Андриевский А.А.. Материалы по истории Запорожья

P.S. Посланного нашего просим обратно назад к нам вскоре отпустить. [127]

7.

Перевод письма господаря Молдавского к Генерал-Губернатору Леонтьеву из Яс 26 Генваря 1743 г.

Нарочного моего посланного посылая для получения известий, не хотел преминуть Вашему Высокопревосходительству доброжелательные мои сердечно засвидетельствовать услуги и себя зело охотно оказать во всех Вашего Превосходительства всеповажних требованиях и не токмо то оказать хочу на словах, но

исамым делом, как я всегда с особливым нахожусь почтением.

P. S. Весьма недавно получил я известие, что понеже за способностию зимного времени удобно возможно из Москвы российские полки по санной дороге отправить, и потому де по сем зимном пути российское войско отправляется к пограничным крымским сторонам, к называемому месту слобода, а иные подтверждают, яко бы помянутые российские войска имеют следовать чрез польскую Украину, по которым известиям я вовсе не могу увериться.

8.

Письмо Леонтьева к Молдавскому господарю от 12 Февраля.

Светлейший князь земли волоской и высокопревосходительнейший господин молдавской господарь, мой дружелюбный приятель.

Вашей Светлости дружеское и снисходительнейшее письмо от 26-го прошедшего генваря чрез присланного курьера Еремея Остапова сего Февраля 9 числа я здесь получил и усмотря из оного сим моим служу ответом. Рассеянные в стороне Вашей Светлости ведомости, якобы российские войска и обозы из Москвы следуют и яко бы маршировать имеют к Крыму, а некоторые утверждают, будто чрез польскую Украину, весьма произошли неправильные и всячески невероятные; ибо учрежденные между обоими высокими российскою и турецкою империями вечно мирные трактаты содержатся свято и ненарушимо, и в истинной состоит тишине и покое, и в таком случае знатно недобросовестные и покоя нежелающие люди таковые между высокими империями разсевают плевелы. И тем Вашу Светлость совершенно дружески уверяю, а прежде присланной капитан Ермановской давно от меня к Вашей Светлости с письмами и прочими ведомостьми и посылками отправлен, которой надеюсь в Ясы уже и прибыл, и желаемых газет и до сего еще в получении не имею, а коль скоро получу, то отправлением оных к Вашей Светлости не замедлю, и со особливейшим респектом пребуду наивсегда

Вашей Светлости, моего дружелюбного приятеля, покорный слуга. [128]

II.

Из дела по жалобе княгини Яблоновской и ее подданных на запорожцев

(1746г.).

В совершенно разбитом «деле» Киевской Губернской Канцелярии, очевидно, весьма обширному, заключавшем в себе целое следствие, сохранились, кроме ничего незначащих черновых бумаг, лишь немногие документы, знакомящие с сущностью тех жалоб, по которым производилось следствие.

22-го ноября 1745 года из Львова княгиня Яблоновская, «великокоронная хорунжина», писала Генерал-Губернатору Леонтьеву, что сечевые козаки ежегодно причиняют ей «обиды» в ее Лисянских вотчинах, а в текущем 1745 году нескольких человек, ехавших в м.Лисянку на ярманку, ограбили на несколько тысяч рублей, и в м. Звенигороде забрали у ее подданных несколько десятков лошадей. При письме приложен «Реестр починенних шкод от козаков Запорожско сечових и гардових, з единого, толко самого ключа Лисянского добр яснеосвещоной княгине еи милости пне Яблоновской в року только едном пишется 1745». Всего по этому реестру показано шкод разным лицам на шесть тысяч рублей. При реестре же находится такого рода допрос пойманных грабителей, снятый с них 20-го августа 1745 г. в Лисянке:

