4569

лишь с самим страданием, с неудовольствием страдающего, – пишет Ницше, – не с его причиною, не с болезнью вообще – таким должно быть наше принципиальнейшее возражение против «священнической терапии»» [4, с. 499].

Ницше предлагает собственную программу излечения нигилизма. Естественно, что она связана с отказом от аскетического идеала, с новой переоценкой ценностей. Например, в гносеологии важнейшую роль должна играть не истина, а ценность. Ницше отмечает, что ложь в жизни может играть

иположительную роль. «Ложность суждения еще не служит для нас возражением против суждения: это, быть может, самый странный из наших парадоксов… Отречение от ложных суждений было бы отречением от жизни, отрицанием жизни. Признать ложь за условие, от которого зависит жизнь, – это, конечно, рискованный способ сопротивляться привычному чувству ценности вещей, и философия, отваживающаяся на это, ставит себя уже одним этим на ту сторону добра и зла» [6, с. 243].

Ницше производит переоценку и всей прежней философии, религии, морали, искусства, права, политики. Все прежние авторитеты, ценности переоцениваются. – Бог умер! «Бог мертв» – данная идея у Ницше многозначна. Как

ив случае с нигилизмом здесь отражается реальный социальный факт – крушение прежних авторитетов, утверждение атеизма в сознании европейцев XIX в., века, ставшего, вероятно, самым атеистическим для Европы за всю ее историю.

У Ницше насчитывается около 15 вариаций на тему Бога и «все необыкновенной красоты» [7, с. 33]. Как отметил Ж. Делез, согласно Ницше, «смерть Бога является, бесспорно, величайшим, ошеломительным, но недостаточным событием». Социальный нигилизм продолжается, только он поменял форму. Раньше он означал обесценение жизни, ее отрицание ради высших ценностей, ради Бога. Теперь же он отрицает сами высшие ценности, самого Бога (Бог мертв!) [7, с. 43].

Высшие ценности заменяются ценностями человеческими, «слишком человеческими». Мораль заменяет религию; польза, деньги, прогресс ставятся на место божественных ценностей. Но по сути ничего не меняется. То же рабство торжествует, но под сенью человеческих ценностей. «Высшие люди» хотят стать на место Бога, и, конечно, заменить собой религиозного святого [7, с. 42 – 44]. В IV части «Так говорил Заратустра» Ницше дает типы «высших людей», которые, с нашей точки зрения, предстают и типами нравственного святого в его понимании [7, с. 64 – 68]. Отдельно в типологии человека у Ницше стоит Заратустра, он же Лев. Заратустра не Дионис и еще не сверхчеловек. Он пророк Диониса и отец сверхчеловека. Он помогает рождению сверхчеловека в человеке.

Отмеченные типы «высших людей» реально заменяют собою святых как христианский идеал человека. Все эти типы несовершенны, являются проявлением декаданса. Они не побеждают нигилизм, а, напротив, являются показателем его развития.

Не является идеалом для Ницше и Иисус Христос. Ницше позволяет себе столь критическую оценку Христа, что она для многих христиан предстает просто кощунством. «Все наше понятие о «духе», целиком культурное понятие, – в том мире, в котором живет Иисус, не имеет никакого смысла, – пишет в «Антихристе» Ницше. Говоря со строгостью физиолога, здесь было бы уместно совершенно иное слово, слово «идиот»» [3, с. 655]. Эти слова для многих оказались просто шокирующими. Достаточно сказать, что во всех изданиях книги «Антихрист», до издания Шихты, которое вышло в 1956 году, данная характеристика Христа отсутствовала.

Существует множество интерпретаций скандального заявления немецкого философа. Так, в примечаниях к двухтомнику Ницше, написанных его составителем К. А. Свасьяном, говорится: «Из сказанного следует с достаточной ясностью, что «Антихрист», как, впрочем, и «Ecce Homo», то есть две последние книги Ницше требуют особенно осторожного и критического подхода. Элемент невменяемости и распада Я свил себе в этих сочинениях зловещее гнездо, и оттого говорить здесь об авторстве в обычном смысле слова следовало бы с большими оговорками» [3, с. 802]. Однако существует мнение Ж. Делеза, изучавшего многие годы творчество и личность Ницше, что «по поводу последних произведений нельзя думать, что они выходят за рамки творчества или просто скомпрометированы безумием» [1, с. 58]. И, думается, что Ж. Делез в этом случае прав.

