Добролюбов Н.А.. О значении наших последних подвигов на Кавказе

противиться русским силам. Это давно уже поняли отважнейшие из его сподвижников, и некоторые, как, например, Махмет-Аминь, составляющий ныне главную надежду свободных племен, еще прежде удалились от него.

Таким образом, Шамиль давно уже не был для горцев представителем свободы и национальности. Оттого-то и находилось так много людей, способных изменить ему, хотя, по понятиям горцев, да и по законам Шамиля, измена народу считается важнейшим преступлением и наказывается смертью. Управление Шамиля казалось тяжело для племен, не привыкших к повиновению, а выгод никаких от этого управления они не находили. Напротив, они видели, что жизнь мирных селений, находящихся под покровительством русских, гораздо спокойнее и обильнее. Следовательно, им представлялся уже выбор -- не между свободой и покорностью, а только -- между покорностью Шамилю, без обеспечения своего спокойствия и жизни, и между покорностью русским, с надеждою на мир и удобства быта. Само собою разумеется, что рано или поздно выбор их должен был склониться на последнее.

Отсюда ясно, что нужно для того, чтобы удержать и прочно связать с Россиею новое завоевание: нужно, чтобы всем горским племенам было гораздо лучше при русском управлении, нежели было при Шамиле. Из фактов, которые мы припомнили из истории Кавказа, очевидно, что не случайное появление личностей, подобных Шамилю, и даже не строгое учение мюридизма было причиною восстаний горцев против русских. Коренною причиною была ненависть к русскому господству. Личности появлялись одна за другою, как и всегда появляются, только вследствие общей народной потребности. Поэтому и падение личности до сих пор ничего не значило для сущности дела. За Кази-муллою явился Гамзат-бек, за Гамзатом -- Шамиль; если бы явилась надобность, то и после Шамиля мог бы выступить на сцену новый деятель -- МахметАминь или кто-нибудь другой -- все равно... И для того чтобы он не явился или не имел никакого успеха, нужно одно: чтобы, вследствие гуманного и справедливого управления, горные племена не нуждались более в подобных деятелях. Когда русское управление сделает то, что для горцев не будет привлекательною перемена его на какое-нибудь другое, -- тогда только спокойствие на Кавказе и связь его с Россией будут вполне обеспечены.

Ивот в достижении этого-то результата должен отныне состоять весь труд наш на Кавказе. Нельзя не сознаться, что труд будет очень велик. Нужно будет внушать диким племенам истинные начала образованности и гражданского быта, начала, уже извращенные в них во время предшествовавшей борьбы. Тогда поощрялось в чеченце корыстолюбие; теперь надо внушить ему уважение чужой собственности. Тогда нужно было, разрушать в горцах враждебную нам любовь их к родине и поселять в них раздоры и распри; теперь придется вкоренять в них любовь к общему благу и требовать дружного содействия к интересам родной страны. Тогда нужно было военное шпионство и предательство; теперь необходимо развить в горских племенах понятия о честности, правде и благородстве... Как трудно будет совершить все это -- можно себе представить, припомнивши только, что горцы все-таки смотрят на нас очень недоверчиво, что самая религия много препятствует им в усвоении истинной цивилизации и что они находятся под значительным влиянием своих мулл -- невежественных и своекорыстных. Единственно возможное средство для приобретения их доверия и расположения состоит в существенном, значительном, ясном для них самих улучшении их быта.

Иэто улучшение должно быть не только произведено единовременно, но и поддерживаться постоянно. Из фактов прежней истории нашей борьбы на Кавказе мы видели, что горные племена чрезвычайно наклонны к волнениям. До сих пор завоевание края ничего не значило, ничего не обеспечивало; прошедши весь Дагестан из конца в конец и принявши покорность всех племен, мы все-таки были окружены непокорными и должны были каждый день быть готовыми на страшный бой с теми, которые вчера присягали нам в верности. Теперь, конечно, этого нельзя сказать: нынешнее покорение, следствие пятнадцатилетней, медленной, но верной тактики, -- прочно и твердо. Наша сила основалась в самом центре гор; наши укрепления имеют прямое сообщение друг с другом и господствуют над всей окрестной страною; общее восстание в Дагестане невозможно при настоящем порядке дел. Но, по отзывам самих кавказских офицеров, все-таки не вполне еще устранена возможность волнений. Да и где же их не может быть? В Индии, в Алжире,

вЛомбардии, везде, где чуждая администрация ставит себя в не совсем честное отношение к народу, везде начинаются волнения -- бесплодные, безумные, но все-таки гибельные для страны, обременительные для правительства...10 Не составляют исключения и наши кавказские племена, привыкшие к беспорядкам и военной, бездомной, хищнической жизни. Малейший повод может восстановить их в то время, как этого можно всего менее ожидать. Кто мог в 1823 году, любуясь