«Пред нами нижи описанними особи виведенная инквизиция, ответ Василя Лисенка гайдамаки пойманного, яко и от товариства его, на конфисатах, так добровольних, яко и опробованних, которие сознают во первих: як коле зстава Лисянского занято, тогда ватажком бил Яцко Безревненко, а гди жидов купцов порабовато, в тот час бул ватажком Яцько Демяненко, которий перве мешкал у Уманщине, а тепереча из женою своею в Архангеле, другий компанест Карп Коропча куреня Величковского з Сечи, третий Микола Журавель куреня Конеловского, четвертый Грицко Письменний куреня Щербиновского, пятий Микола Великонос куреня Куреневского, а двох, мовит, не ведаю як им имена и прозвание, бо там их було чловека семь, з которими зпоткался в степу, як ишли з тею добичею; котopиe то слова слово в слово зезновали Михаило Перепятенко куреня Пластуновского и Хведор Кравец куреня Батуринского, котopиe то враз з вишипомянутим Лисенком били пойманни; a тиe козаки, что грабовали жидов, мовлят, именно тие, которие по всяк час бивают у Сечи; в чом во верность достоверности слишачи от их такие слова казалисьмо имена свои подписать: Дымитрий [129] Борщенко войт м. Лисенки, Яким Падалка присяжний, Матвей Падалка мещанин Лисянский, Кирило Белоусенко мещанин Лисянский, многонародне на тот час случившиеея признають (Документ этот списан с точным соблюдеянием его орфографии. Судя по почерку, он писан рукою того же Григория Дончинского, который подписался на приводимых ниже жалобах Лысянских обывателей)».

7-го генваря 1746 г. поданы были в «Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию» следующие два доношения с жалобами на запорожских козаков:

а) Сего генваря 7-го дня приехали мы нижайшие из польского местечка Лысянки в Киев к Его Высокопревосходительству господину генерал аншефту и Киевской губернии Генерал-Губернатору М. И. Леонтьеву с просительным от сиятельнейшей княгини хоронжиной великой коронной Яблоновской письмом о починенных многих Лысянского Его Сиятельства ключа подданным мещаном купецким людем от Запорожских козаков обидах, грабительствах и разорениях; а в которых местах,

месяцах и числах, сколько чего разбойниками пограблено, тому при сем сообщается реестр и з допросу пойманных из оных разбойников гайдамаков копия. Того ради покорнейше просим, дабы повелено было о удовольствии всех обиженных и разоренных вышепоказанной сятельнейшей княгини подданных купцов и о возвращении всего заграбленного Ея Императорского Величества указом к запорожскому кошевому атаману Василию Григорьевичу Сычу предложить и о свободном нас до Сечи и обратно до Лысянки дать нам пашпорт и из Архангельского городка конвой. О сем покорно просят государства Польского м. Лысянки жители мещане Григорий Иванов да Григорий Донченко. К сему доношению Григорий Дончинский и вместо товарища Григория Ивановича руку приложил.

б) В прошлом 1744 году в разных месяцах и числах пограбили нас нижайших запорожские козаки, а именно: у меня, Игната Кривого, наехавши в ночное время на дом мой, в хуторе близ Звенигородки имеющийся, разбойнически из тех запорожских козаков Стебловского куреня Лукьян Деркач, которой был приводцом к тому разбою с товарищами своими Николаем Ирклевским, да Гужвою и Дроботом Васюринским и с прочими пограбили денег 32 р. 50 к. да 4 червонных иностранных, да один ковтан суконной в 8 р., ковтан же суконной в 3 р., женской кунтуш заячий покрыт китайкою в 5 р., шубу баранью в 1 р. 50 к., пояс шелковой в 4 р. 80 к., да гарусной пояс в 30 к., сапоги сафьянные красные в 1 р., да ермолук белой в 90 к.; да у меня, Акима Заровненка, помянутой запорожской козак Лукьян Деркач и с показанными товарищами своими близь самой Лысянки в день отогнали с собою одинадцать лошадей; да особливо когда я Аким ехал из Лысянки в Звенигородок, в то время запорожские козаки Яков Безредненко с товарищи пять человек двух лошадей на дороге у меня отняли и все платье, которое было на мне, сняли до нага; а в прошлом 745 году во время следования нашего в Запорожскую Сечь для купечества вышепоказанного разбойника Лукьяна Деркача на дороге в степи поймали и к нынешнему кошевому атаману Василию Сычу привезли, пред которым он Деркач в том грабительстве признался и не заперся, но и на прочих товарищей своих показал, но токмо оной кошевой по прошению нашему никакой справедливости нам не учинил, отчего мы имеем крайнее разорение. [130]