Дело в том, в каком значении использовать слово «идиот» и как относиться к идиоту. Я считаю, что Ницше жалел Иисуса Христа, как определенный тип человека, как жалеют в народе блаженных, убогих, изувеченных. Да, у Ницше есть гневные слова против сострадания; но есть и признание, что существуют две «злейшие эпидемии», «которые, может статься, уготовлены как раз для нас, – от великого отвращения к человеку! от великой жалости к человеку!» [4, с. 495]. Была доступна сердцу Ницше жалость к человеку, была!

Известно, что Ницше обращался к Толстому и Достоевскому. В черновике «Антихриста» есть отрывок, озаглавленный: «Иисус: Достоевский», где написано: «Я знаю только одного психолога, который жил в мире, где возможно христианство, где Христос может возникать ежемгновенно… Это Достоевский. Он угадал Христа, и инстинктивно он прежде всего избегал того, чтобы представлять себе этот тип с присущей Ренану вульгарностью» [3, с. 802]. Связь Ницше, Достоевского с Иисусом Христом и с идиотизмом можно интерпретировать таким образом, что Достоевский якобы «угадал» в Иисусе Христе идиота, что отобразил в романе «Идиот» в образе князя Мышкина. Таких людей, как князь Мышкин, кротких, безобидных, в народе называют «христосиками», одновременно жалея их и отчасти восхищаясь ими. Но не следует забывать, что с Евангелием, то есть со Словом Христа, Достоевский пошел на каторгу и с Евангелием на груди умер! Иисус Христос

был для Достоевского Богом, Богочеловеком, Спасителем, а для Ницше только человеком определенного типа.

Ницше дает свою интерпретацию образа Христа. Прежде всего он отмечает, что Иисус Христос был «политическим преступником», поскольку, если верить Евангелиям, проповедовал учение, призывающее «низший народ» к противодействию господствующему порядку. Этот «низший народ» составляли изгнанные и грешники, чандалы внутри еврейства [8, с. 654]. Ницше произносит в связи с этим примечательные слова, что и теперь подобное учение может довести «до Сибири»! С этой точки зрения Ницше характеризует Христа как анархиста, правда, добавляя, что это был «святой анархист». «Святой» здесь используется явно не в религиозном смысле, а в дискурсе светской этики.

Но при этом Иисус Христос никакой не герой, не гений, как описывал его Ренан. Ницше был хорошо знаком с работами Ренана, Штрауса об Иисусе Христе. «Далеко то время, – пишет Ницше, – когда я, подобно всякому молодому ученому, с благоразумной медлительностью утонченного филолога смаковал произведения несравненного Штрауса» [3, с. 654]. Как политический преступник Иисус Христос был казнен именно за собственную вину. «Он умер за свою вину, – нет никакого основания утверждать, как бы часто это не делали, что он умер за вину других» [3, с. 654]. Таким образом, Ницше сходу отрицает один из догматов христианства, что Иисус Христос был единственным из людей безгрешным, а

смерть в христианстве есть наказание за грех, и умер Христос за чужие грехи, взяв их на себя.

Что же проповедовал Иисус Христос, что сделало его политическим преступником в глазах еврейской общины и римской власти (в лице Пилата)? По мнению Ницше, Иисус Христос – это особый тип проповедника. Иисус Христос проповедовал не новое философское учение, – он, видимо, не был даже знаком с эллинистической философией, он не проповедовал и новую веру, то есть религию, он проповедовал новый образ жизни. Иными словами, Иисус Христос дал новое жизнеучение. И преподал его не только и не столько словами, сколько поступками, примером своей собственной жизни и смерти.

Что было главное в жизнеучении Иисуса Христа? Это учение о Царствие Божиим. Согласно Ницше, оно свободно от всего сакрального, мистического, религиозного. «Царство Божье внутри нас» [3, с. 655]. Все это подобно учению Л. Н. Толстого «Царство Божие внутри нас» с той лишь разницей, что саму личность Иисуса Христа Ницше понимал в духе Ф. М. Достоевского, опять же с той оговоркой, что в его собственной интерпретации Достоевского. «Царство Божие внутри нас», по Ницше, означает, что состояние блаженства, счастья есть внутреннее состояние человека, достижение которого зависит исключительно от самого человека. Внешние обстоятельства – это лишь фон внутреннего самодовлеющего бытия, экзистенции.