спокойствием покоренного Дагестана, видя разрозненность горных племен, сказать, что через несколько лет соединит их явление, совершенно новое в их жизни и вовсе не подходящее к их нравам?.. И действительно, не это явление, не мюридизм соединил их, а вражда к русскому владычеству, возбужденная еще более некоторыми злоупотреблениями администрации, допущенными в то время. Ныне вражда горцев ослабела, а наши силы на Кавказе гораздо больше прежних, и потому значительных волнений опасаться нечего. Но если их и не будет, а образуется в покоренных племенах одно глухое, затаенное недовольство, так и этого уже будет достаточно, чтобы не считать Кавказ окончательно нашим, пока это недовольство не исчезнет. Что нам была бы за польза в крае, вечно недовольном и враждебном, вечно готовом к восстанию и отложению, при малейшей, даже призрачной возможности? Только надобно было бы лишнее войско держать в нем и лишние деньги тратить на усиление надзора за жителями...

Отсюда уже видно, как необходимо устройство в покоренной стране правильной, честной и благожелательной администрации, -- не для собственных видов покорителей, но в интересах самих покоренных племен. Именно такая администрация и вообще такой путь для упрочения наших кавказских завоеваний и предначертывается нашим правительством, как видно из высочайшей грамоты на имя кн. Барятинского, из которой несколько слов привели мы выше.

В скором времени мы узнаем, без сомнения, и то, как приводятся в исполнение эти предначертания, и поспешим тогда обо всем сообщить нашим читателям возможно полнейшие сведения.

ПРИМЕЧАНИЯ

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Аничков -- Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений под ред. Е. В. Аничкова, тт. I--IX,

СПб., изд-во "Деятель", 1911--1912.

Герцен -- А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, тт. I--XXVI, М., изд-во Академии наук СССР, 1954--1962 (издание продолжается).

ГИХЛ -- Н. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений в шести томах. Под ред. П. И. Лебедева-Полянского, М., ГИХЛ, 1934--1941.

ГПБ -- Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). Изд. 1862 г. -- Н. А. Добролюбов. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), тт. I--IV, СПб.,

1862.

ИРЛИ -- Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР. ЛH -- "Литературное наследство".

Некрасов -- Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, тт. I--XII, М., Гослитиздат, 1948--1953.

Писарев -- Д. И. Писарев. Сочинения в четырех томах, тт. 1--4, М., Гослитиздат, 1955--1956. "Совр." -- "Современник".

Указатель -- В. Боград. Журнал "Современник" 1847--1866. Указатель содержания. М.--Л., Гослитиздат, 1959.

Чернышевский -- Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений, тт. I--XVI, М., ГИХЛ, 1939--1953.

О ЗНАЧЕНИИ НАШИХ ПОСЛЕДНИХ ПОДВИГОВ НА КАВКАЗЕ

Впервые -- "Совр.", 1859, No 11, отд. III, стр. 19--42, без подписи. Авторство Добролюбова устанавливается списком его произведений, составленным Чернышевским (Аничков, I, стр. 17), а также гонорарной ведомостью "Современника" за 1859 год (ЛН, No 53--54, стр. 256). Чернышевский был в курсе работы Добролюбова над данной темой (см.: Чернышевский, XIV, стр. 382).

В. Э. Боград (Указатель, стр. 561) считает автором этой статьи П. И. Дмитриева, основываясь на свидетельствах самого Дмитриева в его прошениях о помощи в "Комитет общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым" от 3 апреля 1862 и 27 сентября 1871 года, где Дмитриев в списках своих литературных работ называл эту статью, как написанную им "по желанию

покойного Н. А. Добролюбова". Однако свидетельство Дмитриева не заслуживает доверия: в тот же список он включил, как опубликованную в "Современнике", и свою рецензию на "Уроки естественной истории...", составленные Ходецким, и "Естественную историю" А. Горизонтова; рецензию эту Добролюбов забраковал и написал заново (см. в наст. томе прим. к этой рецензии).

В ГПБ (архив Добролюбова) сохранился отрывок статьи о Кавказских событиях -- автограф Дмитриева. Эта рукопись была забракована Добролюбовым: ее текст полностью отсутствует в статье "О значении наших последних подвигов на Кавказе". Более того -- в этой рукописи бегло описываются события, непосредственно предшествовавшие пленению Шамиля, и само это пленение (взятие аула Ведень генералом Евдокимовым, осада Гуниба и др.) -- то есть именно то, о чем не стоило писать, по мнению автора статьи "О значении наших последних подвигов..." (см. наст. том, стр. 445). В небольшом списке "литературных трудов" Дмитриева перечислены лишь незначительные беллетристические произведения, а принадлежащий Дмитриеву текст рецензии на "Уроки естественной истории", написанной и забракованной той же осенью 1859 года, характеризует его как начинающего и неопытного автора, которого Добролюбов, видимо, пытался привлечь к литературной работе, оказывая ему материальную помощь.

