозможности реализации всех возможных прав является физическое ограничение – определенные пределы, в которых мы можем использовать ресурсы мира. Скажем, законопроект, согласно которому все должны иметь максимальный уровень жизни, находящийся в соответствии со все увеличивающимися материальными потребностями человека,
– в условиях современной ситуации мира, которую отличает ограниченность природных ресурсов, заведомо невыполним и не имеет смысла. Законопроект реализации бесконечных духовных возможностей человека имеет физическим пределом длину человеческой жизни, ограниченность человеческих сил и
способностей, противоречивость намерений людей (неопределенность потребностей, конфликт интересов) и т.д.
С другой стороны, часто мы не пользуемся возможностью реализации своих необходимых прав. Конечно, сама по себе констатация ситуации, в которой не реализуются права, нарушается закон, – является недостаточной. Очевидно, что речь должна идти об утверждении законности, связанной с реализацией прав. Но в таком случае опять встает вопрос, какие возможные права должны реализоваться и как воплотить возможность в действительность? Мы вновь возвращаемся к изначально поставленному вопросу, ответить на который невозможно без решения принципиальной теоретической проблемы соотношения между сущим, должным и необходимым.
Следует заметить, что, говоря о правах, мы должны иметь в виду фактические, реально существующие права, в частности, закрепленные в Конституции. Мы не должны выдумывать несуществующих прав, ибо это – противоречие в определении. Правом мы можем называть лишь то, что есть фактически. Более того, из реально существующих, формально закрепленных прав мы выбираем лишь те, которые существуют не номинально, а являются фактически исполнимыми.
Поскольку мы выбираем, – речь идет о правах особого рода: нас интересуют реально существующие и фактически исполняемые права, в отличие от воображаемых, неисполнимых в принципе, или существующих лишь номинально, но фактически неисполняемых. Таким образом, процедура выбора нами прав отличается как от «конструирования» – утверждения несуществующей системы права, так и от «констатации» – формального утверждения всех номинально существующих прав. Следовательно, с необходимостью процедуру определения нами прав следует назвать «конституцией», то есть их конституированием. Ведь мы не выдумываем новых прав, но и не просто соглашаемся со всеми уже существующими правами, – мы выбираем из списка уже существующих прав те из них, которые существуют и должны существовать с необходимостью. Критерием необходимости права в данном случае является его фактическая и принципиальная исполнимость. Мы можем – исполняем – и
должны исполнять определенного рода права. Данные права эмпирически и рационально (фактически и логически) обоснованы. Они являются фундаментальными. Без них человек не мог бы существовать как субъект права в принципе.
Однако, конституирование права не означает просто выбор из имеющихся возможностей и утверждение единственно правильного выбора (как если бы дело обстояло таким образом, что необходимо было просто заметить и поименовать существующий реальный предмет). В этом случае конституирование в принципе не отличалось бы от констатации. Следует определить, что существуют возможности совершенно различного рода, выбор между которыми сложен не просто в силу необходимости остановиться на одном из вариантов, но принципиально отличным способом действия человека в ситуации выбо ра и требованиями, предъявляемыми к нему.
Так, в случае экзистенциального выбора способ действия человека явно отличается от применяемого в ситуации простого выбора, поскольку предполагает самоопределение человека. Поскольку экзистенциальный выбор совершается с необходимостью, то человек должен себя заставлять (или соглашаться с необычным для себя способом действия). То есть, предполагаемая конституируемая возможность требует особого рода усилия от человека.
Например, это принуждение к правовому поведению, требование наличия определенного рода правосознания, правовая ответственность. В форме такого рода поведения и формируются соответствующие необходимые способности. Правосознание, к примеру, есть целиком отрефлексированная и связанная с самоопределением форма отношения человека к миру, отличающаяся от осознания права в обычном смысле. Следует признать, таким образом, что конституирование связано с утверждением особого рода действительности, требующей совершения соответствующего действия со стороны человека.
Вместе с тем, в отличие от конструирования, в случае конституирования предполагается опора на человеческие возможности (предполагаемое действие находится в пределах человеческих возможностей), а не просто творение новой действительности. Конституирование обращено к человеку, к формированию его
способностей (или точнее – к задействованию его фактической возможности самоопределения и совершенствования), в то время как конструирование предполагает изменение окружающей человека действительности. Таким образом, способность действовать по праву есть именно конституируемая способность, а не просто человеческая возможность, и, с другой стороны, не положение вещей в мире, вызванное действием объективных законов (которые можно сконструировать, принять – и они якобы будут действовать автоматически, без участия со стороны человека). Конституирование есть полагание закона в отношении себя, прежде всего, и лишь затем утверждение существования в мире необходимых законов.
Интересно применить аппарат перформативной логики, с точки зрения возможности и невозможности определенных высказываний, представляющих собой действия, для определения (уже на стадии рассмотрения) реальности или нереальности определенных законопроектов.
Для начала, в рассматриваемом ключе (в духе нашего исследования), выдвинем тезис о том, что закон вообще есть ограничение, накладываемое реальностью на проекты человека. Он имеет свое метафизическое обоснование: согласно Мамардашвили, «всякое строгое рассуждение, научное и философское, начинается с выявления того, чего мы не можем». [7, с. 181]. В этом смысле полезно для определения того, что есть право и закон обратиться к рассмотрению понятия («экзистенциала») невозможности. Можно даже вести речь об «онтологике» невозможности, в том случае если невозможность чего-либо перформативно-логически доказана.