«Если я что-нибудь понимаю в этом великом символисте, – пишет Ф. Ницше

об Иисусе Христе, – так это то, что только внутренние реальности он принимал как реальности, как «истины», – что остальное все, естественное, временное, пространственное, историческое он понимал лишь как символ, лишь как повод для притчи» [3, с. 659].

Как можно добиться такого внутреннего состояния, то есть как можно достичь Царства Божия? Ницше в принципе не согласен с христианским учением о спасении как пути в Царство Божие. Соответственно он отвергает и учение Канта о Царстве Божиим, о должном образе жизни, соответствующим требованиям категорического императива как пути достижения Божьего Царства. По мнению Ницше, путь в Царствие Божие – это определенная психология, основывающаяся на некоторых имеющих психологическое значение принципах. И прежде всего – это принцип «не противься злому». «” Не противься злому” – глубочайшее слово Евангелия, его ключ в известном смысле» [3, с. 655]. Все это снова напоминает Л. Н. Толстого. Но если для Толстого данная заповедь имела прежде всего нравственное значение, составляя основу подлинно христианской морали, то для Ницше эта заповедь имела психологическое значение (для Ницше, но не для Христа!) и достигалась не моральными средствами, а психологическими. «Мы – психологи» , – часто повторял Ницше.

Ницше согласен, что эта заповедь «является здесь как инстинкт: неспособность к противодействию делается здесь моралью» [3, с. 655]. Но в основе ее и в основе учения Христа о спасении,

по Ницше, лежат «две физиологические реальности», а именно: «инстинктивная ненависть против реальности» и «инстинктивное отвращение от всякого нерасположения, от всякой вражды, от всех границ и расстояний в чувстве» [3,

с. 655 – 656].

Отсюда и учение о любви, в том числе к «врагам своим», ибо вражда, борьба нарушают внутренний мир как подлинное Царство Божие внутри нас. Это определенная психологическая самозащита для психически больных, страдающих различными фобиями. «Боязнь боли, даже бесконечно малого в боли, не может иметь иного конца, как только в религии любви» [3, с. 656].

Ницше обращает внимание на слова Христа, что Царство Божие принадлежит детям. В Евангелиях от Матфея, Марка и Луки есть подобные слова Христа [10]. Иисус Христос просил допускать к нему детей и ставил их в пример взрослым. Действительно, есть «детская вера» в то, что говорят родители, взрослые, вера, не отравленная сомнениями, не требующая доказательств и свидетельств. Взрослые, воспитанные в определенной культуре, уже не могут верить по-детски, «детской верой». Особенно это касается нас, людей последних столетий, взросленных наукой, определенным искусством. Нам нужны свидетельства о Боге и лучше всего чудо, нужны также рациональные доказательства философии и науки.

А Христос, по Ницше, не совершал никаких чудес, кроме того, что жил и умер как учил. Это был человек декаданса, а не сверхчеловек. «Жизнь

Спасителя, – пишет Ницше, – была не чем иным, как этой практикой, не чем инымбыла также и его смерть» [3, с. 659]. То есть добавляет Ницше, «этот «благовестник» умер, как и жил, как и учил, – не для «спасения людей», но чтобы показать, как нужно жить» [3, с. 660].

Для Ницше Иисус Христос не идеал человека, и в этом смысле не святой и не герой. Ницше высмеивал Ренана, что тот идиота представил гением и героем. Иисус Христос и не сверхчеловек, он как психологический тип значительно ниже сверхчеловека и даже Заратустры. Заратустра ведь учил о другом типе человека – о сверхчеловеке, который будет жить по принципам, находящимся по ту сторону добра и зла, по принципам воли к власти. Христос же являл пример жизни самоограничения, отказа от всякой власти.