Под "последними подвигами на Кавказе" Добролюбов имеет в виду взятие 25 ноября 1859 года русскими войсками аула Гуниб и пленение предводителя горцев Шамиля (ок. 1798--1871). Эти события не завершили так называемые "кавказские войны", начавшиеся еще в конце XVI века и окончившиеся в 1864 году, но предрешили их исход, что правильно понял Добролюбов. Вопреки всему тому, что писалось в то время как в реакционной, так и в либеральной прессе, Добролюбов утверждал, что "любуясь на Шамиля", разъезжавшего под конвоем по русским городам и сменившего аул Гуниб на город Калугу, не следует обольщаться и придавать серьезное значение "словам, беспрерывно раздающимся в обществе: "война на Кавказе кончена"".

Этот вывод, оказавшийся пророческим, Добролюбов обосновывал тем, что борьба горских народов отнюдь не была результатом зловредного влияния Шамиля и его предшественников. "Личности появлялись, -- пишет Добролюбов, -- одна за другой, как и всегда появляются, только вследствие общей народной потребности". А эта "потребность" была обусловлена той колониальной системой, которая осуществлялась царизмом на Кавказе и которую обличал Добролюбов в настоящей статье.

Именно то обстоятельство, что русское управление на Кавказе "не было совершенно сообразно

сместными потребностями и отношениями", а Шамиль "в то же самое время вводил несколько правильную организацию суда и расправы, сообразную с местными потребностями и понятиями народа", и привлекло на определенном этапе народные массы на его сторону.

Однако с того времени, как Шамиль перестал быть "для горцев представителем свободы и национальности", народные массы от него отвернулись и его крах стал неизбежным. Так, правильно определяя причины возвышения и падения Шамиля, Добролюбов осознает, что временное влияние мюридизма на горские народы было связано исключительно с колониальными методами завоевания Кавказа царизмом. Он не оправдывает ни русских колонизаторов, ни Шамиля

сего мюридизмом -- этим наиболее реакционным течением ислама, проповедовавшим непримиримую вражду и истребление всех "иноверцев". Суждения Добролюбова во многом совпадают со взглядами декабристов на общие причины неудач царизма на Кавказе. Еще М. С. Лунин в письмах из Сибири за двадцать лет до появления настоящей статьи отмечал, что недостаточно одержать на Кавказе победу, а надо для ее удержания еще организовать страну. "А система, принятая с этой последней целью,-- писал Лунин,-- по-видимому ошибочна, ибо она не удалась ни в западных равнинах, ни на юге, ни в горах" (М. Лунин, Сочинения и письма, П., 1923, стр. 45). Добролюбов не сторонник дикой жизни горцев, он -- за приобщение отсталых народов к цивилизации, к образованности -- но методами демократическими, соответствующими их национальным особенностям.

1.События на Кавказе вызвали появление большого количества статей -- см. в "Библиографическом указателе печатанным на русском языке сочинениям и статьям о военных действиях русских войск на Кавказе". Составитель А. Гизетти (СПб., 1901).

2.Присоединение Грузии к России было оформлено в 1801 году опубликованием манифеста 18 (30) января.

3.Ермолов К. П. (1772--1861) --генерал, в 1816--1827 годах наместник в Грузии и командир отдельного Кавказского корпуса.

4.Слова Кази-муллы (Гази-Мухамеда -- 1785--1832) Добролюбов цитирует по статье капитана Генерального штаба Окольничего "Перечень последних военных событий в Дагестане" ("Военный сборник", 1859, No 1, стр. 355).

5.Аманат -- заложник.

6.Письмо Воронцова Чернышеву Добролюбов цитирует по статье А.-Д. Г. "Поход 1845 года в Дарго" ("Военный сборник", 1859, No 5, стр. 19).

7.См. "Совр.", 1854, NoNo 9--11; 1857, No 11; 1858, No 1 и No 5; 1859, No 11.

8.Статья А. Л. Зиссермана называлась "Очерк военных действий на левом крыле кавказской линии в течение 1858 года".

9.См. статью А. Л. Зиссермана "Современное состояние Кавказа" ("Совр.", 1857, No 11, стр. 25-

-42).

10.Речь идет о национально-освободительных движениях во второй половине 50-х годов XIX века в Индии против английских завоевателей, в Ломбардии -- против австрийцев, за воссоединение с основной территорией Италии, в Алжире -- против французской агрессии.