Логическая невозможность определенного рода высказываний соответствует физической невозможности совершения определенного рода действий. Так, нельзя умереть и понять за (вместо) другого: «Лев Шестов говорил (вернее, повторял известную истину; к сожалению, не часто повторяют ее), что есть некоторые совершенно личные вещи, которые только лично (здесь и далее выделено автором – А.И.) можно иметь или пережить. Совершенно личной вещью является смерть. Умереть можешь только ты сам, за тебя никто не может умереть, и ты за другого не можешь умереть – совершенно личный акт.
Абсолютно личный. И вторым личным актом является акт понимания. Можешь понять только ты сам. Вместо тебя никто понять не может». [10, с. 45].
Соответственно, у человека нет права распоряжаться жизнью другого, как минимум, в этих двух проявлениях человеческого бытия: в смерти и понимании. Отсюда, перформативно-логически невозможна «эвтаназия», т.е. «право человека на смерть» (отсюда, кстати, следует, что и самоубийство перформативнопротиворечиво, поскольку человек распоряжается собственной жизнью, т.е. фактически утверждает факт свого бытия, реализуя свое право на жизнь (может быть, в ином, лучшем, мире), но не на смерть), и невозможно определяемое за другого человека понимание того, как ему лучше (например, понятие «достойной человека жизни» изначально оценочно, субъективно и крайне зависит от понимания и отношения самого человека к происходящему с ним).
Необходимость каждому выполнять свои действия в сфере права также накладывает ограничения на сферу его распространения. Это должны быть сугубо индивидуальные, а не делегируемые кем-то или кому-то полномочия (права, действия) – сугубо персональные, личные. Коллективные права, видимо, возможны только в случае появления коллективного субъекта действия, и их действие должно заканчиваться вместе с его исчезновением в качестве такового.
Список использованных источников:
1.Алекси Р. Природа философии права. Пер. с англ. С.И. Максимова / Р. Алекси // Проблеми філософії права. – 2004. – Том II. С. 19-26.
2.Апель К.-О. Трансформация философии / К.О. Апель. – М.: Логос, 2001. –
344с.
3.Гуссерль Э. Картезианские размышления / Э. Гуссерль // Логические исследования. Картезианские размышления. – Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2000. – С.
324-542.
4.Максимов С.И. Дискурсивно-экзистенциальная природа прав человека /
С.И. Максимов. // Антропологiя права: фiлософський та юридичний вимiри (стан, проблеми, перспективи) : статтi учасникiв Мiжнародного «круглого столу» (м.
Львiв, 9-10 грудня 2011 року). – Львiв: Галицький друкар, 2011. – 572 с., с. 330342.
5.Мамардашвили М.К. Кантианские вариации / М.К. Мамардашвили. – М.:
Аграф, 2000. – 320 с.
6.Мамардашвили М.К. Картезианские размышления / М.К. Мамардашвили.
– M.: Изд. гр. Прогресс; Культура, 1993. – 352 с.
7.Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути) /
М.К. Мамардашвили. – М.: Ad Marginem, 1995. – 547 с.
8.Мамардашвили М.К. Лекции по античной философии / М.К. Мамардашвили. – М.: Аграф, 1999. – 320 с.
9.Мамардашвили М.К. Мой опыт нетипичен / М.К. Мамардашвили. –
СПб.: Азбука, 2000. – 400 с.
10.Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути. М. Пруст «В поисках утраченного времени» / М.К. Мамардашвили. – СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 1997. – 571 с.
11.Мотрошилова Н.В. Витторио Хёсле: наброски к философскому портрету / Н.В. Мотрошилова // Хесле В. Гении философии Нового времени. – М.: Наука,
1992. – 224 с.
12.Петрушенко В.Л. Эпистемологические основания антропологии права / В.Л. Петрушенко. // Антропологiя права: фiлософський та юридичний вимiри (стан, проблеми, перспективи) : статтi учасникiв Мiжнародного «круглого столу» (м. Львiв, 9-10 грудня 2011 року). – Львiв: Галицький друкар, 2011. – 572 с., с.
401-409.
13.Хесле В. Гении философии Нового времени / В. Хесле. – М.: Наука, 1992.
– 224 с.
14.Шюц А. Формирование понятия и теории в социальных науках / А. Шюц // Избранное: Мир, светящийся смыслом. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1994. – С. 51 – 68.
Аннотация: Конституирование «последнего» или «предельного обоснования» является целью трансцендентальной философии, заинтересованной
в доказательстве собственной претензии на значимость. В данной статье автор пытается доказать (следуя Хесле), что критерием подобного рода доказательства является использование метода «перформативного противоречия (в его отрицании)». Представляется необходимым конституирование «предельного основания» в дискурсе философии права, с помощью данной процедуры.
Ключевые слова: конституирование; «предельное основание»; аргумент; трансцендентальная философия; феноменология; «перформативное противоречие (в его отрицании)»; дискурс философии права; права человека.
THE CONSTITUTION OF “ULTIMATE FOUNDATION” IN DISCOURSE
OF PHILOSOPHY OF LAW. A. Istomin
Northern (Arctic) Federal University named after M.V.Lomonosov (Arkhangelsk, Russia), e-mail:istomin-1976@yandex.ru)
Summary: The constitution of the "final" or "ultimate foundation" is a purpose of transcendental philosophy, which interested in proving of its’ own pretension to significance. In this article author tries to argue (following to Hosle) that the criterion of this kind of proving is to use the method of "performative contradiction (in its denial)". It seems necessary to constitute the "ultimate foundation" in the discourse of the philosophy of law, with the help of this procedure.
Key-words: constitution; "ultimate foundation"; argument; transcendental philosophy; "performative contradiction (in its denial)"; the discourse of the philosophy of law; human rights.