Последующее христианство, по мнению Ницше, есть грубое извращение жизнеучения Иисуса Христа. И особенно большая вина лежит на апостоле Павле. Ницше не стесняется высказывать жестокие слова в адрес Павла и христиан. Думается, что и книга Ницше «Антихрист» написана не против Христа, а против христианства, христианина, каким он в массе своей предстает в истории. Поэтому правильнее назвать ее «Антихристианин». Как говорится в «Примечаниях» [3, с. 804], немецкое слово «Antichrist» допускает двоякий перевод – и как «Антихрист», и как «Антихристианин». И первый перевод на русский язык данной книги, сделанный в 1907 г. В. А. Флеровой, носил название: «Ницше Ф.

Антихристианин. Опыт критики христианства» (СПб., 1907).

Как отмечалось, особая негативная роль в искажении образа и учения Иисуса Христа Ницше отводит апостолу Павлу. Он характеризует Павла как тип «противоположный ” благовест-

нику”» [3, с. 666], как «dysangelist» («дизангелист»), как «гения ненависти», как «величайшего из всех апостолов мести». Павлу не нужна была жизнь Иисуса, ему была нужна позорная смерть Спасителя, смерть на кресте. И «он распял его на своем кресте» [3, с. 666]. Чего же добивался Павел? Ницше считал, что Павел добивался власти, и в лице Павла жрец еще раз постарался ее заполучить. И ему это удалось. Для этого было извращено жизнеучение Иисуса Христа, туда добавили догматы о бессмертии души, о «Страшном Суде», о едином Боге, о Воскресении и др.

Ницше не обращает внимания на положительную ценность отмеченных догматов, он делает упор на их отрицательные аспекты. И он их находит. Так, идея о бессмертии души содержит «великую ложь о личном бессмертии» [3, с. 667]. И плохо здесь то, что обыкновенная, естественная жизнь, заканчивающаяся естественной смертью без всякого загробного существования, утрачивает смысл. А ведь иной жизни у человека нет. «Жить так, – пишет Ницше, – чтобы не было больше смысла жить, – это становится теперь смыслом жизни» [3, с. 667]. Такая жизнь ничто, она мгновение перед будущей бесконечностью, перед будущей вечной жизнью.

Поэтому надо не жить полноценно, полагаясь на естественные инстинкты, а надо готовиться к будущей жизни. В этом ложь индивидуального бессмертия, проповедуемого христианством.

Какую оценку можно дать данной концепции религии Ницше? Как во всяком крупном учении в философии религии Ницше есть достоинства и недостатки. Вначале отметим формальные особенности его работ. Как отметил Ж. Делез [7, с. 26], Ницше включил в философию новые средства: афоризм и стихотворение. Поискам истины Ницше противопоставил толкование и оценку.

С нашей точки зрения, философия Ницше есть определенное аксиологическое учение. Ницше не анализирует действительность, а оценивает ее. У него свой критерий ценности – « воля к власти». Ценность же для Ницше есть значение объекта для субъекта. Он вершит суд над действительностью, он законодатель, а не исследователь. У Ницше мало ссылок на других авторов, хотя все его тексты свидетельствуют, что он неплохо знал историю философии и всегда по-своему ее интерпретировал. У него нет того научного аппарата, которым отличается современная серьезная научная литература, представленная в статьях, монографиях, диссертациях. У Ницше нет ссылок в современном их понимании с указанием на страницы, издательства и т. п. В этом смысле его работы носят более публицистический, нежели научный характер.

Итак, философии самого Ницше не хватает научности. Многие его идеи

носят характер гипотетический, бездоказательный. Но в философии Ницше в избытке есть нечто иное, также значимое, особенно для рядового читателя, а не ученого. В ней есть чувство, пафос, ярко выраженная авторская позиция. Вы можете соглашаться или нет с авторской точкой зрения, но вы не останетесь равнодушным. Философия Ницше смущает не только разум, но и сердце. Она уже оказала и будет впредь оказывать огромное воздействие на человека, на культуру.

Одним из положительных моментов философии Ницше является его соматичность, то есть обращенность к телесности, к телу. И в то же время он не материалист. Согласно Ницше в основе бытия лежит воля к власти, и чем здоровее тело, тем может быть сильнее в нем и воля к власти.

В теле Ницше ценил здоровье, мужество, силу, жизнерадостность, веселость. «Но преступник, который с мрачной решимостью держит ответ за свою судьбу и задним числом не хулит свое деяние, имеет в себе куда больше душевного здоровья, – считает Ницше. Преступники, вместе с которыми Достоевский отбывал каторгу, все сплошь были натурами несломленными, – разве это не во сто крат более цельные и ценные люди, нежели иной ” сломленный” христианин» [5, с. 150].