И того ради покорнейше просим, дабы повелено было о удовольствии наc нижайших и о возвращении всего пограбленного у нас, лошадей, платья и денег с награждением приключенных нам убытков Ее Императорского Величества указом к Запорожскому кошевому атаману Василию Григорьевичу Сычу предложить и для безопасности дать из городка Архангельского конвой и пашпорт. О сем покорно просят государства Польcкого Звенигородки жители мещане Игнат Кривой да Аким Заровненко 1746 г. генваря 7-го дня. К сему доношению вместо показанных мещан Игната Кривого да Якима Заровненка Лисянский житель Григорий Дончинский по их прошению руку свою приложил. [131]

III.

1748 г. Дело о причиненном запорожским козаком Кудином солдату Бутыгину бое.

Стоявший на Петровоостровском форпосте поручик Степан Григорьев от 28-го Февраля 1748 г. репортовал в Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию:

«По силе присланного из Кременчуга от г. секретаря майора Тарпанова ордера и при том с указу Ее Императорского Величества из Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии копии, велено живущих в новопоселенном городке Архангельском и в слободах Новом Миргороде и Петровском острове запорожских козаков, которые никаких кошенных земель и других собственных своих грунтов и дворов не имеют всех без остатку выслать в Кодак и в другие запорожские места как найскорее и впредь в тех новопоселенных местах к прожитию не попущать, дабы от них воровства происходить не могло. И по силе вышеписанного ордера и сообщенной при том с указу Ее Императоского Величества из Киевской Генерал-Губернаторской канцелярии копии, из вышеписанных городка Архангельска и слобод Петровского острова и Нового Миргорода запорожские козаки все мною высланы были без остатку, но токмо из помянутых козаков почти все по прежнему в те места, а наиболее в слободы Петровской остров и Новой Миргород прибыли и жительство имеют в тех слободах, которые посланными команды моей солдатами и козаками уже и неоднократно из тех слобод высылано было, но токмо те запорожские козаки, не смотря на высылки, возвращаются по-прежнему в те слободы и проживают в тех слободах у обывателей, и хотя от меня тех слобод обывателем и неоднократно приказано было, дабы тех запорожских козаков в домы свои к прожитию не впускали, но токмо те обыватели, объявляя, якобы боясь тех запорожских козаков их в домы свои к прожитию впускают; да в недавних числах означенные запорожские козаки из слободы Ново-Миргорода между форпостами ездили тайно в польскую область и тамо забрали тайно сена стог один, а под то сено обыватели слободы Нового Миргорода давали своих волов и сани, и уповательно за то сено имеет быть от польских жителей во град просьба. И для высылки из слободы Ново-Миргорода и из Петровского острова сего февраля 24 дня посыланы были команды моей несколько солдат и козаков и при высылке в слободу Петровского острова команды моей солдата киевского гарнизонного полка Филиппа Бутыгина запорожский козак Иван Кудин бил железным польским келепом, незнаемо за что, и вынимал наголо свою саблю и пистолеты и теми [132] пистолетами намерялся в того солдата стрелять, а потом тот козак Кудин с прочими своими товарищи Запорожскими козаками, взяв сл. Петровского острова у жителя Степана Крамаренка во дворе сильно лошадь, которая лошадь запорожского козака Алексея Ляшка собственная, которой козак Ляшко ныне содержится при фарпосте Петровском острову под караулом по разбойному делу в польском селе Лебедине, и тот козак Кудин с тою лошадью с прочими своими козаками уехал, и уповательно тот козак Кудин по прежнему в сл. Петров остров впредь прибыть имеет; а в показанной сл. Новом Миргороде из означенных высланных козаков несколько чело-век возвратилось и жительство имеют не для чего иного, но токмо как слышно, что тем козакам в запорожские места ехать никак невозможно, для того что об их продерзостях известно как в Запорожской Сечи, так и в других запорожских местах и боятся те козаки за продерзости свои от запорожских своих командиров наказания, да и по-видимому что те козаки от продерзостей своих в здешних местах укрываются, что почти у всех тех козаков письменных свидетельств никаких и ни от кого не имеется; того ради в высылке из показанных слобод означенных запорожских козаков в запорожские места каким образом поступать, прошу резолюции, ибо от оных козаков живучи в тех слободах, яко на границе, не иного чего впредь ожидать, но токмо как впредь имеет от них последовать в польских местах воровство; тако ж вышеписанной козак Иван Кудин, которой означенного солдата Бутыгина бил и намерялся в него солдата из пистолета стрелять, ежели впредь прибудет в сл. Петровской остров, то повелено ль будет его Кудина взяв отослать куда надлежит для наказания за вышепоказанную его продерзость, дабы впредь другим чинить так было неповадно».