Ницше как бы воскрешает эпикуреизм, гедонизм, дает ему право на жизнь, – « вечное повторение»! Хотя Эпикура он оценивал как лицо, подверженное декадансу. «Разве это и была

жизнь? – Ладно, еще раз!» Надо любить жизнь больше смысла ее, как учил Достоевский.

Вфилософии Ницше есть и другие позитивные черты, а теперь выделим ее негативные аспекты. Учение Ницше не убедительно в его онтологии. Почему, на каком основании считается воля к власти основой бытия? Несомненно, есть правда в учении Шопенгауэра и Ницше о воли как основе бытия. Но по Шопенгауэру – это воля к жизни, а не воля к власти, как у Ницше. Можно также считать, что основой бытия, скорее всего, является воля к жизни как воля к счастью. Иными словами, нет убедительных оснований у онтологии Ницше.

Ницше выделил три этапа в развитии декаданса человечества: злопамятство, нечистая совесть и аскетический идеал. Выделены они также без должного обоснования, на уровне интуиции,

врамках интерпретации истории самого Ницше. С нашей точки зрения, более оправданным можно считать выделение иных трех этапов в истории бытия людей, а именно: гедонистического (гедонизм), демократического (демократия), эвдемонистического (эвдемонизм). Конечно, все это требует специального предметного анализа.

Вкритике религии со стороны Ницше есть и позитивные черты. Ницше видел, чувствовал ханжество, чванство прежде всего у священнослужителей, их паразитирование за счет трудового народа. Рушили церкви в 20 – 30- е г. XX в. в России, сбивали кресты, издевались над священниками и те, и дети

тех, кто трудился от зари до зари на своей полоске земли в поте лица, а проезжающий мимо в дрожках священник грозил ему церковным наказанием, епитимией, если тот не придет в субботу ко всенощной. Много обид, злости, ненависти скопилось за многие годы у простых людей в отношении священнослужителей, дворян. Конечно, удовлетворение всех этих негативных чувств в первые годы советской власти было чудовищным, нарушающим всякую меру человечности, что чувствовали, понимали и многие представители рабочих и крестьян.

В 1891 г. великий русский философ Вл. С. Соловьев зачитал реферат на заседании Московского психологического общества, который назывался «Об упадке средневекового миросозерцания». Реферат был напечатан в следующем 1892 г.. Эта работа Вл. С. Соловьева сразу же вызвала бурную дискуссию в российском образованном обществе. Здесь Вл. С. Соловьев утверждал идею, что «христианство есть религия спасения», что, несомненно, верно. Однако в средневековье эту идею спасения соединили с церковным догматизмом и получили нечто ужасное. Вот что пишет по этому поводу Вл. С. Соловьев: «И вот от незаконного соединения этой идеи спасения с церковным догматизмом родилось чудовищное учение о том, что единственный путь спасения есть вера в догматы, что без этого спастись невозможно» [17, с. 346]. Из христианства ушел подлинно христианский дух. Но как тогда объяснить несомненный прогресс христианского

общества? А тем, утверждал Вл. С. Соловьев, что если христиане по имени изменили делу Христа, то нехристиане по имени стали объективно служить делу Христову. «Уничтожение пытки и жестоких казней, прекращение, по крайней мере на Западе, всяких гонений на иноверцев и еретиков, уничтожение феодального и крепостного рабства – если все эти христианские преобразования были сделаны неверующими, то тем хуже для верующих» [17, с. 349].

Как видим, во времена Ницше не только он, но и другие выдающиеся представители человеческой культуры делали острые критические замечания в адрес христианства, христианских конфессий. Есть грехи в любой исторической земной церкви, и в католической, и в православной. Есть грехи и в протестантизме. Лишь Церковь Небесная безгрешна.

Но вернемся к Ницше. Все же его критика христианства, христианского священства однобока, тенденциозна. Ницше как будто не замечает ничего позитивного за христианством. Создается впечатление, что он просто физически не мог посмотреть на небо и узреть там идеальные ценности. Что-то мешало ему, он постоянно смотрит в землю. Есть даже стремление объяснить это определенной маской Ницше. Ж. Делез пишет: «У Ницше все маска. Первая, для гения, – его здоровье; вторая – и для гения, и для здоровья – его страдания» [1, с. 18]. Он отмечает, что некоторые, близко знавшие Ницше, считали, что может быть безумие – это

тоже маска. У Ницше ведь есть такие слова: «Порой само безумие является маской, за которой скрывается роковое и слишком надежное знание». Может быть, и атеизм Ницше, его критика религии есть блеф, маска со стороны гениального человека?! В «Послесловии» К. А. Свасьян ставит вполне правомерный вопрос: «Что же здесь является истиной, а что – самооговором?» Однако сам Ницше в годы написания «Антихриста», несомненно, был атеистом. Маски сорваны!

Образ Иисуса Христа у Ницше не героический, не сверхъестественный. Как уже отмечалось, это образ простого, безобидного человека, «христосика», которого и пожалеть можно. Но данная интерпретация не отражает всего содержания Евангелий. И не случайно уже две тысячи лет умнейшие представители человечества пытаются осмыслить, понять Иисуса Христа. И так будет продолжаться, пока живо человечество, ибо Иисус Христос – Бог, значит, бесконечен по своему содержанию. То, что сказал Ницше по поводу Иисуса Христа, является чрезмерным упрощением и искажением того Сына Человеческого, которого мы знаем по Евангелиям. Все же научная объективность требует, чтобы наши выводы основывались не на ограниченном числе фактов, а на всей их совокупности, чего нет у Ницше.

Изображение апостола Павла у Ницше – это вообще злая, несправедливая карикатура. Мы должны только удивляться мудрости «апостола язычников» и

быть благодарны ему за раскрытие того религиозного, философского, нравственного содержания, которое скрывается за «простыми» словами Христа, за его поступками, включая и его смерть, и воскресение. В интерпретации апостола Павла Ницше выглядит особенно ограниченным, тенденциозным. То, что написано им по этому поводу, право, не достойно его гения. Не случайно те философы и теологи, которые в XX в. писали об апостоле Павле, анализируя его сочинения, практически не упоминали Ницше. Я имею в виду Альберта Швейцера и его работу «Мистика апостола Павла». А. Швейцер называл Павла «святым заступником мышления в христианстве». Есть гениальная книга Карла Барта «Послание к римлянам», где он по главам разбирает одноименное послание Павла и выявляет бесконечную глубину содержания мыслей апостола. То же характерно и для работ Рудольфа Бультмана [12]. Бультман упоминает вскользь имя Ницше, когда анализирует влияние христианства на мировую историю, на человеческое существование [13]. Но он в своих работах, например «Иисус и Павел», «Теология апостола Павла», даже не затрагивает оценку Павла, которую дал Ницше. Как видим, серьезные ученые не придавали большого значения словам Ницше об апостоле Павле!

То же самое можно сказать об учении Ницше о христианской религии в целом. Главный методологический недостаток Ницше здесь в том, что он делает обобщения, дает оценку христианству не по совокупности всех фактов, а

лишь по их части и подобранной тенденциозно под саму идею, оценку. Идея, оценка у Ницше уже предшествует фактам и лишь подкрепляется их определенной совокупностью. Таким образом, у Ницше мы имеем дело с поистине догматическим подходом, который он невольно позаимствовал у ненавистной им религии, когда исходные идеи стараются лишь подтвердить фактами. Для чего они, факты, и подбираются тенденциозно, а сама действительность при этом фальсифицируется, – логический прием, известный как ad hoc.

Ницше не замечает исторической заслуги христианства, той же католической церкви, папства, когда эти институты в обстановке социального хаоса, который царил на Западе в определенное историческое время, стояли непоколебимо как стена, и это спасало западную цивилизацию. Из социального раствора постепенно вокруг церкви стали выпадать «осадки», и раствор очищался. Такое мы наблюдаем в природе, в химических растворах.

Не замечает Ницше и благотворной психологической, нравственной роли христианства. Один исторический факт: викинги были столетиями страшной угрозой народам Европы, выступая как «бичи божьи», наподобие древним ассирийцам. Крещение во Христа преобразило их через два поколения. То же случилось и на Руси при принятии христианства.

Ницше отказывает в благодати догматам бессмертия и Царства Божия, принятых в христианстве. Он считает их даже вредными, противоречащими