Вследствие этого репорта предписано было поручику Григорьеву «козака Кудина поймав и забив в ручные и ножные колодки прислать в Киевскую ГенералГубернаторскую Канцелярию под крепким караулом», что и было исполнено, как видно из репорта Григорьева от 2-го мая.

11-го мая состоялся допрос козака Кудина в Киевской Генерал-Губернаторской Канцелярии, при чем он показал:

.... «Иваном его зовут, Антонов сын, прозванием Коморгородский, а в Запорожской Сечи прозвали его и поныне прозывается Кудин; родом от государства польского состоящего близ реки Днестра г. Кисницы волоской породы козачий сын; а в прошлых де годах, и в котором не упомнит, будучи он Кудин в малолетстве и в сиротстве, вывезен из Польши до Запорожской Сечи родным дядею его польского села Кобылевки жителем Федотом Лученецким и отдан тамо знакомому оному Лученецкому запорожскому Конелевского куреня козаку Василию прозванием Куму, у которого он Кудин и взрос и по выросте записан в запорожские козаки в том же Конелевском курене; где и до сего находился, и при запорожском войске был в Очаковском и в Хотинском походах; а в нынешнем де 1748 году в феврале месяце прибыл он Кудин из Сечи малороссийском миргородском полку в слободе Петровской остров для взятия бывших у тамошнего жителя Тимофея Кучмы на зимовке собственных его Кудина дву лошадей меринов гнедых и за случившимся де тогда зимним жестоким хлодом прожил тамо три недели, а между тем, по приказу поручика Григорьева, команды его солдаты живущих в оной слободе Петровском острове на зимовке безпашпортных запорожских козаков и прочих бродяг высылали вон в Кодак и в другие запорожские места, и в то время оные запорожцы с теми солдатами учинили ссору и при том один солдат Филип Бутыгин, прискоча к нему [133] Кудину, бранил его матерно и хотел бить, и за то он Кудин, будучи в пьянстве бил того солдата железным польским келепом и вынимал наголо свою саблю и пистолеты и теми пистолетами намерялся по нем солдате стрелять, но не стрелял и только его солдата стращал, дабы он от него Кудина отошел прочь; а потом он Кудин с прочими запорожцами оттуда до Сечи поехал; а после того в мае месяце сего 1740 года поки он Кудин прибыл было в оную слободу Петровской остров и за то, что означенного солдата келепом бил, взят показанным поручиком под караул и прислан в Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию под караулом же; а прежде сего таковых продерзостей, тако ж на воровствах и на разбоях и нигде никогда ни с чем в приводах не бывал и с воровскими людьми знакомства не имел и не имеет и никого воровских людей не знает и смертного убивства никому ни с кем не чинил».

7-го декабря 1748 года состоялось приказание Генерал-Губернатора Леонтьева освободить Кудина из под караула и, обязав его подпискою, «дабы ему отныне впредь таковых продерзостей и никакова злодеяния отнюдь под страхом смертным не чинить», отпустить его в Запорожскую Сечь. Кроме того взята была с киевского толмача Ивана Крысникова поручная росписка в том, что Кудин, буде понадобится, поставлен будет им вновь в Киевскую Генерал-Губернаторскую Канцелярию.